Скайрим + доморощенный гений...

Встретились, как и договаривались, возле Тихого Города, как называл его Неразим. Только не через пару суток, как планировали, а через целую, чтоб её, неделю в этих подземельях! Парень выходил на связь только раза два. Когда нашёл, что искал — небольшой комплекс двемерских кузнечных мастерских, которые он почему-то называл «конвейером» и «заводом». И когда собрал и протестировал своё новое оружие. В первый раз он описывал это как громадный город, вырезанный прямо в стене пещер аж до потолка, где повсюду были стилистические орнаменты шестерёнок и кузнечного инвентаря, вместе с гигантскими металлическими изображениями двемерских машин. А во второй — пока собирал на этом «конвейере» свой новый чудной щит и когда они наткнулись на очередных фалмеров. Тогда норд только услышал, как работает это таинственное изобретение из недр его памяти, да то, как он сам восхищался, загарпунив из него какого-то слепыша и отрезав тому голову на лету. Хотя Ангард ожидал чего-то вроде того, что ему описывала Фаральда. Какие-нибудь доспехи в виде громадных центурионов, с которыми даже он старался не сталкиваться. Странник собрал в двемерских мастерских очень хитроумный щит, который просто обязан был сломаться от одного единственного удара. Но эта раскладная штуковина спокойно держала удары фалмеров, а клинок, подходящий больше для хирургической работы, складывался в рукоять. Разумеется, парнишка не собирался ломать эту ювелирную вещицу прямым ударом об чей-нибудь щит или броню. Но у него был ещё и какой-то эфес для другого меча в двемерском стиле, для которого, как думал Ангард, в принципе не может быть нормального лезвия. Слишком узкими были пазы на гарде. А вот Фаральда поняла, что это такое. Она сказала, что, если снабдить эту штуковину волшебной энергией в достаточном количестве, у неё вырастет энергетическое лезвие. Проблемой оставалась только сама энергия. Правда, проблемой это выглядело только в глазах Довакина, а не его загадочного друга. -…Итак, какой у нас счёт? Норд ухмыльнулся. — Двадцать семь. Фаральда не считала… Альтмерка удивлённо вскинула брови. Она не знала, что между ними идёт какое-то соревнование. И что теперь может отдалённо понимать этот язык. -…А у тебя? Ухмылка парнишки оказалась хитрее и радостнее. — Тридцатого зарезал, пока шли сюда. Ангард резко поугрюмел. — У-у, читер. Неразим фыркнул. — Кто бы говорил, орущая истеричка. Чёт ты хрипишь немного… Что есть, то есть. При Фаральде он довольно часто за эту неделю использовал Крики. Даже с охрипшим голосом. Просто делал чуть больше пауз между ту’умами. Но, несмотря на столь явное оскорбление, Довакин похмурился немного и рассмеялся. — Эт да. Но моего Голоса ещё хватает на один Крик раз в полчаса-час. Так что, ору на эту оранжевую хуйню под потолком? Улыбка радости исчезла с лица изобретателя, уступив место серьёзности. — Что с фалмерами? — Начали разбегаться вчера, когда слышали мой Крик. На подступах к городу я их не видел даже с Шёпотом Ауры. Стрелок медленно кивнул. — Хорошо. Кричи. И заткнул уши. Каджитка без перевода повторила действие своего кумира в сфере технологий. Фаральда уже попривыкла к громкому драконьему голосу героя, но тоже прикрыла свои нежные уши. И всё равно гром Безжалостной Силы прошиб её до костей, едва не опрокинув на землю. Грохот закачавшейся копии Солнца под сводами Чёрного Предела был не тише. Зато, когда все отпустили свои уши, за стенами двемерского города послышались панические крики фалмеров и их прислужников с поверхности. Первые секунды ни альтмерка, ни Ки’Сен не понимали, почему, ведь огромное металлическое солнце не грозилось оторваться и грохнуться вниз. Но потом они услышали, как сотряслись своды от драконьего рыка, и откуда ни возьмись прилетел громадный ящер, поливая ревущим пламенем стены и площадь Тихого Города. Он разобрался с фалмерами куда быстрее, чем это вышло бы у них, и улетел куда-то за стены. Оставив желание исследовать и эти руины на попозже, компашка двинулась к южному выходу с площади. Дракон изрядно облегчил им работу. Площадь и стены были полны сожжённых дотла тел, а выжившие слепые твари и редкие оборванцы в лохмотьях старались не выходить из укрытий. Никто даже не стрельнул им в спины. А дракон обнаружился почти что у подножья широченной каменной лестницы. Выглядел он недобро, глядя оценивающим взглядом на Довакина. Остальных ящер, похоже, в расчёт не брал. Но Ангард не стал вынимать меч из ножен, да и Неразим был почему-то спокоен. Фаральда с ученицей немного отстала, чтобы не попасть под горячую руку, когда начнётся бой между драконоборцем и драконом. А они с напарником спокойно спустились, не демонстрируя никакой агрессивности, что явно смутило громадную крылатую ящерицу. Он подождал, пока смертные приблизятся на расстояние укуса его пасти, в которой они бы оба поместились. Но вместо этого вдруг услышал, как Довакин попытался говорить с ним на его же родном языке. Тут уже их спутники из Коллегии в принципе не смогли понять ни единого слова. Только поняли, что Довакину было достаточно трудно говорить на этом языке, не зная правильной грамматики. Но дракон заслушался и, кажется, поморщился. Затем громогласно ответил, и вот его речь не звучала ломано и бестактно. Ангард жестом попросил напарника отойти, что тот сделал весьма быстро. Потому что дракон набрал воздуха в лёгкие и рявкнул на героя волной огня. На удивление Фаральды, норд легко выдержал напор драконьего пламени, тоже набрал воздуха и ответил не менее сильным потоком Огненного Дыхания. Ящер слегка отвёл голову в сторону, закрыв глаза, чтобы не обжечь их. И сделал он это по-настоящему, а не напоказ. Настолько сильным был Крик норда. И, кажется, он после этого улыбнулся, что в исполнении дракона (непонятно, как в принципе здесь оказавшегося) выглядело жутковато, будто он собирался сожрать смертного. Но потом они разговорились, мешая драконий язык, тамриэлик и тот язык, на котором говорил арбалетчик. Пока он был в непосредственной близости, его можно было более-менее понимать, учитывая тон с мимикой и жестами. Однако сейчас девушки перестали понимать их речь. А вот дракон, которого стрелок окрестил «Вультурьйол», довольно быстро заговорил на ломаном наречии парнишки. Тот перебросился с Довакином ещё несколькими фразами на своём языке, и Вультурьйол стал говорить на нём чуть лучше. Норд обернулся и махнул магичкам рукой, чтобы те подошли. По крайней мере, ящер не собирался никого тут убивать. Когда девушки спустились, Неразим как раз что-то предлагал дракону. Ки’Сен пошевелила ушами и удивлённо мяукнула. Похоже, она лучше понимала, что он имел ввиду. А дракон зашипел и что-то пробормотал на своём древнем языке. Парень продолжил убеждать ящера в чём-то, судя по интонации и усмешкам. Когда он закончил говорить, Вультурьйол крепко задумался. Довакин следил за их переговорами со странной весёлостью. Но, минуту спустя, дракон клацнул пастью и выдал нечто, похожее на согласие. Герою он кивнул на огромную башню в другом конце Чёрного Предела и сказал, что «наглые бородатые эльфы держали Кел там». Норд поблагодарил ящера и пошёл по дороге к своей цели. Фаральда поспешила за ним… *** Вультурьйол проследил взглядом за тем, как смертные скрылись в Башне Мзарк, и повернул голову к страннику. -…Итак, Вундуник. Как ты собираешься вернуть меня в небеса Кейзаль? Тот задал встречный вопрос: — А ты не помнишь, как ты здесь оказался? Дракон уже начал раздражаться таким тупым вопросам. — Конечно, помню. Или ты думаешь, йор, что я за все эти тысячи лет ни разу не пытался выбраться? — Да, но ты ещё ни разу не имел в помощниках смертных, которые могут пролезть там, куда ты не поместишься… Здравая мысль. Как и все его высказанные мысли. Что про Довакина, что про двемеров, что про самого Вультурьйола. -…Знаешь, я думаю, что стоит поискать выход в Ральдбтхаре. Это же двемерский торговый город, так? Может, там есть какие-нибудь большие ворота, через которые тебя и пронесли сюда. Если он правильно помнил, это далеко на восток отсюда, место с кучей каменных мостов над подземным морем Чёрного Предела. Смертным пришлось бы туда идти дня три, если не четыре. Это что, получается, везти их на себе придётся уже сейчас, что ли? Нет, его предложение было просто вершиной наглости, но свобода из каменных оков двемерских пещер того стоила. Смерив смертного недовольным взглядом, дракон кивнул. — Может, и есть. Да только я нигде там такого не видел. Человечишко улыбнулся. — А я видел. Мы проходили мимо с Кисой, она как раз отправила свою новую игрушку исследовать те подземелья. Сфера вернулась и принесла нам снимки проходов. Сам я там пока не был, но, думаю, там найдётся подгорный перевал, в который ты сможешь пролезть. А чтоб ты там не застрял, мы там всё разведаем и скажем, где можно пройти. Годится? *** …Попрощавшись с благодарным, хоть и чересчур горделивым драконом возле входа в Аркнтамз, мы с Кисой поспешили внутрь, дабы укрыться от холода. Что ни говори, но Скайрим — это Скайрим, и холода здесь действительно заполярные. Не спасали даже шубы, способные остановить меч драугра из-за своей толщины. По крайней мере, надолго. А после этой истории с поиском прохода для Вультурьйола я уже начал думать, что мне чрезмерно сопутствует удача в моих приключениях. Словно у меня какая-то сюжетная броня. Нет, конечно, обширные познания из прошлой жизни не переставали мне помогать, но всё слишком хорошо складывалось. Обычно это означает, что впереди ждёт полный пиздец. Но сейчас, спускаясь по коридорам полуразрушенного города двемеров, я не хотел думать о том, что ещё может меня убить в конце концов. На битву Ангарда с Алдуином и с прочими драконами я не торопился, потому как даже гаусс-арбалет Эмили Колдуин не пробивал их чешую. В моих руках, как показала практика. Оружие в руках самого Довакина, как и в игре, наносило значительно повышенный урон драконам, в отличие от всех остальных смертных. А ещё Киса. Не знаю, насколько было ошибкой брать её с собой после Чёрного Предела. Но она уже раз десять выручала меня, и это не считая её технических навыков и магии, которая заменила мне добрую половину этапов создания совершенного оружия на двемерских заводах. Она — настоящий техно-маньяк в шкуре кошкодевочки. Вот только всё это компенсировалось весьма недвусмысленными намёками после того, как она побывала в моих снах. Ещё б я сам помнил, что там творилось. Кажется, она теперь видит во мне не человека, а того самого Кота в сапогах, а вместо моего голоса слышала голос Антонио Бандераса или Всеволода Кузнецова. Лично я считал это проблемой и держал дистанцию. Но её магия реально заменяла практически две трети современных земных технологий. Помимо оружия и брони, которые мы там склепали с помощью телекинеза, трансмутации и физических инструментов на сборочной линии, у нас получилось сделать двемерский аналог плеера и наушника, с ним связанного по магической связи. Да, пусть Киса была ознакомлена с Иллюзией и Разрушением лишь поверхностно, это не мешало ей нагревать и плавить метал прикосновением (за значительные промежутки времени) или создавать из камней душ и всяких драгоценных камней кристаллы, способные вмещать в себя информацию. И никакая пентаграмма душ не требовалась, ведь мы не что-то зачарованное создавали, а просто нечто вроде флешки и динамика. Каждый раз на привале мы вместе с ней пытались записывать туда что-либо. Получалось почти так, как было нужно. Лучше всего выходило с музыкой. За исключением того, что я не помнил свои любимые мелодии до самой последней ноты. Но с текстами и напевом получалось вырезать на кристаллах определённые последовательности этих нот (в какой форме — это зависело от самой Кисы, не от меня). А в последствии, когда двемерский «плеер» их проигрывал, у неё получалось слегка корректировать резьбу на кристаллах, чтобы настроить мелодию. Определяла она это по большей части, глядя на моё лицо и прислушиваясь своим тонким кошачьим слухом к неслышимым мной нотам. Увы, с музыкальностью её слуха были проблемы, в отличие от моего. Порой вся мелодия превращалась в какофонию непонятных диссонансов, стоило ей поменять на кристалле всего одну руну. Что тоже не помогало творению музыки, которую слышали маги из Коллегии в недрах моих снов. Но это уже было лучше, чем постоянная тишина или вой вьюги в ушах. Сам по себе факт того, что у меня получалось создавать не только орудия смертоубийства, но и музыку из своей памяти (изрядно затёртой после начала скайримской зимы), очень поднимал мой моральный дух. Благодаря этому я мирился с повышенным вниманием некоторых персон и делал вид, что не понимаю намёков или просто не понимаю, что мне говорят на тамриэлике. Спустя почти четыре месяца в компании Довакина, который в силу своей драконорожденности (и, видимо, полубожественности) понимал русский язык и легко переводил с него на тамриэльский и обратно (включая драконий), я научился понимать местные наречия на уровне того же английского. Правда, убеждать в этом кого-то, кроме Довакина, я не торопился. В том числе и Кису. Хотя она, похоже, и без того понимала, что я уже знаю общее наречие. Не в последнюю очередь из-за того, что она побывала в моей голове. Приходилось молчать большую часть времени нашего с ней отдельного совместного путешествия. На конкретные вопросы с её стороны я отвечал, как мог, благо что она изучила мой простенький язык жестов. Но просто так язык держал за зубами. Когда она в прошлый раз спросила у меня, почему я редко говорю, я отделался тем, что мне постоянно приходится быть начеку, чтобы нас не застали врасплох фалмеры или хищники с ледяных полей. Она, конечно, фыркнула и сказала про заклинание Обнаружения Жизни, но после того, как мы успешно избежали парочку засад фалмеров и обошли зал с кучей двемерских механизмов, благодаря моей наблюдательности, таких замечаний больше не последовало. Вот и сейчас я шёл впереди, оглядываясь по сторонам и особенно наверх, а кошка мягко ступала следом, не тревожа меня попусту. На самом деле, пока мои уши и глаза искали опасности, сам я был сосредоточен на своих мыслях. Это с Довакином мы могли часами не затыкаться, перебрасываясь шутками или рассказывая друг другу что-либо. Он оказался превосходным слушателем, а после Высокого Хротгара так и вовсе принял философию Седобородых (ну, частично) о том, чтобы побольше слушать и говорить только тогда, когда молчать нельзя. Что положительно сказалось на его Голосе. Плюс продолжительные беседы с Партурнаксом сделали своё дело. Пусть он и не был образчиком высокого интеллекта, он не презирал таковой, в отличие от большинства представителей его прошлой профессии. И он охотно познавал нечто новое. Особенно если это преподносилось в шутливо-матерной форме на понятном языке. Мне в последнее время почему-то вспоминалась игрушка по Вархаммер 40К, связанная с Адептус Механикус, где они придирчиво исследовали некронскую гробницу. В голове постоянно вспыхивали названия на латинском, а самому мне хотелось ассоциировать себя с каким-нибудь лексмехаником или эксплоратором. Наверное, это мне навеивали воспоминания стены двемерских городов. Хорошо, что это скорее гномья архитектура, чем некронская, иначе ноги бы моей не было в таких местах, а этому миру пришёл бы очень скорый и весьма болезненный пиздец. Но вот на кристаллы в «плеере» пока не получалось как следует записать музыку из той игры, от начала и до конца пропитанной духом Колотушки Войны и её Шестерёнок. Лучше всего получались те песни, которые я помнил наизусть, и с текстом легко вспоминались и мелодии. Чаще всего это был, разумеется, рок. Вроде группы «Алиса» или «Godsmack». А хотелось вновь услышать электронщину, замиксованную со звуками органа. Это бы больше соответствовало нынешнему настроению. Что, впрочем, не мешало мне проигрывать у себя в мыслях отдельные фрагменты композиций вроде «Ноосферы», пока я размышлял и вспоминал свою прошлую жизнь. Я не помнил в точности, кем был до того, как проснулся в той злополучной повозки по дороге в Хелген. Но чётко присутствовали другие воспоминания о том, кем я себя видел на Земле. Точно помнил, как я жил и в каком состоянии было моё тело там, дома. То, что у меня есть сейчас, особенно спустя месяцы постоянных путешествий по заполярью Тамриэля и периодических схваток с нежитью, дикими зверями, двемерскими роботами и фалмерами, разительно отличалось от того обрюзгшего куска мяса. Но всё равно — это не тело из металла и камня, а всё ещё кусок навязчивой плоти со своими желаниями и потребностями. И аугментировать его в местных средневековых условиях, а ля Механикус, чревато последствиями, которых я не хотел знать. Тут мало того, что вспоминалось аниме про Киберпанк с его кибер-психозом, так ещё и местная антисанитария не оставляла шансов на успешную замену мясных частей тела на полноценные аугменты. Помогало только то, что после непосредственного контакта моего разума с магическим полем Ока Магнуса внутри моих мыслей чётче оформились ментальные конструкты прошлого. То, что я когда-то называл триединством Человечности, Машины и Тьмы. Дома за подобные мысли, прозвучи они вслух, могли упечь в дурку, так что там мне приходилось предполагать, что я просто обыкновенный псих. Ну, или мне просто хотелось так думать. Всё равно ни магического дара, ни реальности этих типа сущностей у меня не прибавилось после тесного общения с артефактом, принадлежащим Архитектору Нирна. Я всё ещё просто мерил на себя ту или иную личину, когда мне требовалось обмозговать что-нибудь со всех сторон, задействуя логику Машины или цинизм и юмор Тёмного. Предполагалось, что последний — это олицетворение чего-то злого и демонического, что никогда не расстанется с человеческой душой, однажды там возникнув. Нет слов, порой быть злым помогало натурально выживать, но это не то, чем я хотел бы себя видеть. В то время как обычный человек, пусть мечтательный и творческий, без него бы не выжил на Земле. А Машина, как и прежде, была всего лишь жёстким логическим механизмом, связывающим всех троих воедино и координирующим все их мысли. Мысли-то, разумеется, принадлежали только человеку, но было полезно принимать личину тёмного, всеведущего и злого ублюдка, для которого и местные-то демоны были не лучше грязи под ногтями. Как минимум, это помогло мне наставить Неоласа на путь истинный и побороть его новообретённую жажду крови. Как он сам мне рассказывал. Да это и видно было. Жажду крови он будил в себе сам и только в те моменты, когда это было нужно, а не когда «хотел поесть». Прогресс. Интересно, как сработает этот трюк на той же Серане. И что скажет о ней Довакин. Потому что в игре она довольно милая и неглупая девчонка, с которой большинству игроков хотелось закрутить роман. Мне тоже. Но в игре, а не здесь. Как-то не хотелось подставлять свою шею натуральной вампирше, особенно после того, как Моварт отбил мне кишки одним ударом с колена. А это, между прочим, всего лишь обычный вампир, а не высший, как Серана, Валерика и Харкон. И это не говоря о том, что я в принципе не собирался подчиняться порокам плоти. И-и… наверное, мне стоило сосредоточиться на окружающем меня мире, а не внутреннем… Честно, мне показалось, что я просто запнулся и пизданулся на пол, треснувшись башкой. Но целую вечность спустя в районе живота разгорелась охуенно острая боль, в глазах заплясали искры, а в голове вспыхнула раскадровка последних секунд. Вот мы с Кисой идём по коридорам, проходя поворот за поворотом, изредка перебрасываясь фразами и жестами. Вот я оглядываюсь на неё, улыбаюсь. А потом поворачиваю голову и вижу летящее мне в лицо синеватое лезвие. Каким образом я умудрился так резко поднять и раскрыть щит Баранора (из Средиземья: Тени Войны), я не понял. Но мерцающее изогнутое лезвие звякнуло по двемерской копии творения гениев нуменорской инженерии, а мне по ногам устремилось другое такое же, только красное от запёкшейся крови. В тот же миг кожу неприятно стянуло, сигнализируя о том, что Киса наложила на меня заклятие железной плоти. И, несмотря на скованность движений от этого заклятия поверх плотной меховой одежды и доспехов, я умудрился отразить и это лезвие с помощью пока что одноразового двемерского магического клинка. Кристалл в ту же секунду сгорел и испарился, но свою задачу он выполнил, оттолкнув кровавое лезвие в сторону. А потом мерцающая ледяная фигура сделала оборот, резко приседая и рубя первым клинком меня по животу. Жуткая боль, шок, удар о стену и чернота милосердно улетевшего в далёкие дали сознания. Теперь же холодный камень под спиной и затылком говорили мне, что тело моё перешло в горизонтальное положение, а знакомая режущая боль в месте удара подсказывала, что меня лечат магией. Слух вернулся чуть позже, подарив ощущение звуков исцеляющих рук и вялую перебранку бархатистого голоса Кисы и другого женского голоса. Открывать глаза или переводить речь двух девушек я пока не пытался, сосредоточенно говоря себе: «Боли нет.» Обычно это помогало мне работать, если у меня на руках были мелкие ожоги или порезы, а работу нужно было срочно сделать прямо сейчас. Помогало и здесь, но далеко не так эффективно, как это было на той унылой работёнке. Я хотя бы не стонал и не выражал то, что чувствовал. Уже хорошо. Как и когда-то в логове Моварта, получать таких смачных пиздюлей было почти невыносимо больно. Как и тогда, этот удар должен был меня прикончить. Но, как и тогда, рядом был кто-то, кто спас мою жалкую шкуру от летальных последствий, только на этот раз не лекарственной эссенцией из пещерных грибов и полевых травок или бабочек, а магическим светом. Ощущать, как разрезанный живот штопают магией, было, конечно, лучше, чем если бы это были иголка с ниткой, но не менее болезненно. Радовало только то, что это даст мне подняться на ноги гораздо быстрее, чем я бы регенерировал сам в каком-нибудь госпитале. Что в очередной раз напоминало мне, насколько слаба и хрупка плоть. Когда лечение начало подходить к своему логичному финалу, я смог сосредоточиться на разговоре Кисы с девушкой, которая едва меня не прирезала, а не бормотать про себя мантру про отсутствие боли: -…Неужели тебе было так трудно сперва спросить, а потом думать, плохие мы или хорошие? Ага, похоже, взаимные обвинения и оскорбления уже давно закончились и уступили место разумному разговору. Второй голос отвечал: — Я же уже извинилась. Что ещё тебе надо? На слух очень мелодичный, несмотря на грубый тон. И я откуда-то помнил этот голос и, кажется, даже акцент. Хотелось увидеть его обладательницу, но я предпочёл послушать дальше: — Если не жалко — хотелось бы какое-нибудь зелье, чтобы помочь мне залечить эту рану. Ему — лечащее, а то я не смогла как следует восстановить порез в кишках. А у меня силы почти кончились, пить хочу ужасно. У тебя есть? Как обычно, её обращение к себе в третьем лице я автоматически заменял в своей голове на местоимения «я» и «мне». Судя по вздоху мелодичного женского голоса, ей было жаль расставаться с таким ценным варевом, как лечащие зелья. Но вскоре к моим губам прикоснулось холодное стекло, а во рту появился знакомый вкус грибов и трав. Гадость, конечно, но это ещё больше поможет моим перерубленным кишкам восстановиться. Моварт, помнится по ощущениям, так вообще меня чуть в натуральную отбивную не превратил одним ударом. — Магическими зельями я не пользуюсь, но вот. Общее укрепляющее. Хоть жажду утолишь. Киса выпила протянутую склянку, ненадолго перестав меня лечить. Режущая боль сменилась на ноющую. Интенсивность боли поубавилась, звук исцеляющих рук возобновился. Ещё несколько минут спустя зелье полностью впиталось в кровь, и от боли остались только воспоминания. Вот теперь я открыл глаза и слабо улыбнулся каджитке. Милое личико подвида ом радостно улыбнулось в ответ. Небольшой поворот глаз, и я был награждён видом закованной в меха и сталгрим альтмерки с пронзительно яркими, изумрудными глазами. И с двумя изогнутыми клинками на поясе. Меня охватило чувство дежавю. Я точно где-то видел это лицо. Поразительно красивое, надо сказать. Поморгав, я попытался подняться и сел со второй попытки. — Что… это… было? Вопрос тупой и очевидный. Но я должен был его задать. Киса кивнула на высокую эльфийку. — Она чуть тебя не убила. Просто так, ни за что. Я медленно кивнул. Некогда разрубленный живот ещё напоминал о себе, да и затылок был ушиблен, отдавая болью в шею. — Это я понял. А что… Раздался вновь голос эльфийки: — Ты — первый, кто смог отразить пару моих ударов за раз. Правда, я чёт ни слова не пойму. Снова кинув взгляд на сталгримово-меховую фигуру в рогатом ледяном шлеме, до меня вдруг дошло, что это за доспех и что за оружие висит у этой мечницы на поясе. На этот раз, в отличие от игрового варианта, эти доспехи и клинков очень отличались от знакомых мне моделек брони и мечей. Клинки были в ножнах, но я хорошо запомнил, как они выглядели, пока не отрубился. При случае хочу посмотреть на них поближе, а сейчас получилось как следует рассмотреть сталгримовые доспехи. Обилие меха, качественная отделка и гораздо большее количество блестящих ледяных пластин, полностью повторяющих очертания тела. Не знаю, что за кузнец ковал эту броню, но у неё явно регулируемая анатомия, а объём выдавал наличие плотного поддоспешника. Сталгрим полностью закрывал грудь и живот, броню хорошо подогнали под её размеры тела. Наплечники плотно прилегали к плечам, но не мешали ей двигаться. Узкие пластинки сталгрима закрывали бока и уходили за спину, а бронированная юбка и поножи защищали бёдра. Наручи обхватывали слоем магического льда практически всё предплечье, оставляя только узкую полоску меха, скрывающую застёжки на внутренней стороне. Поножи соединялись мягким материалом с наколенниками, а те в свою очередь с сапогами, слой сталгрима на которых повторял таковой на наручах. Кстати, у них были меховые перчатки, толстые достаточно, чтобы не отморозить пальцы владелице и чтобы не стеснять её хватку на рукоятках мечей. Можно было подумать, что это всё должно сильно сковывать движения, но несколько минут назад я наглядно убедился, что в скорости и ловкости эта мечница ещё даст фору Довакину под Замедлением Времени. Три удара за секунду, если не меньше! И что-то мне казалось, что это был не предел. А шлем больше походил на плотную меховую шапку с чешуёй из сталгримовых пластинок, соединённых чем-то чёрным и блестящим с ледяной каской, на которую прикованы тем же металлом концы рогов горного козла. На манер сатирьих рогов, уходящих к затылку. Меховая отделка обрамляла эльфийское лицо, которое, как я уже упоминал, было чрезвычайно красивым. Ни разу бы не догадался, будь она в более женственной одежде, что это лицо принадлежит такому сильному воину, который не уступил бы и Ангарду. Он, кстати, считал, что рубка на мечах и прочем оружии ближнего боя — дело не женское. В чём-то я, может, и согласен, но не после того, как мне выпустила кишки столь прекрасная дева. И я почему-то не был зол на неё за это. Наверное, потому что она помогла меня подлечить. Затянувшуюся паузу с подробным осмотром доспехов с Солстхейма я разбавил повторной улыбкой и жестами спросил, мол, я действительно первый, кто смог остановить два удара. То есть, приложил ладонь к груди, указал на эльфийку, рубанул ладонью, показал руками крест и потом два пальца. Альтмерка приподняла левую бровь. Но расшифровки жестов не потребовалось. — Ага, значит, меня ты понимаешь. Да, ты — первый. Меня удивляет, что ты сделал это неожиданно. Я себя ничем не выдавала. Ни единым движением. Как? Я подумал, изобразил на лице недоумение и картинно пожал плечами, разведя руками в стороны. Изгиб бровей зеркально поменялся с левой на правую. Она глянула на Кису. — И часто он такие фокусы воинского мастерства выдаёт? Каджитка тоже немного пожала плечами. — Обычно он старается не вступать в ближний бой. А если такое случается, то убивает максимально быстро и чисто. Но почти всегда предпочитает стрелять с арбалета. — И при этом носит раскладной двемерский щит? — Ну, сейчас-то это его и уберегло, разве нет? — Да. Это тоже удивляет. Он сам сделал эту игрушку? Киса кивнула. — В двемерских мастерских. Разобрался, как работают их инструменты, и сделал это. А мелкие детальки отлил в литейных, где делали детали для автоматонов. Эльфийка снова кинула на меня взгляд, который я истолковал как толику уважения. Мало того, что я как-то умудрился блокировать её удары, так ещё и что-то смыслю в кузнечном деле. При том, что это альтмерка, немного напоминающая мне Фаральду. Обычно мне не встречались эльфийские кузнецы. Тем более женщины. А она, судя по лицу, сильно помоложе Фаральды будет. Девушка подала мне руку. Я взялся, и она резко потянула меня вверх, помогая встать. В животе напомнила о себе боль, рана ещё не до самого конца срослась, как было с Мовартом. Поморщившись, я прижал руку к разрезу на своей меховушке и осмотрел след. Как бы ни старалась Киса, она не мастер Восстановления. Будет шрам. Большой. Но хотя бы ровный. У эльфийки оказались очень острые клинки. И, судя по тому, что мерцающему лезвию было насрать на магическую защиту, это именно тот комплект, о котором я думаю. — Надо будет сделать привал. Защить эту дыру. Я дополнил свои слова жестом шитья и указал на идеальный разрез на своей одежде. Критически осмотрел такие же разрезанные двемерские пластины. Удар хитиновых мечей фалмеров и скользящие попадания болтов двемерских сфер они держали. А тут такой ровный срез, словно мне их моноструной распилили. Альтмерка коротко кивнула и пошла дальше вглубь руин, махнув нам рукой. Мы последовали за ней. Длинный коридор через где-то полчаса вывел нас в большой зал, перекошенный из-за землетрясения. Вдали за обрывом журчала вода. В игре здесь нас должна была встречать Катрия. Но ни её голоса, ни её самой видно не было. Может, призраки здесь не настолько материальны, как в игре? Альтмерка довольно кивнула, обведя весь зал придирчивым взглядом. — Здесь. Только сейчас я увидел у неё заплечную сумку. Такая же была и у меня. Она стянула сумку с плечей и, раскрыв её, выкинула на каменный пол несколько дровишек. Я в своей магической сумке рылся куда дольше, чтоб найти инвентарь для установки лагеря. Рядом с будущим костром упали мой спальный мешок и одеяло. После вершины Глотки Мира и Чёрного Предела это всё, как и моя одежда, нуждалось в тщательной стирке, но пока у нас не было такой роскоши. А ведь ещё предстояло добраться до цивилизации по Скайриму в середине зимы, без Довакина с его Чистым Небом, без Вультурьйола, который исполнил свою часть уговора (да, вытащить его было тем ещё испытанием), доставив нас к двемерскому мосту в Пределе и сюда, в Аркнтамз. И без Партурнакса, который остался на горе. Киса тоже приготовилась ко сну после целых суток бодрствования. Достала из своей сумки кое-что, созданное в двемерском городе заводов, и прокатила по полу. Уменьшающие заклятия распались, и маленький шарик превратился в полноценную двемерскую сферу, вдобавок нами же улучшенную. Доработанный ИИ, усиленная броня и пересобранное вооружение по типу того, что я сделал себе. А, ещё этот робот раскрывался мгновенно и не жужжал своими часовыми механизмами в состоянии покоя, при этом внимательно следя за движениями вокруг. И на его корпусе вместо обычной резьбы были сделаны рунические контуры, повторяющие формулы заклятия «Пёрышко» и драконьи слова Стремительного Рывка, а на его оружии — слова Элементной Ярости. Боевая машина была идеальным стражем для нашей безопасности. Однако мы не забывали о ловушках. Киса прежде всего нанесла вокруг нашего лагеря на почтительном расстоянии защитные руны, которые должны были издать громкий хлопок воздуха при прикосновении. Сигналка простенькая, но рабочая. Фалмеры часто попадались, пока мы были в Чёрном Пределе. А следом была защита, которая приковывала их к земле. Как именно она работала, я не знал, кошка сама изобрела эти руны. Альтмерка одобрительно проследила за нашими приготовлениями, после чего сама развела огонь, не дожидаясь, пока магичка освободится, и сняла шлем. Локоны цвета расплавленного золота рассыпались по меховому воротнику и сталгриму. Она нахмурилась и, собрав волосы у себя за шеей, вытащила один из клинков и отрезала лишнее. Отрезанные волосы она бросила в костёр. А я просто старался не пялиться, пока готовился к шитью. Обожаю короткие стрижки, тем более такие неровные каре. Так она ещё и эльфийка… Просто дабл килл. Как и раньше, я просто разделился внутри на человека и тёмного, под управлением машины. Тёмный просто сказал, на чём нужно сосредоточиться, а машина напомнила, как тут холодно будет, если снять меховушку. И какой у меня сейчас запах после почти трёх недель беспрерывных путешествий то по ледяной пустыне, то по местной подземке. Так что пришлось ебаться с иголкой, пытаясь зашить несколько слоёв одежды сразу, не снимая её с себя. Ну, а двемерские пластины таким макаром я починить был не в силах. Неожиданная союзница, едва меня не убившая, наблюдала за этой еблей с отрешённой иронией. И, думаю, не могла не отметить про себя, что я тоже выгляжу как-то отрешённо. Просто каждый мой взгляд в её сторону был расфокусирован. Я уже отметил про себя её красоту, большего себе не позволяя. Да и потом, такая ручная работа хорошо отвлекает, особенно учитывая, что большинство стяжек мне приходилось определять на ощупь, не полагаясь на своё зрение. Сосредоточенность позволила отгонять сон, так настойчиво стучащийся в мой разум и обильно засыпающий мои глаза песком. Как это было когда-то, когда я мог что-нибудь рисовать чисто для себя. Так же я сосредотачивался, когда был занят воссозданием клинка Корво, щита Баранора и арбалета Эмили. И когда скрупулезно гравировал это всё в соответствии с местной магией. Работало, конечно, не настолько эффективно, как профессионально зачарованные артефакты… но работало исправно. Закончив с шитьём и проверив свежую царапину на своём «нуменорском» щите (слой брони не пробит, в отличие от пластин на животе), я приготовился ко сну. Взгляд, которым эльфийка посмотрела на моё снаряжение, обещал долгий и обстоятельный разговор на тему кузнечного дела. Меня тоже сильно интересовали её мечи, но сейчас усталость брала верх даже над голодом, к которому я хорошо привык за последнее время. В Чёрном Пределе особо жрать было нечего, а готовить жратву из огромных жуков в полевых условиях, где все дрова — это либо грибы, либо кости, либо двемерская газовая горелка, я даже не пытался. Оставив все дела на завтра и бросив ещё один внимательный взгляд на нашего механического друга, я улёгся возле огня и забылся во сне. Меня не покидала надежда, что мои сновидения подскажут мне, где я мог видеть эту юную альтмерку. Но всё, что они смогли мне сказать, если я что и вспомнил на утро, это цифра «61» и снова отголоски Вахи и Механикус. На их фоне я опять помянул про себя Омниссию, вознёс, как умел, мысленные молитвы (ещё б я в них верил) Богу-Машине, прислушался сквозь отголоски сна, которыми я мог немного управлять, к моей нынешней реальности… и довольно отметил тишину и треск свежих дров в костре. После чего неохотно вынырнул из царства Морфея. Киса опять свернулась в клубок, что всё ещё оставалось для меня загадкой, как она это делает с почти человеческой анатомией. До знакомства с ней я думал, что это я люблю поспать. Слуха коснулся шорох напротив. — Не спишь? Я приоткрыл сонные глаза. Эльфийка лежала на своём мешке и выглядела не лучше, чем я с утра. Видимо, мой вопрос был легко читаем даже в таком вот состоянии, так что она пояснила: — Ты дышать стал тише. Где-то с одно полено назад. Ага, она меряет время примерно так же, как я. Сев и протерев глаза да зевнув для порядку, я тихо угукнул. Последовал ещё один вопрос: — Видишь сны? Кивок. — Можешь ими управлять и поэтому не слишком-то хочешь просыпаться? Я коротко ткнул в неё пальцем, показал раскрытыми ладонями «книгу» и указал себе на голову. Альтмерка улыбнулась. — Чего ж ты говоришь, как немой, если понимаешь мои слова? Пожимание плечами. Ну не хотел я ломать язык, я и на англе толком не разговариваю. Песню о Дурине я просто хорошо помнил, врезалась в память. Она вздохнула. — Нет, я не читаю мысли. Просто сплю чутко. А костёр долго не горит… Как тебя зовут? Красноречивое почёсывание затылка. Нет, я точно знал, что у меня было имя. Но в каком из файлов памяти оно находится, не смогли выяснить даже маги всей толпой, когда сунулись в мой мозг. Эльфийка легла поудобнее и вопросительно глянула в сторону пушистого клубка. Я просто показал руками крест, проследив за её взглядом. — Ничего нет? В смысле, вы просто друзья? Кивок. Взгляд на двемерскую сферу. Расчехлённый арбалет и довольный осмотр изящного оружия. Перехватив его рукояткой вперёд, я подал арбалет ей. Альтмерка молча взяла его и тоже внимательно осмотрела. Да, она меня чуть не убила, но я почему-то доверял ей не меньше, чем Ангарду. Да и не станет эта воительница предпочитать арбалет двум таким великолепным клинкам. Я молча указал на кошку. Ведь это именно она сформировала из расплавленного металла столь утончённую структуру, пока Фаральда поддерживала температуру и потом закаляла моё новое оружие. Как следует осмотрев изящный арбалет и отметив искусную гравировку, она спросила, возвращая мне убойную ручную баллисту: — Но придумал его ты. Скорее, даже уточнила, а не спросила. Я просто кивнул и достал раскладной меч Корво. Едва не отрезал себе пальцы на этот раз, когда подкинул его в воздух, чтобы выдвинуть лезвие. Меч тоже достался воительнице на оценку. Осмотрев его и потрогав заточку, она вынесла свой вердикт: — Скальпель для перерезания глоток, а не меч. Тонковат. Из двемерского металла. Но работа ювелирная. Слегка тяжеловат для своего размера, не находишь? Закрытые ладонями глаза, острые уши, перечёркнутое большим пальцем горло и цоканье языком. Лёгкая полуулыбка. А как ещё мне объяснить, что он влёгкую сносил фалмерам головы? Альтмерка села и таким же ловким движением вернула мой инструмент в исходное положение. Передала его обратно над огнём. На шпагу она даже смотреть не стала, поняв, что это не моя работа. — Дашь посмотреть щит? Я указал на её изогнутые мечи. Она спокойно отстегнула их от пояса и протянула мне. Я же отстегнул щит и передал ей. Предварительно предупредив, что не надо делать, чтобы не выстрелить крюком-кошкой, а то эта сволочь шумно хлопает. Пружины мощные получились. А я осторожно вынул из ножен мечи. Да. Так и есть. Две парные сабли. Немного зазубренный клинок, расширяющийся к концу лезвия, кровь с которого не отмыли бы и воды Источника Алерота. Рукоять была тёплая и прекрасно лежала в правой руке. И… не знаю, глюки ли это, но этот клинок жаждал убивать, чтобы ещё больше обагряться чужой кровью, будто это доставляло ему такое же удовольствие, как вампирам. А вот второй поблёскивал серебром, и на его лезвии смутно угадывались мерцающие письмена, прочитать которые я не мог, потому что они исчезали, только я пытался на них сосредоточиться. Словно итильдин из Средиземья, которые мог видеть только Келебримбор, или лунные руны на карте Одинокой Горы и на вратах Мории. Второй клинок хорошо чувствовал себя в левой руке и был холоден… и, кажется, высокомерен, словно плюя на любую магическую защиту. У него клинок не так сильно расширялся к концу, но был более заострён, подразумевая большее удобство в нанесении колющих ударов. Кровавая Коса. Душитель. Клинки Печати Смерти. А на их владелице, должно быть, сталгримовый доспех этого великого пирата. И мне показалось, что клинки тоже на заточке поблёскивали слоем древнего зачарованного льда. Что ж, если их затачивали с использованием сталгрима, то понятно, почему для Душителя моя лёгкая двемерская броня не оказалась препятствием. Полагаю, Кровавая Коса бы меня пополам разрубила. Кстати, этот зловещий клинок словно умолял меня тоже покормить его своей кровью, как это сделал его брат-близнец. А так же становился понятен импульс холодного презрения от этого второго клинка. Он не почувствовал в моей крови ни капли магии, так что испытывал некоторую брезгливость к пустому смертному. Я бы на его месте чувствовал примерно то же, если бы меня создавали именно против магов. Вернув изогнутые лезвия в ножны и ощутив их досаду и обиду от того, что их зря побеспокоили, я протянул их обратно. Девушка как раз тоже заканчивала изучать мою копию прикольного изобретения разработчиков игры «Средиземье: Тени Войны». Ей определённо понравилось, что щит совмещал в себе сразу несколько инструментов. Хотя и недолюбливала излишнюю оборону, судя по её манерам и стилю двухклинкового боя. Забрав свою игрушку обратно, я попытался изобразить на себе великана Карстага с Солстхейма. Мол, четыре глаза, рога, огромный рост, дубина и вьюга. И вопрос жестами — убила ли она его. Когда до неё дошёл смысл моих кривляний, её брови медленно поползли на лоб. Похоже, я точно угадал, что она ещё и призрака владыки ледяных великанов замочила. А я ещё и уточнил, мол, одна она его убивала, или с кем-то. Альтмерка просто моргнула пару раз. Девушка сплавала на Солстхейм, отыскала все доспехи Печати Смерти, победила самого Хакнира Печать Смерти и всю его команду, отыскала череп Карстага, вернула его на трон в ледяной цитадели великана и в одну каску его же там и положила… Охуеть. Не, не так… О! ХУ! ЕТЬ!!! Довакин этой девочке и в подмётки не годился! Он и рта бы раскрыть не успел, если б они смахнулись в битве на мечах! Меня даже не особо интересовало, какими читами она совершила эти подвиги. Но было ясно, что ей глубоко поебать на местные холода, особенно после Хакнира и Карстага. И что для неё так и не нашлось достойного соперника во всём Скайриме. И что ей плевать на магию. Наверное, она не знала ни единого заклинания, если уж она так хорошо знакома с кузнечным делом и воинским мастерством. Не удивлюсь, если доспехи Печати Смерти она сама подогнала под свои мерки. И что она сама точила эти мечи. А она так и продолжала моргать, силясь понять, откуда я узнал, что она в одно лицо совершила пару подвигов, достойных величайших героев местной современности. А я… так, стоп. А я-то сам откуда это знаю? Хотя… Наверное, потому что сам раза три и собирал этот комплект, и пытался уделать Карстага. Насколько помню, это самые сложные босс-файты в игре. Совершенно точно я их побеждал за щитоносца в лёгкой сталгримовой броне с полным зачаром (и то Карстаг ебал его в жопу), за одного из «моих» Довакинов и за двухклинкового бойца. Последнего он отпиздил раз десять, пока я его не замочил. А у неё не было быстрых сохранений, на минуточку. Она уделала самых опасных призраков всея Нирна за один раз. Реально… — Откуда. Ты. Знаешь. Теперь вздыхать пришлось мне. Этого нормально жестами я объяснить уже не мог. Хотя… Достав свою сумку и основательно в ней порывшись, я отыскал свой «разговорник», который не использовал уже четыре месяца. Найдя один из карандашей, созданных для меня Кисой из угля и веточек, подумал немного и начал рисовать на пустой странице несколько символов. Схематично изобразил герб Винтерхолда и Око Магнуса. Рядом нарисовал изображение, которое должно было обозначать сон. И после них открытый глаз и схематично карту Солстхейма под ним, на которую типа падают лучи из глаза. Пиздёж, конечно, что я видел её во сне, когда мы были в Коллегии, потому что она явно была на пути в Аркнтамз в те дни, а не пиздила Хакнира и Карстага. Но это хоть какое-то удобоваримое объяснение. Я протянул тетрадку ей. Девушка внимательно вгляделась в мои каракули. С минуты две пыталась вникнуть в смысл. А потом до неё дошло. — Меня было видно через какой-то магический артефакт? Приложенные к уху ладони, жест сна. Скрещенные руки, указал на глаза и вниз. — Во снах, но не днём? Кивок. Задумчивость. Я попросил тетрадку обратно и нарисовал там ещё один символ. Песочные часы, вокруг которых была стрелка, символизирующая поток назад. — Видел прошлое, что ли? Кивок. Пиздёж, но кивок. Альтмерка прищурилась. — Ты где-то мне врёшь. Чёт удобно тебе отнекиваться, мол, ты не говоришь по-нашему. А сам всё понимаешь. Я снова попросил тетрадку и попытался вспомнить, как выглядит местный язык на письме. Написал, как мог, фразу «трудно объяснить правду». Прочитала она это тоже с трудом. Но, насколько я мог судить по её мимике, до неё дошло, что я имел ввиду. Выражение её лица смягчилось. Да, я ей врал, но врал не потому, что хотел что-то скрыть, а потому что пытался уместить истину в удобную для её восприятия форму. И я попытался добавить жестами, что я уже видел её мечи и доспехи. И что они были моими когда-то. Эльфийка чуть наклонила голову и перелистнула страницу разговорника. Там были и другие рисунки. В том числе те, которые я просто вспомнил и нарисовал для самого себя, вроде изображения Мефалы из одного фанатского комикса*. А ещё там были тексты песен. Вот на них она остановилась подольше, чем на рисунках. Она пыталась это прочитать, но не знала русского. Прошептала: — Хороший почерк. Есть стиль. Сдвинула брови. Ни слова не было понятно. Я опять попросил тетрадь обратно. А, «Вижу пламя», кавер Садиры Астикл. Одна из моих любимых песен. Ностальгия по Хоббиту. На ум сразу же пришла мелодия. Взгляда коснулись языки пламени, перед глазами встали картины из фильма. Песня сама попросилась на язык. Да, тихо, чтоб не разбудить Кису, но пелось. А эльфийка не прерывала. Казалось, тоже слушала, как Ангард в своё время, когда меня так сильно накрыло ностальгией. Ну, а настроение я пока и не терял. Песня кончилась, ностальгия схлынула. Я поднял взгляд от костра на неё. Такого одухотворённого лица я не видел даже у Довакина, а ведь мы с ним пели вместе на английском Песнь о Дурине. В полную мощь. У него был музыкальный слух, не говоря уж о Голосе, но он чуть меньше ценил красоту, чем я. Мне всё ещё не хватало родной музыки. А у этой девушки, похоже, слух не просто музыкальный, а идеальный. Ангард сам спрашивал, часто ли я пою. Она такое спрашивать не будет. По глазам ясно, что музыку она любит не меньше меня. И теперь мне стало интересно кое-что выяснить. С Довакином пока не представилось случая послушать то, что удалось записать на двемерский плеер. А вот с ней… Я поискал эту штуковину у себя в сумке и, выудив комплект с наушником, попытался настроить его погромче. Динамик маленького наушника из двемерского металла мало что мог, но у меня получилось отрегулировать связь. А потом пришлось на слух искать нужную мелодию. Во, «Взаперти», группа «Мёртвые осы». У мечницы шевельнулись уши, когда из маленького куска металла полился мелодичный шум. Я молча протянул наушник ей. Это одна из самых отрегулированных песен, вообще без единого диссонанса. Альтмерка взяла его и нацепила на своё ухо. И почти сразу закачала головой в такт, а губы шевелились, повторяя слова песни. Она закрыла глаза, на губах появилась знакомая улыбка. Пальцы будто перебирали струны, а лицо почти неуловимо менялось, пока звучала мелодия рока. Следом, насколько я помню, должен был следовать «Водоворот». И, судя по её лицу и быстрому беззвучному шёпоту, заиграл именно он. Хорошо, что мои любимые песни с женским вокалом шли подряд. И что у этого плеера не садятся батарейки. Следующие минут двадцать-тридцать мне открылось приятное зрелище. Я не умел читать по губам, но догадывался, какую именно песню она слушала. Думаю, это был бы настоящий концерт, если бы она это пела. Правда, я слишком поздно вспомнил, что там дальше не настроенные песни… Милое лицо девушки страшно исказилось, когда мелодии рока превратились в какофонию, и она сорвала наушник, чтобы не слушать это. Я протянул руку, чтобы забрать свою вещь и добавил, подзабыв, что она не понимает по-русски: — Там не всё записано, как следует. Много песен ещё надо настроить. Она встряхнула головой, прогоняя жуткие механические звуки диссонанса из ушей, и с улыбкой спросила: — Что за инструмент создаёт эту музыку? — Гитара. Только не деревянная и плоская. Я пока ещё не додумался, как мне здесь собрать такую. Приходится довольствоваться этим. Я покачал двемерским плеером. Как ни странно, она меня поняла, хоть и говорила на тамриэлике. Наше внимание привлёк тихий звук раскрывшейся сферы. Тихо зажужжавший механический солдат повернулся вокруг своей оси, сканируя пространство на предмет странных движений. Ничего не нашёл и сложился обратно в компактный металлический шар. Вздохнув, я поднялся и подошёл к Кисе. Кошка продолжала спать. Я погладил её по голове и чуть-чуть подёргал за ушко. Киса резко подняла голову, пытаясь разлепить веки, и замурлыкала в полудрёме. — Кис. Ты есть идёшь? Хватит спать. — Мяу? Рассеянная каджитка уложила голову обратно и выгнула спину совсем как домашняя кошка. Размером с человека. Ну ничего, запах жареной оленины исправно поднимал её с постели. Соорудив над костром поварской инвентарь и достав из сумок запасы провизии, вскоре обед был готов, и Киса проснулась моментально. Она молча подсела к нам, и я дал ей приличный кусок шашлыка, налив в её миску часть похлёбки. Да, готовить пришлось побольше, чем обычно, потому что нас теперь трое. Вультурьйол тоже любил вкусно покушать, причём покушать много. Было разумно заготовить перед походом побольше мяса, а он за раз сожрал штук десять жареных оленей. Ну, нам с Кисой на заготовки хватило максимум двух, включая суповой набор. Остальное дракон спокойно проглотил и был очень доволен получившейся прожаркой. Что хоть немного, но укрепило нашу договорённость о перелёте из Ральдбтхара в Предел. Правда, сейчас с голодухи я приготовил значительно больше, чем нужно, и пришлось подумать о том, в чём сохранить готовую пищу до следующего обеда. Но решение нашлось у эльфийки. Похлёбка переместилась в её пустые бурдюки из-под воды, а мясо было плотно завёрнуто в чистую ткань. Всю жратву доверили нести мне, так как у меня был арбалет, и в ближний бой я соваться не собирался. И только затем пришёл черёд других вопросов: — Слушай, а тебя-то как звать? Альтмерка остановилась, не дотянувшись до своего сталгримового шлема. Несколько секунд до неё доходил смысл вопроса на русском, Киса уже собралась сама перевести мои слова, как она сама ответила: — Анна. А ты так и не сказал, как зовут тебя. Я опять задумался. Бросил взгляд на Кису. Та пожала плечами. Всё равно она называла меня только Котом. Ангарду я представился Неразимом, то бишь названием фракции протоссов. А больше никто и не спрашивал у меня, как меня звать… И тут мои пальцы коснулись клинка Корво на поясе. На ум сразу же пришёл тот, кто и сделал оригинальный меч. Я улыбнулся. — Пьеро Джоплин. Аня быстро глянула на мою руку, прикасающуюся к раскладному клинку, и спросила, сразу догадавшись: — Так звали того, кто впервые сделал такой ножик? Я просто кивнул. Киса добавила: — Кот постоянно называет себя чьим-то чужим именем. Обычно это имя кого-то, кого он хорошо помнит. В отличие от себя. — А почему тогда ты называешь его Котом? Каджитка смущённо улыбнулась и промолчала. Вопросительный взгляд был переадресован мне. Я, как мог, изобразил, что она была в моей голове, пока я спал, а там был… ну, Кот в сапогах. Надо отдать ей должное, Анна быстро понимала такой условный язык жестов из разряда пантомимы. А когда до неё дошло, и она сопоставила кличку «Кот» с моими жестами, то подавилась смехом. И посмотрела на меня несколько иначе, чем прежде. Кстати, нехарактерное имя для высокой эльфийки. Впрочем, кто бы говорил… Аня сыто вздохнула, потянулась, чтобы окончательно проснуться, и поднялась. — Ладно. Пора двигать. Вы ведь не просто так пришли в эти руины? Ответила каджитка: — Тут Кот решал, куда мы идём. Ки’Сен думает, что он весь Скайрим до последнего кустика знает. В Чёрном Пределе он отыскал двемерские кузни, а потом мы нашли… Я молча достал из сумки два куска этерия. Анна почти не изменилась в лице. Киса добавила: -…И он думает, что в конце этого города двемеров лежит ещё один. Из четырёх. Эльфийка посмотрела на меня странно спокойным взглядом. — И ты знаешь, где Кузница. Причём это было утверждение. А вот у меня возник вопрос. Если она в комплекте сталгримовых доспехов Печати Смерти и с его же мечами, то на кой чёрт ей нужен этерий? И, видимо, мой взгляд на её оружие и броню был достаточно красноречив, чтобы она прочитала этот вопрос в моих глазах. И с тонкой улыбкой ответила на него: — Ищу справедливости. Если Катрия здесь, а она должна быть, то её ни я, ни Киса не видим и не слышим… А что, если… — Катрия? Стоило мне назвать её имя, у Анны шевельнулись уши, а глаза чуть сдвинулись, словно она хотела глянуть куда-то мне за спину. Значит, призрак определённо здесь, но я определённо её не вижу и не слышу. С более-менее материальной нежитью мы уже сталкивались, их достаточно лишить подвижности тела, чтобы окончательно упокоить. А вот что придётся делать с агрессивно настроенными призраками, да и на что они будут способны, я не знал. Но я улыбнулся эльфийке и поднялся со своего места, чтобы упаковать всё походное барахло обратно по сумкам. -…Можешь не беспокоиться, Катрия. Клянусь волей Омниссии, мы покажем миру смертных чудеса, которые нашла именно ты. И поведаем им, кто на самом деле открыл Этериевую Кузницу. Анна присоединилась к сборам только полминуты спустя, наверное, выслушивая речь Катрии о моих словах. Если, конечно, для призраков не существует того же языкового барьера, что и для смертных Нирна. Почему-то я склонялся к мысли, что мёртвым открыто больше тайн, чем живым. Кстати, в броне было не особо заметно, но Аня была не слишком-то высокого роста для альтмерки. Те же Анкано, Фаральда и Нирия были выше Ангарда на целую голову, а тот и меня-то ростом на полголовы превосходил. А у девчонки, победивший Хакнира Печать Смерти с его командой призраков и призрака Карстага, рост был не сильно выше моего. Она где-то под метр восемьдесят пять, получается. Плюс это в броне с толстой подошвой и с рогами на шлеме, плюс сам шлем. Странно. *** …В отличие от абсолютного большинства мест в Скайриме, Аркнтамз оказался практически таким же, каким я его помнил. Удивительно, как сильно смогло его разрушить землетрясение, что он перестал отличаться от игрового аналога. Путь к самим каменным коридорам только оказался немного длиннее, да и трубы с колоннами, которые формировали тропинку в игре, давным давно обрушились вниз, так что пришлось спускаться осторожнее и с применением альпинистского снаряжения. Ещё одна крайне необходимая вещь в условиях вообще всего Скайрима. А тело Катрии тут пролежало столько, что давно превратилось в скелет, поэтому опознать её я смог только по стальной броне на костях. Жаль, правда, что и её дневник не пережил повторных толчков, как и «мосты», так что придётся полагаться исключительно на мою память. Кстати, когда мы выволокли кости в проржавевшей кирасе на берег и остановились, чтобы их похоронить, я склонился над могилой и искренне проговорил: — Да откроет Омниссия тебе путь в мир, который ты желаешь обрести. Да защитит Он тебя от неисправностей и да станешь ты совершенным механизмом. Знай, мы добудем доказательства дела всей твоей жизни во плоти, твоя смерть не будет напрасна. Ты упокоишься с миром. Даю слово. Не знаю, почему меня начинает клинить на тему Техножречества Марса. Но пошаговая стратежка про них была очень клёвая. А из-за моей своеобразной молитвы Богу-Машине Анна посмотрела на меня с ещё более возросшим уважением. Особенно порадовало то, что количество противников в этих руинах тоже было таким же, а не многократно увеличившимся, как в Чёрном Пределе и Ральдбтхаре. И что оружие и доспехи Печати Смерти полностью оправдывали свой титул лучшего комплекта в игре. Понятное дело, что, в соответствии с игровыми механиками, любые артефакты на высоких левелах годились только чтоб на стенку повесить, так как самому себе можно было создать вещи с капом резистов к магии и физ урону плюс нулевым мана-костом требуемой школы магии. Но здесь Анна справлялась с любой двемерской машиной быстрее, чем я мог в них выстрелить по уязвимым точкам, а фалмеров резала походя, так как передвигалась настолько быстро и бесшумно, что те не успевали отреагировать. С уязвимостями двемерских сфер она тоже была хорошо знакома, и те теряли свои конечности от одного удара, а ей хватало той секунды, которую занимал их переход из компактной в боевую формы. Она даже попросила меня ошибиться в настройке тонового замка в конце, чтобы потренироваться ещё немного на системах обороны исследовательского центра. Я согласился. И не пожалел. Зрелище того, как эта девчонка буквально танцует в целой толпе двемерских автоматонов, безукоризненно выводя их из строя хирургически точными ударами, стоило того, чтобы попасть под обстрел баллист. Она была словно лист на ветру, а нас из-за неё все роботы-охранники будто не замечали. Включая центуриона. На которого Анна потратила всего пять-шесть ударов по основным сочленениям механических ног и рук. Заклинив робота размером с великана, она выкорчевала из его груди сердечный генератор, и тот перестал функционировать. Данный генератор эльфийка с торжествующей улыбкой передала мне, будто бы я знал, что мне с ним делать. Впрочем, до этого мы тоже как-нибудь дойдём. Кусок этерия оказался на месте. И… увы, он всё равно был только один. Зато я знал, у кого точно есть последний. Наш путь снова лежал в Коллегию Магов. ***