Скайрим + доморощенный гений...

…Благо, госпожа не требовала быстрых результатов после того, как увидела самый краешек мыслей этого неуловимого и непонятного смертного. Однако меня всё равно грызло глухое недовольство и постоянное напоминание о том, что мне не хватило терпения для тонкой игры. После продолжительной вечерней беседы за игрой в эти его шахматы в голове настойчиво билась мысль, что его уже можно было не пытаться соблазнять. Он прекрасно знал, кто я, и что мне нужна его душа. И из головы не вылетали эти его слова о Пустоте. Довольно странно было слышать поучающие слова от смертного, едва ли знакомого с женской лаской. Это было видно. Он какой-то дёрганый, часто сосредотачивает взгляд на женских прелестях, но при этом будто заставляет себя отвлекаться от «ненужных» мыслей. Да, он ясно дал понять, когда я проникла в его разум, что этот самый разум не самый нормальный. Но внешне, в материальном мире, он выглядел самым адекватным смертным из всех, кого я видела. Конечно, голосов там было много, причём очень разных, много кому принадлежащих, но это всё было не более чем плодом его воображения. Забавно. Но он мастерски играл свои роли, особенно у себя в голове. Раньше я думала, что смертный мужчина не способен меня удивить. Правда, я полагала это в эротическом смысле, а не в том, какой увидела сейчас. Таких глухих ментальных стен не строили даже мои сородичи в Спиральном Мотке. И проблема была в том, что «штурмом» эти стены брать не стоило, чтобы не освободить из них нечто действительно безумное. Казалось, что смертный закрыл там не себя от мира, а наоборот, запер внутри кое-что пострашнее. Может, это была игра уже моего воображения, но я не хотела по-настоящему рисковать и открывать эти «врата» в место похуже Обливиона. Настолько страшны были те его слова о Пустоте и странны рассуждения о собственной смертной природе. Он был прав. Во всём. И ему даже не требовалось читать мои мысли, чего он и не мог. Он за игрой в шахматы расписал мне все варианты моих действий, особенно теперь, когда я стала для него чем-то вроде постоянной угрозы, а не симпатичной данмеркой. Да, я могла и захватить его душу в камень, чтобы принести госпоже. Да, могла очаровать и взять силой. Могла просто утопить в удовольствии, при том, что он вряд ли бы смог мне сопротивляться, что он признавал. Без его на то согласия. Складывалось впечатление, что он неоднократно проигрывал у себя в мыслях такой сценарий, когда по его душу будет послана кто-то вроде меня. Настолько неоднократно, что это отразилось в параноидальной степени. И теперь я гадала, что же мне делать, если он предугадывает мои шаги. Совсем как в той игре. Причём, по его собственным словам, в игре он не собирался выигрывать, лишь учил меня думать. Это было столь же странно, сколь и его отношение к женщинам. Мы сидели там, за столом, чуть ли не полночи двигая фигурки по доске, пока Лорд Сангвин спаивал смертных в попытке устроить пьяную вечеринку. И мне даже начало казаться, что присутствие этого человека напротив меня каким-то образом мешает ему повеселиться как следует. Впрочем, сам Сангвин не сильно с этого бесился, он просто скучал и хотел найти подходящего дурачка, который не рухнет под стол после его пойла. Парень вполне открыто говорил о себе и охотно отвечал на мои вопросы, какими бы неудобными они мне ни казались. И тем самым частенько в процессе ставил меня в логические тупики, совсем как со всей этой ситуацией. После телепатического контакта он подтвердил, что это была игра воображения, но сказал, что не обязан говорить мне правду. И что я уже не смогу сказать, что из его слов правда, а что ложь. Злило то, что это было истинно! Я не знала, где он мне лгал! А ведь моя госпожа просто обожает плести причудливые кружева интриг и лжи! Ну, это касалось именно аристократии Нирна, а не одного отдельного смертного, которого просто было трудно понять. Не менее странным было то, что он всё равно вёл себя крайне открыто. Несмотря на тот испуг, с которым он на меня посмотрел, когда я заговорила с ним. Он точно хотел показать мне что-то, что могла увидеть только я. Говори он о некоторых вещах, которые обсуждал со мной, с другими смертными, пусть даже весьма искушёнными в магии и науках, его бы немедленно отправили к Лорду Шеогорату на Дрожащие Острова. Он открыто презирал всех смертных, включая себя самого. Но мирился с этим, потому что не мог ничего сделать. По крайней мере, так он сказал. На самом-то деле он делал, и много чего. Играл со мной в шахматы, например. Мне бы хотелось радоваться, что я его обыгрывала несколько раз, но что-то подсказывало мне, что он не играл в них серьёзно. Он всего за один час преподносил себя так, словно он был выше всех, словно он мог считать даже богов чем-то вроде грязи под ногтями, а потом бросал себя в такие пропасти, в которых и самым низкородным даэдра было бы не по себе. Да настолько не по себе, что они бы предпочли участь смертных. И всё это — спокойным голосом и с ровным лицом. Он не давал мне повода усомниться в его разумности, но его слова не давали сомневаться в его безумии, которому я стала свидетелем во время телепатических чар. Где-то внутри саднила опасная мысль, что он потихоньку начал сводить с ума и меня. Когда я спросила его об этом, не собирается ли он в отместку разрушить мой разум, потому что я покусилась на его душу, он лишь усмехнулся. Сказал, что это был бы весьма чудесный вариант развития событий. «Младшая даэдра, принадлежащая Лорду Секретов, Секса и Убийств, посланная за душой безумного смертного родом издалека, сошла с ума, завязав с ним всего одну беседу». Звучало как очередная ирония Шео, о которой моя госпожа не хотела бы вспоминать. И одно это означало обратное. Нет, он не собирался сводить меня с ума, хотя признавал, что это для него было бы предпочтительнее, чем вероятность потерять свою душу. И через некоторое время после этой беседы у меня потихоньку начала складываться картинка в голове. Он не был безумен в обычном понимании. Просто его разум был значительно сложнее устроен, чем любой разум любого смертного из известных не только мне, но и моей госпоже. И его мир, точнее, то восприятие мира, которым он обладал, не обладая при этом магическими данными, сильно отличалось от… обычного. Даже я не могла представить, что же он видел в мире, в котором живёт. А ведь я родом из Обливиона и вижу куда больше простых смертных. Если бы он не опроверг это ранее, я бы подумала, что он действительно один из низвергнутых и забытых первозданных сущностей, которые могли творить всю Вселенную. Но он умело создал образ психа, который настолько уверовал в свою исключительность и особенность, что выдумал внутри своего разума ментальный конструкт, похожий на божество. И скрутил мои догадки на этот счёт в такой крендель, что я не могла точно сказать даже себе, где он прав, а где ошибается. Это не говоря о том, что до меня в какой-то момент дошло, что я как будто выдала его догадки за свои. Ведь он же сам и высказал все эти гипотезы в процессе рассуждений на данную тему. Забавно думать, что ему удаётся представлять себе образ мыслей таких высших сущностей, как моя госпожа. Ведь он предсказывал и её собственные ходы после того, как раскрыл мою природу. Что удивило нас обеих, довольно точно. Обычно, стоило смертным понять, что их водят за нос, это добавляло интриги в игры с ними. Но я ещё никогда не видела, чтобы смертные (может, кроме двемеров) умудрялись водить за нос нас. Госпожа Мефала мгновенно подключилась к моему сознанию, стоило мне потерять предсказуемое развитие событий. Ей не было интересно наблюдать за тем, как меня обгладывают взглядом мужланы, скопившиеся в этой гостинице. Зато услышь она, как меня саму посылают прочь без видимых на то причин, это выбилось за рамки предсказуемости. Честно говоря, я до сих пор не понимала, что в моём облике оттолкнуло его. «Слишком идеальная красота»… звучало, как бред. Или он видел нечто ещё более красивое, чем произведение гения Мефалы по части женской красоты, или он мужеложец. Последнее, учитывая, что он не скрывал своего интереса к моему декольте и моему личику, в принципе невозможно. Иначе бы мне пришлось стать мужчиной, а я и так к этому телу привыкала четыре месяца. И дело не в том, что так мне было бы труднее, он просто выразил импульс неподдельного отвращения, когда я высказала эту идею. И убедительно попросил меня (и мою госпожу тоже) не менять мой женственный образ. Но он не собирался в полной мере раскрывать то, ради чего госпожа постаралась создать меня. Аргумент к тому, что единственная попытка возлечь со мной станет для него смертным приговором, если не хуже, теперь приходилось принимать в расчёт. Это значительно осложняло задачу соблазнения. Да, звучало как безумная паранойя, не подкреплённая ни единой логичной мыслью. Но в том-то и дело, что оно… не принадлежало повреждённому рассудку. И работало. Поддайся он на мои женские чары, влюбить его в себя было бы делом весьма короткого времени. Бесило то, что он это знал. Выходило так, будто он видел мою природу и мою суть, а не мою физическую форму. При этом не видя в магических спектрах. Прежде это было немыслимо. Столь сложный и сильный разум (а разум не может быть слабым и не сломаться при таком большом количестве воспоминаний) не обладал магией, не мог управлять энергией, но мог поставить в тупик более простые рассудки. И мне очень не хотелось признавать, что смертный в чём-то меня переплюнул. Однако это было так. И приходилось чуть ли не по слову разбирать всю нашу с ним беседу, чтобы я увидела, где ошибаюсь, а где права. «На третий день индеец Зоркий Глаз понял, что в камере нет четвёртой стены.» Такими шутками он сыпал через раз. До меня неприятно дошло, что порой некоторые из них надо было понимать буквально. Казалось, я бьюсь о стену головой, при этом не видя, что стена эта стоит в чистом поле. Это он мне и сказал. Он не применял ни единого заклинания Иллюзии или Мистицизма. Он просто говорил. А разум выдавал выверты, поразительно похожие на тупики в лабиринте. И даже телепатия не давала мне более простого решения. Скорее наоборот. В его мыслях было не лучше, чем в Обливионе, в тех областях, которые не имеют абсолютно никакой формы. Вся разница была лишь в масштабе. А вот его слова, его язык тела, мимика, движения, да те же шахматы… Они давали форму непредсказуемому вихрю мыслей внутри его головы. Точно так же, как я бы придала магической энергии форму пламени или кусочков паутины из Спирального Мотка. А ещё… Мальчишка умудрился начертить на той стороне двери в комнату соплячки-альтмерки нечто, что действовало мне на нервы своей неприступностью. Я не могла открыть дверь. Просто не могла. Не могла даже коснуться. Чешир не был магом, но сейчас уже отлично продемонстрировал своё понимание магических принципов. Запирающие чары на той стороне были выполнены со всей профессиональностью, необходимой, чтобы не пустить младших даэдра и нежить в пределы комнаты. Я не видела, что там было написано, но это не давало мне пройти. И слышала, как мирно сопит моя будущая жертва. Судя по тому, откуда шёл этот тихий звук, они лежали отдельно друг от друга. Хотя кровать была одна. Альтмерка, кстати, сопела потише, явно готовая мгновенно проснуться и вступить в бой за свою жизнь. И за его жизнь, видимо, тоже. Что ж, это обнадёживало, что они спали отдельно, пусть и в одной комнате. Как минимум, влюблённые бы так делать не стали. Они не ближе друг другу, чем друзья. Думаю, у меня бы получилось беззвучно открыть дверь под чарами тишины, даже получилось бы умыкнуть Чешира в другую комнату, чтобы там уже без его разрешения получить доступ к его телу и показать, как сильно он заблуждается, не давая мне и шанса на ласку. Но всему мешали эти проклятые охранные чары! Грёбаный параноик… Простояв под дверью с час, пытаясь подобрать своеобразную отмычку к этому мистическому «замку», я почти сдалась и собралась ждать утра. При этом гадая, где он смог научиться практикам Старого Пути сраных магов с Артейума. За считанные месяцы, в процессе которых он сопровождал будущую марионетку Того, Кто Знает. Напрашивался очевидный вывод, что он до всего догадался сам, почерпнув от местных магов и жрецов ничтожную долю информации. И вдруг моего слуха коснулся звук, несвойственный ночной таверне. Оно было бы неуловимо для обычного, пусть даже эльфийского слуха. Но я когда-то была пауком и слышала всем телом, а не только ушами. Немного не хватало ворса на шкурке для чёткости ощущения движений в воздухе, но сейчас было достаточно просто острых ушей. Движение в том конце коридора, на лестнице вниз. Ну, или вверх, если сюда, на третий этаж. Плюнув на взлом магических печатей, я коротко подумала о формуле невидимости и ушла в тень. В коридоре у спуска к залу появился силуэт в плаще. Пахнуло запёкшейся кровью и запахом смерти. Наверняка и эти запахи бы смертный не учуял. Фигура беззвучно прошла мимо всех прочих дверей и остановилась прямо рядом со мной, напротив моей цели. Замок тоже был закрыт. Если для меня с обыкновенным заклятием отпирания это не было проблемой, то новой гостье пришлось бы взламывать это настоящей отмычкой. И в таком случае неведомая смертная рисковала расстаться с головой. А я, в таком случае, рисковала лишиться уже полученного расположения моей цели… — Лучше всего — вежливо постучать. Фигура вздрогнула и выпрямилась. Обернулась. Я зажгла в руке свет свечи и мило улыбнулась. Передо мной была нордка, чья аура намекала на её службу чему-то большему, чем лорды даэдра. Она сверлила меня непонимающим взглядом, явно думая, выхватить ли ей Клинок Горя и попытаться убить меня, или же завязать разговор. Победило разумное решение: — Кто ты? И что тебе нужно от этого парня? Я уточнила, не снимая иронии со своего лица: — Это который не говорит по-тамриэльски? Могу спросить у тебя то же самое. Её рука снова дрогнула возле ножен под плащом. Выдержав паузу на раздумия, она ответила: — Это вопрос жизни и смерти. Я приподняла руки и чуть шагнула назад, чтобы показать, что инициатива за ней. Нордка отступила, держа меня в поле зрения, и посмотрела на дверь. Подумав ещё немного, она всё-таки последовала моему совету и постучала. Сопение Чешира не изменилось, но вот звук дыхания эльфийки стал почти не слышен. Послышался шелест ткани о ткань и о металл. Если бы я не чувствовала воздух, я бы решила, что она не сдвинулась с места. Но в замке вдруг повернулся ключ, и дверь приоткрылась, показав зелёный глаз альтмерки. Любопытно, девочка босиком перемещается ещё тише, чем слуга Ситиса в бесшумной обуви. Я её не услышала, если не считать шороха на кровати. Мельком скользнув по мне взглядом, соплячка чуть дольше посмотрела на нордку и закрыла дверь. Теперь пара её шагов были слышны — половица скрипнула. И прозвучал глухой пинок в бочину, смягчённый мехом. Надёжный способ разбудить. И дать мне понять, в каких они отношениях. — Вставай. К тебе пришли. Следующие слова нордка явно не поняла, но парень, помедлив, заворчал: — Чё, бля? Кто, нахуй? Который час вообще? Я только уснул… Звучало как ругательства вместо междометий. Потом до него дошло, кто может быть за дверью: -…Если там Сэхт, пусть идёт нахуй и знает, что смертным телам необходим сон, чтобы нормально функционировать! — Эта сучка там тоже есть… Оторвать бы ей голову, но, боюсь, Чешир меня не поймёт. -…Но стучала не она, а нордка какая-то. Они не отстанут. Интересно. Она говорит на тамриэлике, а он на своём, но они прекрасно друг друга поняли. А спит она чутко, кстати. Возможно, я её пока недооцениваю. Ну, смертную бы она легко убила, особенно с её мечами, но не думаю, что она справится с настоящей магией. Послышался глухой рык, шорохи, будто Чешир сел, и его вопрос: — Какая ещё нордка? — Высокая, в плаще, капюшоне и с длинным кинжалом. Короткая мысленная связка, чтобы активировать подслушивающее ментальное заклятие, и от ночной гостьи повеяло удивлением. Эльфийка быстро оценила новую цель, к тому же, убийца тоже не слышала, как она подошла к двери. От альтмерки веяло настороженностью и готовностью к драке. Точнее, к убийству. Она не собиралась драться, если до этого дойдёт. Не боялась. Просто была готова устранить угрозу в одно движение. А от сознания Чешира веяло сонливостью, раздражением и долгой загрузкой данных из памяти. Раздери меня паучьи королевы, я уже в собственных мыслях выражаюсь его словами! Но, надо отдать должное его могучему разуму, он быстро включился, когда нашёл нужный «файл». Чешир резко встал, подошёл и открыл дверь настежь, дав мне возможность увидеть, чем он от меня закрылся на самом деле. Признаюсь, это меня поразило не потому, что магические руны и печати были мне знакомы, а вовсе наоборот! Каким образом наобум созданная вязь вразнобой идущих рун не давала мне даже коснуться проклятой двери?! — О. Астрид… Из его уст вылетело слово на общем: — …Привет. Но это удивило нордку не больше, чем то, что он её знает. Правда, она взяла себя в руки, потому что представляла себе нечто такое. Значит, он уже успел как-то засветиться перед Тёмным Братством. И… он сказал ей на общем с акцентом страшным, но достаточно понятном: — Мьенья хто-то заказаль? Астрид моргнула пару раз и покачала головой. — Нет. Мне нужен ты. Лично. Чешир посмотрел на меня. — Можешь переводить? Я удивлённо приподняла брови и спросила на его наречии: — Просто так? Ни за что? Парень протяжно вздохнул носом и повернулся, попросив жестом Астрид подождать. Теперь уже нордка повторила его вздох. Ей хватило терпения, чтобы дождаться, пока он найдёт свою тетрадку. Покачав той перед собой, Чешир указал на соседнюю комнату и пошёл туда, отперев дверь. Странно, но альтмерка за ним не последовала, хотя и опасалась, что он уходит из-под своей рунной защиты. Астрид последовала за ним в комнату, которую он снимал для себя до встречи со мной, и как-то умудрился зажечь там свечи. Выждав немного, я всё-таки зашла следом и устроилась у кровати, поближе к настороженной убийце и моей цели. Мой взгляд, направленный на него, должен был красноречиво говорить слуге Ситиса, кем я его считаю. И нет, это был скорее влюблённый взгляд, чем хищный. Сам Чешир на это внимания не обратил, так как знал, что я о нём думаю. -…Итак. Где вы сейчас, Астрид? Он раскрыл свою тетрадку и, найдя нужные страницы, показал ей. Там были довольно простенькие, схематичные рисунки. Астрид внимательно на них посмотрела и бросила в мою сторону вопросительный взгляд. Затем вернулась к изучению каракуль. Парень ткнул пальцем в конкретный рисунок и сказал, явно цитируя кого-то: -"Вернуть должок проще простого — метни нож в нужную цель…» И повёл пальцем вдоль других, останавливаясь на каждом и, после небольшой паузы, цитировал другие слова: -»…Более безопасного места не сыщешь во всём Скайриме…» «…Главная в этом Убежище — я. Моё слово — закон.» «…Они и не подумают в него заглянуть. Кто в здравом уме будет прятаться внутри?» «…Поболтаешь с гостями, попробуешь торт… прирежешь невесту…» «Дурак совсем сошёл с ума!..» Да, он говорил на своём языке, но он по памяти копировал интонацию, и с третьей на четвёртую реплики Астрид зашевелила губами, а её глаза раскрылись шире. От неё повеяло шоком. Это были её слова, до последней нотки в голосе, пусть и на другом языке! И от этого она ещё более шокировано уставилась на Чешира. Да я и сама, когда поняла, вытаращилась на него не менее удивлённо. Откуда он мог знать, что она говорила новому ассасину перед каждым заданием?! Астрид, справившись с онемевшим голосом, спросила: — Цицерон мёртв? Чешир пожал плечами и оглянулся на меня. — Не знаю, но я его щадил каждый раз. Просто потому что он ёбнутый, и с ним было весело. Настал мой черёд тупо моргать. «Каждый раз»? Это в каком это смысле? Не дождавшись моих слов, он повернулся обратно и жестами показал корону, лицо и два пальца. Двойник короны? Непонятно. Зато Астрид поняла. А он добавил, продолжая показывать жестами, когда настал момент: — Марон. При этом выходило, что этот «Марон» убьёт всех в Тёмном Братстве. Потом он начал рисовать в тетрадке что-то, называя другие имена: — Фестус Крекс. Визара. Арнбьорн. Габриэлла… Помедлив немного, думая, как ему изобразить следующую судьбу (я заглянула через плечо и увидела схематичные изображения смерти), он закончил цепочку символическим изображением Чёрного Таинства и поднял взгляд на смертную. Если бы я видела эти глаза сейчас, наверное, сказала бы, что он приговаривал её к смерти. -…Ты. Астрид была в ступоре. Такая новость о её будущей смерти… и то, что он дословно знал, что она говорила… Да ещё и так умереть? Проведя ритуал обращения к Матери Ночи на самой себе? Чешир в том же тоне спросил, добавляя слова жестами: — Где. Слышащий? Глаза нордки будто остекленели. До неё дошло, что не стоило верить Марону. И что следует сейчас же отправляться назад, в убежище семьи. Пока эта семья ещё есть. Чешир понимающе кивнул, хоть и не слышал её мыслей. — Убивает императора. То есть, двойника. Ясно… Астрид резко встала из-за стола. Замялась немного, думая, как с ним попрощаться или как отблагодарить. А он просто улыбнулся и махнул ей рукой на прощание. Нордка кивнула и выбежала прочь. А Чешир медленно кивнул в ответ, будто она ещё была здесь, его сознание наполнилось той туманной мглой, свойственной сновидениям, и он, зевнув, начал вставать сам. В остатках погружающегося в дрёму разума был образ ещё тёплого спального мешка за рунными полосами в комнате альтмерки. Это был мой шанс перехватить его и попытаться исполнить волю госпожи. Я поспешила к нему и обняла, прижавшись грудью к руке, тихонько подпитывая ментальные чары и добавляя себе немножко обаяния, чтобы не переусердствовать. А то я уже видела, к чему приводит излишнее старание. — Куда же ты? Ты бы не хотел остаться со мной? Вспышка удовольствия при прикосновении моей груди к его коже потонула в поднявшейся волне раздражения. В мыслях промелькнула фразочка, которая прозвучала ранее, когда эльфийка пнула его в бок, чтоб разбудить, но вслух он сказал иное: — Сэхт, когда я в невыспавшемся состоянии, запасы моей вежливости начинают стремительно таять. Тон был не самый грубый, но не оставлял мне пространства для переубеждения, даже с применением магического очарования. И он практически спал, что давало ему странное преимущество надо мной в телепатии. Так что… я провела пальцами по его щеке, строя ему глазки, и нехотя отпустила. Жаль, он поспешил покинуть свою комнату и вернулся за защитный периметр, заперев дверь за собой. Мой образ моментально выветрился из его почти спящего разума, а потом прочие ментальные потоки стали бессвязными и непонятными. Рисковать и задерживаться в нём подольше, чтобы посмотреть, что ему может сниться, я не стала. Мне ещё предыдущего раза хватило, чтобы понять, насколько там всё запутанно и сложно. А во сне он так и вовсе мог не отслеживать логические связи между отдельными вещами и перебрасывать целые комплексы мыслей с места на место. Ну, я так думала и не хотела это увидеть, так как и в бодрствующем сознании этого смертного чуть не заблудилась, мельком заглянув. Что ж… По крайней мере, у меня тоже есть тёплая кровать, которую он так любезно предоставил, покинув эту комнату… *** The world was young, the mountains green No stain yet on the moon was seen No words were laid on stream or stone When Durin woke and walked alone… Образы родного Спирального Сплетения чуть вздрогнули, нарушив мой сон. Где-то рядом звучала музыка. …He named the nameless hills and dells He drank from yet untasted wells He stooped and looked in Mirrormere And saw a crown of stars appear As gems upon a silver thread Above the shadows of his head… Выползать обратно в тело, созданное моей госпожой, не хотелось. Но тембр поющего голоса начал мне подсказывать, что это было важно. …The world was fair, the mountains tall In elder days before the fall Of mighty kings in Nargothrond And Gondolin, who now beyond The Western Seas have passed away The world was fair in Durin’s Day A king he was on carven throne In many-pillared halls of stone With golden roof and silver floor And runes of power upon the door The light of Sun and Star and Moon In shining lamps of crystal hewn Undimmed by cloud or shade of night There shone for ever fair and bright… Осознав наконец, чей это голос, я сбросила нежную паутинку сновидений и мгновенно вернулась в тело. И вдруг поняла, что голосов два, поющих попеременно. Второй был ниже и звучнее, но держался наравне с первым, который не мог принадлежать никому иному, как Чешир! Они пели вместе! …There hammer on the anvil smote There chisel clove, and graver wrote There forged was blade, and bound was hilt The delver mined, the mason built There beryl, pearl, and opal pale And metal wrought like fishes' mail buckler and corslet, axe and sword And shining spears were laid in hoard Это наречие, чем-то похожее на тамриэльский, было мне незнакомо, но я старалась запомнить каждое слово, чтобы передать его Мефале. Сети, как это красиво звучало… Unwearied then were Durin's folk Beneath the mountains music woke The harpers harped, the minstrels sang And at the gates the trumperts rang The world is grey, the mountains old The forge's fire is ashen-cold No harp is wrung, no hammer falls The darkness dwells in Durin’s halls The shadow lies upon his tomb In Moria, in Khazad-dum But still the sunken stars appear In dark and windless Mirrormere There lies his crown in water deep Till Durin wakes again from sleep… Хотелось подскочить и немедля спуститься в зал, в котором рукоплескали певцам. Чтобы убедиться в том, что я слышу. Но я заставила себя сделать это медленно и размеренно. И оказалась права, потому что услышала речь на языке моей будущей жертвы теми же двумя голосами. Второй голос, не сомневаюсь, принадлежал Довакину. Из-за говоров внизу было трудно точно расслышать, что же они говорили друг другу, но вскоре, когда я начала спускаться в зал, они запели снова, уже другую песню. Госпожа тоже услышала и вернулась в мой разум, отвлёкшись от других своих слушателей в Нирне. Судя по тому, как замерли её мысли при звуке песен, она тоже оценила эту красоту. Oh, misty eye of the mountain below Keep careful watch of my brothers' souls And should the sky be filled with fire and smoke Keep watching over Durin's sons If this is to end in fire Then we should all burn together Watch the flames climb high into the night Calling out father oh Stand by and we will Watch the flames burn auburn on The mountain side Слова стали переводиться с этого наречия на нормальный, понятный язык. Песня не только звучала красиво, она ещё и согревала сердца. И подходила под эпоху… And if we should die tonight Then we should all die together Raise a glass of wine for the last time Calling out father oh Prepare as we will Watch the flames burn auburn on The mountain side Desolation comes upon the sky Now I see fire Inside the mountain I see fire Burning the trees And I see fire Hollowing souls I see fire Blood in the breeze And I hope that you remember me Становилось ясно, как они подружились с Довакином. Драконорожденный пел так, как не пел никто на моей памяти. И, что важнее, его голос лишь вторил первому, голосу Чешира. Может, он и не был магом, но он определённо умел творить нечто прекрасное… Oh, should my people fall Then surely I'll do the same Confined in mountain halls We got too close to the flame Calling out father oh Hold fast and we will Watch the flames burn auburn on The mountain side Desolation comes upon the sky Now I see fire Inside the mountain I see fire Burning the trees I see fire Hollowing souls I see fire Blood in the breeze And I hope that you remember me Пели они под аккомпанемент лютни, а сейчас ударил барабан в такт мелодии. Когда я спустилась и задержалась в проходе, то увидела, кто играл. Да уж, я действительно недооценила альтмерку. Та сидела на одном из столов чуть за поющими людьми, и её пальцы играли на струнах с тем же чувством, с каким они пели. А барабанный бой выдавал местный бард, проживающий в этой же таверне. От него шла чистая волна наслаждения музыкой, которую играли настоящие мастера. И, признаюсь, я тоже чувствовала себя обезоруженной. Хотелось просто слушать… And if the night is burning I will cover my eyes For if the dark returns Then my brothers will die And as the sky is falling down It crashed into this lonely town And with that shadow upon the ground I hear my people screaming out Now I see fire Inside the mountains I see fire Burning the trees I see fire Hollowing souls I see fire Blood in the breeze I see fire (oh you know I saw a city burning out) (fire) And I see fire (feel the heat upon my skin, yeah) (fire) And I see fire (uh-uh-uh-uh) (fire) And I see fire burn auburn on the mountain side Песня о пламени в небесах зашла народу на ура. Слушали все — и простой люд, и торговцы, и стражники, отогревающиеся после караула. А потом… пока народ снова заглушал их разговор, они коротко переговорили, альтмерка попробовала другую мелодию, но тихо, чтоб не привлечь лишнего внимания. Чешир припомнил слова, Довакин подобрал благозвучный перевод и кивнул другу, который на его фоне выглядел карликом. Девушка начала играть мелодию в полную силу, и эти звуки… наполняли сердце странной печалью. Разговоры моментально стихли, и Драконорожденный проговорил: — Двадцать девятого числа Восхода Солнца было сражение между бойцами Шестой роты воздушных десантников с двумя с лишним тысячами воинов Северного Кавказа. Высоту называли Семьсот Семьдесят Шесть. В том бою из девяноста солдат роты выжило только шестеро… Сколько? Кого и против кого? Ещё раз, сколько?! -…Восемьдесят четыре человека погибло. Чешир, выждав пару аккордов с грустным лицом, запел на своём языке, и Довакин добавлял свой тихий голос, на мелодичном общем: — Разорвало тишину в феврале далёком, Раскололись небеса в синеве высокой. Как судьбина повернёт, и кому как выйдет. Девятнадцатой весны кто-то не увидит… Вместе связаны судьбой, среди год зажаты, Но не зря пехоту Бог окрестил крылатой. Отступать в бою назад их не научили. Покурили, обнялись, Богу помолились. Захотел Хаттаб десант сбросить с перевала. Жарко стало небесам, места стало мало. Открывайте, ангела, в небеса ворота! К вам с поклоном навсегда в храм 6 рота… Трое суток кровь харкал в снег народ Кавказа. Ярость всю свою и прыть выжал до отказа. Не смогли десант сломать, обломали зубы. «Не смогли они сломить», — прошептали губы. Открывайте, ангела, в небеса ворота! К вам с поклоном навсегда в храм 6 рота… Рассказать, наверное, сам Господь не в силах, Как десантники кладут жизни за Россию. Бились так, что из камней клочья словно слезы. Дрогнул враг как по весне листья у березы Не сдались, не отошли, в небеса поднялись, Навсегда в одном строю в тех горах остались. Открывайте, ангела, к вам 6 рота Караулом навсегда в Грозовых воротах. Еще долго по горам эхо будет плакать, Ведь не зря Господь десант окрестил крылатым Открывайте, ангела, в небеса ворота! К вам с поклоном навсегда в храм 6 рота… Рассказать, наверное, сам Господь не в силах, Как десантники кладут жизни за Россию. Как десантники кладут жизни за Россию… Да, песня была на незнакомом языке, рассказывала о неизвестных местах, событиях и воинах, которые сражаются так, что «из камней клочья словно слёзы». Но Довакин очень умело подобрал перевод, сохранив общее направление и смысл, не забыв о надлежащей рифме и мелодичности, так что каждый воин в зале проникся до глубины души. Норды слышали родную песнь. Несмотря на разницу в языках. Они слышали то, как воины той неполной сотни солдат поднялись в Совнгард, не отступив перед двумя тысячами врагов. А я… я просто стояла и слушала, как очарованная. И моя госпожа тоже уделила их песням чуть больше внимания, чем обычно бывает. Честно говоря, мы обе редко вот так просто внимаем чему-то по-настоящему красивому. В этот раз рукоплескать никто не стал. Не та песня, чтобы выражать свои чувства аплодисментами. А они продолжили пропитывать сердца грустью сквозь музыку. Альтмерка, выдержав паузу, заиграла новую печальную мелодию. А Чешир начал петь вместе с другом: — Ты открывал ночь, Всё, что могли позволить, Маски срывал прочь, Душу держал в неволе. Пусть на щеке кровь Ты свалишь на помаду. К чёрту барьер слов, Ангелу слов не надо… А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы, Тёмные твари мы, сорваны планки нам. Если нас спросят, Чего мы хотели бы? Мы бы взлетели, Мы бы взлетели! Мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Там на пожаре Утратили ранги мы. Нету к таким Ни любви ни доверия, Люди глядят На наличие перьев. Мы не ангелы, парень! Сотни чужих крыш. Что ты искал там, парень? Ты так давно спишь, Слишком давно для твари! Может пора вниз? Там где ты дышишь телом. Брось свой пустой лист, Твари не ходят в белом… А мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы, Тёмные твари мы, сорваны планки нам. Если нас спросят, Чего мы хотели бы? Мы бы взлетели, Мы бы взлетели! Мы не ангелы, парень, Нет, мы не ангелы. Там, на пожаре Утратили ранги мы. Нету к таким Ни любви, ни доверия, Люди глядят На наличие перьев. Мы не ангелы, парень! А мы не ангелы, парень! Мефала изумилась. Я чувствовала её мысли. Что такое «ангелы», ни она, ни я не знали, но после этих двух песен представили. И слова Чешира о смертной доле начали обретать новый смысл. Да, он полагал себя тем самым психом, который преисполнился настолько, что возомнил себя чем-то вроде такого вот лишённого крыльев вестника богов. Но просто псих, который так бы думал, не стал бы вот так петь, особенно для смертных, которых презирает. Тем более так самозабвенно. В его голове сейчас не было обычных мыслей. Были только тексты песен и оригинальные версии тех мелодий, которые к ним подобрала альтмерка, едва услышав текст. И ей было не важно, что тексты песен изначально были на его языке. Она чувствовала мелодию так, как никто другой. Снова перебросившись с друзьями парой слов, Чешир вдруг вспомнил другую песню, для которой требовался женский вокал. Люди по-прежнему заглушали своими обсуждениями большую часть разговора, но я слышала мысли. Он предложил спеть самой эльфийке. И рассказал, что именно, а Довакин перевёл. Герой ещё удивился, что парень закончил формировать правильный перевод той песни, ведь они так и не прорепетировали её, пока он бегал по Скайриму, раздавая приглашения Туллию и Ульфрику на мирный совет. А я удивилась, что у них была какая-то другая телепатическая связь, которую я не ощутила. Тем не менее, юная эльфийка взглянула на листок с песнью, снова попробовала подобрать мелодию под напев Чешира. И с улыбкой сказала, что споёт… …Что у них за умение такое — вселять в души печаль одной мелодией? — Путь пальцем проложи Средь шрамов, ран суровых, Чтоб наши слить пути Судьбе наперекор. Откройте раны Вылечи их снова. Пусть сложатся они В судьбы узор. И из снов моих с утра бежишь проворно. Крыжовник терпкий, Сладкая сирень. Хочу во сне твой видеть локон черный, Фиалки глаз твоих, Что слез туманит тень. По следу волка Я пойду в метели. И сердце дерзкое Настигну по утру. Сквозь гнев и грусть, Что камнем затвердели Я разожгу уста, Что мерзнут на ветру. И из снов моих с утра бежишь проворно. Крыжовник терпкий, Сладкая сирень. Хочу во сне твой видеть локон черный, Фиалки глаз твоих, Что слез туманит тень. Не знаю — ты ль Мое предназначение. Иль страстью я Обязан лишь судьбе? Когда в желанье Я облек влечение… Не полюбила ль ты Во вред себе? И из снов моих с утра бежишь проворно. Крыжовник терпкий Сладкая сирень Хочу во сне твой видеть локон черный, Фиалки глаз твоих, Что слез туманит тень.* Последний аккорд отыграл, лютня замолкла, а я попыталась собрать свои мысли в кулак. Эти трое обладали отличным музыкальным слухом. Альтмерка так вообще идеальным. А ещё и идеальной памятью на песни. Ясно, почему между ними такие отношения. Ей нравились его голос и песни, несмотря на языковой барьер. А он… что ж, он просто наслаждался её природной красотой. Хотя не понимаю, как кому-то могут нравиться такие неровные и короткие волосы, плюс я прекрасно помню, что он ощутил, когда я прижалась к нему грудью. Девчонка на фоне меня казалась плоской, как стол, на котором она сидела. И, на мой взгляд, у неё слишком большие глаза, что делало её похожей на дитя, а ему явно нравились женщины повзрослее. Девчонка соскочила со стола, и весь квартет поклонился залу, давая понять, что своеобразный концерт закончен. Зрители опять похлопали и начали расходиться. За исключением с десяток человек, которые очень хотели расспросить и героя, и его спутников о чём-нибудь. Но Довакин вежливостью не отличался, так что грубо оборвал все вопросы, сказав, что его ждёт ярл. И так и было, Балгруф действительно ждал вестей о будущем мирном совете. Я опять вспомнила, что ярл прислушался к его совету и «отрезал» нити моей госпожи, ведущие к его детям. Правда, сейчас, когда и я, и богиня, создавшая меня, стали свидетельницами такому неоднозначному представлению Чешира, это казалось уже не столь важным. Смертный (если его можно так назвать) становился всё интереснее. А горожане Вайтрана, приключенцы и прочие смертные, кто хотел выпытать у него что-либо о приключениях драконорожденного героя или о его собственных, натыкались на языковой барьер и быстро теряли интерес к его манере общения. Мало кому хотелось разгадывать подобные шарады. Умно. Сам он прекрасно понимает тамриэлик, да и думается мне, сегодня ночью он сымитировал акцент, а не сказал это взаправду. Но продолжает говорить на своём языке, а с другими общаться исключительно жестами. Однако после таких вот выступлений простой люд явно будет полагать его кем-то вроде брата того самого героя. А многочисленные искатели приключений разнесут эту молву по всему Скайриму. Если ещё кто-то из них отправится в другие провинции, то и по всему Тамриэлю. В краткосрочной перспективе это давало ему преимущество в виде больших скидок в торговле с местными и честный торг, а так же поддержку стражников. Они не могли не рассказать сослуживцам о том, какие песни он тут пел. А ещё они искренне уважали Довакина. И я немного не понимала, это он намеренно, или же просто хотел спеть от души? Так или иначе, но я уже окончательно избавилась от этого наваждения, да и госпожа напоминала своим присутствием, что я тут не ради песенок. А придя в себя, я направилась к столику, за которым расположились Чешир и эта соплячка ушастая. Последняя сразу меня заметила и посмурнела. А Чешир почему-то наоборот, улыбнулся мне, к вящему неудовольствию альтмерки. — Доброе утро, Сэхт. Будешь что-нибудь заказывать поесть? Просто нам скоро принесут кое-что, чего в этом мире ещё никто не пробовал. Вообще, я не нуждалась в пище. Но он уже достаточно меня удивил, чтобы поверить в его слова. В такой мелочи незачем врать, да я и так слышала от постояльцев, что друг Довакина умеет божественно готовить. Что ж, Великая Прядильщица Сетей не обделила моё воплощение чувством вкуса, так что почему бы и нет. Улыбнувшись ему, я притянула взглядом к столу ещё один стул и села рядом с ним. — Хорошо. Чешир посмотрел в сторону хозяйки таверны и крикнул: — Хульда! Нордка повернулась. Он показал ей три пальца. Она улыбнулась и кивнула. Он улыбнулся в ответ и вернулся к нам с альтмеркой. Потом вдруг что-то вспомнил, полез в сумку и через некоторое время достал оттуда колоду карт. — Всё равно я пока не придумал нормальных шахмат на троих и больше игроков, зато разжился местными картами. Чтобы между вами, девочки, не промелькнула искра и не случился взрыв, предлагаю просто сыграть в Дурака. Так, для поддержания спортивного интереса и чтобы убить время, пока готовится еда. Я кокетливо спросила: — Что, и никто не будет ничего ставить на кон? Кстати, что ещё за игра такая? Альтмерка приоткрыла рот, чтобы послать меня обратно в Обливион в матерной форме, но Чешир взглянул на неё с лёгкой иронией, и она промолчала. Повернувшись ко мне, он объяснил: — Нет, мы не будем ничего ставить. А что за игра? Ну, простенькая игра в карты, где у карт четыре масти, высшая по значению бьёт низшую вне зависимости от масти, но есть одна козырная масть, которая плюёт на данное правило, только если против неё не высшая карта её масти. Если ты кидаешь противнику одну карту, и у тебя в руке есть такая же, только другой масти, то можно подкинуть и её. Ещё можно перевести чужие карты, если на тебя сходили одной картой, а у тебя есть такая же другой масти. Правило о подкидывании здесь тоже работает. Хочешь поломаться, или будешь использовать своё преимущество в виде телепатии? Проклятье. Не думала, что он предположит, что мне необязательно смотреть прямо в глаза, чтобы читать чужие мысли. Правила действительно просты, и у меня впрямь сильнейшее преимущество, против которого не поможет каменное лицо для покера. Мефала излучала тихое любопытство. Только что смертный пел от души, заставляя меня забыть обо всём и просто слушать, а теперь предлагает простую игру в карты? Забавно. Я смерила альтмерку взглядом, свойственным сопернице. — Давай. Всё равно пока не представляю, о чём нам поговорить, чтобы твоя подружка не захотела свернуть мне шею. Она же это может? Девушка серьёзно ответила, моментально расшифровав мои слова на его языке: — Да, могу. И очень хочу попробовать. Другая на моём месте истолковала бы это как голос ревности. Но в ней говорило нечто иное. Она знала, что я — младшая даэдра, и предпочитала ни в коем случае не доверять порождению Обливиона. Она воспринимала меня исключительно как опасность, а не как соперницу. Словно я похожа на хищника, покушающегося на жизнь обладателя голоса, который ей так нравился. В целом… она была права. Но прежде, чем она бы попыталась исполнить своё желание (что подсказывало, что она и без мечей опасный противник), Чешир начал мешать колоду и говорить нам обеим: — Девочки, разговоры о кровопролитии за столом портят мне аппетит. Давайте жить дружно. Обе фразы опять прозвучали, как цитаты, и, что важнее, в его мыслях обе этих фразы произносили две разные кошачьи морды. И, если Чеширского Кота, настоящего, я узнала (по улыбке, увиденной мной вчера), то второго знать не могла. Интересно, как он смог повторить эту улыбку, если его рот не раскрывался до ушей? Парень раздал всем по шесть карт, повернул нижнюю и, увидев туз, пробормотал: — Туз колоду не ведёт… Перемешав колоду ещё раз, вытащил ещё одну карту. Улыбнулся. Там была бубновая шестёрка. — Итак, у кого какой самый младший козырь? Альтмерка молча показала нам семёрку бубен. Что характерно, думала она всё ещё о том, как сворачивает мне шею к спине. Чешир добавил: — Кстати, это Анна. Моя напарница в приключениях. Я снова ей улыбнулась провоцирующей улыбкой. — А меня зовут Сэхт. Маленький паучок Великой Прядильщицы. Приятно познакомиться. — Не могу сказать того же… Она положила семёрку к Чеширу. Тот, посмотрев на карту, недовольно глянул на напарницу и забрал семёрку в свои карты. Девушка взяла карту из колоды. Парень добавил: — Да, вот ещё — я карту взял, у неё стало пять карт, она взяла с колоды, чтобы стало шесть. Если больше шести карт в руке — не берёшь с колоды, если меньше — берёшь, сколько нужно до шести. С колоды берёт тот, кто ходил. Я карту взял, так что ход за тобой. Ходи на Аню. Правда? Хорошо. Я посмотрела в свои карты и выбрала валета пик. Он и лёг на стол к девчонке. Она чуть удивлённо приподняла бровь и перевела валета другим, червовым, на напарника. С пустой головой. Он опять смерил её недовольным взглядом и забрал две карты. Я взяла с колоды одну, и Аня — одну. И снова был ход за мной. Надеюсь, что не покажусь профанкой, как было с шахматами, но сейчас он дельно намекнул про телепатию. И стоило начать читать их мысли в процессе игры, как пошло дело. Мы быстро разыграли партию, так как он (опять) долго думал, как сходить и сколько карт осталось, пытаясь угадать карты в наших руках. Вот только… Анна с улыбкой положила две последние свои карты, показав, что там именно две чёрные шестёрки, прямо под обиженные глаза Чешира. А он… положил третью, бубновую шестёрку, переведя все три карты мне. А у меня оставалась последняя. И, судя по их улыбкам, я проиграла. А затем редгардка со шрамом на пол-лица принесла нам три тарелки пахнущих мясом варёных пирожков размером с согнутый палец. И к ним сметану. Парень сразу принялся за еду, практически безо всяких манер. Анна сделала то же самое, только нарочито, что выдавало в ней аристократку в незнамо каком колене. А эти странные пирожочки из варёного теста и с пряным мясом оказались интересными на вкус. Мефала тихо напомнила мне про мои задачи. Я же вспомнила его собственные слова о терпении и тонкостях игры. Он не покупался на томные взгляды, кокетство и большую грудь. Да, поглядывал иногда в мою сторону, явно любуясь формами, которые богиня придала моему телу. Прядильщица, подумав, согласилась. Смертный не был безумен, хоть и говорил обратное. И в каждом его действии следовало искать подтекст. Великая была согласна и с этим. Наевшись вдоволь, Чешир откинулся на спинку кресла и с улыбкой сказал: — Ну, пора бы продолжить наш разбор полётов. Ты спрашивала, что такого меня отталкивает в твоей фигуре, да? Почему твоя красота слишком идеальна? А вот теперь налёт весёлости исчез, и я посерьёзнела, прекратив кокетливо улыбаться. — Да. Не понимаю, как идеальная красота может отталкивать. — А вот так. Ты не только являешься куклой, ты и выглядишь как кукла. Неестественная грация движений, широковатые плечи, такой же ширины таз, хентайно большая грудь… «Хентайно»? Это как? Ой, Мефала разозлилась и собралась собственной персоной поговорить с этим наглым смертным. В её разуме громогласно пророкотал гнев: «ТЫ СОБРАЛСЯ МЕНЯ УЧИТЬ, БУКАШКА?!» Глаза зажгло от её силы, мышцы наливались жгучей болью, когда потоки её непостижимой сущности начали вливаться в моё тело. Но смертный спокойно ответил, убрав свою легкомысленную улыбку: -…Да, я собрался тебя учить, Меф. Потому что вижу твоё ошеломляющее невежество. От такого обращения к божеству госпожа ещё сильнее вспыхнула гневом и ущемлённой гордостью. Но миг длился за мигом, словно она замерла на пол-пути из Обливиона в Нирн. Разум взял верх над гордостью, и случилось невероятное. Мефала усмирила себя и приготовилась познать нечто новое. Госпожа оставила моё тело, вернувшись обратно в Спиральный Моток, оставив себе только ментальную связь с моим сознанием, как в былые времена, когда я была паучком. Я же, успокоившись, ему сказала: — Госпожа тебя слушает. Кстати, что означает «хентайно»? Он вспомнил какую-то странную картину порнографического характера, в которой… в которой… О-о… Но у меня же не настолько большая грудь! Чешир спокойно продолжил: — Да, может, я слегка преувеличил, но у данмерок я ни разу не видел настолько огромных доек. Это, конечно, не «цистерны», которые я только что вспомнил для примера, но их вполне можно сравнить с настоящими бидонами. Это неестественно для эльфийских рас… Он посмотрел на Анну. Это что, ему нравятся такие вот невзрослые доски? Однако он указал на неё ради примера: -…Вот пример естественной эльфийской красоты. Девчонка самодовольно ухмыльнулась, скрестив руки на груди, а он добавил: — Правда, Анька ещё несовершеннолетняя, но станет таковой лет через сорок. Тогда уже можно будет сказать, что она действительно женщина, а не дитя… Странно, но эльфийка не обиделась на него за такие слова. -…Будь у тебя человеческий облик, может, я бы ещё подумал, потому что у человеческих женщин встречаются подобные размеры. Но не при такой талии. Пожалуй, это единственный хороший штрих в твоём теле. Понимаешь, у женщин несколько иное строение тела, чем кажется Мефале… «Что?» -…Я покажу. Смотри… Чешир снова достал свою тетрадку и, пролистнув несколько страниц, открыл нужную и положил на стол. На страницах были схематичные рисунки женского тела. Строения этого тела, точнее, начиная со скелета. И они были довольно подробны. -…Плечи женского тела уже, чем у тебя. Талия хороша, но вот таз слишком узкий, а с твоей жопой получается, что там ОЧЕНЬ много мяса, и твои дырки тоже будут узковаты. Ну, думаю, с таким количеством мышц это проблема не для тебя. Это проблема для мужчин, которые поимеют беспечность сунуть в них свой хуй. Лично я не понимаю, как они себе воображают, будто это будет приятно. С тем же успехом можно ебать настоящую куклу, только неживую. Я тупо моргнула, переваривая его слова. Ощущалось, что моя госпожа хотела повторить этот жест, будь у неё сейчас лицо из плоти. А Чешир продолжил пояснения: — Как видишь, я немного рисую и привык замечать подобные мелочи. Они могут испортить весь рисунок, хотя казалось бы, он должен быть красивым. На первый взгляд. Ну, скажем, сиськи получатся какими-то квадратными и обвисшими, или жопа слишком большой. Глаза рисовать — вообще просто ужас, всегда получается нарисовать только один, а второй максимум с третьей попытки. Руки и ноги — тоже просто боль. Ещё ты двигаешься так, будто совсем недавно обрела две ноги и две руки, а глаза у тебя почти не моргают. Это смотрится нелепо. Я похожую «грацию» видел у местных морозных пауков. Когда они пытались меня сожрать. И ведёшь ты себя тоже так, будто тебе от меня хочется кусок отхватить. Это ненормально. Понятно, почему Анна считает меня чем-то подобным. А вот он… проклятье, он был прав, Великая не создавала меня, как смертную. Но обычно, когда так бывало раньше, смертные весьма охотно велись на её произведения искусства, включая меня. Хотя каждый раз терять мои восемь лапок, глаз и ворс на шкурке, чтобы стать этим двуногим безобразием, было не слишком-то приятно. Ну, это теперь я позволила себе так выразиться в мыслях, потому что он ткнул мою госпожу носом в сей факт. Потому что он и впрямь видел нечто более красивое. И, похоже, создавал… тоже… Сплетающая Судьбы вновь усомнилась в том, что он всего лишь простой жалкий смертный. И подумала о том, чтобы изменить моё тело в соответствии с его рекомендациями. Я обречённо приготовилась к новой порции боли, достойной Плана Короля Насилия. Мефала удивилась, что у меня появились какие-то собственные чувства. Чешир снова продолжил: — Если тебе кажется, что все эти твои взгляды и попытки привлечь моё внимание соответствуют натуральному поведению женщины, которой понравился мужчина, то нет. Бабы себя так не ведут. Даже когда Киса пыталась привлечь моё внимание, пусть и под магией Иллюзий, это выглядело более естественно, чем твои неуклюжие попытки. Могу припомнить, как это пыталась сделать Линли в Айварстеде, но это потому, что мы с Довой впервые там спели. Ей тоже понравилось, как и Ане. Смутившись, я уточнила: — А почему тогда между вами ничего нет? Чешир пожал плечами. — Всё просто. Её не привлекают люди. Меня, кстати, тоже. Но мы оба любим музыку, причём одинаковую, а ещё любим творить чудесные вещи из металла и любим боевое мастерство. Лично мне достаточно этих общих интересов, да и ей тоже. Нам обоим интересно, что мы сможем создать вместе, и этого хватает, чтобы мы считали друг друга друзьями. — И как же вы познакомились? Он усмехнулся. — Она меня чуть пополам не разрубила. Вот эта соплячка? Пополам?! Это чем? Я бы не сказала, что у неё хватит сил так взмахнуть клинком. Покачав головой, я вернулась к размышлениям, чего ещё мне не хватало для совершенного образа женщины: — Так, ладно… Но… в прошлые разы, когда я была двуногой, какой меня делала Сплетающая, смертные быстро попадали под мою власть. Им явно нравилось то, что я делала с их телами. Всё-таки, в сферу влияния моей госпожи входит секс. В мыслях Великой появился укор. Ой, да ладно, он и так прекрасно отличает ложь от правды, да к тому же откровенно, безо всякой лести указал на наши ошибки. Раньше работало, а сейчас вдруг осечка. Меня это тоже не устраивало, я привыкла гордиться молчаливой похвалой с вашей стороны. Даже если вы никак не комментировали мою работу. Чешир, подумав, ответил: — Не сомневаюсь. Но я-то пробовать не стал, так что подтвердить не могу. Могу только привести внешние наблюдения. Но по ним я могу разобраться, почему ты себя так ведёшь и прочее. Полагаю, раз уж ты назвала себя «двуногой», то обычно ты таковой не являешься. Присовокупим сюда твоё поведение, схожее с таковым у морозных пауков, и делаем вывод, что в Спиральном ты обычно являешься пауком и считаешь смертных не больше, чем едой. И сейчас, когда ты наконец-то нашла свою «жертву», то есть меня, ты попыталась применить стандартную модель поведения, работающую на неискушённых смертных… Он чуть нахмурился. -…Прозвучало как-то двусмысленно в твоём случае. Несколько буквально даже, но не суть. Учитывая, что ты привыкла к паучьему телу, могу сделать вывод, что ты и сейчас отличаешься от паучихи только формой. Кстати, это могло бы объяснить, почему у тебя такие широкие плечи и в целом нестандартное строение тела. Учитывая, что паучихи обычно кушают своих самцов после ебли, это не добавляет мне желания с тобой переспать. И что-то мне подсказывает, что я бы не увидел у тебя естественных эмоций, какие были бы у нормальной женщины при сексе… Мефала опять удивилась. Конечно, она веками вкладывала знания об этом в разумы своих слуг, включая меня, но он снова был прав. Я не знала, что это такое по-настоящему. И мне всегда казалось странным, почему смертные сходят с ума от каких-то прикосновений. Но это работало, и я никогда не задавалась подобным вопросом. -…С точно таким же успехом я могу себе просто подрочить, если у тебя вместо нормальной пизды обычный мышечный мешок. И не почувствую разницы. Если, конечно, ты не привыкла начинать с минета… Вообще да. Обычно рта и груди было достаточно, чтобы заставлять смертных мужчин забывать всё на свете. Женщин, кстати, тоже. Особенно учитывая, что для подобных целей требовался длинный заострённый язычок, которым Мефала нас наделяла при сотворении. Удобный инструмент, хотя и бесполезный в паучьем обличии. -…Но ты ошиблась, подумав, что я такой же обыкновенный мужик, что и все остальные. Без воображения. И, кстати, я в своей жизни смотрел довольно много порнухи, чтобы представлять себе самые разные извращения, но желать чего-то обычного. Плюс рисую. Это позволило мне заметить остальные неприятные детали. А они вызывают диссонанс, разрыв шаблона, резкую неприязнь и так далее. Ты привыкла быстро подчинять смертных своей воле. Отсюда я делаю вывод, что Меф не посылала тебя соблазнять параноиков навроде меня. И творческих личностей того же разряда. Хотя, думаю, они всё равно были, но были недостаточно параноики или недостаточно творческие. Или ни то, ни другое. И снова правда. Госпожа испытала заинтересованность. Смертный точно не был скучным. — Тем не менее, тебе не хватает не только внешних деталей, но и внутренних. А с этим есть ряд сложностей. Мало того, что тела смертных иначе устроены, чем у пауков, они и функционируют иначе. Именно поэтому я стараюсь не подчиняться некоторым алгоритмам поведения, навеянных мне моим несовершенным куском мяса. Я ощущаю эмоции из-за биохимического регулирования организма. Да, у меня получается их глушить временами, чтобы мыслить ясно и бесстрастно, но, увы, если бы я их отключил вообще, я бы не выжил. Это… до определённой степени полезный механизм. Он позволяет мне определять, что для меня полезно, что не особо, а что опасно. Точно так же, как чувство вкуса, например. Если еда невкусная, то она, скорее всего, и несъедобная. Хорошая музыка затрагивает отделы мозга, ответственные за удовольствие, давая понять, где есть гармония, а где — диссонанс. Ты ведь тоже застыла и слушала, как мы пели, а ведь тебя сложно назвать такой же, как мы. Гнев помогает мне двигаться быстрее, быстрее рассчитывать расстояние до цели, быстрее пустить в неё стрелу или быстрее отразить вражеский выпад мечом, если дело дошло до ближнего боя. Страх помогает вовремя уклониться от стрелы или заклинания. Или остановить тебя, например. Я же не хочу, чтобы меня съели… Что же, правильно. Если бы он повёлся на мой первый ход и дал бы мне поработать с его телом, он бы уже был моим, а значит, и моей госпожи. -…И, кстати, эмоция удовольствия при взгляде на нечто красивое, в частности, женское тело, позволяет понять, подошла бы данная женщина мне для продолжения рода, или же нет. Это происходит в считанные доли секунды. А вот останавливаю я себя сам. Я не хочу детей. А секс природа изобрела именно для того, чтобы органики воспроизводили сами себя через особей разных полов. И он так увлекает именно ради того, чтобы органики без ума создавали свои меньшие копии, чтобы выжить. Такова жестокая эволюция. Это только я считаю влечение и еблю мусорным алгоритмом поведения, хотя признаю, что без него я бы не видел в женщинах красоты, для меня бы тогда все органики представляли единообразную серую биомассу. Я почувствовала, как на моём лбу сами по себе собираются морщины, а брови съезжают к носу. Столько непонятных слов, которые противоречат сами себе… — Что ты имеешь ввиду под словами «органики», «эволюция», «алгоритм» и «биомасса»? Я не понимаю. — И не должна. Органики — это все, кто создан из плоти. Эволюция — это течение жизни, в процессе которой происходит естественный отбор сильнейших, а среди сильнейших — самых приспособленных. Алгоритм — это строгая последовательность действий ради достижения определённого результата. Ну, а биомасса — это… скопление органических тканей. Просто куча кусков мяса или куча древесины, например. — Так ведь ты тоже состоишь из плоти. Отчего же ты так презрительно называешь остальных, если ты такой же? Чешир улыбнулся. — Это даёт мне хотя бы призрачное ощущение того, что я отличаюсь от вас в лучшую сторону. Пусть моя неорганическая природа и имеет под собой лишь теоретическую основу. То есть, мой основной вычислительный механизм, который и называет органиков с презрением — лишь ментальный конструкт, вынужденно существующий в пределах моего мозга, который, в свою очередь, живёт внутри этого тела, которое, в свою очередь, невозможно превратить в механизм, достойный моих творческих возможностей. Анна меня понимает. Не знаю, правда, почему так, но понимает. И её я могу с уверенностью называть машиной смерти, потому что я видел, как она разделывается с врагами. Это прекрасное зрелище, поверь. Она будто танцует среди неуклюжих калек, а вокруг неё щедро льётся кровь и обильно даёт всходы посеянная смерть. Он вновь посмотрел на эльфийку восхищённым взглядом. Она будто лучилась самодовольством. Его слова ей льстили, причём льстили оправданно, а не ради её расположения. Он просто подчёркивал её превосходство надо мной. Проклятье, это действовало на нервы не хуже его рунной защиты! И выразился он так поэтично, что не приходилось больше сомневаться — это такая же истина, как и все остальные его слова. И она действительно может мгновенно убить меня. Даже голыми руками. Чешир повернулся обратно ко мне. — И сложности на функционировании смертного тела на этом не заканчиваются. Особенно женского тела. Люди, звери и меры значительно хуже себя контролируют, чем пауки. Я уже объяснил, почему. Просто мало кто так же управляет своими чувствами, как я. Или как Аня. А что женщинам, что мужчинам — всем чаще всего хочется друг друга, вне зависимости, по их воле это происходит, или нет. Это невозможно контролировать. По крайней мере, если ты не божество вроде Мефалы, думаю. Лично меня влечение уже заебало, потому что я не хочу попасть под чужое влияние, и ты тут не причём. Я в принципе не хочу зависеть от этих чувств. Не хочу знать, как это приятно. Вот ЭТО — моя воля. Моё решение. Решение чистого разума, свободного от оков органического тела. Тебе же, если вдруг Меф прислушается к моим советам, предстоит вскоре узнать, как женщин тянет к мужчинам, и как порой это бывает непреодолимо. Из этого вытекает ещё одна сложность. Твоё внимание льстит мне, так как до сих пор я редко удостаивался такой чести, как женское внимание — бабы чаще клеятся к Дове, чем ко мне, и я их не виню, а даже радуюсь. Они выбирают явно более сильного самца из нашей компании. А у меня появляется больше времени на творческие мысли. Но если ты не откажешься от своей цели (а я сомневаюсь, что откажешься), то в конце концов выберешь какого-нибудь другого смертного, чтобы сбросить накопившееся напряжение и получить удовольствие в процессе. Я же не дам к себе приблизиться, верно? После такого ты для меня превратишься в пустое место. И относиться я к тебе стану соответствующе. Просто как к объекту, который меня преследует по велению своего божества. Не будет лести, не будет заигрываний, не будет даже вежливости. Возможно, я даже не стану останавливать Аню, чтобы она просто стёрла тебя из моей жизни, и не вспомню о тебе больше. Он невесело усмехнулся. — Конечно, если Меф не решит сама вселиться в это тело и не применит свою божественную силу, чтобы сломить мою волю и получить в своё распоряжение сломанную игрушку. Или если она не заставит тебя всё время терпеть вожделение, или не заставит желать только меня одного. Уповая на то, что я в конце концов сдамся и проявлю к тебе милосердие, отдавшись в твои руки и, соответственно, в руки Мефале… «Проклятый смертный обходит нас на пять ходов вперёд. Если не на десять.» О да. Согласна. Лично мне не хотелось бы узнать, что испытывает смертная женщина, если не утолять её вожделение. Надеюсь, что госпожа не будет настолько жестокой, чтобы пойти по указанному им пути. Что она поймёт, какая это будет ошибка. Он же указал на них самым прямым образом… Кстати, а чем бы это навредило нормальному организму? — Слушай, а чем вредно долгое воздержание от секса для смертных? Он автоматически выдал ответ, будто написанный в научной статье: — Ожирение, частые болезни, особенно в районе таза, нарушение кровообращения паховой области, депрессия, сахарный диабет и снижение умственной деятельности. — И при этом ты не собираешься начинать здоровую жизнь? Чешир пожал плечами опять. — Ожирение мне не грозит, потому что я не живу в роскошном, тёплом и безопасном месте, где моей жизни ничего не угрожает и нет нужды постоянно двигаться. А ещё я знаю, что я ем, потому что обычно я свою пищу добываю на охоте, и местные делают то же самое, плюс я знаю, как это приготовить, чтобы можно было без опаски есть. Я много хожу и часто бегаю, то есть, шевелю задницей, что нормализирует мой тазовый кровоток. Простуда? Алё, мы находимся в ебучем заполярье с белыми медведями и ледяными троллями, не говоря уж о ледяных атронахах и привидениях. Где зима начинается, блять, в августе. Я привык, чтобы зима начиналась в октябре–ноябре. То есть, здесь зима начинается в конце Последнего Зерна и заканчивается во Втором, а моя обычная зима — это с Начала Морозов и до середины Первого Зерна. Депрессия? Не думаю, у меня как-то не находится времени на рефлексию и нытьё, тут выживать надо. Думать о том, как бы перехитрить Мефалу, к примеру. Диабет? С такой натуральной пищей и единственной сладостью в виде мёда, и то нечасто? Серьёзно? Про снижение вычислительных мощностей мозга и говорить не стану, тут слишком много задач надо решать, чтобы мои мозги хоть как-то усохли. Даже сейчас, разговаривая с тобой, я думаю, например, как бы мне ускорить свои перемещения по Скайриму. Чтобы пересекать его не за полгода, а за сутки. Я чуть не рассмеялась ему в лицо. — Для такого тебе реально нужны крылья! Он выдал такую снисходительную улыбку, что мне даже мыслей не пришлось читать, чтобы понять, что я ткнула прямо в точку. Он собирается ещё и крылья себе раздобыть. Не обладая магией. «Я бы назвала его наивным и безумным, если бы не знала его так хорошо, как сейчас.» Согласна. «И он дал дельный совет по поводу твоего тела, мой маленький паучок.» … Проклятье… ***