Смертельный поцелуй

      – Джефф, давай кто быстрее к озеру? – звучит звонкий мальчишеский голос, и пока Сатур приходит в себя, пацан уже бежит к воде, громко смеясь.       – Байбл, так нечестно! Ты хотя бы должен был досчитать до трёх! – Джефф старается догнать друга, но цепляется за покрытую росой траву и ощущает, как промокают полы чуть великоватых ему штанов.       – Ты всё равно бы проиграл, потому что медлительный! – Суметтикул смеётся и валится на берегу, всматриваясь в кристально чистое, голубое небо, без единого облачка. Сатур легонько пинает мальчишку в бедро, заставляя ойкнуть, и укладывается рядом, не обращая внимания на то, как рубашка сразу пропитывается влагой, – хочу так целый день лежать, но мать заставляет работать в поле, следить за дурацкими овцами и убирать у лошадей, – мальчик сокрушается, выдёргивая травинки, и бросает их на живот Джеффу, который ничего не замечает, прикрыв глаза, слушает шум ветра в листве и перекате набегающих на берег небольших волн. Он сосредотачивает своё внимание на пении птиц, на стрекотании кузнечиков и поэтому не сразу реагирует на слова лучшего друга.       – Не знаю, я люблю лошадей. Да и маме с радостью помогаю, она и так тяжело работает, чтобы нас с братом прокормить. Сам же знаешь, что от урожая зависит то, будут ли у нас деньги на еду, – Сатур никогда не понимал нытья своего друга о том, что ему приходится работать. Но ведь если ничего не делать, можно потом умереть с голоду. Или заставить маму работать ещё больше. А Джефф любит маму, пытается всеми силами её поддержать и удивляется тому, как много она тащит на своих хрупких женских плечах.       – Хочу быть вампиром, – Байбл произносит фразу, как что-то обычное, повседневное, будто говорит, что хочет искупаться в озере.       – Кем? – Джефф вскидывается и перекатывается на бок, упираясь локтем в землю и вглядываясь в лицо друга, надеясь увидеть там хотя бы тень улыбки. – Это сказки и мифы, не говори ерунды.       – Ладно, допустим, это сказки и мифы, но только представь, Джефф, – Суметтикул садится, теперь встречаясь с Сатуром взглядами, – для жизни больше нет никаких правил, не нужно работать, не нужно выживать. Ты сильный и можешь взять всё, что хочешь. А ещё ты бессмертный, навсегда молодой, – и его голос звучит так возбуждённо, так уверенно, словно это не шутки тринадцатилетнего мальчишки, а прописная истина, выведенная на жёлтых страницах в одной из потрёпанных книжек, пылящихся на чердаке.       – А ещё ты пьёшь кровь и убиваешь, – Сатура передёргивает от этой мысли и яркого, сильно желания в тёмной радужке, и он тоже садится, обхватывая колени, и отворачивается к озеру, смотря на водную гладь. У него всегда вызывал отвращение вид крови, а из-за металлического, густого запаха тошнота подкатывала к горлу, поэтому он даже в теории не представляет, как можно её... есть, – Байбл, тебе стоит перестать читать сказки, выбросить из головы весь бред и взяться за ум, учиться конному делу.       – Да-а, предел мечтаний – быть конюхом, – мальчишка закатывает глаза и встаёт, пожимая плечами, – не знаю как ты, а я бы не отказался стать подобным существом, если бы у меня появилась такая возможность.       И он уходит к своему дому, ворча под нос, когда слышит голос матери, зовущей его на завтрак. А Джефф смотрит ему вслед и думает, что от безделья и не такое в голову взбредёт. Он читал однажды в бабушкиной старой книжке всякие легенды о вампирах, о том, что они считаются посланниками дьявола и продают душу за возможность жить вечно. В тот же вечер он рассказал это маме, держась за рубашку на груди, словно оберегая душу, но милая, чудесная Прани только посмеялась и успокоила его, сказав, что вампиров не существует, сделав мысленную заметку, что нужно прятать такие книги от десятилетки, который только научился читать и теперь тянул свои ручонки ко всему, где были буквы. И хоть сейчас Сатуру пятнадцать, он знает, что вампиров не существует и больше не переживает за свою душу, но такие разговоры ему всё равно не нравятся. Страшно быть бессмертным, страшно наблюдать, как стареют и умирают твои любимые люди, а ты ничего не можешь поделать, только стоишь и смотришь, наблюдаешь со стороны за тем, как в их глазах гаснет жизнь. Да и самому, чтобы жить, нужно есть, а есть — равно убивать, уничтожать ни в чём не повинные души.       Джефф вздрагивает из-за пробежавших по спине мурашек и снова задумывается о словах друга. Он не знает, зачем Байбл затеял этот разговор, но надеется, что это был первый и последний раз, и вскоре его лучший друг забудет всю эту ерунду и переключится на что-то новое, чему его научит старший брат.       Но годы идут, а тема вампиров всё чаще мелькает в их разговорах, начиная от случаев, когда кто-то из них болеет и страдает от лихорадки, и заканчивая теми, когда они слишком быстро устают от работы. «Вот если бы я был вампиром, я бы никогда не заболел, никогда не устал, а вес вот этого мешка даже не почувствовал бы, считая, что несу пух». И Сатур терпит, молчит, проглатывает колкости, так и норовящие сорваться с языка, но такие разговоры становятся действительно бредом и навязчивой, сводящей с ума идеей для взрослого, девятнадцатилетнего парня.       – Хватит, Байбл! Хватит нести эту чушь. Это уже несмешно. Вампиров не существует, это всё глупые легенды, придуманные для того, чтобы дети не ходили гулять по ночам и не совались в лес! – он прерывает парня на очередном рассуждении о том, где бы можно было встретить этих кровопийц и узнать, как стать одним из них. Он размышляет вслух о легенде, которая гласит, что достаточно испить крови древнего существа, чтобы стать таким же, поэтому не сразу реагирует на возглас друга, прокатившийся по округе.       Джефф спрыгивает с лошади и берёт в руки поводья, направляясь к дому. Вечерняя прогулка в приятной компании закончилась очередным витком чуши, которую он больше не намерен слушать.       – А как ты объяснишь трупы, о которых говорили в городе? С дырками на шее и без капли крови в теле, а? – Байбл тоже спешивается и испытывает какую-то странную злость. Он доверяет лучшему другу то, что не говорит никому, но вместо понимания или хотя бы безмолвного безразличия получает осуждение и грубые издёвки. Наверное, поэтому он не контролирует свои эмоции, догоняет Сатура и толкает в спину, заставляя споткнуться и едва ли не упасть, – ты просто трус и боишься признать, что существует то, чего ты не понимаешь, а, может, вообще в глубине души мечтаешь о том, о чём и я, только у тебя не хватает смелости признаться в этом даже себе.       – Да хватит уже! – Джефф злится, выходит из себя, разворачивается, толкает в ответ и ввязывается в настоящую потасовку, в которой ему прилетает удар в скулу, а с нижней губы капает кровь. Они катаются с Байблом по траве, переругиваясь и стараясь ударить побольнее, вымещая злобу. Но Джефф сдаётся первым, опускает руки на траву, показывая, что больше не будет драться, а Суметтикул замирает с занесённым над головой кулаком, сидя на животе Сатура.       – Ты мой лучший друг, я всегда рассказывал тебе всё, – его голос звучит обижено и надломлено, а рука опускается на тяжело вздымающуюся грудь, внутри которой колотится сердце, – но в последнее время слышу от тебя только упрёки или насмешки.       – Я не насмехаюсь над тобой, Байбл, пойми. Просто я не понимаю... – парень тяжело вздыхает, слизывая с губы алую жидкость и морщась от её вкуса, – даже если они и существуют, как можно хотеть стать одним из них, как можно желать пить кровь, убивать людей и быть причиной ненависти. Это даже звучит жутко.       – Вампиры – высшие существа, они находятся на вершине пищевой цепи, и тебе просто не дано этого понять, – парень произносит эти слова ровно и безэмоционально, встаёт и идёт к лошади, прихрамывая, и бросает, даже не обернувшись, – завтра на рассвете я уезжаю, чтобы найти одного из них, и когда мы снова встретимся, я уже буду на этой самой вершине, в отличие от тебя.       – Оказывается, я был неправ. Неожиданно было встретиться с тобой на этой самой вершине, – Суметтикул подходит немного ближе, пока Джефф пытается закрыть собой Баркода, который смотрит на Та, удерживающего пистолет:       – Из охотника на вампиров в союзника для них же, а, Пи’Та? – Код не даёт Сатуру себя закрыть и тоже нащупывает за поясом пистолет, который схватил в последний момент уже перед самым выходом: бесполезная штука против вампиров, зато очень эффективная в борьбе с людьми.       – Ну, я хотя бы не превратился в вампирскую подстилку, – огрызается Нанкун, снимая пистолет с предохранителя, – и вообще, Пи’Байбл помогал нашим охотникам найти убийцу, с которым ты свалил. Я думал, что Кодекс для тебя хоть что-то значил, а ты выбрал трахаться с монстром, – охотник целится точно в Тина и даже не вздрагивает, когда Сатур делает рывок, чтобы напасть, потому что Байбл двигается быстрее, впечатывая в стену и скалясь прямо в лицо:       – И что же стало с твоим отвращением к вампирам, Джефф? Пел песни о том, как это ужасно и отвратительно, но что-то сам уже больше ста лет разгуливаешь с клыками в придачу и не брезгуешь пить кровь. Я видел, как ты жадно присосался вчера здесь же к шее этого мальчишки, – он краем глаза замечает, что теперь оба юных охотника целятся друг в друга, и добавляет с издёвкой, – и на смерти близких смог спокойно смотреть, невесту похоронил. Чего же ты не закончил эту жалкую вампирскую жизнь, которой так боялся?       – Не смог, – Сатур не видит смысла врать, вспоминает, что первое время после обращения перерывал все книжки в поисках яда, который его убьёт, ездил из города в город, пытался узнать что-то новое, попутно учась жить с вечным голодом и жаждой, с чувствительностью к дневному свету и постоянно звучащими в голове чужими мыслями. И когда, больше чем полвека спустя, он узнал о пепле Великого Дуба и смог его раздобыть, умирать уже не хотелось. Потому что он научился жить вампиром, научился контролировать себя и свои способности, а любимых людей на тот момент уже всё равно не стало. И он тогда выбрал жизнь, зарёкся никогда и никому не причинять зла, пообещал себе убивать только тех, кто посягает на его голову, и следует этому обещанию по сей день. После той девушки, убитой на глазах ребёнка, он лишал жизни только охотников, решивших, что он переступил черту договора, заключённого между сверхъестественными существами и людьми.       – Зато я смог исполнить свою мечту, получив жизнь, в которой мне всегда будет двадцать три, – будто хвастаясь, произносит Байбл, удерживая Джеффа на месте.       – А охотиться на подобных тебе тоже было твоей мечтой? – Сатур расслабляется под сильной хваткой, ощущая неистовую жажду, туманящую разум, словно яд. Кровь Кода пахнет так вкусно, так привлекательно даже будучи запертой под тонкой кожей, которую так легко вспороть клыками, и вампир старается изо всех сил сконцентрироваться на Байбле, не пытаться увидеть в нём своего когда-то лучшего друга, потому что сейчас перед ним монстр, смерть которого сделает их с Баркодом свободными. Создатель «Смертельного поцелуя» и некогда самый близкий человек Сатура в одном флаконе. – Или тебе так обидно, что я в итоге тоже стал вампиром? – Джефф намеренно провоцирует, пользуется старыми знаниями о Суметтикуле, выходящем из себя за секунды и терявшем из-за этого концентрацию.       Но Байбл не ведётся, ухмыляется победно, хищно, придвигаясь ближе и произнося так, чтобы охотники не услышали:       – Мне было плевать на тебя, ты перестал для меня существовать в тот момент, когда отвернулся от меня и даже не пришёл проводить в то утро. Но жизнь та ещё сука, напомнила мне о тебе безголовым трупом, который я нашёл на окраине леса. Ты хотел доказать свою невиновность, хотел показаться праведником в глазах охотников? – ухмылка медленно превращается в дикий, животный оскал, а каждое слово сквозит смертоносным ядом. – А для меня тогда ты стал виновным. Виновным в смерти того, кого я любил.       И Джефф вспоминает парня, которого он убил, недавно обращённого, неконтролируемого и нападающего на людей без разбору. И у Сатура тогда не было выбора, ведь кроме той девушки могли пострадать десятки людей, в опасности могли оказаться дети и старики. Он сделал тогда то, что должен был, даже не для доказательства своей непричастности, а чтобы обезопасить беззащитных. Обезопасить от такого же монстра, которым когда-то был сам.       – Ты обратил его, вот только не научил ничему, не смог контролировать, а он бы убил кучу людей, Байбл. Для тебя всегда быть вампиром означало какие-то игры, тебе казалось это чем-то хорошим и простым, поэтому...       – Заткнись, – Суметтикул рычит, видя краем глаза, как Баркод дёргается, чтобы помочь Джеффу, но ощущает себя беспомощным под дулом пистолета Та, – зато ты снова сможешь наблюдать, как умирает тот, кого любишь ты. Или сам его убьёшь.       – Нет, потому что именно ты сегодня умрёшь, – Сатур собирает последние силы в кулак, пытаясь ударить и думая, что Байбл говорит о действии «Смертельного поцелуя», отбрасывает все сомнения, точно зная, что перед ним больше не тот мальчишка, с которым он когда-то дружил, но в тишине ночи звучит громкий выстрел.       – Пи’Та, какого хрена?! – Баркод вздрагивает и понимает, что пуля пролетела мимо, смотрит в глаза другу, видя там ворох сомнений. Джефф пытается вырваться, шипит от бессилия, потому что яд и голод сделали его слишком слабым, а по взгляду когда-то лучшего друга он понимает, что они с этим охотником хотят сделать. Холодок пробегает по его спине из-за страшного осознания жуткой реальности, поэтому он кричит во всё горло:       – Код, беги! – он со всей силы бьёт Байбла лбом в лоб и отталкивается от стены, слыша ещё одну просвистевшую пулю. Они бросаются бежать, петляя по переулкам словно зайцы, и Джефф ненавидит себя за то, что у него настолько быстро и стремительно заканчиваются силы, и побег – единственный вариант. Баркод не оглядывается назад, но надеется, что Та не захочет его убивать, что даст ему шанс выжить, потому что работать с вампиром – последнее дело. И это надежда расцветает в нём с каждым промахом, с каждой пулей, попавшей в «молоко» или чиркнувшей по кирпичу. Расцветает настолько ярко, насколько быстро и гаснет, когда сначала перестают раздаваться звуки погони позади, а потом грудь простреливает жгучая, тупая боль, заставляя его вскрикнуть и захрипеть, замедляя шаг и оседая на асфальт. Джефф выкрикивает его имя, оборачиваясь и падая перед ним на колени, а Тин всё открывает рот, пытается сказать, что вампиру нужно уходить, что они убьют и его. Вот только Код ещё не понимает, насколько изощрённый план придумал Байбл, чтобы отомстить когда-то лучшему другу. Не понимает, что стал пешкой на шахматной доске в играх Суметтикула с жизнью.       А вот Сатур понимает, оглядываясь назад и видя, как пистолет опускает именно Байбл, сверкая алчной, жестокой улыбкой. Гибелью Баркода он убивает их обоих, потому что даже если действие «Смертельного поцелуя» прекратится, когда человека не станет, вампир просто не сможет пить чью-то другую кровь и закончит свою жизнь горстью пепла во рту. Но Джефф отворачивается, сжимая в руках совсем ещё мальчишку, который пытается хрипло что-то сказать, пока из его груди течёт, пульсируя, алая кровь. И он накрывает рану на груди, ощущая знакомое тепло, испытывает жуткую, нечеловеческую ненависть к себе, слизывая с ладони жидкость, и прижимает Кода сильнее, чувствуя бегущие по щекам слёзы.       – Я давно... давно хотел тебе сказать, что... что лю... – Тин не договаривает, смотря широко раскрытыми глазами в заплаканное лицо любимого вампира, пока к его губам прижимается прокушенное запястье, а в рот капает тёплая субстанция с металлическим привкусом. И Код хотел бы оттолкнуть руку Сатура и вырваться, но Джефф держит крепко, не позволяет это сделать, а когда решает, что достаточно, снова прижимает к себе и шепчет, целуя в волосы:       – Ты сможешь это сказать потом, сможешь повторить, если только твои слова не превратятся в ненависть, – и он знает, что поступает жестоко и эгоистично, идет против воли любимого человека, но выше его сил – снова наблюдать смерть того, кого выбрало его сердце.       – Теперь, Та, он – один из монстров, – Суметтикул не может скрыть ликования в голосе, пока Нанкун смотрит на Баркода, умирающего в руках вампира или на человека, перестающего быть человеком, – надеюсь, при следующей встрече тебе не захочется сохранить ему жизнь, – Байбл наблюдает издалека то, на что и рассчитывал, мысленно добавляя: «Твой только обращённый вампир будет таким же опасным, как и мой. Так что теперь моя очередь обезопасить людей от него, мой лучший друг».       А Сатур баюкает Кода, отключившегося в его руках, стирает с его лица и губ свою кровь и с ужасом чувствует, как жажда постепенно сходит на нет. «Смертельный поцелуй» действует на влюблённых вампира и человека, а Баркод человеком больше не был, становясь таким же монстром, как и сам Джефф.       – Я никому не позволю тебя убить, я научу тебя всему, и мы сможем жить, сможем существовать с этим вместе, – он старается улыбнуться хотя бы себе, в глубине души понимая, что Тин выбрал бы смерть. Ведь Сатур поступил сейчас точно так же, как и сделали с ним много лет назад. Его ограбили и пырнули ножом, оставив умирать в подворотне, а какой-то незнакомец укусил собственное запястье, присел перед ним на корточки и прижал его к лицу умирающего парня, проговаривая тихо:       – Тебе ещё нужна эта жизнь, а с этим... ты обязательно научишься существовать, – и может быть, по мнению того вампира, это был акт милосердия, но тогда Сатур лучше выбрал бы погибель, вместо долгих месяцев потери контроля, агонии и постоянной раздирающей внутренности жажды. Но он смог пройти через это, оставшись один на один и даже не смея показываться на пороге родительского дома, а у Баркода будет учитель, будет наставник и помощник, и даже если в конце Тин не захочет его больше видеть, он уйдёт, зная, что его мальчик жив. Что его мальчик всё ещё может открыть свою прекрасные глаза и посмотреть на небо, которое он так любит.