The Rings

— Не звони, — Рома сел рядом с Улей на лавку, глядя в ее телефон, который она так и держала в руках, — Пожалуйста. Он так и вышел — в одной футболке и джинсах, даже не накинув куртку. Большие мягкие хлопья снега падали на волосы, растекались водой по голым рукам. — Я не знаю, что сказать. Просто пойдем обратно, домой, пожалуйста. — Выглядел он довольно жалко. Уля посмотрела на него и отвернулась, уставившись перед собой. — Жаль, что я просто не могу попросить за это прощения, и вернуть все как было до. — А почему? Он так и не решался на нее смотреть. — Что почему? — Почему не можешь попросить прощения? — Потому что это ничего не меняет. И ничего не значит, наверное. — Для кого не значит? — Уля убрала телефон обратно в карман и поежилась, — Тебе холодно в одной футболке. — Для ситуации не значит. Нельзя просто взять и все исправить. — Если человек в чем-то виноват и раскаивается, он обязательно должен об этом сказать. И попросить прощения. Если этого не делать, то ничего не исправить. Он долго молчал, думая про себя, что, наверное, очень хорошо жить в таком простом мире. Где слова лечат, слова спасают, слова исправляют. — Прости меня за это, — сказать это было почему-то невероятно сложно, — я очень плохой человек. И сделал много плохих вещей. Она снова краем глаза покосилась на него и увидела, как дрожит забинтованная рука. На бинт налип мокрый снег. — Я не хотел причинить тебе вреда. И никому не хотел. Но… Но я что-то делаю и не могу остановиться. И мне самому от этого страшно. Где-то рядом гулко хлопнула подъездная дверь, послышались голоса, которые быстро затихли. — Пойдем домой. Ляжешь спать. Все спальни изнутри запираются. Обещаю, что я тебя и пальцем не трону. — Я очень хочу увидеть брата… — Уля так и не решилась посмотреть ему в лицо, — и мне тоже страшно. Рома снова достал свой телефон и набрал номер Дженни. Было почти четыре утра. «Абонент не отвечает или временно недоступен, попробуйте перезвонить позднее». На дисплее светилось больше сотни непросмотренных уведомлений: пропущенные звонки, сообщения, значки приложений, автоответчик. «Абонент Дженни оставил вам одно новое сообщение». Судя по времени, это было еще тогда, когда они летели в самолете. «Рома, привет, не могу дозвониться. Сашу сегодня выписали, мы решили поехать за город, я беру три выходных. Все отчеты у тебя на почте, на эти дни свои дела я разгребла, вернемся вечером в воскресенье. Не знаю, будет ли там связь. В общем не теряй». Что-то затрещало, и сообщение закончилось. Если бы Рома был чуть внимательнее, это спасло бы всех от нудных поисков и нервов, но теперь было поздно. Уля вздохнула. — Ну хотя бы никто не пропал. Хорошо, что так… Когда через полчаса Вадим привез Ри к дому ее брата, у подъезда никого не было. В окнах квартиры на пятнадцатом этаже не горел свет. Как и в других окнах, за редким исключением. Город спал. Звонить она не стала. Все казалось глупым. И сама себе она казалась такой же. Внутри неприятно щемило сожаление: не стоило ничего говорить. Ни о себе, ни о видеозаписи. Прощаться с Вадимом было отчего-то очень жаль, но другого выхода она не видела. Надо со всеми попрощаться. В домашнем сейфе уже лежало то, что должно от всего освободить, оставалось дождаться воскресенья. Она выкурила две сигареты, наблюдая, как в свете фонарей искрится снег, и вызвала такси. Рома проснулся в половине одиннадцатого. Решив не будить Улю, которая вряд ли хорошо спала, он смог дозвониться до Дженни, Тимура, написать сестре, что все хорошо, сходить в душ. Но когда вышел в гостиную, Уля уже была там. Она сидела на краешке дивана и листала фотоальбом, который так и валялся где-то между подушками уже пару недель. Первым желанием было вырвать альбом из ее рук, забрать, спрятать, сказать что-то в духе, что брать чужие вещи некрасиво. Но Уля улыбалась, перелистывая страницы, и его злость пропала так же быстро, как и возникла. — Извини, он тут лежал, — она наконец-то заметила его и смутилась, — я взяла посмотреть. Здесь столько знакомых мест, я многое узнаю, — она снова улыбнулась, — И все такие красивые, счастливые… Рината совсем не изменилась, да и ты тоже особо не изменился, вполне узнаваемый, волосы только длинные теперь. И школа наша такая же. И парк Горького, эта карусель так и работает, скрипит только сильно. А на площади сейчас лавки другие, не такие уже… Об этом всем она говорила с каким-то теплом, как говорят о доме, хотя из рассказов было ясно, что жила она там, мягко говоря, не очень. Но в глазах светилась какая-то немая любовь ко всем этим лавкам, скрипучей карусели, обшарпанной школе, парку из трех деревьев. Рома огляделся вокруг: на кухне было чисто. Осколки стакана и потеки на стене пропали. Пахло чем-то необычным. Точнее, отличным от того, к чему он привык. — Я долго ждала, пока ты проснешься, не знала, чем себя занять, — она как будто извинялась, — Убралась немного и блинчики сделала. И кофе. Я кофемашиной пользоваться не умею, поэтому в турке сварила. — Блинчики? — Рома пытался вспомнить, из чего делают блины, и где она могла все это взять. — Ну да, я нашла на полках банку с мукой, сахар, кефир был в холодильнике, почти просроченный. Лучше, конечно, молоко, с ним блины тонкие получаются, но молока у тебя нет. Зато есть шоколадная паста. Прости, что я тут лазила, очень есть хотелось, поэтому я тебя не дождалась, — она простодушно пожала плечами. Рома в очередном приступе зожа примерно раз в месяц покупал продукты типа кефира, овощей, цельнозерновой муки и полезной гречки. То, что не портилось, оседало мертвым грузом где-нибудь на полках. Остальное же с прискорбием смотрело на него из холодильника, когда он доставал оттуда пиво и контейнеры из доставки ресторанов, ожидая неминуемого конца в виде отправки в мусорное ведро. Так что да, сахар, мука и кефир вполне могли где-то быть. — Я до Дженни дозвонился, — он жевал очередной блин, запивая его кофе, — Они в области, на базе отдыха. Телефон она в машине оставила, и он от холода быстро сел. Предложила вернуться, но я сказал, что мы лучше сами приедем. Сегодня пятница, выходные начинаются. Мне послезавтра надо по работе вернуться, но это только к двенадцати. Короче, сейчас и поедем. Очень вкусные блины, — он с аппетитом засунул еще один в рот практически целиком. — Да обычные, — Уля так и листала на диване фотоальбом, — Я готова ехать. Как рука? — она скользнула взглядом по забинтованной кисти. — Нормально, вообще не болит, — это было откровенной ложью, потому что рука опухла и болела еще как. Уля это поняла, но ничего не сказала. Через полчаса они уже ехали по направлению к выезду из города. Рома внимательно смотрел на дорогу, было скользко, а снег так и не прекратился. Он тут же таял, касаясь асфальта, превращаясь в грязь. Запоздало подумалось, что наверное в такой ситуации стоило поговорить с врачом. Как вообще все это лучше делать. Сашу Рома видел всего пару раз, с виду он был вполне адекватным, но дела это не меняло — он ничего не помнил и надежды, что просто возьмет и вспомнит… — Уля, слушай, — он на секунду отвлекся от созерцания плывущей по дороге грязной каши, — Твой брат, он… Так в фильмах только бывает, что увидел и все вспомнил. Скорее всего, он не узнает тебя. Ты в общем это… — поддержка явно не была его сильной стороной, но почему-то захотелось хотя бы попытаться, — В общем сильно не расстраивайся, врачи говорили, что есть высокая вероятность полного восстановления, но не все сразу происходит. И даже то, что ты его сестра, это может не сработать, короче… Ну… Уля смотрела на него даже с каким-то интересом, явно не ожидая услышать слов поддержки, но видимо это была именно она. По крайней мере, ей так показалось. — Я это понимаю, — она отвела взгляд и теперь снова смотрела в окно, — мы не в фильме. Но это и не важно. Главное, что он жив, здоров. Все остальное я ему расскажу, если надо. Поддержу. Вместе мы справимся, — Уля сейчас была совсем спокойной, даже умиротворенной, и если всю ночь она и не сомкнула глаз, «от страха», как думал Рома, выглядела она вполне свежей и не замученной. — Дженни хотела вернуться, но я подумал, что там лучше будет, я тебе номер сниму, чтобы вы вместе побыли, сам тоже, может, останусь до завтра или вообще до воскресенья, — он вздохнул и быстро добавил, — Мешать не буду. Свой внезапный аттракцион невиданной щедрости он себе объяснить не мог, разве что чувством вины. И чем-то еще, пока непонятным. — И я еще хочу сказать… То есть… В общем извини за вчерашнее. Еще раз. — Я не злюсь, — Уля снова повернулась к нему, — То, что ты сделал, очень плохо. И ведешь ты себя, как… — Как свинья? — Рома криво усмехнулся. — Как очень несчастливый человек. — Да ладно? — но ухмылка получилась какой-то жалкой, — и в чем по-твоему мое несчастье? — Не знаю. Мы ведь не знакомы толком. Но в чем-то точно. А далеко ехать? — Уля тему перевела, и Рома в общем был даже рад. — Еще около часа. Там хорошее место, уединенное, вокруг природа, лес, даже озеро есть, но купаться не сезон, к сожалению, если ты, конечно, не морж, — он достал из бардачка жевательные конфеты, — Будешь? — Нет, спасибо. Я больше люблю шоколадки, — ему показалось, что она даже покраснела. — Шоколадки нет, увы, — Роме хотелось поделиться с ней своими мыслями, но было неловко, такими мыслями он делиться ни с кем не привык, но любопытство тоже брало свое, — Слушай, ты такая спокойная. Я просто представил, если бы сестра… Рината. Если бы случилось так, что она меня не узнала, забыла, совсем. Не знаю, что бы я делал, как бы себя чувствовал. Вообще бы умер, наверное, — Рома старался не смотреть на Улю, но чувствовал ее взгляд, — Это же… Ужасно, — он в очередной раз мысленно обругал себя за косноязычие. Уля какое-то время молчала. — Да нет, не это ужасно. Другое. Я раньше жила и часто были такие ситуации, когда казалось, что все плохо, руки опускаются, ничего не получается и выхода вроде нет. Ну я так думала. Плакала даже над своими этими бедами. Например, когда работу найти не могла, у нас в городе только одно ателье большое, я очень хотела там работать, но мест не было, сказали, что работники им не нужны. Я тогда стала объявления клеить, что на дому шью, цены не высокие, но их, объявления, постоянно срывали. А потом тетка из ателье мне позвонила, сказала, что если еще раз увидит, то жизни мне не даст. Сообщения писала, чтобы я оглядывалась, когда по улицам хожу и дверь закрывала на три замка… Рома поднял бровь. — Такое что, еще существует? На дворе какой год? Не девяностые. — У нас существует… Ты просто забыл видимо, как там. Там ничего почти не изменилось. Но я не об этом. Вот тогда я тоже плакала, — работы нет, денег нет. Со временем наладилось немного, у нас в общежитии всегда всем все надо, а я дорого не брала никогда. Мечтала свое ателье открыть, но потом поняла, что вряд ли получится. И тоже плакала. И еще много таких вещей: из соседей с кем-то поссоришься, на гололеде больно упадешь, деньги сопрут из кармана в магазине… Смотришь вокруг, и ничего хорошего не видишь. Как будто вся жизнь никчемная и пустая. Мне это казалось такими бедами, что их только оплакивать. А потом, когда Саша пропал… — она вздохнула и долго молчала, — Я в отделении сидела в очередной раз, хотела узнать, делают ли они что-то, ищут ли. И разговор услышала за дверью. Что по статистике, чем дольше человек безвестно отсутствует, тем больше вероятность, что он уже мертв. Что пропавших обычно находят в первые же дни. А если как в воду канул, то… А Саши уже третий месяц не было. Я домой шла и впервые подумала «а что, если?..» Нет, я верила, всегда верила, но тут какой-то голос разума вдруг, статистика, обстоятельства. И я так сильно себя за эту мысль возненавидела, как будто предала его этой мыслью. Допустила, что его уже нет, — она перевела дыхание и закрыла глаза, — Вот это самое страшное. Что единственный близкий человек исчез, что ты даже не знаешь, что с ним, есть ли он вообще, ходит ли где-то или где-то лежит. Не знаешь и можешь никогда не узнать. И жить так — невыносимо. У меня нет больше никого, я рассказывала… Все прочие «проблемы» в сравнении с этим такие смешные, такие глупые сразу. А теперь я точно знаю, что мой брат жив. Что через час я его увижу и обниму. А что он не помнит… Всему свое время. — И как ты жила? Все это время. — Внутренне Роме было сложно удержаться, чтобы не примерять ситуацию на себя, но он с ужасом все же отогнал эти мысли. — Так и жила. Клеила объявления о пропаже. Шила. Ходила гулять иногда, мысленно с ним разговаривала, просила вернуться. В первую неделю обзвонила все больницы, морги, отделения полиции: в нашем городе и в соседних городах. И продолжала звонить периодически, меня уже по голосу узнавать стали. — А менты что? — машина притормозила и свернула на заправку. — Ничего. Заявление приняли, но сказали, что погуляет и вернется. — Понятно, посиди пока, — Рома вышел, вставил пистолет в бак и отправился к кассам. Пока он стоял в очереди, внутри копошились совсем смешанные чувства. И от рассказов Ули, и от сообщения Кейт о встрече в Рингс. И от того, что он отказал Ринате взять ее с собой в эту странную незапланированную поездку за город. И от того, что можно ожидать от этой поездки. Хотя с Кейт все было относительно ясно: придется дать ей послушать записанное, принять сто тысяч замечаний, покивать головой и дальше делать все так же, как и было решено. А потом… Потом, конечно, наступит 31 декабря. «В долгосрочном планировании мы слишком полагаемся на апокалипсис» — это стало девизом всех последних месяцев. Может, и правда будет апокалипсис. — Держи, — он уселся на водительское место и протянул Уле большую шоколадку с молочной начинкой, — Пойдет? — Моя любимая, — Уля улыбалась и снова покраснела, — Спасибо, не надо было… — Ешь, я чай еще взял, — тут же появился небольшой картонный стаканчик, — Горячий, осторожно. Дженни выглядела взволнованной, встречала она их прямо у шлагбаума на въезде на территорию базы отдыха. — Я все сделала, как ты сказал, — она затараторила, как только Рома вышел, даже не поздоровавшись, — Рассказала ему, что сейчас приедет его сестра, что она нашлась, что ты ее привезешь. — Дженни, — Рома перебил, с интересом ее разглядывая: сейчас она выглядела совсем не так, как он привык. Розовые от холода щеки, пушистая вязаная шапка, распущенные волосы, никакой косметики. И никакой дерзости. — Это Уля, — девушки поздоровались, и Джен протянула ей руку. — Я очень рада, рада, что ты нашлась, я так переживаю и в то же время радуюсь, — Дженни выглядела очень искренней, — Так ведь нельзя, столько времени ничего не знать… И Саша, он тоже рад и тоже переживает. Мы там заказали обед на всех и камин зажгли, у нас восьмой домик, вон тот, — она показала на красивый бревенчатый небольшой дом, стоящий прямо на берегу озера, — Пойдем скорее! Уля явно смутилась от такого радушного приема и растерянно улыбалась. — Так, Джен, — Рома вклинился в ее монолог, — Давай мы Улю проводим, а сами пойдем к администратору, потому что мне тоже надо снять два дома, мы до воскресенья останемся. Но я тебя хочу попросить послезавтра вернуться не вечером, а с утра. Надо на работу прийти к двенадцати, — он проследил за ее сморщившимся личиком, — Пожалуйста. Там Кейт придет. И несколько договоров срочных накидали. Но я обещаю тебя отпустить, как все сделаешь, и можешь взять еще выходные, — он примирительно улыбнулся. — Лааааадно, — Джен картинно закатила глаза, но было ясно, что она совсем не злится, — Выйду, конечно, куда я денусь. — Тогда пошли, покажешь дорогу. Он как-то понял, что Уле совсем не нужна компания в их лице. Что лучше ей пойти одной, и явно угадал, потому что Уля посмотрела на него с благодарностью, когда они довели ее до просторной террасы и поспешили удалиться. — Где тут администрация? Пошли, прогуляемся, — Рома осмотрелся по сторонам. Здесь уже лежал снег, не было грязных луж, высокие ели опушились белоснежными шапками. А еще была тишина. — Рома, как это все случилось? Откуда она? Тимур все-таки нашел? — в глазах Джен горел возбужденный интерес. — Рината с Вадиком нашли. Расскажу сейчас. Следующие полчаса они просто гуляли между высоких деревьев, Рома рассказал ей все, что знал. Про поездку домой, про то, что он тоже все-таки поехал туда. Про объявление у магазина. Про клинику, в которую они поехали сразу после самолета. Дженни только удивленно хлопала глазами. — Так что теперь Саше паспорт можно сделать, я Тимура уже попросил. Все хорошо будет. Несмотря на то, что оставалась еще куча нерешенных проблем, сейчас все казалось каким-то простым. Тихим. Снежным. Приветливая девушка-администратор покачала головой, убирая с лица темную волнистую прядь: — Ну что же вы так, у нас заранее надо бронировать, выходные, занято все! Один домик свободен только, и то, потому что гости внезапно отказались буквально три часа назад. Больше ничего не могу предложить, извините, пожалуйста. — Ладно, один, так один, — Рома протянул свой паспорт, — Переночуешь со мной сегодня? — он посмотрел на Дженни, — Пусть они там побудут вместе, думаю, им есть, о чем поговорить. — Конечно, — на удивление Дженни только улыбнулась, — Там две комнаты, я на кровати сплю! Тебе диван в гостиной. — Договорились, — Рома забрал ключ с биркой «11», — Пойдем.

***

Вадим не мог себе внятно объяснить, с чем связана такая оттепель. Возможно, он просто смог удивить, а может и напугать Глеба своими внезапными разговорами в пять утра. Он не знал, с чем это связано, зато знал, что долго это не продлится, а значит, нельзя терять время. Все это закончится. Возможно, быстрее, чем наступит завтра. Он думал об этом, пока наблюдал украдкой в зеркало заднего вида, как Глеб и Кейт мило беседуют на заднем сидении. Точнее, говорила в основном Кейт: делилась впечатлениями о походе в галерею, строила дальнейшие планы. Рината ожидаемо не взяла трубку, но Кейт попросила его поехать к ней. Было видно, что она до конца не уверена, стоит ли это делать, но Вадим возражать не стал. Ему и самому хотелось поговорить с Ринатой, хотя и было ясно, что в такой компании это вряд ли получится. — Скажи только, какая квартира, — Кейт подхватила свою сумочку с кресла, — Я сама схожу, одна. Ладно? Подождите здесь. Машина остановилась напротив единственного подъезда. — Двадцать первая, этаж последний, направо, а ты долго? — Вадим повернулся назад и смотрел, как она застегивает шубку. — Как получится. В любом случае, дождитесь меня, — она чмокнула Глеба в щеку и быстро вышла из машины. Вадим проследил, как она скрылась в подъезде: дверь ей открыли, хоть и далеко не сразу, значит, Рината была дома. Он отъехал от подъезда, чтобы не загораживать проход, осмотрелся по сторонам. Сквозного проезда не было, с одной стороны дорога упиралась в высокий забор и трансформаторную будку. Место показалось ему идеальным. Как только авто уперлось в забор, Глеб открыл дверь и почти вышел, уже достав из кармана пачку сигарет. Но Вадим оказался проворнее: он тоже выскочил из машины, и быстро запихал брата обратно на заднее сидение. — Вадик, ты че? Я думал, мы покурим пока, — Глеб смотрел на него с непониманием. — Потом покуришь, — он тут же притянул его к себе и вжал в кресло. — Ты с ума сошел?! Мы на улице! Кейт сейчас верне… — окончание уже утонуло в поцелуе. Глеб старательно отбивался, ровно настолько, чтобы не отбиться. — Не на улице, а в машине, — Вадим продолжал свое дело, — Стекла тонированные, ничего не видно. — Да ты так совсем меня затрахаешь! — Глеб говорил это с забавным напускным недовольством. — Смотри в окно на подъезд, — пальцы уже содрали с плеч куртку, отбрасывая ее дальше, — Что ты там делал в туалете, когда меня выгнал? — Ничего не делал! — на его лице появилось что-то похожее на смущение, и Вадим только удовлетворенно хмыкнул. — Не надо было меня выгонять, — он снова крепко взял его за подбородок и поцеловал, на этот раз Глеб даже не пытался освободиться, отвечая на поцелуй, как будто за последние сутки этих поцелуев были не десятки, если не сотни. — Вадик, ну это же совсем пиздец… — Глеб снова попытался вяло возразить. — Ну люди, двор, сейчас Кейт придет. — Пиздец — это то, как я тебя хочу. И кто бы говорил про людей, — Вадим только усмехнулся. — В Третьяковке ведь совсем никого не было, — пальцы вовсю расстегивали ремень, быстро, нетерпеливо, — Говорю же, смотри на подъезд, не закрывай глаза. Глеб очень старался, но через считанные минуты глаза все же прикрылись, а собственная рука, зарывшись в волосы, гладила, сжимала, нетерпеливо притягивала как можно ближе и глубже. Он несколько раз подался вперед бедрами, чувствуя, как член скользит по нёбу в горло, как горло сжимает головку, как невыносимо больше терпеть. Он выдохнул громкий стон, не выпуская из руки волосы Вадика, до предела проникая на всю длину. В ту же секунду он широко открыл глаза, и в них отразился ужас, потому что подъездная дверь открылась. Первой вышла Рината, за ней осторожно, глядя под ноги, и Кейт. Пока они шли, Вадим и Глеб уже вывалились из машины с разных сторон, переводя дыхание и закуривая. Практически ничто не намекало на то, что только что здесь происходило какое-то непотребство, разве что слегка покрасневшие лица и отсутствие верхней одежды. Вадим удивился, что Рината решила поехать с ними. Он, скорее, ожидал, что Кейт вернется одна и ни с чем. Но на Ри снова была ее непроницаемая дружелюбная маска и только покрасневшие заплаканные глаза выдавали ее с потрохами. — Я ей предложила сходить в ресторан, но она хочет сидеть дома у Глеба, — Рината была впереди, Кейт с Глебом о чем-то беседовали сзади, отвлекшись от них, — Ты вообще слышал о ее планах? — Ты про встречу в воскресенье? — Да нет, не про работу. Про другое. Кейт, — Ри повернулась назад, — Расскажи еще раз всем, чем ты планируешь заниматься в Москве. И Кейт рассказала. В программу входило все, начиная от мастер-классов по приготовлению русских блюд, которые Глеб обещал провести для нее дома: салат из какой-то рыбы со свеклой сверху, а еще салат из вареной картошки и колбасы, который готовят на Новый год, квашеная капуста с какими-то ягодами, обязательно пироги с мясом («мы же, блять, все отравимся и сдохнем от Глебовских мастер-классов» — с тоской подумал Вадим, — «какая в пизду квашеная капуста, кто это ест, да и квасить Глеб умеет, конечно, но не в этом смысле»), и заканчивая катанием на санях, чаем из самовара в деревянной избе («где мы все это возьмем, сука?»), коньков возле ГУМа («посмотрю я на тебя на коньках, ага»), а также посещением еще десятка музеев («ну если будет как в Третьяковке, то можно») и поездки по Золотому кольцу. Вадим только вздохнул, а Кейт снова вернулась к своей истории, которую Рината прервала вопросом. — Хорошо хоть без лапты, кулачных боев на ярмарке и Потешного столба, — Рината вздохнула, — Ладно, придумаем что-нибудь. — У меня такое чувство, что мы не останемся в стороне, потому что Глеб ничего из этого не умеет. В музей сходить может и то, если стимул дать, — Вадим хмыкнул. — Вообще-то я все слышу, мы в одной машине! — Глеб недовольно засопел. — А в чем я не прав? Ты ж каждый день селедку под шубой с пирогами готовишь, только это и ешь! — Вадим заржал, — А живешь в избе с самоваром, в сенях висят лапти, и сани у входа стоят, запряженные тройкой! Че у тебя вообще за представления о русских развлечениях? — Нормальные представления! Хочешь сказать, это не по-русски что ли? Это я еще самое безобидное назвал. Кстати, кто-нибудь знает, где взять самогон? Вадим с Ринатой снова только вздохнули. — Рома, где взять самогон? Звонок от сестры застал его за столом, когда они все вчетвером, с Дженни, Улей и Сашей сели ужинать. — Выпей что-нибудь другое! Не надо! Ты про воскресенье вообще помнишь? — Да это не мне. У тебя друг какой-то был, который в деревне живет все лето, а потом возвращается в Москву с канистрами, ты рассказывал, и бухает всю зиму. — Ри, пожалуйста, — Рома только вздохнул, — Пить самогон из канистры… Ну есть же другие напитки, если так хочется выпить. — Говорю же, это не мне! Адрес, короче, напиши. И телефон. — Ты хотя бы не одна? С Вадимом? — Не одна. С Вадимом. Давай телефон, — звонок был сброшен. Нет, чтобы спросить, как у меня дела… Вместо этого «где взять самогон?». Впрочем телефон своего приятеля Рома все же отправил. Сейчас его больше увлекало то, что происходило вокруг. Уля сидела напротив и держала Сашу за руку. В углу трещал камин. За окном шел снег. На столе дымилась еда, заботливо приготовленная в местном ресторане. Рома смотрел, и все они выглядели какими-то по-тихому счастливыми, даже Дженни, которая с улыбкой разложила всем салат и налила сок. Никто не пил. Не рассказывал историй про то, какая дерьмовая жизнь, как все заебало, и когда это закончится. По крайней мере, в своих компаниях Рома привык именно к этому, оттого сейчас чувствовал себя словно не в своей тарелке. Но бухать в одиночестве он не решился. — Я Саше у меня предложила пожить пока, — Дженни хрустела овощным салатом, — Квартира большая, а ему все равно надо на лечение ездить почти каждый день, да и живу я недалеко от клиники. Раз Уля приехала, пусть тоже у меня останется, места хватит. Какой смысл снимать квартиру? А там я помогу, чем смогу, да и вообще вместе веселее. Рома покосился на нее с недоверием, хотелось съязвить на тему благотворительности, которая, по его мнению, Джен несвойственна, но что-то остановило. Потом они еще долго говорили о том, что делать дальше, но в общем было ясно, что первым делом нужно получить паспорт и пройти реабилитацию. Саша выглядел намного лучше, чем в последний раз, когда Рома его видел. И говорил почти обычно, разве что немного замедленно и растягивая некоторые окончания, что впрочем никак не мешало восприятию речи. Рука по-прежнему была зафиксирована повязками, но пальцы двигались уверенно. Его собственные пальцы сейчас выглядели куда хуже. Естественно о своей прошлой жизни Саша резко не вспомнил. Но Улю узнал, точнее, сказал «чувствую и знаю, что она родная» — и это уже было немало. Они проговорили до самой ночи — ни о чем и обо всем сразу, потом Рома утащил Дженни спать в соседний дом. — А ты вообще как здесь, каким боком? — Уже на улице Рома закурил и все же решил удовлетворить свое любопытство, пока они шли до домика. — Ну вот так, — Дженни улыбнулась и отказалась от предложенной сигареты, — Как у вас тут говорят «так вышло» и «а че такого?». — Да ничего, конечно. Просто интересно. Погуляем еще? — на территории давно зажглись фонарики и гирлянды, которыми были украшены некоторые деревья, атмосфера была почти новогодней. Домики были расположены на значительном расстоянии друг от друга, в окнах светился мягкий теплый свет, — Красиво тут. Тихо. — Мне тоже очень нравится. Я в интернете рекламу увидела. — И все-таки. Зачем тебе это? Проблем мало? — Рома продолжал гнуть свое. — Я здесь целый год, — Дженни помолчала, — И ничего хорошего в общем и не было. Как срок в тюрьме. И я сама в этом виновата, ну мне так кажется. Раньше не казалось, конечно. Казалось, что это ты виноват, Рината, Кейт. Вы все виноваты, что я теперь так живу, — Дженни вздохнула. — А сейчас? — А сейчас мне просто хочется жить и сделать хоть что-то хорошее. — Хорошими делами прославиться нельзя, — Рома хмыкнул. — Почему это? Причем тут прославиться? — Забей. Это песня такая. Детская. — Рома выпустил вверх кольцо дыма, и оно на секунду неподвижно зависло в воздухе, — А дальше что? — Не знаю. Мне Саша очень нравится, он не такой, как… — она осеклась и замолчала. — Не такой, как я? Не такой, как Вадик? — Не такой, как все, с кем я здесь общалась, — она улыбнулась, — Он от меня ничего не хочет и не смотрит на меня как на вещь для удовлетворения своих потребностей. И мы как-то сразу нашли общий язык, и вообще это не твое дело, — Дженни смутилась, — Больше ничего не расскажу! — Да ладно тебе, — Рома потрепал ее по плечу, — Нравится и нравится. На здоровье. А его хорошее отношение… Не думала, что он о тебе просто ничего не знает? Не знает, какая ты… ну на самом деле. — А какая я? — Ну Джен, — Рома иронично скривил губы, — Не мне тебе рассказывать. И твои поступки прошлые сами за себя говорят. — А твои прошлые поступки что о тебе говорят? Я, кстати, перед Кейт извинилась, — она присела на лавочку у дома с табличкой «11». — Ты? Извинилась? Перед Кейт? — Рома облокотился о перила и достал еще одну сигарету. — Она позвонила мне, когда в Москву приехала. Спросила, как дела, что я делаю. Не знаю, зачем. Я испугалась сначала, хотела трубку бросить, когда ее голос услышала. А потом решила сказать, что мне жаль, что я так поступила. Мне это никакого счастья не принесло, просто тогда казалось… Казалось, что это все мои проблемы решит, поможет карьере, что я чего-то могу достичь таким способом. Вы уехали, я осталась там одна с ней, боялась, что она меня выгонит без вас. В общем зря я это сделала. Даже если бы она меня попросила уйти, я бы легко другую работу нашла, тогда уже опыт был приличный, репутация опять же… А я так сильно вцепилась в Кейт, как будто ничего и никого больше не существует, как будто конец света будет без нее. Мне правда жаль, Рома. И что я Вадиму наврала про тебя. Извини меня. Рома слушал это и не верил своим ушам. — И от Кейт я больше не денег хотела, когда к ней пришла. Я должность хотела, всегда быть рядом с супер звездой, чтобы мне завидовали, уважали. Что я в двадцать пять уже такая крутая, — Дженни усмехнулась, — Считала, что я достойна этого, что вполне могу заменить Ринату. Не в плане писать песни, конечно. Но быть правой рукой, ассистентом, другом. Что Рината все равно предательница, сбежала, все бросила, а я нет, я не такая. — Хотела стать другом угрозами и шантажом? Мощно, — Рома уселся рядом на лавку. — Сейчас я понимаю, как это выглядело. Об этом и сказала Кейт. Хоть и страшно было. Но на удивление она к этому хорошо отнеслась, сказала, что не злится. И что у меня все хорошо будет, правда, обратно к себе она меня не возьмет, — Джен рассмеялась, — Да я и не хотела обратно. Просто чтобы не было этого груза на душе. — С трудом, конечно, верится, что я все это слышу от тебя… Но если это правда, ну что ж… Спать они легли, как и договаривались, в разных комнатах. Рома долго не мог уснуть, прокручивая в голове события дня. Хотелось, как обычно, выпить и отрубиться без снов, но он уговорил себя этого не делать.

***

Разжившись тремя литрами чистейшего домашнего самогона и какой-то едой из местного супермаркета, Кейт, Глеб, Рината и Вадим все-таки добрались до дома. Вадим с интересом наблюдал за происходящим, пытаясь понять, какие на самом деле отношения связывают Ри и Кейт, но сделать это было сложно. Обе они вели себя так, как будто находятся на полуофициальной встрече каких-нибудь заебавших друг друга коллег. Говорила в основном Кейт, рассказывала истории из своей поездки в Подмосковье, сравнивала местные достопримечательности с американскими, делилась внезапными открытиями. Естественно о работе она не произнесла ни слова, что было логично: вряд ли Кейт посвящала Глеба во все тонкости своих взаимоотношений с Кольцовыми, рассказала лишь о записи альбома, как о чем-то рядовом и не стоящем особого внимания. К счастью, мастер-классы по приготовлению еды удалось отложить всеми правдами и неправдами. «В магазине не оказалось таких продуктов, и вообще Оливье готовят только на Новый год, а сейчас ноябрь, и это страшный грех — готовить раньше. Пироги — очень долго, а мы все устали. Ну и лучше сначала выпьем». Пить Рината отказалась, зато остальные с радостью поддержали идею. Кейт сидела рядом с Глебом, но никакой ревности у Вадима не вызывала. Вообще было не принято ревновать к женщинам, это существовало, как негласное правило, которое хоть и не работало толком, но было признано как непоколебимая норма. Но и Кейт, надо сказать, совершенно не вела себя так, как может вести подвыпившая женщина в компании симпатичного ей мужчины. То, что Глеб ей симпатичен, конечно, не было сомнений, но отчего-то Вадиму казалось, что куда внимательнее она наблюдает совсем не за Глебом. — Она меня позвала в воскресенье на встречу, — Вадим все же решил поговорить об этом с Ри. — Я сказала тебе, что ты можешь больше не приходить, так будет даже лучше. В понедельник бухгалтерия переведет тебе все деньги, я сегодня отправила распоряжения, и на этом все. — Но почему? Мы не закончили, я думаю, что еще много чего могу сделать, — прощаться с Ринатой ему совсем не хотелось, да и бросать работу на полпути он не любил. Рината вздохнула, но ничего не ответила. — Если это все из-за вчерашнего разговора… Я сказал уже, что все это не имеет значения. Не имеет значения, что было раньше, раньше уже никакого нет. И я не хочу, чтобы все вот так закончилось… — А как хочешь? Чтобы как закончилось? — Ри задумчиво затушила окурок в пепельнице на балконе. — Как-нибудь хорошо, — что на это ответить Вадим не знал, — Чтобы мы сделали все, что нужно. Чтобы ты не плакала. — Да плачу я не из-за работы, — Ри погладила его по плечу, — Пойдем, холодно, — она хотела выйти, но он не дал. — Хочешь, уедем отсюда? Кейт с Глебом сами справятся. Я просто вижу, что все как-то… Что вы с Кейт… — Я очень рада видеть Кейт, может, по мне не скажешь, — Ри улыбнулась, — Просто так бывает. Когда некогда близкие люди долго не виделись, сложно разобраться, что сейчас чувствуешь и что с этим делать. Но уехать я и правда хочу. И уеду, но чуть позже. «Чуть позже» случилось нескоро, потому что когда они вернулись, Кейт тут же предложила во что-нибудь поиграть. Оценив кислые лица остальных, она не остановилась. — А что вы так смотрите? Ри, раньше ты вполне хорошо играла во все подряд, и это превращало банальную пьянку в интеллектуальное действо, — Кейт рассмеялась. — Ну если у тебя в сумочке есть Монополия или Империал, то доставай, конечно. Или во что ты предлагаешь нам играть? В карты на раздевание? В Крокодила? В «я никогда не…», в «правду или действие», — Ри хмыкнула, — В шахматы, может? Выпей лучше еще. — Не, ну играть в карты на раздевание — это святое, — Глеб заржал, — И карты есть. — Глеб, ты можешь просто так раздеться, если хочешь, — Вадим не удержался от комментария. — Просто так я не готов. Но раздеться ему все же пришлось, как и Вадиму. Не полностью, но все же. Кейт проиграла только раз и сняла с себя носки. Рината не проиграла ни разу. — Да ну вас в жопу, я больше не играю! — Глеб побоялся лишиться последней части гардероба, — Откуда вообще такие навыки? — Я трезвая и у меня хорошая зрительная память, — Ри пожала плечами, — Я помню все карты, где какая вышла, плюс мы с Кейт играем вместе, друг друга не подставляя, а вы играете как придется, друг друга валите, ты постоянно закидываешь Вадима, он все берет, и ход переходит ко мне, где уже я хожу на тебя, поэтому ты в одних трусах, а мне даже жарко в кофте. Когда Рината собралась домой, было глубоко за полночь. Вадим хоть и хотел бы остаться, но понял, что это бессмысленно: сегодня здесь явно останется Кейт. — Давай я тебя отвезу на твоей машине, от тебя такси вызову, — Ри обмотала вокруг шеи шарф, — Если хочешь. Он не возражал и впервые за две недели оказался дома.

***

На встречу в Рингс Вадим и не думал не ехать, несмотря на то, что Рината убеждала его в обратном. Уже полдвенадцатого он привычно толкнул тяжелую дверь и оказался в просторном холле. На Дженни был яркий брючный костюм изумрудного цвета, и она увлеченно что-то сканировала, стоя к нему вполоборота. — Привет, — Дженни улыбалась, но улыбка была, скорее, дежурной, необходимо-приятной, — Ты рано, — она глянула на висящие на стене часы, — Хотя Рома уже здесь, с самого утра, никого больше нет, — она закончила со своим занятием и собрала лежащие рядом бумаги, — Будешь кофе? — Привет, — Вадим внимательно ее разглядывал, но теперь в ней не было и грамма того, к чему он привык: приятная милая девушка, совершенно посторонняя, не вызывающая ничего, кроме общепринятого рабочего дружелюбия, — Кофе можно, да. Как дела? — он облокотился на стойку и заглянул за нее. — Все хорошо. Ты же знаешь про Сашу? Вадим коротко кивнул, продолжая смотреть, как она колдует над большой кофемашиной в углу. — Мы здорово провели выходные, Рома Улю привез, ходили в лес гулять, в области уже снег лежит. Не такой, чтобы сугробами, но все белое и чистое, не то, что здесь, — она поставила перед ним чашку, — Уля очень хорошая, веселая. Несмотря на то, что чуда не случилось, мне кажется, теперь на это есть шанс, — она улыбнулась и села на свое место. Подробности Вадим решил не спрашивать. Точнее, решил спросить об этом у кого-нибудь другого. У того же Ромы. Почему-то сейчас он как никогда сожалел обо всей этой истории с Джен, но нужных слов поговорить об этом не нашел, впрочем Дженни ни словом, ни взглядом не выразила желания говорить о чем-то еще, кроме того, что уже сказала. Вадим взял чашку, сказал «спасибо» и отправился наверх. Рома явно скучал, раскачиваясь в своем кресле, на нем были наушники и Вадима он заметил только тогда, когда тот сел рядом. Выглядел он тоже как-то не так. Как-то слишком нормально — другого слова Вадим подобрать не мог. Разве что забинтованная опухшая рука с отекшими пальцами из-под повязки из этой нормальности все же выбивалась, но спросить Вадим толком ни о чем не успел, их дежурная беседа о пробках и погоде быстро прервалась: Кейт поздоровалась, озаряя все вокруг открытой улыбкой, уселась на диван и осмотрелась вокруг. — Ну что, где Рината? — Рано еще, — Рома мельком посмотрел на часы, — Еще пятнадцать минут. — Тогда ждем! — в руках у нее была точно такая же чашка, как у Вадима, — Как до дома вчера доехали? — Хорошо, — Вадим пожал плечами. Повисла пауза, но Кейт, по всей видимости, ничего не смущало. Выглядела она, как всегда, отлично и вела себя так, словно она здесь главная. — Не хочу начинать без Ринаты, но раз поговорить нам не о чем в нашей дружной компании, то перейдем к делу. Я знаю, что большую часть альбома вы написали, осталось совсем немного. Все мы выпали из рабочего процесса, я здесь почти две недели, но до сих пор ничего толком не видела и не слышала. Тянуть больше некуда, на дворе ноябрь, вы все молодцы и думаю, что буквально за неделю-другую справитесь. А я, так сказать, буду поддерживать в вас огонь вдохновения и жажду трудолюбия, — она снова очаровательно улыбнулась, — Если что-то не понятно, Рома тебе переведет, — теперь она смотрела на Вадима. — Надо переводить? Она сказала, что будет нам всем пизды раздавать и над душой стоять, — Рома равнодушно зевнул. — В общих чертах я понял, если не пойму, спрошу, — Вадим отпил свой кофе и чашка со звоном вернулась на блюдце, — Неделя — это мало. Скажи ей, за месяц может и сделаем. Вадим мог сказать это и сам, но почему-то сейчас решил, что лучше просто понаблюдает. В конце концов с приездом Кейт расстановка сил изменилась, и что теперь будет, он не знал. Но про месяц Кейт поняла и по-русски. Впрочем Вадим давно понял, что понимает она хорошо и просто выбрала удачную позицию делать вид, что это не так. Словно сидеть в наушниках, изображая, как в них долбит музыка, хотя на самом деле там тишина, и ты можешь слышать абсолютно все, что говорят рядом. — Месяца у нас нет, — она иронично поморщилась, — И вы все это знаете. Да и что тут делать месяц? Сейчас приедет Рината, вот и начнете. Точнее, продолжите после перерыва. Я послушаю все, что вы сделали, мы внесем коррективы, — Рома на это только закатил глаза, — Обозначим, что нужно переделать, — Кейт прекрасно видела выражение их лиц, но никак не отреагировала, — И вперед! Она хотела и дальше рассказывать о своих планах, но дверь открылась, на пороге была Рината. Спокойная и холодная, даже без ставших уже привычными Вадиму мокрых красных глаз. В классическом синем костюме, белой блузке и на высоких каблуках. Подмышкой у нее была внушительная черная папка. Она быстро поздоровалась, ни на ком не задерживая взгляда, и из папки на свет тут же начали появляться бумаги. — Это бухгалтерские балансы, отчеты о финансовых результатах, оборотно-сальдовые ведомости по пятьдесят первому счету, налоговые документы, акты инвентаризации, — листы ложились перед Кейт один за одним, — Договор передачи стопроцентной доли в уставном капитале ООО «МК», — теперь появились оранжевые нотариальные бланки, — Все принадлежит ООО «МК», весь Рингс, включая это здание и земельный участок под ним. Это оценка международного оценочного агентства с подтвержденным рейтингом. Теперь это твое, договор не подписан, потому что нотариальные документы подписываются в присутствии нотариуса, он приедет сюда, когда тебе будет удобно. Ко всему идут нотариально заверенные переводы на английский язык, так как ты гражданин США, — стопка листов стремительно росла, — После подписания Рингс перейдет тебе со всеми активами, точнее, ты будешь единственным участником ООО, который вправе распоряжаться этим как угодно. Это договор на мою квартиру, независимая оценка, выписки из домовой книги и прочая документация. Никто не прописан, долгов нет. Это документы на авто, тоже договор, ПТС, СТС. Ко всему акты приема-передачи, — абсолютно все молчали, включая Кейт, наблюдая за уже более чем внушительной горой бумаг, — Машина была в ДТП, оценили ее не очень высоко, но там как раз примерно столько и не хватает по деньгам. Это соглашение о расторжении моего контракта, оно наоборот на английском с переводом на русский, так как подчиняется американскому праву. Это соглашение об отступном, по нему твои денежные требования об уплате неустойки погашаются принятием вышеперечисленного имущества: Рингс, квартиры и машины. Контракт расторгается с даты подписания договоров. Контракт моего брата тоже, если он захочет, потому что сумма покрывает все наши неустойки, не только мои. Приедут нотариус и адвокат, также будет переводчик. Они объяснят тебе более подробно и юридическим языком. Еще я позвонила твоему адвокату, он готов подключиться по видеосвязи, надо только учитывать разницу во времени, минус десять часов, но как-нибудь решим. После подписания нужно будет соблюсти законные формальности: подать данные в налоговую, росреестр, ГАИ, но все это за тебя сделает мой адвокат, его услуги оплачены, с тебя только подписи. Если не хочешь оформлять это на себя, то можно переделать на любое иное лицо. У Рингс есть управляющий, который ведет все дела, если ты решишь ничего здесь не трогать, то оно будет работать и без твоего участия. Или можешь продать. В общем это уже не мое дело. У меня еще есть тридцать процентов в твоем американском бизнесе, но документов нет, поэтому это сделаешь сама, как вернешься домой, я все подпишу. Я знаю, что ты бы хотела просто деньги, но денег у меня нет, все вложено в это. Сколько тебе нужно времени, чтобы ознакомиться? Стояла такая тишина, что было слышно, как дворник скребет лопатой тротуар где-то в соседнем дворе. Вадим покосился на Рому, но тот продолжал сидеть, откинувшись в кресле, и изучать потолок. Из длинной английской речи Вадим понял не все слова, но это было и не обязательно, потому что суть казалась яснее некуда. — Я столько бумаги разом никогда в жизни не видела, — Кейт выглядела все такой же спокойной, — скажи еще раз, что из этого договоры? — Договоры оранжевые, — Рома отвлекся от потолка и ответил за Ринату, потому что та молчала. — Вот это? — Кейт вытащила из кипы листов несколько нотариальных бланков. — Ага. — Хочешь что-нибудь сказать? — Кейт смотрела на Рому. — Не-а, ничего не хочу сказать. Зато Вадим хотел сказать очень, но прекрасно понимал, что это не его дело. Кейт одним движением ноги выудила из-под стола большую мусорную корзину, проехавшись по ней длинным острым каблуком. — Ну раз нет, то нет, — несколько листов были порваны на четыре части и отправились в ведро, — Спасибо за цирк, но я в цирке не смеялась даже в детстве, мне животных жалко было, — корзина продолжала наполняться под молчаливые взгляды трех пар глаз, — Бедные мои пальцы, от бумаги ужасно сохнет кожа, — Кейт добралась до ПТС и крутила его в руках. — Это не надо рвать, это на машину, — Рома предусмотрительно вмешался, — Фиолетовое тоже, это свидетельство на квартиру, рви только оранжевые и беленькие, — он извлек пачку сигарет и закурил прямо в помещении. Рината продолжала стоять, Вадим смотрел и даже не мог внятно объяснить, что именно он видит на ее лице. Никаких попыток остановить Кейт она не предпринимала. Когда корзина наполнилась до краев, нетронутыми оставались еще больше половины документов. Утрамбовав каблуком рваные листы поплотнее, Кейт со всей силы пнула ведро в противоположную сторону. Оно проехало по гладкому полу, ударилось об угол, зашаталось, будто вот-вот опрокинется, но устояло. — Ладно, на сегодня достаточно, — Кейт встала и поправила платье, — Мы поехали тогда. Скажи, пожалуйста, Глебу, что у меня сегодня не получится заехать, — она улыбнулась Вадиму все так же легко и непринужденно, — Справитесь сегодня без меня как-нибудь. Эта новость Вадима, конечно, обрадовала, справиться с Глебом без Кейт он всегда был готов, но общая атмосфера к радости не располагала. Кейт легонько взяла Ринату за локоть и подтолкнула к выходу. Когда двери за ними закрылись, Рома наконец-то выдохнул. — Бляяяя, ну ебануться. Даже жаль как-то мисс Кольцову, представляю, сколько она готовилась. А тут такое, — он издал разочарованно-печальный «пфффффф», — Ну да ладно. — Ты куда? — Вадим наблюдал, как тот встал и сгреб со стола свой телефон, сигареты и ключи. — Раз работать не надо, заберу Джен, Улю с Саней, поедем в полицию, надо паспорт Сане делать, Тимур обещал помочь побыстрее, ну и пообедать хотелось бы, с утра ничего не жрал. Хочешь с нами? — А вот это все?.. — Вадим по-прежнему не знал, как к этому относиться и что делать. — А что это все? Что это все? Знаешь, еще неделю назад я бы, наверное, охуел. И точно бы разозлился. А сейчас… Рома вышел, а Вадим так и остался сидеть на своем месте.

***

— Куда мы идем? — Кейт так и держала Ри за локоть, когда они вышли на улицу. — Поедем куда-нибудь пообедаем, поговорим, ты же на машине? У меня есть некоторые вопросы, я не стала задавать их при всех, надеюсь, ты меня поймешь, — Кейт остановилась и смотрела вопросительно, — Так дело не пойдет, и ты это знаешь. Нам стоило поговорить намного раньше. — Я предлагала тебе остаться в пятницу, ты сама решила ехать к Глебу, — Рината повернулась в сторону машины, — Поехали. — Просто хотелось посмотреть на тебя. Когда вокруг другие люди. Знаешь, когда я приехала, Роман пугал меня тем, как сильно вы изменились, как сильно изменилась ты. Сказал «увидишь ее — не узнаешь». — И что? — Рината села за руль, Кейт заняла место рядом и пристегнула ремень. — Оказалось, что Роман врал. Курить можно? — Можно, — Ри открыла ей окно, — Тут рядом есть ресторан европейской кухни, устроит? — Вполне. Сразу скажу, что я впечатлена, хоть и не подала виду. Не думала, что так может быть. Все ваши контракты ежегодно обновлялись так, чтобы неустойка составляла примерно столько, сколько вы заработали, то есть постоянно увеличивалась. Знаешь, это очень дисциплинирует. Просто бизнес, ничего личного, — Кейт выдохнула дым в окно, — И я знаю, что в некоторые моменты только это и помогало. Вам просто было жаль взять и отдать абсолютно все. Заработанное за два года, за три, за пять и так далее. А сейчас ты отдала мне все заработанное за девять. Одним махом. — Не все. Стоимость чистых активов Рингс за последние два года возросла в три с половиной раза. Так что не переживай, мне не придется идти просить милостыню у храма, у меня дом в Подмосковье есть еще, точнее, он наш общий с братом, ну и у Ромы остались квартира, машина, плюс банковские счета. — Ну то есть осталось примерно процентов семь-десять от того, что было. Неплохо, — Порш уже припарковался у небольшого ресторанчика, и Кейт вышла. — Так какие вопросы, которые ты не осмелилась задавать при всех? — Рината разглядывала меню на английском, которое им принесли, услышав иностранную речь. — Скажи пожалуйста, — Кейт смотрела на Ри с нескрываемым интересом, — Почему во всех документах, которые ты сегодня принесла, стоит твое имя? Я прекрасно помню, как это начиналось. Рингс. Свой первый же гонорар за альбом ты вложила в студию, и в дальнейшем — почти все деньги шли на это. Насколько я знаю, твой брат тоже участвовал в этом, но его вложения, конечно, несоизмеримо малы по сравнению с твоими. Ты, как и множество всего другого, делала это для него. Хотела дать ему то, чего он якобы из-за тебя лишился… — она помолчала, — Мне это не очень понятно: и тогда было, и сейчас, ну да ладно. Будем считать, что ты с полного нуля, находясь на другом континенте, открыла здесь эту студию для своего брата. По образу и подобию нашей любимой Кэпитал. Не просто открыла, а за несколько лет сделала из нее нечто приносящее приличный доход, на который можно жить и в принципе никогда больше не работать. Я мельком глянула цифры в твоих бумажках, это впечатляет. Не буду спрашивать, как тебе это удалось. Грамотный менеджмент, вероятно, какие-то знакомые, ну и конечно огромные деньги творят чудеса. Но Рингс принадлежит тебе, а не Роману, для которого ты все это сделала. А почему? — Ты прекрасно понимаешь, почему, — Ри отложила в сторону меню, тут же появился официант и пришлось прерваться. — Знаешь, на что это похоже? Представь, что я бы постоянно спрашивала у тебя о своих тебе подарках. Хорошо ли ты о них заботишься. Надежно ли хранишь. Просила бы показать, чтобы убедиться, что с ними все в порядке, что они не сломались. Да и вообще пусть лучше у меня побудут, а то мало ли… — Это не одно и то же! — Рината сверлила ее синим холодным взглядом. — Правда? А почему? Мне кажется, что одно и то же, просто есть подарки подешевле, а есть подороже. Но сути это не меняет. Студия принадлежит тебе и распоряжаешься ей ты. Например, можешь взять и в любую секунду кому-нибудь отдать, — Кейт ничуть не смущал упершийся в нее взгляд, — Ты боишься, что Рома не справится с такими великими дарами, потому что он неблагонадежный человек, наркоман, алкоголик, поэтому заправляешь там всем сама, почему-то считая при этом, что делаешь какое-то благо. А кому? Я навела кое-какие справки. За год гострайтерами в Рингс написано двадцать шесть музыкальных альбомов. Тобой из них написано только два, плюс две книги для Леды Ленской, она же Кристина Ильина: поэтесса, композитор, начинающая актриса. Все остальное делают другие люди. Помещения и оборудование успешно сдаются в аренду. Тем, кто в состоянии творить искусство самостоятельно, назовем это так. Плюс прокат на мероприятиях, включая мероприятия крупнейших госкорпораций. Пиар, продакшн, постановка шоу — ну и так еще по мелочи. Полный штат сотрудников, начиная от наемных авторов, заканчивая технарями всех направлений. Управляющий, который бессменно решает все глобальные вопросы уже седьмой год подряд. — К чему ты все это говоришь? Откуда вообще ты это знаешь? — Кейт была уверена, что Рината уже держит под столом сжатый кулак, хотя по ее лицу по-прежнему нельзя было прочитать что-то, кроме равнодушия. — Это было не сложно. Ты делаешь тут то же самое, что со мной, просто в меньших масштабах. А говорю к тому, что Рингс прекрасно работает, даже когда никто из вас туда не лезет. И Роман бы вполне справился с тем, чтобы не лезть. — Он бы просрал все в первые же полгода! — Рината не выдержала и кулак все же оказался на столе, действительно сжатый, как и предполагала Кейт. — Ну и что? Просрал бы, и это были бы его проблемы. Рината молчала, Кейт вежливо поблагодарила официанта за поданные блюда и продолжила, как ни в чем ни бывало. — Еще есть вопрос. Я все это подписываю и забираю себе. Что ты будешь делать дальше? — Ты уже все порвала. — В вашей стране дефицит бумаги что ли? Снова повисло тяжелое молчание. — Что ты будешь делать, Рината? Дальше продолжать искать себе родителей в лице всех подряд? Арендуешь у меня оборудование, чтобы продолжать работать со своими частными заказчиками? В монастырь уйдешь? Ну? — Причем тут родители? — Рината так и не притронулась к еде, продолжая неотрывно смотреть на Кейт. — Я не люблю, когда ты делаешь вид, что не понимаешь. Роман пытался заменить тебе родителей, получилось у него, как считаешь? И не получится, потому что у него совершенно иная роль. Как и у всех остальных. Как у меня, как у Вадима, например. У других людей, которые окружают и будут тебя окружать. Никто из них не станет тебе мамой и папой. Так что ты будешь делать? Рината продолжала молчать, но Кейт это ничуть не удивляло. — Почему ты не пошла учиться в консерваторию? Это же твоя мечта. Ты вернулась в Россию, у тебя полно денег, есть время. Почему твой брат не лежит в рехабе? У него тоже полно денег и времени. Не нужно каждый день вставать в шесть утра и тащиться на работу, чтобы сводить концы с концами, нет семьи, детей, престарелых родственников, которым требуется помощь. Вы ничем не обременены, если так посмотреть. Но вы ничего не делаете. Знаешь, почему? Потому что не хотите. Ты не хочешь ничему учиться, тебе удобнее оплакивать свою несостоявшуюся судьбу, карьеру пианистки. Ему удобнее продолжать пить. На своей мечте ты поставила крест, на личной жизни тоже, как я понимаю. Ради чего жить? — А ради чего? — Рината прервала затянувшееся молчание, — Ради твоего нового альбома? Чтобы снять тебе влог или написать статью про концерт? Я больше не хочу. Не могу. — Хорошо. Не хочешь писать мне новый альбом и снимать мои влоги. Не хочешь в консерваторию. Не хочешь отношений. Не хочешь заниматься Рингс. А что хочешь? — Кейт с аппетитом жевала ломтик огурца из салата. — Я не знаю, — это прозвучало очень тихо, но Кейт услышала. — А у вас в стране как вообще, расстройства личности еще стигматизируются? Или нормально? — Стигматизируются — слово-то какое! — Ри усмехнулась, — Причем здесь расстройства личности? — При том, что если человек живет так, что ничего не хочет, ничего не знает, ничем не дорожит, не видит никакого будущего, и год лежит на диване, глядя в стену, то, наверное, с ним что-то не так, не находишь? У всех бывает подавленное состояние, плохое настроение, неудачи и прочие неприятности, но это носит временный характер. А если не временный, то всегда есть выход. Надо лечиться, Ри. — Ты притащилась с другого континента сказать, что мне надо лечиться? — на ее лице сквозила неприкрытая издевка. — Нет, — Кейт не раздумывала над ответом, — Я приехала сказать, что по-прежнему люблю тебя и хочу помочь. Просто так. Потому что ты мой единственный друг, единственный человек, которому я верю и которым восхищаюсь, несмотря ни на что. Я очень переживала, когда ты уехала, очень злилась. Мне казалось, что ты меня предала. Я не могла понять, как вообще это возможно. Не могла понять твою больную любовь к брату. И почему ты решила, что здесь вам будет лучше. — А сейчас понимаешь? — Сейчас принимаю. Я знаю, что это не одно и то же. — Она замолчала, а потом открыла свою сумку и достала из нее тонкую пластиковую папку, — Это соглашение о расторжении твоего контракта, его подготовил мой адвокат еще летом, оно уже подписано мной, по нему я отказываюсь от любых претензий и неустоек, а проект Крайз прекращает свое существование. Рината смотрела на плотные белые листы, как будто Кейт положила перед ней жабу или гадюку. По крайней мере, так увидела Кейт. Вместо радости на лице Ринаты было какое-то полуудивленное полуотвращение. А еще страх. — Мне ничего от тебя не нужно. Все, что у тебя есть, ты заработала сама. Я просто немного помогла, — она встала, — Давай пойдем где-нибудь погуляем. Или что-нибудь посмотрим. Не забудь, - она жестом показала на папку, - я хотела еще там отдать, но ты своим представлением сбила меня с толку. Твой брат тоже свободен от любых обязательств, меня он давно уже не интересует, ты знаешь. Кейт уже вышла на улицу, а Рината так и продолжала смотреть на ее красивую витиеватую подпись на документах.