Индиго

в мире, где нас растили,

там много гнили,

так мало мира

***

Её мир черно-зеленый, пластичный, как само пространство, раздвигающееся перед ней, точно вода. Посох – часть её самой, её проводник, её прошлое-настоящее-будущее и вся отпечатанная Вселенной история. На кончиках её пальцев танцует пламя, способное уничтожить саму Вересковую Пустошь Аврории, но она умело управляет им. Магия не кажется Одри сложной, и спустя всего лишь день девушка уже не представляет, как прожила всю жизнь без этого всеобъемлющего могущества и свободы. Как она вообще жила раньше и жила ли на самом деле? Или просто существовала, подвластная ожиданиям своей семьи и королевства? В её голове пульсирует боль, поселившаяся там ядовитая душа посоха разъедает виски ненавистью, которую, кажется, едва способно вынести её человеческое тело. Но Одри хорошо справляется с этим тяжелым удушающим чувством, потому что не один год сама живет с такой же ненавистью. Накопленной, выращенной злостью на своих родителей, на свою бабушку, на свои приклеенные принцессьи улыбки и манеры. На Джейн, на Бена, на Мэл, на детей злодеев, на почти каждого человека, окружавшего её. Поэтому гнев посоха, гнев Малефисенты знаком ей. Поэтому она принимает каждую трепещущую унцию дикой магии. Поэтому она представляет, как отомстит всему Аурадону и как заставит всех вспомнить историю и страдания, через которые прошла её семья. Одри – истинная дочь Авроры, а потому решает, что сон, окаменелый и наполненный кошмарами, лучше всего подходит для мести. Девушке достаточно посмотреть в посох и увидеть плоды своих трудов: поверженные, слабые, беззащитные принцы, принцессы, короли и королевы со знатью, не сумевшие спастись от её дыма и её боли. Не сумевшие спасти её саму и ожидаемо расплачивающиеся за это. Одри на финишной прямой. Она вдоволь наигралась со своими главными обидчиками, хотя до сих пор хочет пролить немного крови. Эта жажда ей чужда, но девушка подозревает, что любая власть требует таких жертв, что и ей теперь, когда-то пугающейся крови, придется привыкнуть к этому голоду. Магия покрывает её мысли шипами и подсказывает, что, может, у Мэл получится развлечь её. Одри прикрывает глаза, вспоминает волшебные фиолетовые локоны, драконьи клыки, чуть торчащие из-под пухлых губ. Одри вспоминает Мэл, как само совершенство, как пугающий недосягаемый идеал, и в её душе крепится желание уничтожить её, стереть в пыль и воскресить её только для себя одной. Коттедж Фей расплывается увядшими растениями и почерневшими бревнами – Одри жалеет, что не слышно теперь криков освобожденного Чада. Посох в ответ на её мысли довольно гудит. Девушка выдыхает искры, слушает одобряющий шепот посоха и через одно короткое мгновение проносится сквозь пространство и время, оказываясь перед лицом спорящих друг с другом друзей. Она вперивается тяжелым взглядом в глаза опечаленной своим же предательством Мэл и мановением руки превращает всех, кроме её главной одержимости, в камень. Мэл закрывается руками, кричит в отчаянии, когда видит неподвижные серые гримасы на лицах своих друзей; она остаётся одна, её поддержка и опора сломлена, а причина всех её бед проносится неоновым пятном в небо прочь. Мэл не помнит себя, когда хватает угасший аидов уголёк – её клыки становятся больше, кожу и одежду на спине прорывают два больших крыла, а Мэл рычит и до треска сжимает в кулаке синий камень, который почуяв родную кровь оживает. Мэл вспыхивает смертельным пламенем, боль и усталость разрывают её сердце, и она взмывает в воздух, догоняя Одри. — Одри! — Драконий рёв настигает девушку, сбоку от неё взрывается что-то чертовски похожее на типичную энергетическую атаку, и Одри устремляется к ближайшей крыше, проскальзывая каблуками по серой пыли и едва успевая поставить щит против надвигающегося на неё полудракона. Мэл врезается в полупрозрачный барьер, но Одри держится крепко, давит на древко скипетра и так зубасто улыбается, что Мэл кажется, будто перед ней её собственная мать. Ещё один взмах крыльями, и девушка занимает противоположную сторону крыши, низко приседая, будто настоящее животное. — Красивый образ, — Одри облизывается, вид такой Мэл вызывает у неё не меньше, чем трепет и слепое обожание: магия, на самом деле, так невероятна. — Я понимаю, почему Бен выбрал тебя. Одри смеётся, зелёный камень в посохе переливается розовым, а Мэл хмурится, понимая, что Одри теперь полностью отдана во власть артефакта. Это значит, что мирного исхода не будет. —  Ты не собираешься сдаваться, не так ли? — Кричит Мэл, потому что чем дальше, тем больше боли распространяется на королевство, тем отчаяннее она чувствует себя, не способная ни спасти ни одолеть Одри. — Мне всегда нравилась твоя проницательность, — Одри завороженно смотрит в ребристые грани скипетра, отключается на секунду, а, когда снова смотрит на Мэл, то её когда-то карие глаза сияют изумрудами волшебства. Мэл не тратит время на поддержание безумства, толкается ногами и обволакивает кулаки адским пламенем. В этот раз Одри не ставит щит, она уворачивается от первого удара, второй кулак проносится совсем рядом с её сердцем, и девушка успевает поставить посох под удар – сила разъярённой Мэл почти непреодолима, поэтому Одри врезается спиной в кирпичи, которые, кажется, проламывают несколько её рёбер. Принцесса рычит, уподобляясь дракону, – Мэл на расстоянии пары метро от неё снова приходит в движение – и выставляет ладонь вперёд, пропуская через каждую свою клетку ядовитую густую материю. Мэл прорывается сквозь зелёное, но тонет и задыхается уже спустя пару вздохов; ей приходится отступать, и кристалл Аида слабеет от нехватки подпитки. — Проблемы, Мэл? — По подбородку надвигающейся Одри стекает кровь прямо изо рта. — Сдавайся! Одри бросается прямо на девушку, сбивает её с ног, продолжая душить энергией, сочащейся из ладони. Посох довольно пульсирует в её руке, затмевая разум, пока девушка насильно седлает Мэл и обхватывает ладонью её горло. Крылья Мэл трепещут и рвутся поднять свою хозяйку, её глаза буквально горят раскалённым голубым. — Мой дракон, — Одри не сдерживается и грязным движением лижет губы кричащей и задыхающейся Мэл, — ты так прекрасна. Одри сошла с ума; Мэл паникует, когда не может найти знакомую ей девушку ни в голосе, ни в лице, ни в поведении. Она не может найти ямочек на её щеках, язвительного закатывания глаз, манерного тона и идеальной осанки. — Оставь её в покое, — хрипит Мэл и знает, что артефакт слышит её, потому что осязает колебания в магии. — Она же просто человек. (Не)Одри опять смеётся, слишком открыто и громко – это не смех принцессы, а смех злодея, сосланного на Остров Потерянных. Мэл сглатывает слёзы разочарования и ненависти к происходящему, крошит кристалл в своей руке ещё сильнее и одним ударом вклинивает огонь цвета индиго прямо в сердце опешившей Одри. Девушка замирает, посох со звоном падает на каменистый настил крыши, свет мерцает вокруг него и затухает; в этот же момент Одри тяжело вздыхает, а её радужки блекнут, возвращая тёплый коричневый цвет. — Мэл?.. — Одри звучит тонко и испуганно, она кладёт обе руки на разрастающуюся тёмно-синюю дыру на своей груди. — Что происходит? Одри пошатывается и падает вперёд, Мэл ловит её когтистыми руками, корона катится на пол вслед за посохом. — Всё хорошо, Одри, — успокаивающе шепчет Мэл, хотя прекрасно понимает, что, скорее всего, это конец. Она не собирается пугать принцессу. — Всё это был плохой сон. Одри откашливает больше крови, которая смешана с зелёными искрами, и у Мэл всё сжимается внутри, когда Одри начинает дрожать и плакать. — Закрывай глаза, принцесса, — плачет Мэл, чувствуя, как слабеет пульс, как утекает жизнь сквозь её пальцы. — Обещай мне, что я проснусь, — слабо доносится от Одри, которая поглощена страхом и ядом в своих венах. — Я обещаю, — Мэл наклоняется близко-близко к чужому лицу, ловит слабый отблеск слёз в полуприкрытых глазах Одри и едва касается губами её губ. Одри пора спать.

***

загляни в глаза мне,

загляни в глаза и прочитай