Добродетели и пороки/ Virtues & Vices

От предательства разит блевотиной и дешевыми духами. Гермиона обнимает его, пока он рыдает и старается не дышать носом. На следующий день во время встречи влюбленных, организованной в качестве интервенции, руководитель ее кампании вступает в сговор с Молли Уизли на благо профсоюза. — Вы сочтете меня бессердечным, но это наилучший вариант развития событий. Маггловский паб, маггловская девушка… — Он пожимает плечами. — Подумайте об оптике разделения в этот критический момент. Вы так близки. Она прячет свой гнев за зубами и удивляется его накалу. — Ужасная ошибка, и ему это известно. Но стресс от предвыборной кампании… — Молли смотрит на мужчину слезящимися глазами. — Стресс от предвыборной кампании, — повторяет Гермиона пересохшим языком. На кухне Рон прячется под материнским крылышком. — Как думаешь, с ней все в порядке? — шепчет он, как всегда, слишком громко. — Я все думаю, что если бы она хоть немного поорала — швырнула чем-нибудь, хотя бы… — Такое случается, дорогой. Она знает, что важно. Гермиона проглатывает тлеющий уголек своего гнева. Прячет его у себя в животе, проносит пламя через недели рукопожатий и ужинов, дебатов и сбора средств. И когда ее знамена разворачиваются под бурные аплодисменты, она одерживает победу, пока внутри полыхает печь. — Поздравляю, госпожа Министр. — Рон прижимает губы к ее уху. Камеры спешат запечатлеть стойкого мужа и его торжествующую жену. — Все позади, теперь у нас снова все будет хорошо, вот увидишь. — Позади? Все только началось. — Ее хватка на его руке становится обжигающей. В уголке, отведенном для самых толстых чековых книжек, бледные глаза горят совсем другим огнем. — Но я же извинился……Я просто подумал… — Я была уверена, ты знаешь. — Знаю о чем? — Рон прикрывает глаза от затворов камер, чтобы оглядеть толпу. Следующая вспышка запечатлевает завтрашнюю первую полосу: ее улыбка политика, сверкающая и острая. На другом конце зала ответная ухмылка Драко светится общими секретами. — В аду нет фурии страшнее…