Факт (отсутствия) связи

Ох уж эта дрянная красная нить…

      Редкое, по сути, явление, но… не настолько, чтобы Мириам была статистической ошибкой. «Ты просто ошибка» — напоминает сознание и по спине пробегает холодок. «Это точно не к добру» — проскальзывает в голове, когда в начале её семнадцатого года вокруг указательного пальца вьется тонкая веревочка, алая, как и её пламя. Она завязана в тонкий аккуратный узелок и тянется в даль, теряясь в пространстве где-то в двух метрах в сторону.       Увидеть нить можно только смотря на истинный облик души, но она там все время. И Мириам отлично чувствует эту нитку, теребя её каждый день, в надежде ослабить узел. -Радуйся — говорит Хель, — Родственная душа — это дар богов!       А Мириам в трёх шагах от истерики, когда осознаёт значение. Судьба никогда не была благосклонна к ведьме.

Один раз ей повезло.

      Один и то только после того, как все боги до последнего, самого жалкого вместе с матерью магией и родной семьей стали к ней спиной. И доверять выбору этих господ… Мириам не нужно знать предначертанную, чтобы понимать, что кончиться это больно. А она не готова снова терпеть боль. По крайней мере еще большую, чем она терпит уже. (Она любит свое ведьмовское происхождение, правда, но когда душевные раны равны физическим это сводит с ума. Иногда, плохими вечерами, она завидует людям и эльфам, и иногда, только иногда она ненавидит кровь и магию текущие по ее венам)       Тем более она только-только разошлась со своей прекрасной, обожаемой по-детски феей — Нааси. Первая любовь это горько-сладко, а её сердце разбито и до сих пор кровоточит. Ей почти восемнадцать, и Мириам верит, как в Мотрамер, что ей не нужен никто и умрет она в одиночестве. -Не говори ерунды — утешает Хельга, и даже если похоже на легкий упрек, это все равно утешение — Боги знают, что делают, они редко ошибаются в таких делах — утешает, утешает, утешает… как же глупо. Мириам не грустит. Она раздражена. Это просто очередная ерунда, мешающая ей нормально жить. «Мешаешь себе жить лишь ты сама» — едко напоминает сознание, и обидно, потому что правда.       Но лента не рушится, как назло. Ни драгоценные металлы, что хороши против любой магии, ни её собственный огонь не дают ничего. Разве что на её руках стало чуть больше постоянных ожогов… Она слегка вспыхивает после сто двадцать пятой попытки. На самом деле эти старания больше игра, протест на потеху богам, чтобы немного облегчить те странные чувства, кипящие в груди. Она соткана из гнева и ненависти, но слишком правильная, чтобы направлять их на кого-либо не являющегося ангелами (в глубине души она знает, что ангелы тоже не заслуживают этой ненависти. Но если убрать и их, останется только она сама).       Когда ей наскучили бессмысленные метания и когда она стала немного старше, чтобы увидеть в нити не помеху, а смутную надежду, Мириам решила просто не обращать внимание на эту нежелательную связь, пока это не касается её жизни на прямую. «Игнорирование проблемы, считай, её решение» — девиз ее последних лет, потому что после смерти Нааси, после ссоры с Лорой, после непрекращающихся бессонных ночей, проблем стало слишком много, и они стали слишком большими, чтобы делать нечто иное.       А потом Мириам окончательно осталась одна, поняв на практическом опыте, что накапливание призраков прошлого, в конце концов, приводит к тому, что они забирают тебя в личный ад. Своими руками уничтожив все связи с теми, кем дорожила больше жизни, ведьма мечтала лишь о двух вещах: забвение и забвение. Иногда хочется забыть все, иногда хочется, чтобы все о тебе забыли. И чтобы больше никогда не слышать это грязное, перемешанное с пеплом и кровью имя: «Огонь Самайна» — теперь по праву принадлежащее ей ей и только ей. Отвратительный год ненависти к себе и непрекращающихся кошмаров. Во сне раз за разом её тревожили только призраки прошлого, они же преследовали воспаленное сознание в размытой из-за перманентной усталости реальности и это были хорошие сны, потому что иногда приходил некто иной, силуэт, собирательный образ из всего, что Мириам когда-либо считала своим, касался узелка связи мягкими пальцами и утешал, утешал, утешал. После таких ночей не хотелось просыпаться, потому что за этой защитой, нежностью, жалостью, после этого всего она ощущала каждый грамм крови на своих руках, а на языке всегда был привкус пепла. Но как бы ни было ужасно просыпаться, эта нитка, обвязавшая палец, стала почти утешением, вернее существо на той стороне, существо, которое каждый день ведьма молится Матери Магии, никогда не встретиться с ней.       Мириам не признается даже себе, но в худшие из худших дней она часами следила за нитью уходящей в никуда, держась за жалкую тонкую веревочку, как за спасательный круг. И почти надеясь, что Мотрамер, как всегда, не услышит ее молитв.

Вот только…

«Даже если они есть… я уверена они сожалеют, что я их суженая» — и Мириам знает это. Она бы сожалела.

      Но все в итоге проходит. И хорошее, и плохое.

      Даже ей в итоге стало лучше. Не сразу, конечно, и не без помощи старой хозяйки академии для тех, кому не повезло родиться не человеком и не эльфом в их ужасное время (ее пригласили читать лекции о магии, что определенно большее признание, которое она заслужила), но через какое-то время она смогла-таки вырваться из петли само ненависти. И теперь эта кровавая нитка стала ещё и позорным напоминанием её слабости. Смотря на нее, Мирам видит лишь насмешку и одновременно с этим чувствует жалость то ли направленную на нее, то ли к себе, а то ли вообще к кому-то на той стороне.

Но жизнь и правда стала лучше.

      Ведьма помирилась с Лорой. Признала свои ошибки. Она нашла свой путь! Гениальный в своей сути план, с большим коэффициентом риска, но все ещё слишком соблазнительный, чтобы отказаться. И все дальше связь уходила на задний план с пометкой «разобраться позже». Потому что Мириам плохое существо, она не обманывает себя верой в благость собственных поступков, и никто не заслуживает связи с монстром (в зеркалах до сих пор отражается только Огонь Самайна, даже если она признала свои ошибки, ни она сама, ни мир ее не простят). И уж тем более с монстром, имеющим ее судьбу.       Тогда же в библиотеке академии в поисках книги в разделе «Прикладная демонология для самых маленьких. От вашего первого проклятия, до полноценной продажи души» она увидела его. И это был первый раз, когда Мотрамер действительно ответила на ее мольбы. Ирония. Ведь она так искренне мечтала, чтобы этого не произошло.       Огромный Талмуд о связи душ лежал запыленный на дальней полки, скрытый от любопытных глаз за малой иллюзией. Он шел в комплекте с артефактом — тончайшей работы золотыми ножницами, расписанными алым стеклом, как витражное окно. Лёгкие словно перо, но в руке ощущались тяжелее гранита. И бесценные в сути своей, как и абсолютно до тошноты отвратительные.       Связь душ интересное явление, книга только подтвердила это цветастым списком преимуществ и привилегий для связанных существ, кружевами метафор о любви и кривой на ломанном языке Видящих припиской в конце, нацарапанной жирным карандашом «будь проклят тот день, когда эта связь появилась, те боги, что меня обрекли, и Мать Магия, что навек от меня отвернулась!», за которой определенно стоит трагичнейшая история, затерявшаяся в веках. Судя по всему, о связи с кем-то артефактора, настолько гениального, что придумал способ эту связь навсегда разорвать. Просто и ужасно эффективно, один надрез и никакой больше связи.       Почти страшно от того, что проблема, мучавшая ее столько лет имеет такое легкое решение. Метал в руках обжигает, даже если он на самом деле ледяной. Нет объективных причин, почему она тянет. День за днем откладывая простое действие на потом. Она просчитала риски, любой откат не коснется кого-то на той стороне. (а откат будет и «ужасно» слишком слабое слово, чтобы его описать) Но это риски только для нее, она убедилась.       Даже если ее существо и знает о связи…они просто решат, что их предначертанный умер. Вот и все, что их ожидает. Наверное неприятно, но в любом случае лучше прочих альтернатив. «По крайней мере лучше разочарования от личной встречи» — неуклюже шутит ведьма в голове поднося острый кончик артефакта к дрожащей будто в осознании ниточке.       В груди застряло паршивое ощущение мрачной решимости, но руки окаменели. Ей нужно не меньше часа и бутылка крепчайшего эльфийского вина просто для того, чтобы в темной ритуальной комнате по ее личной просьбе запертой на неделю снаружи щелкнуть один раз ножницами. «Это просто жалко» — сказала бы она, как только нить оборвалась, покрываясь угольным, черным, как грех, который она только что совершила налетом от неровного края, когда-то натянутого неизменно в сторону неизвестности, но сейчас безвольно обвисшего. «Жалко» — сказала бы она, если бы не рыдала, прижимая руку к груди на ледяном каменном полу. Заглушая агонией душевной боли жалость к себе, но никогда не к тому счастливчику, избежавшему связи с ней пусть и такой ценой. Хотя какая разница, платит ведь тоже она. Все равно, даже если из-за жгущей нескончаемой боли, она почти не чувствует своей руки или трещины раньше видные лишь на уродливой сущности проступают на болезненно светлой, покрытой испариной коже. «Сожги своё счастье до тла… в конце концов, это — последняя вещь, в которой ты сильна.» — первое, что шипит статическим шумом сознание, когда она наконец пришла в себя, не жалея о своём решении, но… чувствуя себя крайне паршиво, хотя это может быть просто побочный эффект. Их много, целый список, который Мириам выучивает наизусть, каждый день добавляя новые пункты. Как на зло нить теперь видна всегда. Как и трещины. Первое — издевка богов, второе — уплаченная цена.       Лора при встрече смотрит грустно и выражает свои соболезнования. Обрезанная нить обычно значит только одно — кто-то из пары погиб, и разбивать её иллюзии Мира не собирается, так намного проще, чем объяснять свою логику. Жалость лучше ужаса.       Наби, ее лучик солнца, единственное существо, рядом с которым она снова может дышать (было еще одно. Еще одна, но Мириам скорее убьет себя, чем признается в этом себе). Демонесса через пару дней после призыва нежно очерчивает круг узла и бегущие по щекам трещины и ловит взгляд Мири своим слишком эмпатичным для темной твари.       Почти забавно наблюдать, как все ходят на цыпочках вокруг этой темы. Как будто это последняя соломинка, что точно сломает спину мула, вот только Мириам не хрустальный фужер. Она сама приняла такое решение и честно не вспоминает о незадавшейся с самого начала связи большую часть времени (за исключением моментов когда она смотрит на указательный палец левой руки, смотрит смотрит смотрит… и почему-то болит в груди, но это тоже удивительно легко списать на побочный эффект разорванной связи).        Все хорошо, правда. Она в порядке и некромант ради устала повторять это всем и их родственникам, потому что очевидно наигранное сочувствие- дело каждой подзаборной псины. (Шутка ли сама сиятельная Лагуна Тианола высказала ей свою жалость… лицемернейшая однако мразь)       Правду о том, что на самом деле случилось знает только один человек. Слишком далёкий от неё, чтобы осуждать и слишком черствый, чтобы сочувствовать — Вэлми. Покачал головой, назвал рыжей дурой и отпустил тему. Почти облегчение в этом параде фальшивой заботы.       Со временем Мириам начинает носить кольцо- артефакт, маскирующий теперь уже остатки нити, которые невозможно снять, и трещины, исчезающие слишком мучительно долго, а то и вовсе не исчезающие, как бы она не пыталась идти дальше. Жизнь налаживается.       Наби — некросово спасение. В меру навязчивая и активная, как какой-то зверенок. «Демон эмоциональной поддержки» как-то пошутила Лора. Мириам считает это шуткой лишь отчасти. И она бы обязательно влюбилась бы в демонессу. Как можно не поддаться этому очарованию, почти детской непосредственности, вот только насильно разорванная связь несет в себе очередной побочный эффект, считать которые Мириам просто устала, в виде полной невозможности почувствовать любовный интерес. Но она не жалеет. Это было правильное решение, лучшее из возможных.       Когда Намаэл становиться частью их группы, Мириам целую ночь проводит, сжав руками плащ Наби, не способная выдавить из себя хоть слово и не способная просто претвориться, что у нее все хорошо, или хотя бы в порядке, до тех пор, пока Наби почти доведенная ей до паники отсутствием реакции не грозится позвать Лору и Хель.

Но Мириам лишь убеждается.

      У них с небесной есть сделка, обвязывающая запястье Мириам, как кандалы. Намаэл теперь человек и благополучие Мириам зависит от её жизни. Этого достаточно, чтобы ни о чем не жалеть.

На указательном пальце Намаэл такая же прерванная алая нить…