Человек Чистилища

Казалось, что война идёт уже целую вечность. Как будто всё, что было до неё, было лишь сном, а сейчас осталась лишь бесконечная и беспросветная реальность. Воспоминания странным образом исказились и перемешались, но Гавриэль абсолютно чётко помнил тот день, когда на его дом упали бомбы. Было довольно солнечно и жарко. Он как раз собирался улизнуть из дома и пойти с друзьями на речку, как вдруг, над городом с визгом пронеслось нечто, и где-то вдалеке раздался ужасный грохот. Гавриэль подбежал к окну, чтобы посмотреть, что там произошло. Он слышал, как внизу расплакалась его маленькая сестрёнка, разбуженная шумом, как его мать уронила что-то на кухне, и как отец бросился вниз по лестнице, но открывшийся вид заворожил его. Все соседи выбежали из своих домов, из-за чего на улице образовалась целая толпа. Все что-то кричали, шумели, толкались. Кто-то старался прорваться сквозь людей и убраться как можно дальше, но большинство, просто стояли как вкопанные. Никто так ещё и не понял, что произошло, а вдалеке уже виднелось первые струйки дыма начинающегося пожара. Тут грохот раздался ещё раз, многие из толпы бросились на землю, а едва всё стихло, началась настоящая давка. «Сын, а ну живо спускайся и помоги матери собрать вещи!» - крик отца заглушил шум снаружи. «Пап, а что происходит?» - изо всех сил проорал Гавриэль, выбегая из своей комнаты. «Делай, что тебе говорят и не задавай лишних вопросов! Займись продуктами,» - отрубил тот, выкидывая свою рабочую одежду из сумки. Рядом со своим мужем стояла мать Гавриэля. По её щекам непрерывным ручьём текли слёзы, а к груди она прижимала младенца. Кажется, у неё была истерика. Мальчик хотел подбежать к ней и успокоить, но суровый взгляд отца остановил его, вместо этого он рванул на кухню и стал сгребать всё, что попадалось под руку. В этот момент прогремел ещё один взрыв. На этот раз настолько близко, что пол зашатался и Гавриэль, задев рукой, разбил бутылку молока. Пару секунд он молча смотрел на осколки, придумывая достоянное объяснение, но поняв, что никто не собирается его ругать, он тут же рванул на верх за своим портфелем. Взбираясь по лестнице и стараясь не уронить всё, что он насобирал, мальчик пытался осмыслить происходящее. Конечно, у него уже началась история в школе, и он знал о войне из компьютерных игр и фильмов, но он думал, что все войны давным-давно закончились. Да и состоять они должны были в основном из захватывающих рукопашных схваток и триумфов, а не из непонятно беготни и суматохи. Вывалив все продукты в рюкзак, он снова взглянул в окно. Со стороны центра города поднимались столбы чёрного едкого дыма, а кое-где уже даже проглядывались язычки алого пламени, охватывающего город пожара. Народу на улице стало меньше, но она всё равно было была заполнена бегущими, идущими, пытавшимися пробиться на мопедах и пикапах людьми и семьями. Особенно выделялись из толпы два армейских джипа в конце улицы. Солдат, сидевший в кузове одного из них, кричал в мегафон что-то неразборчивое, но поняв, что его никто не слышит, достал автомат и сделал несколько выстрелов в воздух. Люди бросились прочь и машины смогли проехать. Но отрывистый звук стрельбы не смолк сразу после этого, а стал раздаваться то слева, то справа, присоединяясь ко всеобщему шуму. Гавриэль не заметил, как в его комнату поднялся отец. Тот отвесил ему подзатыльник, схватил мальчика за руку и с силой поволок вниз на первый этаж. «Нет времени капаться, чико! Тебе что было сказано? Мы уходим отсюда, немедленно, ты понял?» - мужчина выволок его на улицу, где уже стояла его мать и всё также плакала. «Но, падре, как же мои вещи? Как же наш дом?» - ответ отца он уже не услышал. Визжащий звук прорезал небо, и всё вокруг окутало огнём. Взрывом Гавриэля сбило с ног, и он упал в густые заросли. В ушах у него ужасно гудело, а перед глазами всё плыло. Он так и пролежал несколько минут в высокой траве, смотря в голубое безоблачное небо и часто моргая, пока гул в голове не утих. Наконец, привстав и оглядевшись, он увидел, что оказался на крохотной полянке, посреди джунглей. В нескольких метрах от него начинался крутой обрыв. «Отец?»- неуверенно позвал он, но вокруг никого не был. Так он впервые попал в место, которое позже назовут Пургаториум или Чистилище. Гавриэль так никогда и не смог разобраться, что же такое Пургаториум. Это было место, возникшее из ниоткуда и само по себе. Ходили слухи, что в тот день их бомбили американцы, выступившие на стороне соседней страны, и что якобы они применили какое-то новое сверхсекретное оружие, разрушившее саму реальность, но это были лишь байки у армейских костров, да громкие домыслы пропаганды. Для него же Пургаториум был тем, что навсегда забрало его дом и закончило детство. Он прожил в джунглях три дня, пока его не нашли военные. Они забрали его и переправили в реальный мир, в лагерь для беженцев. Там он узнал, что в тот день действительно началась война и что вся приграничная зона в один момент буквально пропала с земного шара. Вместо городов, лесов, деревень и речных долин на площади в 160 тысяч квадратных километров образовался портал, ведущий в нескончаемые тропические джунгли. Но самое интересное, что ему удалось тогда узнать, был слух о том, что Чистилище можно было пройти насквозь, войдя с одного конца, а выйдя с другого. Обе воющие стороны тут же бросились прорываться через Пургаториум, чтобы воспользоваться этим преимуществом. Так война вышла за пределы нашего мира. *** Лейтенант Приме Гавриэль Касто лежал на вершине холма и пристально смотрел в прицел. Была ясная, тёплая, лунная ночь, которые бывали лишь только в Чистилище. Всё его существо хотело хоть на минуту отложить винтовку в сторону и насладиться этим небольшим затишьем. Он знал, что продлиться оно совсем недолго и что через каких-то пятнадцать минут артиллеристы начнут утюжить весь сектор реактивными снарядами, надеясь хоть как-то задеть засевшую в лесах бригаду противника. От успеха этого обстрела зависело то, сколько парней поляжет в следующей атаке, которую должны были назначить на завтра или послезавтра. Формально, его это не особо касалось, ровно за пять минут до начала обстрела он официально складывал с себя обязанности командира пехотного эскадрона и уходил в увольнение. Но до этого момента было ещё целых десять минут. Тут он услышал шорох за спиной и резко обернулся, переводя режим стрельбы на «автоматический». Из кустов крадучись вышел Энрико, перебежал к холму и лёг рядом с ним. «Так и знал, что найду тебя здесь. Олла, аммиго», - произнёс он вполголоса, протягивая руку. «Олла, тебя каким ветром сюда занесло? По любимой работе соскучился?» - отвечая на приветствие, спросил Гавриэль. «Ха. Ну что-то навроде. Решил проверить, как тут ребята, а мне, представляешь, говорят, что привадо Касто совсем из ума выжил и полез сам в разведку, наводить огонь артиллерии. И как это понимать?» «Штатный разведчик выбыл три дня назад. Попал под шальную мину. А дронову нас уже полгода, как нет. Вот и приходиться справляться своими силами. Всё равно заняться больше нечем. Всё в полной готовности, можешь принимать командование». «Ну, в полной или не полной это я сам посмотрю, а ты постарайся на передовую не лезть. Я твою тупую рожу чаще, чем Святой Образ вижу. Не хватало ещё, чтоб ты во сне в виде призрака приходил». Гавриэль улыбнулся. Всё-таки жаль, что именно Энрике выпала доля идти в атаку, а не ему. Последний раз взглянув в прицел и убедившись, что лес всё также тёмен и нет никакого намёка на врага, он убрал винтовку за спину и накинул на одно плечо рюкзак. Сверив часы, он снова пожал другу руку. «Что ж. Тогда до встречи». «До встречи. Оторвись там за нас». Гавриэль достал из ножен офицерский штык-нож и аккуратно рассёк себе ладонь. Несколько красных капель упало на землю, после чего Лейтенант Приме коснулся своего армейского жетона, где лазером были высечены специальные символы. Их обучали, как делать это правильно, чтобы не пораниться слишком сильно, но никто до конца не понимал, как это работает. Покинуть Пургаториум можно было лишь пролив свою кровь или кровь того, кто тебе доверяет. Мир вспыхнул огнём. Он появился прямо в столице, в укреплённом бункере на минус третьем этаже. Это была короткая дорога, которую открыли спустя несколько лет после начала войны. Перед ним стояло двое солдат. Один держал его на мушке, хотя было заметно, что это показуха. Второй держал в руках список. Было около двух часов ночи. «Стой. Назови себя», - вяло произнёс дежурный со списком. «Лейтенант Приме Гавриэль Касто. Личный пароль: ParaMundo. Прибыл из сектора 2-4-Б в увольнение», - чётко произнёс Гавриэль, вытягиваясь по струнке. Дежурный неопределённо хмыкнул, проверил список, сделал отметку маркером, после чего приказал второму бойцу опустить оружие. «Можете идти, привадо Касто. Не забудьте сдать личное оружие в арсенал», - произнёс солдат, возвращаясь на свой пост. «Разумеется», - Гавриэль исполнил воинское приветствие и вошёл в лифт. На минус втором этаже располагалась оружейная, а также раздевалки. За каждым офицером в Пургаториуме закреплялся свой личный шкафчик, где хранились их личные вещи. При желании, все старшие Касто по званию могли ночевать у себя дома, появляясь на фронте лишь, когда это требовалось. Лейтенант сдал оружие, переоделся в джинсы и клетчатую рубашку и на поверхность вышел уже обычным тридцатилетним парнем. Здесь, как и в Чистилище, светила луна, и было довольно тепло. Но искусственный свет фонарей и шум большого города лишали ночь всего её очарования. Гавриэль, не обращая ни на что внимание, направился напрямую к себе домой, зайдя лишь в магазин, чтобы купить продуктов к завтраку. Он хотел спать, и больше ничего в этой жизни его не интересовало. *** Утром он встал, как и предписывает устав, в 6:30. Сделал зарядку, помылся, сообразил себе яичницу и отправился в церковь. Он не был верующим и не до конца понимал, зачем ходит туда, но это стало уже своеобразной традицией. На мессу, как обычно, пришло довольно много народу. После появления Пургаториума во всём мире начался необычайный подъём веры. Кто-то даже говорил, что это знак и что апокалипсис близко, но люди вечно что-то подобное говорят. Гавриэль провёл в Чистилище почти 20 лет и не видел там никаких демонов, кроме людей. Он сел на скамейку рядом с какой-то набожной старушкой и уставился чётко прямо. Он не знал латынь и не понимал о чём идёт служба. Наверняка клирик в очередной раз молил Бога даровать им победу и сохранить жизнь их защитникам. Будь он на месте Небесного Владыки, он бы уже задолбался слушать по очередному кругу одну и ту же заевшую песню, учитывая, что с другой стороны границы на той же самой непонятной латыни доносится обратная ей. И всё-таки, определенный смысл в этом монотонном бормотании был. Он, как и вся атмосфера здесь, располагал к размышлениям, позволял ненадолго остановиться и подумать о чём-то, что больше, чем твоя жалкая жизнь. В Пургаториуме такой возможности не было. После службы, Гавриэль спустился в метро и поехал в сторону дома своего отца. Они не виделись уже несколько лет и, хотя отношения между ними были натянутыми, отец оставался его последним живым родственником. Проехав пару станций, он вновь поднялся на поверхность. Казалось, что перед ним раскинулся совершенно другой город. Все многоэтажные дома остались за его спиной, впереди тянулись лишь бесконечные ряды низеньких домиков, постепенно переходивших в фавелы. В детстве он сам жил в таком же полуразвалившемся доме. Найдя нужное строение, Гавриэль постучал. «Проваливайте, черти треклятые. Я никого не жду и дважды повторять не намерен», - раздался раздражённый окрик откуда-то из глубины дома. «Это я, падре, твой сын, Гавриэль». «Гавриэль? И за каким бесом ты сюда припёрся? Тебя всё-таки тырнули из этой твоей банды головорезов?» «Это не банда, а действующая армия. И нет, я здесь не для того, чтобы просить твоей помощи. Я принёс деньги тебе на лекарства». Из дома послышался звук шаркающих шагов, после чего тяжелый лязг замков и дверь распахнулся. «Заходи быстрее, дурень. Жить не хочешь, что ли, раз вздумал на всю улицу про деньги орать!» «И я рад тебя видеть, падре», - сказал Гавриэль, проходя во внутрь. Жилище отца никак не поменялось, со времени его последнего визита. Комната всё также была завалена всяким хламом, в раковине стояла гора немытой посуды, а телевизор всё также вещал о скором и неминуемом успехе нового наступления. «Ну, и чего встал столбом? Помоги хоть отцу, раз пришёл. Хоть какая-то от тебя будет польза». Гавриэль вздохнул, засучил рукава, и принялся за посуду. «Как жизнь? Как здоровье?» - попробовал он завести разговор. «Дрянь всё! И сам это знаешь. Вчера, вон, по ящику объявили, о возможных перебоях с электричеством в фавелах. А всё потому, что деньги на вас бездельников уходят, а не на простых людей». Касто младший не хотел говорить о политике, а потому перевёл тему: «Так и не надумал съехать отсюда? У нас в центре почти нет проблем ни с электричеством, ни с горячей водой». «Сколько раз тебе повторять, не нужны мне твои подачки. Лучше бы бросил всё это военное дерьмо, занялся настоящим делом, да заходил бы к отцу почаще. Работы невпроворот. Крыша, вон течь начинает. И окна менять давно пора…». «Ладно, падре, я понял», - глухо произнёс Габриель, выключая воду. «Мне нужно идти. Деньги я на тумбочке оставил». «Можешь ими подавиться, сынок». Хлопнув дверью отцовского дома и ускорив шаг, чтобы не слышать стариковскую брань в свой адрес, парень побрёл по городу. Сразу после гибели мамы и сестры, отец поддержал его желание стать военным и, казалось, что их отношения, наконец, пришли в норму. Но с каждым годом отец всё сильнее разочаровывался в этом его решении. Касто шёл по улице, стараясь ни о чём не думать. Делать ему всё равно было нечего, а все его друзья сейчас были в Пургаториуме Ему нравился этот город. С самого первого дня, как он попал сюда, его поразили масштабы. Большие и величественные здания подпирали само небо, и казалось, что для страны, сумевшей построить такие громады, нет ничего невозможного. Потом он узнал, что большинство небоскрёбов недостроенные или заброшенные. Вместо выдающихся людей, там обитали лишь полчища бомжей, нищих и наркоманов. Город был очень контрастным: с одной стороны бедным до ужаса, а с другой здесь воротили свои дела нефтяные магнаты и миллионеры, с одной стороны здесь были прекрасные памятники искусства и архитектуры, а с другой районы фавел, заваленные мусором и не имеющие нормальной канализации. И всё это тесно переплеталось, смешивалось и накладывалось на гористый ландшафт и буйную тропическую растительность. Вечером город преображался. На улицы вываливались толпы народу, открывались различные бары, клубы и всё прочее, со всех сторон слышалась громкая музыка и, казалось, люди и правда, каждую ночь ждут апокалипсиса. Так было двадцать лет назад, также было и сейчас. Гавриэль не спеша брёл домой. Он старался держаться подальше от всего этого праздника жизни, но на одной улице его всё же окликнули. «Ей, чико, не хочешь немного поразвлечься в хорошей компании?» Это была девушка в одной майке и коротенькой юбке. Многие сочли быеё весьма привлекательной и даже красивой, но у него не было никакого желания общаться с ней. Он постарался пройти мимо. «Ей! Да, ну же. Тебе понравится. А если и ты мне понравишься, то я скидку тебе сделаю. По рукам?» Гавриэль поднял взгляд и посмотрел ей прямо в лицо. Её глаза казались вполне искренними. Похоже, она правда хотела развлекать, гулять, жить на полную катушку и ей не было дела ни до чего вокруг. Он понял, что они были с ней примерно одного возраста. Но вот только она никогда не слышала звуков падающих бомб и разрывающихся снарядов. И никогда их и не услышит. Незримая стена разделяла их в его сознании. Он сплюнул себе под ноги и пошёл дальше. Ноги привели его обратно к воинской части. Вообще было не положено возвращаться из увольнения раньше срока, но на такие случаи обычно закрывали глаза. Больше людей на фронте – лучше. Его без лишних вопросов пустили вовнутрь, выдали под расписку его винтовку и даже подготовили ритуал, не дожидаясь завтрашнего утра. «Что, уже не терпится снова в бой?» - ехидно усмехнулся, всё тот же дежурный, заканчивая вносить данные в новый список. Гавриэль смерил его взглядом и ничего не ответил. Этот ефрейтор, скорее всего, до конца жизни так и будет просиживать штаны в месте, подобном этому. Даже несколько жаль парня. Лейтенант вступил в очерченный круг. «Готовы?» - на этот раз более серьёзным тоном спросил дежурный. «Как никогда раньше», - ответил Касто. В нос ему ударил запах священного масла и пороха. Дежурный чиркнул спичкой, и мир вспыхнул огнём. *** Гавриэль оказался прямо посреди лагеря своего эскадрона. Вернее, ближайшие несколько дней это был эскадрон Энрико. Он же мог рассчитывать максимум на должность заместителя и то, неофициально. Судя по тому, что его тут же принялись приветствовать знакомые, наступление всё же отложили, и он ещё успеет принять в нём участие. Пожав, несколько десятков рук и обнявшись с несколькими наиболее старыми боевыми товарищами, он направился на поиски действующего командира. Спустя 10 минут Гавриэль нашёл его на том же месте, где они и расстались. Бесшумно подобравшись к нему по-пластунски, он легонько похлопал его по плечу, после чего едва успел уклониться от удара в челюсть. «А, это ты Касто. Если б знал, сразу стрелял, вместо того, чтобы бить»,-отходя от испуга произнёс Энрико. «Ага, и промахнулся бы на три метра. Удалось что выяснить, пока меня не было?» «Не, эти засранцы сидят тихо». «Ну, может они уже драпанули давным-давно, а мы попросту расстреливаем девственные леса Пургаториума?» «Всё может быть. Это одному Господу ведомо». «Ну так, можно попробовать раскрыть Божий Замысел» - решительно сказал Гавриэль и пополз в сторону вражеских позиций. «Ты что, сдурел? Ты из увольнения решил сразу в рай отправиться?» - кинул ему вдогонку Энрико. «Не волнуйся, амиго, я знаю, что делаю». Ночь стояла, как обычно безоблачная, но Луна на этот раз светила не так ярко и оставалось достаточно тёмных участков, где можно было незаметно пробраться. Он обогнул открытую местность справа и оказался у самой кромки джунглей, когда заметил за одним из молодых деревьев человека. Он наблюдал в прицел ровно за той позицией, где сейчас стоял эскадрон. Гавриэль оставался для него невидимым, а потому решил провернуть с ним ту же шутку, но уже куда жёстче. Он приготовил штык-нож и осторожно пополз к врагу. Тот ничего не заметил, пока не стало слишком поздно. Одним рывком Лейтенант Приме набросился на противника и выбил из его рук винтовку. После недолгой борьбы, нож Гавриэля упёрся под подбородок его оппонента. «Даже не вздумай кричать или звать на помощь», - предупредил Касто. Его взгляд зацепился за внешность неудавшегося разведчика. Это было средних лет мужчина, явно не первый год топчущий Пургаториум, а его погоны ясно говорили об офицерском звании. Он напомнил ему Энрико, Мануеля, десятков других знакомых офицеров и солдат и даже самого себя. «Что, решил проверить, не драпанули ли мы ко всем чертям собачим отсюда, да? Не, брат. Извиняй. Но и вы, как я вижу, стоите. Плохо. Значит, завтра прольётся кровь». «Да, прольётся», - хриплым голосом ответил пленный. «Тебя как звать?» «Фабио. Но это единственное, что вы от меня услышите, захватническая погонь». «Ну-ну. Это кто из нас ещё захватчик. Я Гавриель. И мой эскадрон вот уже три года стоит против твоего. Вот уже три года мы начинаем день с тревожащего огня, а заканчивает артобстрелами и контрборьбой. А завтра, мы пойдём на вас в атаку. И либо, сомнём вас, как консервную банку, либо разобьёмся в пух и прах. Но только самое главное, что это ничего не изменит. И тебе и мне на смену придут ещё десятки и сотни офицеров и эскадронов, и война продолжится, даже не заметив этого сражения. Вот такие дела. А ещё…» - Гавриэль говорил и говорил и не мог никак остановиться. Он не мог поделиться своими мыслями ни с друзьями, ни с отцом, ни даже с Богом. Но тот, кто был его врагом все последние годы смиренно слушал поток его мыслей, и в его глазах отражалась та же самая боль и та же безнадёжность. Когда Касто наконец замолчал, он взглянул на нож в своей руке и на солдатский жетон Фабио, так похожий на его собственный. Он знал, что он должен делать. Спустя 15 минут Гавриэль вернулся к Энрико. «Ну, что?»- спросил тот, - «Эти дьяволы по-прежнему там?» «Да, но это сейчас не важно. Собери ребят и свяжись со штабом. У меня появился план». *** Огненная завеса перед глазами Гавриэля рассеялась. Он ступил на холодный пол минус третьего этажа. За его спиной рассосредотачивался по помещению его эскадрон. На планирование операции ушли месяцы. Это была чертовски рискованная затея и все предыдущие попытки командования провалились, и Касто пришлось воспользоваться всеми связями, что у него были, чтобы этот план одобрили. Лучшего всё равно ни у кого не было. Кровь открывала портал из Пургаториума на Землю ровно в то место, из которого человек отправился, и при желании, можно было переместить кого угодно и куда угодно, вопрос был лишь в количестве крови. Чтобы целый эскадрон неожиданно оказался прямо под вражеской столицей, потребовалось убедить коронела Фабио пойти на предательство своей собственной страны и жертвы нескольких из его людей, чьи тела были обескровлены насухо. Гавриель не хотел, чтобы их жизни были потрачены напрасно. Как ни странно, Дворец Президента почти не охраняли. Лишь у самых дверей в жилую зону им оказали хоть какое-то сопротивление. Оно тут же было подавлено профессиональным огнём ветеранов, за спинами которых был опыт Чистилища. Всего за полчаса человек, ненавидимый миллионами соотечественников Гавриэля, стал его пленником, а его резиденция превращена в аванпост. Ещё через полчаса по всем телевизионным и радиоканалам вражеской страны транслировалось обращение Лейтенанта Приме Касто, где он говорил о долгожданном окончании войны и начале мирных переговоров. Войска должны были сложить оружие, а народ избрать себе нового достойного представителя. Это были громкие слова, но в них не было ни угроз, ни унижения побеждённых. Лишь констатация фактов и требования необходимости. И всё же, смотря из окон бывшего президентского кабинета на раскинувшийся внизу город, у Гавриэля было тяжело на душе. Где-то, за сотни километров отсюда, в примерно таком же кабинете, стоял Фабио, и его слова точно также разносились над родиной Гавриэля. По-другому это бы не сработало. Лишь кровь, отданная абсолютно добровольно обладала способностью перемещать других, и лишь оба пойдя на предательство, они могли получить шанс закончить эту войну. Обе страны проиграли, и в обеих осталось ещё очень много недовольных, которые окажут им сопротивление. Прольётся ещё немало крови прежде, чем настанет мир. У смертных в смерти нет побед, Но любящий – всегда герой! Павел Пламенев, «Прощай оружие!»