Жертва Ради Свободы

Ровно полтора года назад. Солнце давно спрятало свои лучи за горизонтом, а на холодную, покрытую многолетними сугробами землю, опала ночь. Сонфардская деревня, служившая, так сказать, столицей Клана Кельманов, медленно приготавливалась ко сну. Лишь в главном здании ещё горел огонь, просачиваясь сквозь пелену тьмы и отражаясь на окнах. Семья собралась за большим столом, сомкнув в молитве длани. Там, в самом центре, склонив голову, сидел Ульвар. По руку правую жена, а рядом, закрыв свои глаза, два брата. Дромей и Мюррич. И вдруг, прервав то тишины мгновение, что здесь царило в молчании, отец семьи открыв уста свои. — Господь Всемогущий.. — незамедлительно, прочистив горло, начал мужчина, — Благослови нам сытную пищу, что Ты даровал нам на сей час, да питие блаженное по молитвам нашим... Мюррич, приоткрыв один глаза, тихонько опустил десницу свою, а затем, ухмыльнувшись, потянулся к сочной булочке, что лежала на крупном блюдце. Едва пальцы его коснулись хрустящей корочки, как Дромей, охмурившись, шлёпнул того по ладони, пригрозив пальцем. Младший, тихонько проскулив, обиженно надувши щёки, вновь скрестил ладони свои. — Ибо благодарны мы милосердию Твоему. Да славиться имя Твое. Аминь. — Аминь, — все разом повторили. Пир был, разумеется, не богатым, но, на удивление, мог порадовать чем-то особенным, что несвойственно ледяным землям континента. Зелень, фрукты, да овощи, как и мёд, имели своё место гарниром. Эльфы давно научились хранить продукты, как и ценить то, что даровал им к обеду Господь. Быть может, экономия и позволяет им жить, не страдая от голода. Ведь пища — самое ценное для жизни. И они способны от неё отказаться, чтобы в последний день наесться. И так всегда. Не смотря на стойкий дух, да бравое сердце, нельзя скрыть насущных проблеме. Заметно, что с каждым годом запасов всё меньше и меньше, а скудный урожай, собираемый где-то на бесплодном юге, поражает постным единообразием. — Завтра великий праздник. Поднимите утром всю деревню. Нужно, как и всегда, организовать милостыню нуждающимся, — промолвил мужчина, откусив мясо с твёрдой кости. — Отец.. — осмелился Дромей, поднявши взор свой, — Я проверял наши склады.... Еды не хватает. — Я осведомлён об этом, сын мой. Уверен, мы справимся. — Вот именно, что одни мы не справимся. — Что? — он прервался в трапезе, приоткрыв рот. — Отец, нам нужно торговать. Нужно вернуться к Виоле за помощью и тогда.. — Нет. Ничего не хочу об этом слышать. Ты сам знаешь, что натворили эти люди.. — перебил замечанием Ульвар чадо своё. — Но.. — Я сказал.. — мужчина нахмурился, сжав ладонь свою в яростный кулак, который тут же остановила ласковая рука супруги. Фрирен, будучи нежной матерью, всегда следила за буйством характера мужа. Казалось, только она могла укротить его. Многозначительно взглянув на эльфа, она невинно улыбнулась, покачивая головой. Кельман протяжно вздохнул, закрыв глаза. — Одни мы не выстоим, — вновь высказался Дромей. — Мы не одни, сын мой. Даже в самый отчаянный момент... помни, — мужчина вознёс руку свою вверх, чуть ли не ткнув пальцем в потолок, — Господь твой Бог рядом. И не хлебом единым жив человек, а всяким словом, исходящим из уст Божьих. И если Он с нами, то кто против нас? — Надеюсь, ты и сам понимаешь, несколько тщетно сражаться, да? — Немиил скрестил руки на груди, а затем, слегка склонив корпус, приблизился к Дромею, — В этом нет смысла. — Мой клан учил, что единственный смысл жизни, кроме того, чтобы отдать её Господу Богу, — Кельман подхватил кинжал в правую руку, встав в боевую стойку, согнувшись в коленях и держа руки на уровне головы, — Так это биться до самой смерти. — Как вы надоели, набожные идиоты. Ты и впрямь думаешь, что Кому-то не наплевать на твою жизнь? Что Кто-то в последний момент спасет тебя? Но черноволосый молчал, глядя, как зверь, на оппонента. — Понятно. Тогда... — он занёс руку назад, крепко сжал рукоять меча, а затем, взмахнув им, направил острое лезвие прямиком на остроухого, — Ответь мне на один лишь вопрос. Если Он Милосердный, почему же допускает всё это? Почему позволил разжечь войну? Почему же люди убивают друг друга? Почему сейчас голод и разруха? Почему твой народ гоним и унижаем по всему континенту? — Господь даровал нам свободную волю. Он не заставляет нас идти за Ним. И вот, как люди используют эту свободу.. — он приготовился к рывку, — Порождают зло. Клинки взмыли в воздух, с треском столкнувшись. Волна напряжения прокатилась во воздуха, когда с очередной силой лезвия ударились друг об друга. Немиил, блокировав удар, врезал эльфу ногой по коленам, заставив того склониться. — И что же тебе даровал Господь? — со взмахом он ударил того по челюсти, — Кроме зависимости?! И вновь он врезал эльфу по морде. — Мы отказались от этой нужды! Молиться?! Просить чего-то?! — он, усмехнувшись, широко раздвинул руки свои, — Мы поняли, что можем всё сами! И вот к какому могуществу это нас привело! Бог или Ангелы... Это сами мы. Фальцефорцы. Сплюнув кровью, остроухой сжал правый кулак свой, а затем, яростно прокричав, ударил фальцефорца в пах. Никого не напоминает вам, друзья? С протяжным стоном офицер отпрыгнул назад, когда острая боль прокатилась по нижней части тела. Проскулив, беловолосый оскалился, другой рукой придерживая себя между ног. — Но у вас нет того, что имеют Они... — он вспрыгнул, рубанув кинжалом в воздух, — Упрямства. Мочка уха, оторвавшись, проскользила по длинному лезвию, а затем, оставив за собой протяжный кровавый след, шмякнулась на пол, как кусок жирного мяса. Бездыханные тела, жестоко искалеченные, безнадежно лежали, раскинувшись по всему зданию. Старый прогнивший пол, стены, даже потолок, отдающий багровым оттенком, были покрыты кровью. Сильнее был окрашен лишь блондин. Руки его были алыми до самых локтей, а по взъерошенным локонам блондинистой гривы, подобно утренней росе, стекали красные капли. Одна из таких, прокатившись по прямому носу, задержалась на его кончике, а затем свалилась на лоб рядового, оставив на нём кровавое пятно. — Занимательно. Салазар, хлопнув в ладони, провел пальцами по волосам, зачесав их назад. Жёлтый, почти золотой цвет, приобрёл насыщенный красноватый оттенок, ещё больше напоминая огонь. Затем, улыбнувшись, он присел на корточки перед фальцефорцем, схватив того за челюсть. — А теперь, мой друг, говори. — Я.. ничего... не скажу.. Мужчина поднял брови, а его улыбка, казалось, стала только шире, источая бесконечное удовольствие. Покачивая головой, тот нежно коснулся плеча солдата, а затем ласково провёл ладонью по его руке, возложив длань свою поверх его кулака. — Что-ж, тогда буду говорить тебе понятным языком. Раздался хруст, который перебил протяжный визг, когда Салазар, обхватив палец бедолаги, сломал его. — У тебя осталось ещё девять попыток. — Ладно! — навзрыд проорал рядовой, оскалившись, — Это последний.. девятый штурм, на который решился только Отряд Шакалов.. основные силы, должно быть, уже ушли. По деревне будет очередная бомбёжка, чтобы прикрыть отступление... — Но это ведь не логично.. — возразил Далтон, стоявший в углу и, разумеется, усердно записывающий каждое мгновение, пока на то есть вдохновение, — Погибнут же ваши люди.. — Браво! — усмехнулся Салазар, а затем, покачивая головой, похлопал в ладони, — Очень гениально нанести неоднократный удар артиллерией. Разве ваши командиры не знают, что их войска присутствуют в населенном пункте? — В этом и дело! Мы... хотели сообщить, да предупредить, но они будто специально умалчивают этот факт..! — Поздравляю. Вы, должно быть, перестали быть пригодными для Империи. Что ты ещё знаешь? — Одна ударная группа находится в тылу, чтобы предотвратить объединения ваших сил.. — Где же находится эта группа? — Я.. не... Я не скажу. Я не предам Отечество. — Ну зачем же всё так усложнять...? Далтон, тут Рихтер возжелал умереть, как герой, — спокойно проговорил мужчина, кивнув в сторону, — Ты знаешь, кого звать. — Так точно, сэр! — возгласил писарь, оставив очередную пометку в блокноте, а затем, спрятав лист за пазухой, умчался прочь. — Хочу сказать, солдат, что твой поступок Империя не запомнит, каким бы тот героическим не был. Впрочем, жизни таких, как ты... — он покачал головой, закрыв глаза, — ничего не стоят. — Для меня.. честь... Умереть... За Отечество... — Твоя воля. Вдали послышались тяжёлые шаги, которые перебивались грубым дыханием. — Должно быть, ты слышал про Щелкунчика, да? — Щел-... Кто..? — У него много имён. Громила, Слон, Амбал, Петарда.. Но вы, фальцефорцы, прозвали его.. — блондин прильнул ближе к пленному, прошептав на ухо, — die Böller. Глаза рядового расширились в страхе, губы затряслись, а волосы, казалось, поседели, поднявшись дыбом, как колосья на ветру. Дверь отворилась и грозная тень опала на фальцефорца. Бобби, облаченный тяжёлыми доспехами, неуклюже прошел в помещении, едва не стукнувшись лбом об дверной косяк. Лезвие топора, сопровождаясь скрежетом, волочилось по полу, оставляя на нём протяжную царапину. Наконец, громила остановился, обхватив оружие обеими руками. Он медленно вознёс руки свои за голову.. — Нет! — провизжал фальцефорец, закрывшись руками, — Я всё скажу! Салазар взмахнул ладонью, приказав товарищу остановиться. Он спрятал два пальца в сумку, закреплённую на поясе, а затем вытащил три ромашки. Глазки Бобби, похожие на белые смородинки, засияли от радости. Схватив цветки, он стал быстро жевать их, наслаждаясь блаженством мгновения. — Только обещай, что ты не убьешь меня.. — Ну конечно. Я не убью. — Там человек восемь. Они захватили оружейный склад, где-то на возвышенности, среди траншей... Должно быть, у них есть пушка, но припасов, очевидно, мало... — Прекрасно. — Салазар! — раздался волнительный женский голос, когда Элиза, сжав кулачки, ворвалась в комнату и, заикаясь, чуть ли не со слезами на глазах, продолжила, — Т-там! Дромей! Фальцефорцы! Убивают! Дромея! Салазар насторожился, опрокинув суровый и полный холодного мрака взор на рядового. Солдат весь сжался, как никчёмный червь под давлением блондина. Лев встал, стряхнув с коленей пыль, расправил плечи и, одобрительно кивнув, вышел из здания. На последок он бросил взор на громилу, что, облизываясь, улыбнулся. — Ты обещал, что не убьешь меня...! — содрогаясь от страха, проговорил, заикаясь, рядовой. — И я сдержу своё обещание... — закрыв за собой дверь, послышался приглушённый голос следом, — Далтон, прикажи войскам отступать в крепость. Нависла томная тишина. Бобби взмахнул топором. — Алан.. — пробормотал простолюдин, зажмурившись, — А-Алан.. Это ты...? Алан...? Кругом, как обычно, гремели взрывы, а пули, пролетая над головами, едва миновали свою цель. Два флиумца, наконец-то встретились. Блаженный наследник изменился, облачившись в доспехи. Но прежним осталась белая мантия, развивающаяся, подобно облакам с его плеч, а зелёный жилет он надел поверх кольчуги, заменив им свитер. — А ты, я погляжу, всё ещё помнишь моё имя... — Алан.. — прохрипел Иоаким, прищурившись, — Что ты здесь делаешь..? — Тоже самое, что и ты.. — он остановился, посадив парня в укрытие, а затем, шлёпнув того по плечам, схватился за край своей мантии, — Защищаю Родину. — Алан, я хочу домой.. Белоснежная ткань коснулась лица флиумца, оставив на себе протяжные пятна, отдающие грязным багровым оттенком. Алан, будто единственный брат и самый близкий товарищ, ухаживал за пострадавшим другом. — Ну конечно, — он улыбнулся, а затем, вознеся длань свою, шлёпнул того по затылку, заставив того наклониться, — Пригнись, придурок. Пуля, просвистев, миновала парня, врезавшись в деревянную перегородку. — Береги голову. Ты ведь, пока что, ещё живой... — Зеленоглазый скрестил руки на груди. Красное пламя распахнулось, как цветок розы, извиваясь смертоносными языками по сторонам, когда ядро, выстрелив из пушки, приземлилось позади Алана. Осколки разлетелись, едва не коснувшись блаженного спасителя. — Schnell! Angreifen! — пронёсся крик, когда фальцефорцы, выскочив из укрытий, отправились в штурм. Дромей вылетел из здания, подобно пуля, свалившись на землю. Волна боли мгновенно прокатилась по эльфийской спине, заставив того испустить тяжёлый кашель из лёгких. Немиил, оскалившись, решительно вышел следом. Там, где-то вдали, слышалось, как бесстыжий противник наступает, отправляясь в атаку. Желание бороться не позволило эльфу сдаваться, а вера, хранимая в сердце, лишь раззадоривала его дух. Стоило Кельману подняться, как жестокие взгляды пересеклись. И вот Дромей сделал рывок, намереваясь пронзить офицера, но... Разорвался град взрывов, обрушившийся на всю деревню. Земля, безудержно содрогаясь под ногами, поднялась обрывками клочьев. Ядро приземлилось, едва коснувшись Дромея, заставив того взмыть в воздух, как тряпичную куклу. Оставив за собой протяжный след, он жалобно рухнул, чувствуя, как немеют ослабшие ноги. В суматохе лишь слышался гул пушек, сопровождающийся диким криком. Вновь наступило безумие. И вот, сломанная часть строптивой крыши, едва сдерживаясь на последнем гвозде, рухнула, свалившись на ноги эльфа. Прогремели оглушающие выстрелы, а серый порох, подобно облаку дыма, развеялся над землёй. Мушкеты, подобно острым клинкам, скрестились в жестокой борьбе, когда Иоаким закрылся, блокировав вражеский выпад. Смертоносный штык, проскользив по длинному дулу, впился в горло солдата. Алан же, сжав кулаки, рывком врезал фальцефорцу по морде, а затем, вырвав из рук его оружие, застрелил. — А ты изменился, Иоаким.. — мимолётно проговорил рыжий, откинув ружьё. — Ты это к чему? — Махать руками, да рассекать врагов мечом, конечно, научился. Но, дружище, появляется вопрос... — он зыркнул на флиумца, ухмыльнувшись, — А без вечной помощи других, Иоаким, ты сражаться можешь? Зеленоглазый со свистом обнажил саблю и ринулся в бой. Всплеск крови остался на зелёной одежде, когда титулованный, полоснув врага по горлу, рвался на противников. И через мгновение он уже исчез из вида. Прогремел выстрел и рвущееся тело, замерев на месте, рухнуло оземь, стоило флиумцу нажать на курок. Вдруг другой фальцефорец, проскользив под длинным дулом, врезал смуглому в живот. Согнувшись, Иоакиму ничего не оставалось, как пятиться назад. Снова удар и простолюдин, искривив брови, упал, попутно разбив бутылки горького пива, пытаясь найти опору. — Алан! — закричал длинноволосый. Враг пал на тело его, схватившись цепкими когтями за шею и настырно надавливал. Извиваясь, Иоаким жалобно брыкался, чувствуя, как силы минуют, а сладкий воздух угасает из лёгких. Обхватив кулаки противника, тот стал бороться, безнадежно стараясь скинуть с себя ублюдка. И вдруг из горла врага хлынула кровь, когда острый кинжал, проскользив по нежной коже, убил наездника. Задыхаясь, парень жадно набирал воздух, подняв взор свой наверх. Блондинистая девица, одетая лёгкими доспехами, послужила ему спасителем. Воительница, во мгновение откинув труп в сторону, выхватила пистолет, застрелив очередного ублюдка, стремящегося поразить их. Стоило дыму исчезнуть и девушка, переведя взгляд на флиумца, мило улыбнулась, просверливая его черными, как ночь, глазами. Она выглядела прекрасно. Сердце юноши дрогнуло. Иоаким смутился, впервые покрывшись румянцем. Мадам, протянув руку, уверено схватила его за запястье и, подняв на ноги, хлопнула по плечу. Сравнявшись, та топнула по земле ногами, отдала честь и гордо вознесла голову свою. — Откуда ты, солдат? — её голос был подобен боевому барабану, но и не отставал в мелодичности флейты. — Мстительный.. — подавился Иоаким, опустив смущённый взгляд, — Мстительный Лев. Девушка задорно улыбнулась, прищурившись, будто узнав знакомое название. Ткнув прикладом ружья в торс флиумца, она передала ему своё оружие. — Теперь ты в моём взводе. Разберемся потом. Немиил, обескураженный, стоял среди взрывов, не зная, как найти себе место. Кругом всё дрожало и билось в смертельной агонии, но он ничего не слышал. Его наивные солдаты, которых он долгие годы одевал и, фактически, взрастил, погибали, попав в подлую ловушку. Он безнадежно провёл взор на молодых парней, которых, как и других, разорвало очередным ударом. — Нет... — прохрипел офицер, пытаясь найти оправдание, — Этого не может быть.. Очередной взрыв покрыл его тело грязью, заставив рефлексом склониться к земле. Глаза устремились вдаль, остановившись на завалинах старого дома, стена которого рухнула во мгновение. Среди обломков и подгоревших брёвен, сжимаясь от страха, лежала маленькая девочка. Слёзы её опадали на бездыханное тело матери, глаза которой больше никогда не откроются. Малышка, прижавшись к единственному человеку, что был у неё, ждала смерти, которая медленно, не торопясь, подходила к ней. — Вот... — наконец-то вырвалось из уст Немиила, когда тот схватился за голову, чувствуя, как впервые наворачиваются слёзы сожаления, — Вот, где кончается военная хитрость и.. начинается преступление. Отряд Шакалов, а вернее то, что от него осталось, мертво. И вина стоит за Отечеством. И фальцефорец то понял. Беловолосый бы хотел пасть на колени, схватить кинжал, да пронзить своё сердце, но что-то остановило его. Зарождающаяся месть, тихо тлеющая где-то глубоко. Оставлен и брошен, предан теми, за кого сражался. Он встал и, вырывая из лёгких дикое дыхание, пошёл, невзирая на хаос, что творился вокруг. Безумец. Дромей лежал под заваленными досками, будто прибитый к земле, скорчив мучительную гримасу. Руки ослабли, тело не слушалось, а ноги, скованные будто цепями, казалось, были сломаны. Сплотив всю последнюю силу, накопившуюся в кулаках, он ухватился за край древесины, пытаясь выбраться. Из сомкнутых уст, чрез которые виднелся оскал, раздался протяжный стон. Ржавый гвоздь, а вернее кол, что был подобен острому штыку, намертво впился в голень остроухого, причиняя острую боль. Ослабшее плечо, похоже, было тоже травмированное. И вдруг янтарные глаза распахнулись. Немиил стоял перед ним, глядя диким взглядом на эльфа. Кто знает, что смешалось в его мыслях, но явно не добро. Сжав длани, он потянулся к Кельману. И вдруг офицер был оттолкнут назад, когда Салазар врезался в него всем своим телом. Блондин, подтянув к себе фальцефорца, врезал тому в челюсть. Но этого было мало и лев, схватив того за запястье, ударил в локтевой изгиб. Прокричав, Немиил болезненно прищурился, вглядевшись в образ перед собой. Кровь давно пропиталась в безумный лик Салазара, сделав его ужасающе страшным, подобно дикому хищнику. Белоснежная улыбка, что больше напоминала оскал, сопутствовала глазам, смотревшим на фальцефорца, как на очередную жертву. Нависало молчание, которое перебил взрыв. Прорычав, блондин бросился на Немиила, схватил за плечи и, прокрутившись, кинул в сторону. — Дромей?! — крикнул голубоглазый, подбежав к пострадавшему. Всмотревшись в завалины, покрывающие бездыханное тело, Салазар вцепился когтями за доски. Молниеносным рывком он поднял обломки, высвободив товарища. Блондин ужаснулся, выпучив глаза, когда увидел Кельмана. Измученный и бледный эльф больше напоминал мертвеца, нежели того, кто ранее мог сражаться. Его глаза, едва прикрытые веками, глядели куда-то в пустоту. Всё тело было покрыто глубокими ранами, не уступающими друг другу в смертельности. Единственным признаком жизни, вселяющим надежду, оказалась грудь, медленно расширяясь в дыхании. Охмурив брови, Салазар было хотел с облегчением выпустить воздух из уст, но ситуация тому не позволяла. Зажав рану на ноге Дромея, тот с лёгкостью забросил его на своё плечо, придерживая свободной рукой. Собираясь побежать прочь, его остановил лишь один звук. Щелчок. Лев быстро обернулся назад. Офицер держал в руках возведенный пистолет, направленный точно в мужчину. Они переглянулись, застыв в тишине, когда обстрел прекратился. — Занимательно, — возгласил голубоглазый, оглядываясь на всю деревню, которая теперь напоминала разрушенный Содом, — Тебе мало? — Почему ты ещё живой...?! — навзрыд проорал офицер. — Потому что я сражаюсь за близких мне людей. Я мщу за них, найдя в том смысл жизни. — Но я делаю тоже самое! Блондин усмехнулся, язвительно искривив брови, а затем приоткрыл уста. — Нет больше той любви, как если кто отдаст жизнь свою за друзей. Никто не может любить больше, чем тот, кто отдает жизнь свою за друзей. В этом и есть Мстительный Лев. Мы не отряд лицемеров, как вы. Мы не армия, где друг друга не знают. Мы не казарма, коих тысячи. Мы одна семья, готовая защищать близких до самой смерти, как львы, берегущие чадо своё. От этого и бессмертны, защищённые Богом. В ответ неуверенная тишина. Салазар наклонил голову. Глядя на того с презрением, тот, подняв брови, будто насмехался. Мужчина, выдохнув, покачал головой, лишь отвернулся, медленно шагая прочь. Его красная мантия развивалась следом, закрыв силуэт огненной пеленой. Беловолосый с позором поднял голову вверх, опав на колени. Пистолет рухнул на землю, как и желание сражаться дальше. Всё кончено. Два солдата, подбежав, схватили его, прижав лицом к почве. Очередная победа Мстительного Льва. Закрыв собой флиумца, девушка рубанула по врагу мечом, заставив того пасть замертво. Прогремел взрыв, когда граната подорвала ближайшее укрепление. Пыль взмыла ввысь, закрыв мутным облаком проходы. — Пора уходить! Мы окружены! Блондинка схватила того за руку, ринувшись прочь вместе с ним. Прогремел взрыв. Свалившись на землю, та склонилась, выхватив пистолет. Здесь была ключевая позиция и, по всей видимости, служившая смотровой площадкой, где сидели снайперы. Рядом, спрятавшись, держались виллионцы, отчаянно отстреливаясь. Взволнованный Иоаким сел подле девушки, глядя на неё выпученными глазами. — Как..? Ваше.. имя..? — А..? — удивилась та, подняв бровь. — Вас зовут.. — поперхнулся тот, нервно поглядывая по сторонам, — как..? — Кэтрин. Но... — она подмигнула, толкнув того в плечо, — Можешь, пока живой, звать меня «Сахарок»! — Сахарок... Пуля ударила в насыпь и едва задела щеку флиумца, оставив протяжный шрам у глаза. Иоаким, очнувшись, перевел взгляд в сторону. Толпа солдат, спрятавшись, прорывали оборону. Парень поднял мушкет, нацелился, опустив дуло на плечо Кэтрин и выстрелил. Бочка с порохом подорвалась, подняв языки пламени. — Кажется, что долго нам не продержаться.. — обмолвилась блондинка, недовольно зажав ухо ладонью. И тут же раздался монотонный крик, напоминающий стадо диких зверей, когда фальцефорцы пошли в штыки. Элиза взволновано сидела в комнате, дрожащими руками схватившись за голову. Эльфийка нервно покусывала нижнюю губу, как привыкла делать с детства. Рыжие волосы, пропитанные потом, были распущены, извиваясь кривыми волнами. Дверь отворилась и девушка, обернувшись, взглянула в проход. Салазар вошёл в помещение, неуклюже посадив Кельмана на нары. Смахнув пот со лба, тот бросил взор на рыжую и, улыбнувшись, приказал: — Пригляди за ним. — Так точно! — она тут же встала, устремившись к Дромею. Солдаты сомкнулись в битве, напоминающей дикое сражение шакалов, нежели людей. Иоаким, рванувшись, проткнул рот врага так, что кровавый штык пробился с другой стороны. Отпрянув назад, флиумец прокрутил орудие в руках, схватившись за ствол, а затем, взмахнув, ударил другого по челюсти. Прогремел выстрел и солдат, стоявший позади, рухнул, когда Кэтрин оказала некоторую услугу. И тут же Иоакима ударили по колене булавой, заставив склониться к земле. Фальцефорец, замахнувшись оружием, уже собирался проломить череп флиумца, но тот, в свойственной себе манере, врезал ему между ног. Длинноволосый вырвал палицу из рук врага и рывком сломал ему челюсть. Кровавые ошмётки опали на руки смуглого. Ядро, пролетев, приземлилось в гуще событий. Несколько тел, смешавшись в своих национальностях, разорвались по сторонам. Закрывшись рукой, парень зажмурил глаза, отходя назад. Мгновение дало ему шанс оглядеть плачевное поле битвы. Противник был в триумфе. Где же Алан?! Хромая, Иоаким быстро поворачивал головой, пытаясь найти знакомый силуэт и вдруг почувствовал острую боль в плече. Из уст смуглого вырвался протяжный стон противник проткнул того штыком. Простолюдин опустился вниз, бегло обхватывая длинное дуло оружия. Пытаясь вытащить из своей плоти кинжал, тот делал лишь хуже, казалось, насаживаясь лишь глубже. Резкая сила сменилась на слабость, когда мушкет, вдруг перестал болезненно надавливать. Он перевел взгляд наверх и увидел, как кровавый ручей стекает со лба фальцефорца. — Всё ещё меткий сукин кот.. — раздался хрип позади, — Джоанна! Старик, хлопнув сына по заднице, погнал Бобби в бой, а сам подбежал ко флиумцу. Откинув ружьё, тот схватил юнца за плечи и, подняв, потрепал голову. — Ты как, внучок? Идти можешь? — Нет... Я хочу домой.. Голова, оторвавшись, прокатилась по земле, когда Бобби, яростно взмахнув топором, расправился с врагом. Незамедлительно обернувшись, громила разбил тупой стороной чей-то лоб. Оскалившись, детина схватил другого за горло и, подняв, бросил куда подальше. Джоанна, с гордостью усмехнувшись, обхватил ружьё своё и устремился в бой. Пошатываясь, длинноволосый шагал со стороны в сторону, схватившись за глубокую рану на груди. В глазах помутнело, а опора под ногами не чувствовалась. Его тошнило, будто после хорошей взбучки, что, впрочем, не было далёко от правды. И вдруг ему пришелся удар по затылку. Грохнувшись, он жалобно распластался на земле. Там, где-то рядом, облившись злорадным смехом, стоял фальцефорец. Он, плюнув на флиумца, уже отпраздновал победу, убедившись в самом себе. Солдат отвернулся, уходя в гущу сражения. Нежные, словно материнские руки, коснулись смуглого лица. Иоаким, распахнув глаза, тут же очнулся, когда луч света пал на него. Легион, одарив того жалобным взором, в блаженстве сидел, разглядывая беднягу. Воздух пропах благовонием ладана, придавая наивное спокойствие среди чёрствого пороха. Белоснежные волосы развивались, едва не укрыв флиумца, словно одеялом, закрывая от мира сего. — Ну что за непотребство... — сладко промолвил священник, покачивая головой. Опустив ладонь свою на грудь Иоакима, его кисть проскользила вниз. Пальцы коснулись кровоточащей раны, нагло проникнув внутрь, прямо в плоть. Голубоглазый ахнул, а глаза расширились, когда неприятный холод отдался судорогами в его теле. Мгновенно отпрянув назад, тот с возмущением дернулся, хлопнув себя в подмышку. Но раны уже не было. Лишь чёрная, липкая жидкость, оставшаяся на свежем шраме, неравномерно стекающая вниз. Легион, поднявшись, опрокинул свой мудрый взор на поле брани. Затем, кивнув, он перевёл взгляд назад. Там, где-то на холме, виднелся домик, подле которого стреляла назойливая пушка. Промолчав, тот лишь махнул десницей своей и, отвернувшись, проговорил: — Данциг, займись этим. Высокий мужчина, вернее, рыцарь, равных которому ещё стоит поискать. Облаченный в чёрные доспехи, Данциг, словно гладиатор, вышел из тени, будто цепной пёс, следующий командам. Увесистый клеймор волочился по земле, свисая с его пояса, как мантия. Белый крест, извиваясь, был изображением на его табарде, что больше напоминал рваные лохмотья, нежели благородный шёлк. На голове его был надет закрытый шлем, именуемый среди фальцефорцев армет, а прорези, служившие отверстием для глаз, формировали множественные узоры. Мрачно прорычав, Данциг прошел мимо флиумца, хлопнув того по плечу, а затем, не оглядываясь, произнес: — Покуда можешь сражаться... — вырвался низкий голос, отдающий лёгкой хрипотцой, — Убедись, что убьешь всех, прежде того, чтобы умереть. Иоаким, схватив в руки меч, обернулся к рыцарю. Кивнув, тот бросился в бой, забыв обо всём. Удар пришелся по столу, когда один из фальцефорских затейников, оскалившись, излил ярость на мебели. Все присутствующие, мимолётно оглянувшись, предались бурному обсуждению волнующего вопроса, когда их фоновой музыкой служили многочисленные выстрелы, да вопли солдат. Это было высокое здание, что ранее служило таверной, но, за месяца эксплуатации, превратилось в склад виллионских солдат. — У нас, я полагаю, проблемы..? — вопросил один из гренадеров, скептически подняв брови. — Проблемы...? Проблемы?! Да мы, блять, по уши в дерьме! — командующий, схватившись за голову, кружился вокруг стола, всё время повторяя одно и тоже, — Scheisse..! Scheisse! Scheisse!! — Что не так..? — промолвил другой, взглянув в окно. — Нас, сука, оставили.. Эти мрази просто отступают! Окружены в этом чертовом складе, где совсем нет припасов... Мы все умрём... Где-то раздался приглушённый вопль, а затем, после выстрела, что-то замертво упало на скрипучий пол. Это заставило генерала прекратить бурные высказывания и, дёрнувшись, вопросить: — Что это было..? Медленно, совсем не торопясь, за крупной дверью послышались элегантные шаги, будто кто-то миролюбиво прогуливался. — Приготовьтесь... — приказал мужчина, обнажив свой личный пистолет. И тут же, последовав команде, солдаты нацелились на проход, чувствуя неладное. Из под узкой щели пошел мутный дым, напоминающий молоко. Всю комнату пропитало сладким благоуханием. Дверь распахнулась, издав тихий скрежет. — Мир вам, бренные души. Оторванная голова, чей лик зафиксировал кричащий ужас, прокатилась по полу, оставив за собой протяжный кровавый след. Легион, белое одеяние которого было испачкано багровыми каплями, вошёл в помещение, сложив руки за спиной. Одобрительно кивнув, тот наклонил голову в бок, оглядываясь на всех присутствующих. — Спешу вас огорчить, блаженные, ибо вечности познать вам, увы, не придется. — Огонь! — заорал генерал. Несколько выстрелов прогремели в комнате и пули, просвистев, устремились в тело проповедника. Кровоточащие раны, дымящие сквозь мантию, быстро заросли, источая скользкую чернь. Она стекала по рукам его, впитываясь в ладони и накапливаясь в сжатых кулаках. Сквозь перчатки вырвались острые когти, подобные ворону, блестящие на мутном свете. Легион, склонив голову, невозмутимо издал тихий смешок. Рывок, когтистая длань устремилась в близ стоящего солдата. Проткнув его глаза, священник обернулся, сунув руку свою в рот другого фальцефорца и, схватив за зубы, с хрустом оторвал тому нижнюю челюсть. Разминая шею, которая, казалось, стала неестественно длинной, он пошел дальше, смахнув кровь с рук своих. Когти проскользили по животу, вскрыв, как нож по маслу, брюхо. Перешагнув через труп, Легион схватил одного из рядовых, прижав его к своему телу. Солдат дернулся, когда пуля, прогремев, впилась в его грудь, закрыв собой праведника. Священник, полоснув того по горлу, бросил в сторону уже безжизненное тело. Кинжал разрубил воздух, остановившись над головой Легиона, прежде тем, чтобы коснуться серой маски. Праведник схватил кисть самоуверенного бойца, а затем, сломал тому руку и, наклонив, пробил насквозь грудную клетку. Другой, проорав, бросился на блаженного со штыком, держа мушкет в руках своих. Но стоило острию коснуться плеча Легиона, как тот, ухватившись за воротник фальцефорца, выбросил того в окно. Генерал, со страхом отступая, прижался ко стене, держа в руках пистолет. Священник, обратив на то внимание, будто улыбнулся. Легион, спрятав руки свои за спиной, медленно, со всем удовольствием и покачивая головой, шёл к фальцефорцу. — Н-Не! Не подходи! Убью! Застрелю! — визжал тот, как свинья. Подойдя впритык, беловолосый выхватил оружие из рук генерала. Он приставил дуло к своей челюсти и выстрелил. Пуля, пробившись насквозь, устремилась ввысь, встретившись с потолком. Опустив голову, священник выпустил из ладони пистолет, что жалобно упал на пол. — Кто ты..? Кто ты такой...?! — заорал генерал. — Имя мне Легион.. — он возложил длани свои на лицо мужчины, коснувшись пальцами диких глаз, — Ибо нас много. Тишина, сколько раз она наступала и вновь непривычно слышать её. Пушки замолкли и взрывы утихли. Сражение прекратилось, ознаменовав первую победу, которая, очевидно, не далась за бесплатно. И цена, поверьте, слишком велика. Чёрствая земля, покрытая ямами, стала могилой для сотни солдат, что боролись за родные дома. Не все вернуться домой, потому что кто-то решил отдать лишний приказ. Но больше страдали невинные, оказавшиеся жертвами халатности и бесстыдства. Деревня была разрушена почти до основания, а нынешняя земля, что и так приносила мало еды, стала бесплодной. Изгнанным людям осталось негде жить. Тысячи мёртвых тел, бездыханно лежавшие на земле, приняли свою погибель. Их нельзя было сосчитать. Их нельзя было вернуть назад. Битва за Кронстадт завершилась. Завершилась победой, которую можно было назвать страшным поражением. Среди многочисленных трупов лежал флиумец. Иоаким открыл свои глаза и увидел чистое небо, что открылось из под гнёта туч. Наконец-то мир. Вдруг его лица коснулась нежная рука. — Солдат... — произнесла Кэтрин, наклонившись над парнем, — живой..? — Я.. — вырвалось из его уст, — Больше не уверен в этом. — Финальный штурм завершился. Это конец. — Я хочу домой... Девушка усмехнулась и, коснувшись губами его лба, улыбнулась. — Встретимся снова! Парень очнулся, смутившись. Он поднялся на ноги, оглянувшись по сторонам и лишь заметил то, как девица, махая на прощание рукой, уходила прочь. Он смотрел ей вслед, не зная, что сказать, чувствуя какое-то сомнительное тепло в груди. Иоаким ощутил крепкие руки на своих плечах. — Ну, вот и всё.. — промолвил Алан, — Это и есть твоё Боевое Крещение.