Now or Never

Бар, где Диана подрабатывает по средам и пятницам, зовётся «Счастливый выстрел». И такое название подходит этому месту как нельзя лучше: излишне громкая музыка, вычурная обстановка и почти болезненный неоновый свет прекрасно справляются с тем, чтобы у посетителей возникло желание пустить себе пулю в лоб. Но, вопреки всему, Диане здесь очень нравится. Она отлично ладит с коллегами, знает по имени каждого официанта, бармена и даже барыгу, шныряющего между столами. Знает, что хозяин обожает кальвадос и заказывает его с забугорья. Знает порядок песен в неизменном плейлисте их диджея. Знает особенно шумных завсегдатаев и время от времени узнаёт тех, кто старается вести себя тише. А ещё она знает, что дела не будут обстоять подобным образом вечно – однажды ей придётся перерасти этот маленький затхлый бар. Возможно, прямо сегодня – в эту необычную пятницу, когда она не стоит здесь за барной стойкой, а чинно сидит за столиком, задувая свечи на торте. – С Днём рождения! – торжественно восклицает Яна, тут же набрасываясь на именинницу с поцелуями и объятиями. – Добро пожаловать в клуб двадцати семи! С Яной они знакомы почти с младенчества. Каждое яркое воспоминание Дианы, так или иначе, связано с этой веснушчатой рыжеволосой оторвой, что выглядит и ощущается как самый желанный праздник. Девушка ласково прижимается к подруге и от души смеётся над её фразой, которую та, вероятно, услышала где-то вне контекста. – Ну спасибо, душа моя! Клуб двадцати семи про другое… – щебечет Диана сквозь смех, от которого на глазах уже проступают слёзы. Яна смотрит на неё удивлённо, с немым вопросом, но принимает решение отмахнуться. – Не душни! – насмешливо укоряет Яна, уже поднимая бокал красного полусладкого и звонко ударяя им о другой, что находится в руке именинницы. – За тебя! За новый виток, новое начало, новый… – Новый год? – подсказывает ей Ди. – За новый год! Новый год твоей долгой потрясающей жизни! Яна отпивает из своего бокала и горячо целует подругу в щёку. Затем девушка возвращается на своё место за столиком, бережно разглаживает складки на ярко-розовом платье, садится напротив Дианы и, смакуя закуски, буднично расспрашивает об учёбе. Диана знает, что Яне не особенно интересно, однако глубоко ценит её участливость. Она вообще знает излишне много… Но недостаточно, чтобы справляться с магистратурой физико-математического на «отлично». Разве что на «отлично от чего?». За разговорами пустеют сначала бокалы, затем бутылки. Где-то на подкорке сознания именинницы жужжит мысль, что, возможно, ей всё же не суждено перерасти этот бар. И там же, в захмелевшем сознании, возникает уверенность, что ей этого и не нужно. – Я пою здесь по четвергам, – признаётся Ди, с трудом перекрикивая музыку из колонок. Говоря об этом, она выглядит по-детски счастливой, так, будто делится чем-то безмерно глупым, однако невероятно важным: показывает красивого жучка в коробке от спичек, кривой портрет первой любви из детского сада или выменянную у соседки заколку. Яна улыбается ей в ответ, потом хмурится, наклоняется через стол и даёт понять, что ничерта не расслышала. – Чего? – Пою! Я по четвергам здесь пою! – Ты поючая? – Яна удивляется слишком нарочито. Поднимает брови настолько, что они вот-вот уползут под чёлку, из чего Диана делает вывод, что подруге пора завязывать с полусладким. – Поющая, да! – восклицает Ди, по-прежнему улыбаясь открыто и широко. – Круто! Не знала… – Яна икает, опускает опустевший бокал на столешницу, пробует сфокусироваться на Диане. – Споёшь? – Сегодня пятница, не разрешат. Приходи как-нибудь в четверг. – Ага… Яна снова икает. Диана не может быть уверена в том, что подруга её услышала. Хотя это, в сущности, и не важно, ведь после такой неслабой попойки девушка вряд ли вспомнила бы о приглашении. Диана поднимается из-за стола первой, помогает сделать то же самое Яне, оставляет оплату на столешнице и, продираясь через танцующих, вытаскивает их обеих на улицу. Яна шутит, что, для физика, Ди плохо справляется с гравитацией, прислоняется к стене, закуривает тонкую сигарету. Клубы дыма срываются в прохладный осенний воздух, тонкими струйками танцуют перед глазами Дианы, и девушка с удовольствием признаёт, что это ей тоже нравится. Она всё ещё выглядит невероятно счастливой. Светится, как вывеска горячо любимого ею «Выстрела», красноречиво благодарит подругу за вечер, затягиваясь её сигаретой. Каждый раз, покидая «Счастливый выстрел», Диана чувствовала себя так, словно врывается в другой мир. Шум и суматоха оставались заперты там, в подвале, где она что-то пела, что-то пила, с кем-то разговаривала, а по другую сторону простирался пустеющий ночной город, которому не было до неё никакого дела. В такие моменты всё, что случалось в «Выстреле», казалось чем-то далёким – историей, рассказанной ей знакомыми. С собой она уносила только чаевые за смену, головную боль, запах сигарет и, порой, недопитую бутылку чего-то полусухого, которая, опустев, отправлялась в урну и забывалась. Но сегодня всё обязано сложиться чуть по-другому. – У меня есть идея, – выпаливает Яна, как только измазанный помадой бычок падает ей под ноги и оказывается затушен ботинком. Голос девушки звучит бодро, весело, многообещающе. Её губы растягиваются в улыбке, которую Ди, как и многое, тоже знает и узнаёт слишком хорошо. – Выкладывай! – Слабо засосаться с первым встречным? Диана смеётся. Она, безусловно, ждала от подруги именно чего-то подобного! И резонный вопрос «зачем?» мелькает в её мыслях всего секунду, не успевая оказаться озвученным. – Не слабо! – отвечает девушка, восторженно хлопнув в ладоши. – Славно! Пошли! – Куда? – Обратно в бар, разумеется! На улице мы вряд ли кого-то встретим. Диана машинально смотрит время на телефоне. На часах светится «02:30», и девушка уже собирается последовать за подругой, согласная с её заключением. Однако здесь в дело вступает случай! Вблизи подруг раздаётся мерзкий скрип тормозов и останавливается белая Ауди, из которой, неистово чертыхаясь, выходит светловолосая барышня. – Отмена! – тут же восклицает воодушевлённая Яна, театрально потирая друг о друга ладони. – Будущая жертва умопомрачительного засоса прямо по курсу! Диана подобного воодушевления не испытывает. Она смотрит на женщину в зелёном брючном костюме широко распахнутыми глазами и неистово мотает головой в немом «нет». – Я её знаю, – шёпотом проговаривает Ди, едва шевеля губами, и впервые сожалеет о том, что знает столь многое и столь многих. – Тем интереснее! – не унимается Яна. – Слабо? – она пихает подругу в плечо, неустанно бормоча подстрекательства. Диана безмолвно протестует, пятится к дверям бара. Её сердце неистово колотится от первобытного страха, подкреплённого немалым количеством алкоголя, ноги ощущаются ватными, а голова невероятно тяжёлой. Девушка упирается спиной в металлическую дверь, вжимается в неё с такой силой, что, если бы дверь открывалась «от себя», неудачливая именинница уже влетела бы в бар вниз головой. Яна тянет её за руку на себя – безуспешно. – В нас пропал дух авантюризма! Мы перестали лазать в окна к любимым женщинам! – с чувством декламирует Яна, отыгрывая эту фразу всем телом. – Это бывшая твоя, что ли? – произносит рыжая уже тише, насмешливо уставившись на Диану с отчасти сочувствующей улыбкой. Ди тут же бросается к подруге, едва не падая, и зажимает её безмерно болтливый рот вспотевшей от волнения ладошкой. – Преподша! Преподша! Это преподша! Глаза Яны становятся чуть больше. В зеленоватой радужке отражаются блики неоновой вывески бара, в глубине зрачков водят хоровод черти, неистово размахивая маленькими факелами–искрами. Яна аккуратно отнимает ладонь подруги от своего рта и говорит уже шёпотом: – Слабо? – Ты серьёзно? Яна расплывается в широкой улыбке, невинно хлопает густыми ресницами, и Диана вздыхает. Вздыхает так, как это делают бесконечно уставшие родители. Она запрокидывает голову от бессилия, морщится и отмахивается. – Давай поспорим на что-нибудь! – не унимается Яна. – Хочешь коктейль? Пирожное? Гитару! Я подарю тебе свою гитару! С ремнём, с чехлом, с медиаторами! – Яна-а-а… Ты с дуба рухнула? Преподша ведь! – Да хоть принцесса Монако! Гитара, Ди, гитара! – Яна подпрыгивает на месте от нетерпения. Кажется, будто она готова бросить весь мир к ногам подруги, лишь бы та согласилась на эту шалость. Шалость, которая может стоить Диане в сто раз дороже обещанной ей гитары. Диана снова качает головой. Затем осторожно выглядывает из-за угла и тут же ныряет обратно к двери бара. – Она… Похожа на принцессу Монако. Из фильма, – подмечает Ди невпопад и опускает глаза на свои туфли. – Тем паче! Поцелуй принцессы Монако и гитара – джек-пот! – продолжает Яна всё с тем же воодушевлением маленького чертёнка. – Яна… – Диана! Яна продолжает атаку словами и обещаниями, однако всё же сдаётся. – Ладно! В щёчку. В щёчку слабо? За гитару! Диана всё равно мнётся. Она снова выглядывает, молча наблюдает за тем, как женщина пялится под капот своего металлического коня, светит внутрь фонариком, явно негодует. Светлые пряди волос, выпавшие из причёски, красиво обрамляют строгое худое лицо, обретающее особенный шарм в жёлтом электрическом свете придорожного фонаря. Ди невольно прикусывает губу, размышляет. Весь вечер её не покидало странное томительное ощущение, что что-то непременно случится, изменится, как-либо перевернёт её жизнь. Но даже в самых сумасшедших фантазиях Ди не смогла бы вообразить в эпицентре переворота Ксению. Ксению Юрьевну, если быть формальней, преподавательницу теории вероятностей. Ведь происходящее совершенно невероятно! Диана глубоко втягивает воздух через нос. Яна стоит за её плечом, выжидает, отбивает пальцами «Now or Never» по облупленной штукатурке. Пауза неприлично затягивается. От скуки девушка начинает напевать строки песни, и Диана наконец не выдерживает. Именинница срывается с места, быстрыми, довольно уверенными шагами направляется к Ксении Юрьевне, но нерешительно замирает, как только оказывается достаточно близко, чтобы резкий порыв прохладного ветра сумел донести до неё лавандовый запах духов преподавательницы. Воздух как будто сгущается, уплотняется, наполняется резким, почти колючим ароматом лаванды и свежестью выспевшего лимона. Ворвавшись в ноздри, этот запах вызывает на языке ощущение виски Sour – любимого коктейля Дианы. И в голову девушки неожиданно закрадывается мысль, что поцелуй Ксении может ощущаться сродни этому коктейлю: терпким, чуть кисловатым и безмерно пьянящим, сбалансированным мягкой сладостью нескольких капель кленового сиропа. Опьянение тут же накатывает на неё с новой неумолимой силой. Голова, до этого наливавшаяся свинцом, теперь ощущается как воздушный шар, наполненный веселящим газом. Ей легко, ей весело, ей до одури хорошо. Последние несколько метров до Ксении она будто пролетает по воздуху, чувствуя себя почти невесомой. – Здравствуйте, – произносит Ди с широкой глуповатой улыбкой. Преподавательница оборачивается к ней через плечо, смеряет холодным взглядом, в котором сквозят три тысячи сквозняков. Смотрит не узнавая. Почти обидно. – Я Диана Михайлова… – выдаёт девушка вдогонку, постепенно мрачнея. Ксения ей кивает. – Привет, – дежурно произносит Ксения Юрьевна и снова возвращает внимание к поломке в своей машине. – Какова вероятность? – невпопад спрашивает её Ди, словно не найдясь, как ещё можно завязать разговор. – Что? – Какова была вероятность встретить Вас на улице в половину третьего ночи? – с улыбкой поясняет студентка. Ксения Юрьевна слабо улыбается, отрывается от осмотра машины, разворачивается к Диане и как-то очень обыденно пожимает тонкими худыми плечами. – Не знаю… Можешь сосчитать, если хочешь. – Какие вводные? – Ну… Каждую пятницу я сижу с годовалым племянником допоздна, возвращаюсь домой этой дорогой. Техосмотр просрочила на три месяца. – Каждую пятницу я работаю на баре в том здании, – подхватывает Диана, с энтузиазмом озвучивая дополнительные вводные для задачи. – Сегодня не работаю – день рождения. День рождения выпадает на пятницу примерно… – Раз в семь лет. – Ага. Раз в семь лет! В году двенадцать месяцев, в месяце тридцать дней… – Или тридцать один. Или двадцать восемь. – Иногда двадцать девять! Так… Какова вероятность? Ксения Юрьевна тихо мягко смеётся над вопросом. – Понятия не имею! – она чуть склоняет голову на бок, от чего блондинистый завиток из её причёски картинно ложится на плечо. – Михайлова, ты что пьяная? – Ксения ухмыляется, не глядя закрывает капот машины и опирается на него, опять же, картинно. И Диана любуется ею, как картиной. Вопрос ей кажется риторическим, она невинно заменяет ответ улыбкой и неторопливо подходит к машине преподавательницы. Устраивается на капоте рядом. Вблизи лимон и лаванда кружат голову ещё больше. Ди почти ощущает кончиком языка кислинку, чувствует во рту вкус лимонной жвачки, лимончелло, ароматизированной сигареты… – С чего Вы решили, что пьяная? – вновь звучит невпопад. После реплики Диана наклоняется к Ксении, сдувает прядку волос назад и неожиданно кусает преподавательницу за плечо, сминая зубами изумрудную ткань строгого пиджака. – Вот с этого! – восклицает Ксения Юрьевна, вскрикнув то ли от боли, то ли от простого негодования. Женщина поворачивает голову в сторону студентки, смотрит на неё с укоризной всего секунду, однако этой секунды Диане хватает с головой. Девушка резко подаётся вперёд, сокращая довольно условное расстояние между ними до эпсилона. Её пальцы осторожно ложатся на тонкую шею Ксении, погружаются в мягкость белокурых волос. В голове успевает прозвенеть аккорд «Now or Never». Губы моментально пересыхают за мгновение до желанного поцелуя. И всё это происходит в одну секунду. Ксения Юрьевна нисколько не поддаётся. Диана будто целует статую – неподвижную, безучастную, выкованную из самого холодного мрамора. Совсем не похоже на виски Sour. Разве что, на выплеснутый в лицо. Ди чувствует, как прохладная ладонь преподавательницы аккуратно ложится ей на грудь в области ключицы и чуть надавливает, отстраняя почти что мягко. Девушка не сопротивляется, отклоняется корпусом назад. Её рука плавно соскальзывает с шеи Ксении Юрьевны, накрывает и сжимает женскую кисть, удерживая на груди, чуть повыше сердца. Глупый орган колотится в кости с такой силой, что студентка тоже ощущает его удары сквозь чужие напряжённые пальцы. – Я замужем, – сдавленно произносит Ксения. Её серо-голубые глаза, слегка подведённые тёмным карандашом, широко распахнуты в удивлении, тонко граничащим со страхом. – Не правда, – спокойно говорит Диана, поглаживая руку преподавательницы большим пальцем и не встречая преграды в виде металлической полоски кольца. – Нам нельзя, – снова пробует женщина, едва шевеля губами. – Не правда. Ксения беззвучно открывает рот, пробуя выдавить ещё что-то, найти причину сказать однозначное «нет» этой девушке, этой ночи, этой ситуации. – Нас увидят, – наконец срывается в воздух. Диана ей улыбается. – Какова вероятность? Ксения сдаётся, её ладонь расслабляется, из лёгких вырывается вздох. Она опускает глаза, поджимает губы, свободной рукой откидывает с лица прядь волос и как бы невзначай оглядывается на пустую улицу. – Садись в машину, – звучит немногим громче, чем шёпот, однако холодно, резко, сродни приказу. – Что? – недоумевает Ди, по-прежнему находясь в промежутке промежутков, отделяющем реальность от фантазий. – В машину, Михайлова, – шипит преподавательница сквозь зубы вблизи уха своей студентки. – Садись в машину, назад. Ксения резко вырывает свою руку из хватки Дианы, встаёт с капота, обходит автомобиль, красноречиво открывает заднюю дверь. Девушка хлопает ресницами, скорее машинально поднимается следом, идёт к противоположной двери на ватных не сгибающихся ногах и неуклюже забирается в салон Ауди. В машине тоже пахнет лимонами и лавандой. Диана прикрывает глаза, глубоко вдыхает приятный запах и замирает на выдохе, выпуская воздух не в пустоту, а в чужие губы. Руки Ксении Юрьевны держат её плечи, длинные пальцы сжимаются и разжимаются хаотично, будто мышцы сокращаются против воли. Студентка что-то мычит, запускает свою ладонь в густые светлые волосы, тем самым окончательно разрушая когда-то аккуратный пучок. Теперь это ощущается даже лучше, чем виски Sour. Но если бы Диане пришлось описать вкус страстного поцелуя Ксении, она бы вряд ли сумела. Губы женщины больше не представляются ей кусками мрамора. Теперь они горячие, чувственные и властные. Ксения Юрьевна целует невероятно требовательно. И просто невероятно. – Какова была вероятность? – спрашивает Диана с улыбкой, бросая лукавый взгляд на преподавательницу. Они вновь сидят на капоте её машины, курят приторные лимонные сигареты, что внезапно обрели до одури много смыслов. Ксения хмыкает, слегка поводит плечами. – Можешь сосчитать, если хочешь. Диана хихикает, рассматривает точёный аристократический профиль, романтично обрамлённый фонарным светом. – Ты похожа на принцессу Монако, – говорит девушка мечтательно. – Мы теперь на «ты»? – звучит с неуместной строгостью. – Ну, если учесть все вводные… Ксения заливается мягким смехом, откидывает с лица распущенные волнистые волосы. Она медленно кинематографично докуривает, совсем не по-женски тушит сигарету о подошву лакированных туфель и поднимается, намереваясь вернуться в свою машину. Диана тоже спрыгивает с капота, отходит в сторону, салютует в воздух вместо прощания. – С Днём рождения тебя, Михайлова, – с улыбкой говорит женщина, замирая у открытой водительской двери. – До пятницы, Ксюша, – хихикает именинница ей в ответ. Дверь хлопает, загораются передние фары, белая Ауди скрывается из вида за поворотом. Диана провожает машину взглядом, мечтательно бредёт в сторону любимого бара и оставленной у дверей подруги. Яна, прислонившись спиной к стене, спит, сидя у стены на их сумках. Ди тихо смеётся, тормошит её за плечо. – Просыпайся, Аврора, пойдём домой, – ласково шепчет девушка, помогая подруге встать. Яна по-детски потирает глаза, смазывая остатки яркого макияжа, зевает, ворчит и хмурится. – Что ты этой преподше затирала? Докторскую по её предмету? – бубнит Яна, лениво шагая по тротуару. – Да просто разговорились… Прости, что долго, – Ди поджимает губы, стыдливо отводит взгляд и безмерно радуется, что подруга даже не глядит в её сторону. – Та ладно! – отмахивается Яна. – Чмокнула её хоть? – Нет. Не решилась. Проспорила. Яна красноречиво выдыхает ожидаемое «Эх ты!», по-дружески пихает Диану в плечо, та хихикает. Больше они об этом не вспомнят – Диана знает наверняка. Знает, что подруга всё равно отдаст ей свою гитару. Что в эту пятницу для неё всё бесповоротно переменилось. И знает – пусть и недостаточно твёрдо – какова же, всё-таки, вероятность.