Армия мечтателей

      Грудь Рэма наполнялась отчаянной тоской каждый раз, когда он наблюдал за тем, как огненные солнечные лучи постепенно утопали в линии горизонта. Золотые стрелы пронзали серую пелену густого дыма заводских труб, окрашивая небо над городом тёплыми красками, и исчезали, забирая с собой капли весеннего тепла.       Силуэт луны и блики звёзд затерялись в смеси чёрного дыма и грозовых облаков, ночную тьму разрывали лишь огни в окнах жилых домов и пламя факелов, идущих вдоль зубцов на крепостной стене, окольцовывавшей город, хотя и при таком слабом свете, можно разглядеть патрули имперских солдат, контролирующих порядок на улицах. Через пару часов, когда колокол на площади пробьёт десять настанет пересмена стражников, и Рэм сможет покинуть город, избежав лишних вопросов и неприятных встреч.       На рассвете, в некогда свободный город-государство Саполис, с миротворческим визитом прибудет Мастер драконьего эфира — Маршал имперской армии Кейташи Ито. Об этом визите Рэм узнал только вчера днём, случайно послушав разговор солдат на овощном рынке. Узнай он об этом визите хоть на пару дней раньше, уже давно был бы за городом, на пути к какому-нибудь другому относительно безопасному месту, как можно дальше от Маршала Ито. С собой тот наверняка возьмёт своих сына и племенника, и Рэм уверен, что не настолько удачлив, чтобы избежать встречи с ними и своим прошлым. Рейн О’Никс и Тэкео Ито — люди, когда-то близкие для Рэма настолько, чтобы считать их братьями, теперь становились большой угрозой, хотя сейчас они вряд ли узнали бы его, особенно после того, как псы Империи объявили его мертвецом.       Внезапные порывы ветра немного разогнали муть с небосклона, обнажив диск Луны и россыпь созвездий. Рэм забрался чуть выше на крышу лечебницы и запрокинул голову. Взгляд его терялся в бесконечности ночного неба, испещренного звёздами, которые казались ему далёкими и недостижимыми, как и спокойная жизнь, о которой он мечтал.              Мысли то и дело возвращались к воспоминаниям десятилетней давности, когда он, и его названные братья упрашивали мать Рейна — Мастера драконьего эфира Элизу О’Никс — почитать перед сном их любимую легенду о Луне, одарившей людей магией эфира. Не смотря на поздний час и усталость — в те годы Мастер возглавляла личную стражу Императора Ито — под натиском мальчишек, она сдалась и взяв книгу в руки села на одну из разбросанных по комнате подушек. Почти сразу это тёплое воспоминание сменяется другим более поздним, когда Мастер будит его за пару часов перед летним рассветом, помогает собраться и уводит как можно дальше от императорского дворца, рассказывая о приговоре, который вынес ему император, когда Рэм не оправдал его ожиданий. Она сажает его в лодку с парой своих приближённых солдат и обнимает на прощанье. От неё пахло персиками, белоснежная кожа отражала лунное сияние, медовые локоны спутались от быстрого бега, а огненный взгляд золото-карих глаз, отражал её неукротимую решимость и стойкость.       Тогда они виделись в последний раз, потому что через полгода Рэм узнал, что после организованного побега Император обвинил Мастера в измене и приговорил к публичной казни. В тот миг Элиза О’Никс стала ещё одной причиной, по которой Рэм боялся встречи с Рейном и младшим принцем Тэкео.       Эта женщина — истинный пример материнской заботы, способной преодолеть все преграды. В её глазах таились нежность и любовь, которые она безоговорочно отдавала не только родному сыну. Её ласки хватило и племяннику, чья мать умерла во время родов, и Фэю, и Сияну и Рэму с его старшей сестрой, чья родная мать предпочитала закрывать глаза на их существование, кроме моментов, когда ей это не было выгодно, а отец. Отец даже в воспоминаниях заставляет тело покрываться мурашками. Для каждого из них Элиза была готова на всё, она была готова преодолеть любые преграды, чтобы оберегать их от бед и трудностей. Её сердце билось в унисон с сердцами её детей, а из-за Рэма оно остановилось навсегда. Наверняка каждый из детей, о ком она заботилась долгие годы, возненавидел Рэма, а узнав о его смерти, порадовался.       Колокол на площади пробил девять, выцепляя юношу из его воспоминаний. До прохода в крепостной стене, который приметил для себя Рэм, неспешным шагом можно добраться не более чем за пол часа, но это по короткому пути, пролегающему через главные улицы, где он не раз рискует пересечься с солдатами. Именно из-за этих рисков Рэм оказался на крыше, проверяя свой примерный маршрут, идею которого подглядел у уличных кошек.       Черепица под ногами тихо похрустывала и это был единственный звук, нарушающий спокойствие безветренной ночи, хотя готовящиеся ко сну горожане легко могли списать его на игры кошек или стук птичьих коготков. Рэм осторожно шагал по скату крыши одного из домов, собираясь перебраться на соседнюю, когда до слуха донёсся тихий разговор из проулка внизу. Юноша наклонился ниже к черепице и приблизился к краю крыши, чтобы оценить масштаб помехи. Рэм затаил дыхание, его сердце забилось сильнее. Надо признать, помеха оказалась значительной: две тёмные фигуры солдат в чёрно-красной форме выделялись на фоне ночи, их голоса звучали низко и настойчиво. Перед ними стояла девушка, её силуэт был обрамлен лунным светом, но лицо из-за падающих теней было едва различимо, в голосе слышалась явная тревога:       — Пожалуйста, я ничего не сделала. Почему вы меня преследуете?       — Преследуем? — один солдат, что стоял ближе к девушке, повернул голову к напарнику, его явно веселило происходящее, — Слышал, Нобу, оказывается мы её преследуем.       Он сделал ещё шаг к девушке, та отпрянула, наткнувшись на уже стоявшего там Нобу. Правой рукой он обхватил её за плечи, прижимая к себе и преграждая ей пути побега, а левой зажал рот. Второй солдат подошёл вплотную к девушке, сокращая ей место для возможных брыканий ногами, улыбнулся, и судя по интонации, ничего хорошего это улыбка не сулила.       — Какая досада, а ведь мы просто хотели проследить, чтобы такая прекрасная девушка спокойно добралась до дома. В такое время бродить по тёмным улицам в одиночку весьма опасно, — он снова обернулся к товарищу, — Эй, Нобу, посвети-ка. Нобу щёлкнул пальцами и у лица девушки зажёгся маленький огонёк.       — Слава Солнцу! — воскликнул первый солдат, — Ты глянь, Нобу, да она в близи ещё красивее. Этой ночью мы сорвали куш. Ну не смотри так, золотце, служба в имперской армии дело нервное, — он продолжал бормотать, пока возился с застёжками на её одежде, — Можно свихнуться, если не сбрасывать накопившееся напряжение.       Рэм не хотел вмешиваться, ему стоило просто немного изменить маршрут и пройти мимо, тем более один из солдат владеет драконьим эфиром, судя по зажжённому щелчком пальцев пламени, и насколько он силён неизвестно. Но что-то внутри выворачивало юношу всего от одной мысли о том, чтобы тихо убраться отсюда. Это нечто внутри говорило, что он должен помочь девушке, даже не зная, кто она и что происходит.       Проклиная себя за безрассудство, Рэм плавно спустился по деревянным наличникам на фасаде, снял с пояса полупустую флягу и бесшумно выскользнул из тени. Нобу, державший девушку стоял спиной, а его напарник был увлечён облапыванием женского тела и попытками его оголить, в какой-то степени это сыграло Рэму на руку — он смог подойти очень близко, оставишь незамеченным. Увесистая фляга прилетела Нобу в висок — ожидаемо, этот удар его не вырубил, но он ослабил хватку, и девушка смогла вывернуться, ткнув мага пяткой в колено, отчего тот осел на землю, воя от боли. Тогда Рэм двинул ему коленом по челюсти, солдата шатнуло к стене и тот упал на землю, поднимая облако пыли. Убедившись, что на ближайшее время противник вышел из драки, юноша обернулся ко второму солдату, с удивлением обнаружив его опершимся о стену и прижимающим руку к правому глазу, от которого по щеке и локтю стекали струйки крови, при взгляде на них, что-то в груди Рэма встрепенулось, но он быстро отогнал это ощущение. Девушка стояла в стороне, растерянно переводя взгляд с шатающегося мужчины на собственную перепачканную ладонь. Рэм сделал три шага к нему, было достаточно одного удара локтем в левый висок, чтобы тот завалился на бок.       — Ты как? — бросил юноша, поворачиваясь к девушке. Сейчас близи он мог бы рассмотреть её чуть лучше, если бы небо снова не затянули тучи и дым, но она была высокой, где-то на четверть головы выше Рэма, длинные вьющиеся волосы на макушке собраны в пучок, а широкие брюки и свободная рубашка, расшитая на мужской манер, которым полагалось скрывать фигуру, напротив подчёркивали её.       — В порядке. Спасибо, — её голос немного дрожал, пока она колдовала над застёжками своей рубашки. — Я Этель.       — Рэм.       Затылок пронзила тупая боль, мир перед глазами поплыл рябью, и кажется задвоился, потому что иначе объяснить две пары, злобно смотрящих на него ореховых глаз. Второй удар пришёлся в грудь, сопровождался он падением на колени и, кажется, треском рёбер.       — Авель, Ибель, какого хрена вы двое творите, — раздалось шипение девушки откуда-то слева.       — Он ведь приставал к тебе, — голос громкий и юный, полный раздражения, отозвался на её вопрос.       Где-то на площади раздался звон колокола. Это означало лишь то, что Рэм опоздал, и следующее утро ему придётся встретить здесь, в Саполисе, со сломанными рёбрами и шишкой на голове. Боль в затылке становилась сильнее, и Рэм потерял сознание уже к шестому удару колокола.

***

      Очнулся Рэм будто от кошмара, но что именно ему снилось вспомнить не мог — это видение рассеялось вместе с остатками сна, когда он огляделся и понял, что не знает место, в котором проснулся. Лучи весеннего солнца, пробравшиеся в небольшую комнату через широкое зашторенное окно напротив кровати, на мгновенье ослепили юношу, заставив зажмуриться и оторвать тяжёлую голову от нагретой подушки, но движение сразу же отозвалось звоном в ушах и покалыванием в затылке. Перед глазами сразу же всплыли картины минувшего вечера — по крайней мере Рэм надеялся, что провёл без сознания не более суток, после «весёлого» знакомства с Этель. Он попытался сесть, но тут же ощутил резкую боль в области грудины, заставляя задержать дыхание.       — Нет, надо было незаметно пройти мимо, — негромко выругавшись Рэм всё же сел на край кровати и для начала попытался сосредоточиться и вспомнить, что же именно ему снилось. Он закрыл глаза, пытаясь выловить образы из темноты памяти, но всё, что получилось выцепить было лишь размытыми фрагментами, не имеющими ясной формы. Оставив бессмысленное ковыряние в своей голове, Рэм стал оглядывать комнату. Дверной проём у изножья кровати занавешивала та же серовато-жёлтая ткань, что и окно. На светло-серой стене напротив кровати висели многочисленные картинки в цветных рамках, а под окном стоял квадратный деревянный столик, рядом в углу располагался порядком изношенный стул, на котором Рэм обнаружил свою рубашку, рюкзак и флагу. Рубашка. Взгляд опустился на руки и оголённый торс, привязанный бинтами. Это плохо. Это значит, что кто-то видел шрамы, а значит этот кто-то может быть слишком любопытным и пристать с лишними расспросами.       Внимание привлекли шорохи за стеной. Вскоре за шуршанием одежды стали различимы мягкие торопливые шаги. Тонкая смуглая рука отодвинула край серо-жёлтой ткани и в проёме показалась Этель. Сейчас при свете дня Рэм мог хорошо разглядеть её. Высокий рост, худощавое телосложение и сочетание смуглой кожи с чёрными вьющимися волосами — всё во внешности девушки говорило о её принадлежности к народу континента Шин, откуда происходили все маги Жёлтого эфира. Всё кроме глаз, которые почему-то были разного цвета. И это было для Рэма в новинку. Серый правый и орехово-карий левый глаза не мигая смотрели на юношу и почему-то в них читался укор.       — Ибель сказал, что в ближайшие пару дней тебе лучше не делать резких движений и не покидать постель, — голос у девушки проникновенный, бархатный, но интонация наигранно-строгая, потому что следующие слова она произнесла уже немного суетливо, — Ты целый день проспал, голодный, наверное, — она сделала шаг назад, скрывшись в проёме, но сразу же вернулась, пригрозив Рэму пальцем, будто он маленький ребёнок, — Ложись, я сейчас принесу бульон и покормлю тебя.       Растерянный Рэм, понимая, что спорить с девушкой глупо, лёг обратно в постель, строя теории о том, как из тёмного проулка попал в эту комнату, кто такой Ибель и какие неприятности ему может сулить излишнее пребывание в этом городе. Девушка вернулась раньше, чем он успел прогнать все выдуманные варианты по четвёртому кругу. В правой руке она держала сразу и зелёную керамическую миску, и ложку, и полосатую льняную салфетку. Разместившись на краю кровати, она поправила подушку свободной рукой и помогла Рэму приподняться. Потом она расправила салфетку на его груди и переложила миску в левую руку, зачерпнула ложкой золотистую жидкости и поднесла к лицу юноши. Когда тот отвернулся, девушка немного отпрянула и приподняла бровь, удивляясь.       — Поесть я и сам могу, — он сказал это немного грубее, чем рассчитывал, но девушка не обратила на это внимания.       — Можешь, —ответила Этель и пожала плечами, — а ещё можешь закрыть рот и позволить мне о тебе позаботиться.       Рэм посмотрел ей в глаза, вспоминая последних людей, которые искренне заботились о нём. Никого из них уже нет в живых. Нет, он больше не позволит себе становиться для кого-то обузой, со всем справится сам.       — Он не отравлен, — она отпила из ложки в подтверждение своих слов, подумав, что именно в этом причина отказа от еды, — и очень вкусный, между прочим. Я сварила его утром из свежих овощей и куропатки, которая ещё на рассвете бегала в огороде. Ешь.       Аромат действительно манил, живот предательски заурчал, и под полный превосходства взгляд Этель, Рэм проглотил содержимое протянутой ложки, потом ещё одной и ещё.       — Ещё раз спасибо за вчерашнее, — от лёгкой улыбки в уголках губ расползлась сеть маленьких морщинок, — И прости за братьев, они у меня немного взбалмошные, сначала делают, потом разгребают последствия.       Поймав недоумевающий взгляд Рэма, проглатывающего очередную ложку бульона, она пояснила:       — Авель и Ибель — мои младшие братья. Из-за того, что я вчера задержалась, они пошли меня искать: в последнее время солдаты драконов ведут себя очень развязно и часто распускают руки. Потом они услышали звуки ударов, побежали к тому проулку, где была драка, увидели нас с тобой, кровь, лежащих на земле солдат, и почему-то решили, что ты был с ними за одно. Когда я им всё объяснила, они поняли свою ошибку и принесли к нам домой, Ибель обработал твои раны — он у нас знает лекарское дело. Как-то так, — закончила она рассказ, отставляя пустую миску на столик.       — Я всегда думал, что Ибель — женское имя, — услышав смех Этель, Рэм прикусил щеку, поняв, что произнёс это вслух.       — В точку, — немного хриплый мужской голос заставил девушку обернуться, улыбка на её лице стала ещё шире. — Наверное поэтому мой братец большую часть времени ведёт себя как маленькая капризная девочка.       В проёме, опершись на стену, стоял обладатель ореховых глаз, чей размытый образ в воспоминаниях Рэма о прошедшем вечере задвоился. Сейчас Авель, одетый во всё чёрное, с нескрываемым интересом разглядывал спасителя сестры, сложив руки на груди. На первый взгляд они с Этель совсем не были похожи — парень был и волосами, и кожей сильно светлее, ниже неё ростом, может быть даже немного ниже Рэма, но после внимательного наблюдения становилось видно, что цвет глаз, форма носа и губ были те же.       — Когда он первый полетел на тебя с кулаками, я даже удивился, — парень ухмыльнулся, у них сестрой даже мимика была похожей.       — Ты совсем охренел, — кто-то скрытый за серо-жёлтой шторой пихнул Авеля в плечо, заставив отступить внутрь комнаты, — Сам ты, девочка.       Вслед за братом в проёме показался, очевидно, Ибель.       Оказалось, в воспоминаниях Рэма никто не задвоился, их и правда было двое.