Добродетели и пороки/ Virtues & Vices

Драко, словно идиот, надменно приподнял бровь, глядя на объект своего влечения. — Тебе действительно нужно научиться летать. — Я уже знаю, как это сделать, спасибо. Позже он оглядывался назад, на запутанные нити своей жизни, на свои величайшие достижения и самые темные ночи, и находил в самом центре этот роковой момент своей гибели: Он усмехнулся. — Как насчет урока в пятницу? Для меня будет честью, если ты меня научишь. — Улыбка Гермионы была подобна мягкому океанскому бризу, несущему за собой смертельный шквал. Да, он должен был заметить. Но ее глаза были теплыми, и он уже представлял, как они летят — тела крепко прижимаются друг к другу, они взмывают в розовато-золотой закат, гоняясь за облаками и этим неповторимым горизонтом, навсегда, на веки веков. — В пятницу отлично. — Кашлянул он. Пятница отличной не была. Дело в ее брюках, с горечью решил он. Неприличные вещи. Как еще он мог бы объяснить крайнюю рассеянность, которая привела к полудюжине падений, двум ободранным коленкам, бесчисленным ушибам и одному очень близкому столкновению с дубом? — У всех бывают неудачные дни. Может, попробуем еще раз завтра? — Гермиона безупречно спешилась, ни пятнышка грязи на этих чертовых брюках. В субботу метла Драко унизительно покачивалась, выполняя стандартные движения. В воскресенье она познакомила его с дубом, которого он едва избежал в пятницу. Распластавшись на влажной земле, он наблюдал, как плеяды звезд вращаются вокруг размытой массы кудрей. — Как твоя голова? — Мягкие пальцы проверили, нет ли повреждений. — Пострадала, — простонал он. — А как твое эго? — Уменьшилось? — Подозрение возникло слишком поздно — Хорошо. — Ее улыбка засветилась в нескольких дюймах от его лица. — Твой первый урок: смирение. Что касается второго — как ты мог не заметить, что я прокляла твою метлу? Ты должен научиться… о! Казалось, он был прощен. Он обнял ее и взлетел.