The Rings

Когда Вадим проснулся, было почти два часа дня, но плотные шторы прекрасно сохраняли полумрак. Он прислушался, но ничего не услышал: было тихо. Выйдя из спальни, побродил по пустой квартире, успел сходить в душ, сварить крепкий кофе и даже полистать какую-то книгу, оставленную Ринатой на кухонном столе, но Рината так и не появилась. Он собирался позвонить, но когда взял в руки телефон, сразу увидел сообщение. «Я не стала тебя будить, Рома утром заехал, мы в Питер по работе, дня на два, может, три. Ключи от квартиры в прихожей. Может, хоть ты выспишься :)» Все это походило на какую-то провокацию. Уехала на три дня, оставила его в своей квартире, оставила ему ключи от квартиры… Но эти мысли он быстро прогнал, вспомнив все вчерашние разговоры. Он налил себе еще кофе, нашел в холодильнике хлеб, сыр и какие-то пирожные, еще раз перечитал сообщение. «Почему вчера не сказала, что тебе надо уезжать?» Ответ пришел почти сразу. «Потому что вчера я об этом не знала. Тут кое-что случилось, как всегда — внезапно. Пока нас нет, ты тоже лучше отдыхай, неизвестно, когда нас ждут следующие выходные» Еще в телефоне нашлась куча пропущенных от Дженни: вчера он даже не предупредил ее, что не приедет. Она не только звонила, но и отправила кучу сообщений, интересуясь, все ли с ним в порядке и что вообще случилось. Перезванивать не хотелось, и он просто написал «извини, вчера не получилось, все ок». Но Дженни не унималась, снова посыпались звонки, давая понять, что проще будет ответить. - Я переживала вчера, мог бы и написать, что не сможешь! Весь вечер прождала, — голосок звучал обиженно, и он поморщился. Сразу захотелось ответить, что он ни о чем не должен ее предупреждать, и говорить с ним в таком тоне не стоит. Но сказать она не дала, — На работе сегодня тоже не будешь? Я вообще одна тут с утра, ладно хоть полчаса назад Рома написал, что они уехали. Думаю, можно спокойно устроить себе выходные, у меня всего одна встреча сегодня, а завтра… Вадиму это надоело, и он перебил. - У меня работы хватает, обойдусь без выходных. Сегодня тоже приеду, только позже. Он нажал отбой до того, как она успела хоть что-то ответить. Вновь пришла мысль, что он наступает на одни и те же грабли. Теперь ответ на вопрос, которым он задавался с самого начала, был очевиден. Нет, даже неплохой секс всего этого не стоит. Он еще какое-то время побродил по большой светлой квартире и вышел на балкон. Несмотря на то, что было довольно холодно, надевать куртку было лень, он постоял несколько минут, поежившись и вдыхая совсем осенний тягучий запах вперемешку с дымом. Когда сигарета почти закончилась, к дому подъехало такси. И из такси вышел Глеб. Вадим моментально выскочил с балкона и закрыл его. «Только этого еще не хватало». Буквально через несколько секунд раздался звонок. Видеодомофон включился, и лицо брата возникло прямо перед ним на экране. Можно было просто не открывать, но Вадим, повинуясь внезапно возникшей идее, быстро нажал на кнопку и принялся стягивать с себя одежду, оставаясь в одном белье. «Сейчас ты, блять, быстро у меня сюда дорогу забудешь». Он как раз успел раздеться, убрать одежду подальше и взлохматить волосы, когда раздался звонок в дверь. Вадим принял самый непринужденный вид и открыл. Лицо Глеба доставило ему удовольствие, граничащее с безмерным удовлетворением. Глеб смотрел на него так, словно увидел привидение, он открыл рот, чтобы что-то сказать еще до того, как дверь полностью распахнулась, и теперь так и стоял, не успев произнести ни звука. Только ради этого момента стоило все это затевать. Полюбовавшись несколько секунд, Вадим как можно более обыденно начал беседу сам. - Глеб? Не ожидал тебя увидеть, а ты чего здесь? — он оскалился, не в силах скрыть свое злорадство, — Привет. Я вот только проснулся. Всю ночь не спал, ну сам понимаешь. Глеб вернул себе самообладание и теперь смотрел на него не с удивлением, а каким-то недоверием. - Ты что тут делаешь? — он зашел в прихожую и закрыл за собой дверь, — Где Рината? - Рината? Вышла в магазин, сливки для кофе закончились, а она без них не пьет, я бы сам сходил, конечно, но она прогуляться хотела, — все это он придумывал на ходу, ни о чем особо не задумываясь и ожидая, что Глебу вполне хватит увиденного, чтобы все понять и уйти. Но Глеб как-то слишком спокойно снял куртку и принялся разуваться. - Ну ладно, я подожду тогда. Если ты не возражаешь, конечно, — он смерил его взглядом и, не дожидаясь ответа, отправился в гостиную. - Конечно, проходи, я только рад! — все накопленные за эти месяцы тишины эмоции вдруг разом обрели форму ехидства, — Я сейчас оденусь только, а то еще не успел, — он снова улыбнулся и оставил его одного. То, что ему удастся довести его и заставить уйти до того, как должна будет «вернуться» Рината, он даже не сомневался. Когда он вошел в кухню, Глеб уже сидел за столом и отхлебывал из большой кружки горячий кофе. - Так зачем ты приехал? — Вадим внимательно его разглядывал, с досадой заметив, что тот совершенно не собирается ни скандалить, ни выходить из себя. - Мы с Ринатой в больницу поедем, — Глеб теперь выглядел, скорее, меланхоличным. - Ну это вряд ли, у нее… У нас другие планы, думал, она тебя предупредила, — Вадим сдаваться не планировал, — Поэтому можешь не задерживаться. - Правда? Ну ладно, я подожду, пусть она мне сама скажет, — он взял свою чашку и пересел со стула на диван, — Как дела, Вадик? - Хорошо. Даже отлично, — он снова попытался непринужденно улыбнуться, но отчего-то сейчас получилось плохо. - Ну я и вижу, — Глеб прищурился и на его лице появилась язвительная ухмылка, — Осваиваешь навыки циркового мастерства? - Чего? - Клоун ты ебучий, вот чего, — Глеб поставил чашку на столик и извлек из кармана пачку сигарет, — Ты реально что ли думаешь, что я в это поверю? - Да мне похуй, во что ты поверишь! Тебя вообще никто сюда не звал, поэтому дохлебывай и уебывай! — сохранить спокойствие надолго, как и всегда, не удалось. Глеб только рассмеялся. - Где Рината? - Я сказал тебе, где. - Пошла за сливками, без которых не пьет кофе? Блять, Вадик, ты даже не знаешь, что она сливки и молоко ненавидит, а кофе пьет только черный, от которого аж зубы сводит. Ну давай уже, где? Я твое представление больше смотреть не хочу, актер из тебя хуевый, — он встал и открыл балкон, — Я покурю пока, а ты подумай. План провалился. Ехидство улетучилось. Он сел на диван, туда, где только что сидел Глеб, и снова почувствовал себя слабым и беспомощным. Глеб выглядел хорошо. А на шее у него висел тот самый ключ. Сто шестьдесят восьмой из коллекции Ринаты. Он не слышал, как тот вернулся обратно, погрузившись в собственные мысли, которые вдруг снова стали мрачными и тяжелыми. - Да ладно, не переживай так, у всех нас бывают провалы, — Глеб если и насмехался, то это было неочевидно, — Тем более, я все понимаю. Ты бесишься и ревнуешь, что я не прихожу и не ползаю пьяным у тебя в коридоре, — он увидел, что Вадим готов активно возражать, но прервал так и не начавшиеся возражения, — Ой, да ладно тебе! Не надо! И ты еще мне говоришь, что я тупой? — теперь издевка стала вполне осязаемой, — А сам-то ты умный что ли? Не знаю, че ты тут делаешь, может, у тебя трубу дома прорвало и тебя пустили здесь переночевать, как бездомного, но перфоманс с трусами, конечно, я оценил, спасибо, — Глеб плюхнулся рядом на диван и закинул руку Вадиму на плечо, — А ты чего оделся, кстати? Вадим сбросил его руку и отсел подальше, но Глеб сразу придвинулся и вернул ее на место. - Ну Вадик, ну не расстраивайся ты так. - Да пошел ты! Ты правда что ли считаешь, что я ревную? Или что я бабу с тобой решил делить? Дохуя о себе думаешь! — Вадим старался сказать это спокойно, и у него почти получилось. - Это ты дохуя обо мне думаешь, — он удовлетворенно улыбался, — А не я о себе, — внезапно он придвинулся еще ближе и потерся носом о его щеку, — Я готов забыть о твоем позоре, если ты мне пожрать приготовишь и скажешь, где Ри. - А поебаться тебе не завернуть? — Вадим уже не злился, но и признавать очевидное поражение было неприятно. - Здесь что ли прямо? Как-то невежливо по отношению к хозяйке квартиры, — Глеб говорил ему в самое ухо, и от этого стало жарко. - Дома пожрешь, тут не столовая, — он резко встал, понимая, что его поражение принимает все большие масштабы, — Я курить! — курить ему не хотелось, но так было куда безопаснее, чем дальше все это терпеть. На балконе было холодно, через десять минут по коже неприятно поползли ледяные мурашки. Он заглянул внутрь, но Глеб никуда не ушел, разве что поменял положение: теперь он снова сидел за столом и ел пирожные, которые Вадим достал из холодильника до его прихода. Их взгляды встретились. - Долго там будешь сидеть? Не месяц май! Вадим нехотя открыл дверь и вошел в помещение. - Попробуй, очень вкусно! — он подвинул большую упаковочную коробку ближе к краю стола, — Даже корзиночка есть с вишней, еще одна осталась, я поделюсь, — он облизал пальцы, которые все были в креме, и снова взял в руки чашку, — Я Ринате позвонить хотел, но у меня телефон сел, и видимо уже давно, но я так понимаю, что она не вернется в ближайшее время, так? - Так, — Вадиму ничего не оставалось, как сказать правду, — Поэтому собирайся и вали. - А ты? Дальше будешь здесь хозяина изображать? — Глеб рассмеялся. - Я тоже уходить собираюсь, не переживай, — он отказался от предложенных пирожных и просто сел обратно на диван, — Аппетит пропал, сам ешь. - А что мне переживать? — Глеб отвлекся от еды и с интересом на него посмотрел, — У меня поводов переживать нет. Вадиму чем-то не нравился этот взгляд, и он был рад, что выбрал такое удачное расстояние, не сев рядом за стол. Трезвый Глеб был еще более невыносим, чем пьяный в его коридоре. Трезвый Глеб прекрасно понимал, что и зачем он делает. И если в том самом коридоре он обычно вспыхивал за секунду, как сухая ветка, облитая бензином, переходя на оскорбления, быстро сменяющимися на желание уйти и хлопнуть дверью, то сейчас он явно планировал задержаться, чтобы помучить и позлить. — Эх, так хорошо сидели, а уже уходить, — Глеб неспешно поднялся и отправил коробку с оставшимися сладостями в холодильник, — Ладно, если ты настаиваешь, я, конечно, уйду, — он обошел диван и вдруг, резко изменив направление, моментально оказался сидящим на Вадиме сверху. Руками он ухватился за спинку дивана, колени уверенно уперлись в сидение по бокам от бедер брата, а локти зажали его шею: он хорошо подготовился, потому что Вадим тут же попытался его сбросить, и сбросил бы, если бы не уверенный упор с четырех сторон. Поцелуй был грубым, таким, что стукнулись зубы, Глеб, преодолев барьер, быстро пропихнул ему в рот свой горячий язык, только крепче сжимая локти, не давая Вадиму крутить головой. Тот пытался что-то шипеть, схватил его за бока, натягивая рубашку, видимо надеясь, что все же его перевернет, он уже чувствовал твердость, упирающуюся в его собственный пах. И даже успел подумать, что отсутствие собственных реакций на это вполне может остудить пыл Глеба. Но собственные реакции и не думали отсутствовать, и управлять этим он не мог. Язык продолжал исследовать его рот, напор стал не таким сильным, грубость переходила в граничащую с безумием нежность. Собственные руки, которыми он еще минуту назад планировал стащить с себя Глеба, а потом с удовольствием разбить ими же ему лицо, уже жадно шарили по его телу, проникли под узкую рубашку снизу, искали наощупь эти проклятые пуговицы, которые все никак не желали поддаться. Локти Глеб разжал, спинку дивана отпустил, больше не чувствуя угрозы оказаться сброшенным на пол и растоптанным праведным гневом. Он тут же обхватил Вадима за шею, выше поднимая бедра, давая тому почувствовать то, что он и без того чувствовал. Ничего говорить было не нужно. Когда перед лицом Вадима снова мелькнул ключ на толстой металлической цепочке, он схватился за нее, потянув Глеба вниз. Пальцы быстро справились с ремнем, пуговицей и молнией. Волосы были короткими — теперь практически невозможно было держаться за них, как раньше, но цепочка послужила прекрасной заменой. В глазах Глеба было столько смиренного блядства, что кончить можно было только от этого взгляда — фигурально выражаясь, конечно. Дженни, например, тоже была весьма покорной, когда он ловко стаскивал ее вниз, к своему члену, но в ней не было и грамма такой развратно-небрежной покорности. И покорность эта была завоевательной. «Я делаю это не потому, что хочешь ты. Я делаю это потому, что хочу я». Думать об этом он больше не мог, потому что язык Глеба уже прошелся по возбужденному до предела члену, рука уже шарила под одеждой где-то на груди. Цепь он отпустил, хотя планировал душить его этой цепью, оставляя на шее бордовые полосы кровоподтеков, но теперь все стало неважным. Он чувствовал не желание показать, кто здесь главный, а только горячее дыхание и не менее горячие губы, обхватывающие его член. А еще то, что долго это не продлится. «Кончить паршивцу в рот, потом вытолкать его за дверь, как шлюху». Он успел подумать даже об этом, но собственные пальцы продолжали гладить где-то по шее и плечу, скользить под воротник так и не снятой рубашки. Еще через несколько мгновений он резко поднял его, непослушными пальцами пытался расстегнуть дурацкие черные джинсы с дурацкими металлическими молниями и карманами, — слишком узкие и слишком скользкие наощупь, Глебу даже пришлось помочь самому, чтобы освободить наконец свой изнывающий от возбуждения член. Но когда это все же получилось, Вадим только быстро провел по нему рукой вверх-вниз, погладил большим пальцем влажную головку, и резко развернул Глеба к себе спиной. Он снова уперся руками в спинку многострадального дивана, щека была плотно прижата к стене, потому что сзади на него всем весом навалился Вадим. Он просто вжал его в стену и спинку, не делая сначала почти ничего, только тяжело дышал и шарил руками по телу, нигде надолго не задерживаясь, потом облизал его шею сзади и в самое ухо буквально прорычал: - Трахал тебя кто-нибудь после меня? Глеб молчал. Это доставляло какое-то садистское наслаждение — декоративная штукатурка на стене ощутимо царапала щеку, — но не настолько, чтобы серьезно ее повредить, сильная рука проползла по животу вверх до шеи и сжалась на ней. - Отвечай на вопрос… Трахал тебя кто-нибудь после меня? — собственный голос показался каким-то слишком хриплым и чужим. Он прекрасно знал, что Глеб ничего не ответит. А если бы ответил, то он все равно не поверил бы ни одному ответу. Не поверил бы любому ответу. Взгляд обшарил полки на изящном металлическом стеллаже, стоящем рядом в углу. Все же садизм должен быть умеренным. Глаз зацепился за светло-розовый тюбик какого-то крема, скорее всего, для рук. «Тебе и это сойдет, скажи спасибо, что хоть так». Глеб инстинктивно дернулся, когда в него вошел палец. Следом второй. Он обхватил рукой свой пульсирующий член, не в силах больше ждать, когда это сделает Вадим. Он мог бы попросить его, но не хотел доставлять такого удовольствия, такое удовольствие было уже где-то за гранью. Обхватил сам и тут же получил удар по руке. - Не трогай себя, — он шипел это ему куда-то мимо уха, в то время, как пальцы двигались внутри. Глеб насаживался на них сам, дыхание сбилось, собственный член истекал смазкой, а попытка помочь себе самостоятельно была быстро пресечена. Он прекрасно знал, чего от него хочет Вадик. Знал, что Вадик сам еле удерживает себя в реальности, но лучше сдохнет, чем просто так войдет в него, чем просто так даст ему кончить. - Вадик… — он еще продержался какое-то время, но знал, что к бесконечным мучениям не готов, — Пожалуйста… Дальше просить ему даже не пришлось, хотя фраза должна была быть куда длиннее. Головка проникла в тугое кольцо мышц, причиняя сначала распирающий дискомфорт, быстро сменившийся удовольствием. Движения были медленными, плавными, осторожными. Пальцами он гладил его грудь, горячий язык оставлял мокрые следы на шее. Рука обхватила напряженный член. Они оба знали, что он, наверное, мог бы просто отодрать его — без смазки, подготовки и этой казавшейся совершенно неуместной и чудовищной нежности. Они оба знали, что он в общем так и хотел сделать. Что он всегда хотел так сделать. Но ни разу не смог. — Рината быстро уснула, но сон продлился недолго: уже через час назойливая трель телефона сверлила ухо, возвещая о том, что снова что-то случилось. - Ри, спишь? — голос Ромы был бодрым, — Я минут через тридцать заеду, в Питер едем, вещи собери какие-нибудь на пару дней и возьми поесть, хоть бутеры какие, я не успеваю. Звонок уже сбросился, возражения и вопросы не принимались. Она встала, умылась, побросала вещи в сумку, забрала из холодильника остатки пирога с курицей, натянула джинсы и свитер. Вадим мирно сопел, обняв обеими руками подушку. Нерешительно постояв пару секунд в дверях его спальни, она так же тихо вышла. Воздух был холодным, тяжелоосенним, хотя осень только-только разменяла свою середину. Дым из трубы черного порша стелился по земле. В отличие от нее Рома выглядел свежим, выспавшимся и даже веселым. - Вчера в девять вечера отрубился, как знал! Двенадцать часов проспал, прикинь, ни разу не проснулся, сто лет такого не было! — он прибавил печку, и машина выкатилась из двора. - Это потому что ты не бухаешь, сколько уже, кстати? Месяц? Для меня тоже в свое время стало откровением, что, оказывается, можно нормально спать, не просыпаясь каждые полчаса и не сидя по полночи с сигаретой, ожидая, когда приземлится вертолет, — она невесело улыбнулась, — Что случилось с Дмитрием Василичем? Мы же по его душу едем? Вроде все сделано, с нашей стороны, по крайней мере. - Сделано-то сделано, но он с утра звонит, шоу уже завтра, полгода его готовили, сколько сил и бабла потрачено… Говорит, звукач забухал, световик трубку три дня не берет, а Танечка-ассистентка с турком в Стамбул сбежала, — Рома заржал, — Я ему говорил, что надо брать наших: не только на подготовку, а вообще, на само шоу, но ты же знаешь, какой он еврей, решил сэкономить, а скупой платит дважды, — он снова рассмеялся, — Я, конечно, сразу сказал ему: мы контракт отработали, музыку написали, шоу поставили, звук-свет спроектировали, пресс-релизы выпустили, так что извиняй. Короче, по итогу развел его на нормальные бабки, он там на все готов, лишь бы кто-то помог. Ну я и думаю, за такие деньги не грех и съездить. Сам ему там порежиссирую, позвонил Артему, помнишь его? Он в Питере как раз, свет сделает. - А я, так понимаю, буду Танечкой-ассистенткой? — Ри протянула Роме пирог и он с радостью откусил прямо из ее рук, — Чего Джен не взял? - Не хотел ее беспокоить, из-под Вадика ранним утром доставать, — он хмыкнул, — И вообще, думаю, нам не помешает отвлечься. Работы много, но обещаю покатать тебя на яхте по Неве, и на Финский залив свозить, и на Дворцовой площади сфотать, как будто ты на ладошке держишь Александровскую колонну, — Ри не сдержалась и тоже улыбнулась, — Может, это на пользу пойдет. Все мы слегка заебались тут, мягко говоря. Ну и Вадим пусть отдыхает, я ему чуть позже сообщение отправлю, не стал пока мешать влюбленным трахаться. Давай сюда пирог! - Вряд ли бы ты помешал… — но Ри решила предусмотрительно промолчать о том, что Вадим спит у нее дома, — Давай я сама ему сообщение напишу. И ты прав. Нам всем надо отвлечься. Через несколько часов, когда Рината только зашла в свой гостиничный номер с панорамным видом на Исаакиевский собор, и тут же отправилась в душ, телефон, лежащий вниз экраном на просторной кровати, мигнул системным сообщением приложения «Секьюрити хоум»: «Открыта входная дверь. Включено видеонаблюдение. Ведется видеозапись» — В Рингс Вадим попал только к вечеру. Джен сидела в полумраке за своим столом и щелкала мышкой, лицо ее было страдальческим. Он уже приготовился слушать очередное нытье «почему-не-позвонил», но она только поздоровалась и тяжело вздохнула. - Рината мне тут задание оставила, что надо в больницу купить и отвезти. Ну этому, безымянному Саше. - Безымянному Саше? — он остановился чуть поодаль, посчитав расстояние вполне безопасным. - Ну сбитому на дороге. Он же имени своего не помнит, Сашей его назвали, чтобы не называть «этот» и «потерпевший», — она снова опустила голову и принялась изучать экран монитора, — Я весь интернет перерыла: это в одной аптеке, это в другой, это в третьей! И все в разных районах, а успеть надо сегодня! Хоть бы пораньше сказала! - А почему тебе? — Вадим в принципе не сомневался, что она справится, но до этого вроде ее не привлекали к подобным делам. К тому, что касалось сбитого парня и больницы. - А кому еще? Все посъебанулись кто куда… Тимур где-то в другом городе тоже. Брат твой недоступен весь день. Ну Ри так сказала. Вот и осталась одна Дженни… Как оса. Нет, не как оса. Бля, короче, тружусь одна за всех! - Посъебались — так правильнее говорить, — он машинально поправил, — Трудишься, как пчелка. Ну занимайся, я верю в тебя, — и он направился наверх. - А ты… - А я работать. - Не поможешь мне? И съездить тоже можем вместе! — эти слова настигли его уже на лестнице. - Извини! Много работы, Джен. Он поднялся на второй этаж и закрылся в студии, наконец-то оказавшись в тихом месте, куда точно никто не придет. Возможно, это было странно, но он точно знал, что нужно делать. Так обычно бывало часто: слушая других, в голову то и дело приходит ясная простая мысль. «Да вот же ответ, вот что надо сделать, и все!». Но так работало только с другими, увы, из собственных лабиринтов выходы не находились по щелчку пальцев. Он точно знал, что нужно сделать с Ри, но абсолютно не знал, как. «Трое суток на поезде — это уже где-то за Уралом, кедровые шишки на рынке — наверняка в Сибири. Сколько в Сибири областей? Херова гора». Он пытался вспомнить хоть что-то еще, что дало бы подсказку, но не смог. «Областная больница, отец — хирург-офтальмолог. Блять, да тогда интернета никакого не было! И погиб он… Какой это год?..» — он пытался сосчитать в уме, и быстро понял, что интернет ничем не поможет. Вряд ли на сайтах, которые сейчас были практически у каждой больницы, публиковали информацию обо всех, кто когда-либо там работал. Он снова зашел в тупик. Открыл на компьютере Гугл-карты. Областей в Сибири было пять. А еще два края и три республики, но их он отмел сразу. Конечно, даже установление точного места не помогло бы сделать ему то, что он решил сделать, но с чего-то надо было начинать. Он просидел, наверное, целый час, пытаясь собрать мысли в кучу. И эти мысли, хоть и не укладывались ровными рядами, прекрасно помогали отвлечься от того, что произошло днем. А это было очень хорошо. Хотелось курить, поэтому он снова накинул куртку и спустился вниз. Дженни не было, как и света, — холл освещался лишь фонарями с улицы и тусклым мерцанием монитора ее компьютера, на котором ползла заставка «The Rings». Идея пришла сама собой. Он быстро ткнул мышкой по экрану, ожидая увидеть пароль, но пароля не было. «Да, с информационной безопасностью тут неважно дела обстоят». В проводнике он набрал «паспорт» и запустил поиск, не особо веря в свою удачливость, но все же обоснованно предполагая, что раз Джен — администратор, у нее явно должны быть все документы Кольцовых. Список открылся внушительный: «паспорт транспортного средства Р001РК 197 Порш»; «паспорт транспортного средства Р002РК 197 Порш»; «загранпаспорт мой», «паспорт транспортного средства Денис Титов»; «паспорт Тимур новый»; «паспорт продукта», «техпаспорт микрофоны» — и тому подобное. Нашлось уже более ста результатов, но того, что ему нужно, он не видел. Он уже отчаялся, когда в самом конце поиск выдал два последних файла «РФ паспорт РРК 1», «РФ паспорт РРК 2». Он был готов расцеловать Дженни за ее безалаберное отношение к хранению документов. Это были просто сканы, пдф-файлы без всякого пароля. Из файла РРК 1 с фото на него смотрел Роман, и он быстро нажал на крестик. Второй паспорт был Ринаты. «Файл — печать — все страницы». Мерно загудел принтер. Вадим сгреб из лотка несколько распечатанных листов, все закрыл, удалил историю поиска в проводнике и погрузил компьютер в спящий режим. На мониторе снова поползла заставка. — Остаток дня и весь вечер прошли в беготне. На завтрашнее шоу известного иллюзиониста в Питере были раскуплены все билеты, а до полной готовности было как до Луны. Но Рома быстро подтянул несколько своих знакомых, моментально заткнул истерику Димаса, как он его называл, и за несколько часов превратил неготовность из катастрофической в умеренную. «Завтра целый день, все успеем, не ссы», — он похлопал заказчика по плечу и отправил домой смотреть сны, а Ринату, как и обещал, потащил кататься по Неве. - Хуевый иллюзионист твой Димас, раз не может создать для зрителей иллюзию хорошего звука и света без твоей помощи, — Ри не удержалась от сарказма, хотя усталость и недосып брали свое, — Может, мы тоже спать? - На том свете поспишь, такси уже ждет, тут близко, — возражений он не принимал. На город опустилась ночь, но набережная переливалась нескончаемыми огнями. Доехали они действительно быстро. - Короче, моя американская лицензия на управление этим прекрасным маломерным судном в России недействительна, кто бы сомневался, — Рома стоял на причале у белоснежной яхты с голубой полосой, — Поэтому нам придется взять ее вместе с извозчиком, — он рассмеялся, — Надеюсь, ты не против, — и он протянул Ри руку, — Прошу. - Еда-то будет? — Ри взяла его руку, и они оказались на палубе, — И что-нибудь из теплой одежды, а то я в этом пальто уже посинела еще на берегу. - Будет все, не сомневайся. Там тепло, проходи внутрь. Мы еще и на мосты посмотреть успеем, — он мельком глянул на часы, — Если поторопимся. Перед Дворцовым мостом образовалась целая пробка из лодочек, яхт и корабликов. Отовсюду играла музыка, слышался смех, громкие возгласы, кто-то рядом даже отмечал свадьбу: невеста в красивом белоснежном платье позировала на корме фотографу с бокалом шампанского. Рома вытащил Ри на открытую палубу. Дул ветер, с неба летела мелкая изморось. Она посильнее укуталась в плед. - Помню, как мы тут с Пашкой были первый раз. После летней сессии, когда первый курс закончили, — он смотрел прямо перед собой, не глядя на сестру, — Первый раз увидели, как разводят мосты. Как эта здоровая многотонная махина как картонная в стороны расходится. Столько раз потом видел, а все равно каждый раз себя чувствую, как будто что-то магическое вижу. Хотя и знаю давно, как это устроено и как работает… Никакой нет магии. Ри тоже смотрела перед собой. Внезапно стало еще холоднее. Совсем холодно. Хотя погода и не изменилась. - И потом еще были после третьего или четвертого курса, не помню. На концерте тут работали. Потом бегом поехали мосты смотреть, но не успели на корабль. С набережной смотрели. И пешком шли домой, когда мост свели. Потому что оказались с другой стороны. Уже утро было, точнее, белые ночи, в общем как утром… И потом я еще был несколько раз, без него. - Рома… — Ри оторвала взгляд от моста, потому что мост она все равно не видела: смотрела прямо на него, но не видела, — Я… Он обнял ее и притянул к себе, утыкаясь носом в макушку. - Все нормально. Я всегда тебе говорил и сейчас ничего не изменилось. Единственное, о чем я жалею: что он поехал тогда, а не я. Я на блядском корпорате у нефтяников работал, а он рано освободился, — он, не отпуская ее из объятий, одной рукой выудил из кармана куртки пачку сигарет, — А все остальное — это судьба. Но если бы поехал я, я бы сделал то же самое. И умер бы, даже не сомневаясь, что так надо. И сейчас, если бы что-то такое случилось, не думал бы, что выбрать, — чиркнула зажигалка, он глубоко затянулся, и струйка дыма начала расползаться в воздухе. - Не надо… Это ужасно звучит… - Мне похуй, как это звучит, это правда. У меня никого, кроме тебя нет, тебя я люблю больше всех в этом мире, и умру за тебя, если будет надо, хоть прямо сейчас, — несмотря на то, что слова эти были похожи на пафос всех бульварных романов вместе взятых, говорил он их спокойно, ровно, как будто говорил о погоде, — И я знаю, что ты винишь во всем только себя. И переубедить тебя я не могу… Но Пашка сделал то, что хотел сделать. То, что сам решил сделать. Я сделал бы так же. - Умер бы за его сестру? За Дашу? Помнишь ее? — Ри понимала, что вопрос останется без ответа. Но они оба знали, каким мог бы быть ответ. Рома за Дашу никогда бы не умер. - Ты всегда ему нравилась. Он мне сам рассказал, незадолго… Да это и видно было и понятно. Слов никаких не надо было. Но он ведь ни разу тебе ничего не говорил, ни на что не намекал? — Рома горько улыбнулся, — Потому что был таким человеком. Правильным и честным. Ждал, когда тебе восемнадцать лет исполнится, только тогда хотел сказать… Ри отвернулась, изнутри снова душили слезы. Слезы, которым не было выхода наружу. - Говорил, что никогда тебя не обидит и всю жизнь любить будет… Спрашивал у меня, что я думаю… Как будто разрешения… Планы строил, как мы уедем вместе. Думал, что как гринкарту получит, женится на тебе сразу, тогда и тебе будет проще с документами, как члену семьи… - И ты разрешил? — она окончательно выпуталась из объятий и отошла к краю палубы, — Рома, я никогда себя за это не прощу, — яхта давно оставила позади разведенный мост, в воде бликовали сотни огоньков, как будто со дна кто-то запускал фейерверки. - Я тоже много за что никогда себя не прощу, даже за то, что ты сама мне простила, — он снова подошел и накинул не нее еще один плед, — Слишком холодно. — Уже в 8 утра они встретились в светлом холле отеля, подъехало такси. Рината выглядела задумчивой и такой же уставшей, как вчера. - Ты не выспалась что ли опять? — Рома открыл ей пассажирскую дверь, — Садись. Что вечером хочешь делать? Правда, сегодня поздно закончим, но, думаю, все равно успеем что-нибудь посмотреть. - А где твоя машина? Чего мы на такси ездим? — она смотрела куда-то сквозь него, погруженная в свои мысли. - На стоянке отеля. Я Питер плохо знаю, на такси быстрее. А что? Ты же знаешь, что я вчера не пил. Это была абсолютная правда. На удивление Ринаты Рома действительно не пил уже долго. Точнее, для него это было долго. - Рома, а как работает «Секьюрити хоум»? — на его вопросы она видимо решила сегодня не отвечать, — В смысле где хранятся эти видеозаписи? - На их серверах, где еще. А что случилось? У тебя снова паранойя по поводу того, что какой-нибудь потный дед сидит в подвале перед тысячей мониторов и разглядывает, как ты заходишь в квартиру? — Рома усмехнулся, — Я тебе сто раз говорил, что никто этого не видит, только хозяин личного кабинета. И зря ты отказалась везде поставить камеры, только на коридор и гостиную. Я себе поставил даже в ванной, — он заржал, — Ну прикинь, если кто-то ко мне залезет и помыться решит. Но Рината не улыбалась. Она повертела в руках свой телефон и снова уставилась в окно. - А это можно как-то удалить? Отовсюду, не только из своего телефона? - Можно, конечно. Из приложения прямо можно удалить. Но если не удалять, то оно со временем само удаляется, старое. Ты хотя бы отключаешь сразу, как домой заходишь, у тебя вряд ли есть многочасовые записи пустого коридора, а я вот вообще планирую нарезку из видосов сделать, как я в разные дни в разном состоянии в квартиру вползал, — настроение Ромы было явно хорошим, — Че случилось-то? Сломалось что-то? - Нет, все хорошо работает, даже слишком… - Ну и круто! Ребята вообще молодцы, такую тему придумали! Инновации, мать их! Сейчас это самая современная система безопасности: не надо ничего круглосуточно снимать или вручную включать, да и датчик движения там не на постоянке работает, а то снимала бы камера каждый раз, как поссать ночью идешь. А тут она срабатывает на открывание двери, там в замке чип какой-то, ни у кого больше нет такого, как у этих ребят! Если дверь открылась изнутри, а потом закрылась снаружи, то система как-то понимает, что ты из дома ушла, и не включается. А вот если она открылась, и началось движение, то все пишет. Либо пока не отключишь, либо пока сколько-то там часов не будет отсутствовать движ. - Ром, я помню, как это работает, ты сто раз рассказывал. И мы сто раз ссорились из-за этого, потому что я считаю, что такое нафиг не нужно дома. - Раз в год и палка стреляет! Я тоже живу в хорошем доме с «интеллигентными обеспеченными соседями», а хули толку? Помнишь, че весной было? Если бы не эта запись с моей камеры, может, я на нарах бы уже давно лежал, а не по Питеру катался! А так первым делом ментам ее показал и нет вопросов! Как бы я без нее доказал, что «уважаемый профессор» белочку средь белого дня словил и пришел ко мне даже не с ножом, а тесаком каким-то. И как меня этим тесаком чуть не прирезал, когда я открыл. А так вышел бы он из своего делирия и че? Сказал бы, «к соседу за солью вежливо зашел, а он мне нос сломал, руку и на больничную койку отправил»? А на записи все видно: и тесак, и как он замахивается. А это уже самооборона, извините. Ты вон вообще дома хранишь богатства свои, один этот ключ с черным бриллиантом сколько стоит? Я за безопасность. Есть камера — есть доказательства. Видно, кто пришел, зачем пришел и что делал. И что вынес с собой! Не понимаю твоего недовольства: приходишь одна, жмешь кнопку за откосом или на телефоне, — запись остановлена. Чтобы кнопку не забывать жать, даже уведомления приходят на телефон, мол, началась запись. Че надо-то еще? Эх, жаль, когда я все это ставил, камеры еще звук не писали у них, щас вроде со звуком такие появились… - Мне и без звука достаточно! — Ри нервно улыбнулась, — Хорошо даже, что хоть без звука. Ну а теоретически… Кто-то, кроме меня может увидеть записи с моих камер? Не знаю, сотрудники этой компании, еще кто-то… - Бля, Ри, че случилось? Нет, не может! Сколько раз повторять! Ну теоретически только в одном случае — по запросу правоохранительных органов. Если в твоем коридоре кого-то убьют, а ты откажешься запись предоставить. Или потеряешь данные для входа в личный кабинет. Если органы запросят официально, то, наверное, да, они обязаны будут дать запись, — Роме явно надоела эта тема, — Это безопасная крутая штука, я бы никогда не стал этим пользоваться, если бы знал, что мои записи могут кому-то в руки попасть. Почему ты не говоришь, что случилось? Неужели ты в порыве страсти забыла отключить камеру и сняла свои коридорные любовные игрища, — Рома от души заржал, — Надеюсь, хоть не с братом нашего Вадика, а то да, я бы тоже на твоем месте переживал, что кто-то такое увидит, тут и сердце может не выдержать, — Рома смотрел с ироничным вопросом в глазах. - Да нет… Думаю, Глеба я не интересую… Как женщина, — Ри тоже улыбнулась, — Просто, как всегда, задумалась о том, что меня снимают даже в собственном доме. - Ладно, если у тебя в коридоре никого не убили, то давай лучше поговорим о делах насущных, у нас сегодня тот еще денек! Ри не возражала. Водоворот дел неумолимо заставил отвлечься от всего, что не касалось работы. — Вадим едва дождался возвращения Кольцовых. Эти три дня показались ему вечностью, но еще больше убедили в том, что он обязан сделать то, что задумал. А также в том, что без чужой помощи ему никогда не справиться. Он несколько раз писал Ринате вопросы, когда они вернутся, но она отвечала неопределенно и сдержанно. Когда он наконец услышал на первом этаже Рингс веселый голос Романа, то быстро сбежал по лестнице, схватил его за локоть и поволок наверх под недоумевающий взгляд Дженни. Дженни, кстати, перестала писать и звонить ему, и все три дня где-то пропадала, не изъявляя желания «провести время вместе», чему он был несказанно рад, посчитав, что она все же устроила себе выходные, и, слава богу, без него. - Ты один? Рината приедет? — Вадим тащил Рому наверх под его слабое сопротивление. - Бля, че случилось? Внезапное вдохновение? Да подожди ты, я сам могу идти! — Рома освободил свой локоть, — Рината не, я ее домой отвез, у нее голова болит, сегодня вдвоем потусуемся. - Вот и отлично, — он открыл перед ним дверь, — Мне нужна помощь. И ты мне поможешь, — Рома с удивленным взглядом вошел внутрь, — Сразу предупреждаю, что разговор будет очень хуевым и очень неприятным, — лицо Ромы приобрело еще более удивленный вид, Вадим вошел следом, — Щас садишься, я говорю, ты слушаешь. И ни разу не перебиваешь, это ясно? Потом можешь орать и делать че хочешь. Рома Вадима таким никогда не видел и с интересом плюхнулся на диван, ожидая чего-то, как минимум, впечатляющего. И желательно — веселого. Но после первых же предложений он понял, что «очень хуевый разговор» — это еще мягко сказано. - На хуй пошел! — слушать дальше он не планировал, — Ты че, вообще? Ты куда лезешь?! — Рома вскочил, за секунду преодолев расстояние до двери, и распахнул ее, — Выход там! Я тебя проводить могу, но мои проводы тебе не понравятся, потом в больнице будешь лежать долго, поэтому давай, пока я тебе даю возможность добровольно это сделать! — в отличие от Ринаты у Ромы проблем с проявлением эмоций не было, если только проблема была обратной: на его лице эти эмоции приобрели такой гипертрофированный вид, что можно было испугаться. Но Вадим не испугался. Даже порадовался, что реакция именно такая, какой он и ожидал. Это вселяло надежду, что и дальнейшее он тоже предугадал, когда в своей голове прокручивал возможный сценарий. - Я тебе сказал сидеть и слушать, что не ясно? — Вадим подошел к двери и захлопнул ее, — Уйду я, когда закончу. Они несколько секунд просто молча смотрели друг на друга. Это было похоже на игру в гляделки, кто первый отведет глаза, тот и проиграл. - Я сказал, что можешь орать, когда дослушаешь, а ты орешь после первых двадцати слов. Сядь обратно. И Рома сел. От Вадима он отвернулся и смотрел куда-то в спинку пустого кресла. Следующие сорок минут он не сказал ни одного слова. Точнее, не вставил ни одного слова, потому что Вадим все это время говорил. - Прошу, теперь можно, — Вадим сел в кресло и уставился на Рому, — Вопросы, предложения, возражения. Теперь можешь орать, я слушаю. Но трогать себя не дам, имей в виду, потому что не считаю, что сказал что-то неправильное или плохое, за что было бы и по морде не грешно получить. Ну? Но Рома молчал. А когда наконец повернулся к нему, то Вадиму на секунду стало действительно страшно. Потому что все эти крики «иди нахуй», махи руками, бурлящие эмоции и красное от злости лицо… Все это было как будто естественно и закономерно. Сейчас же в этом взгляде серых глаз он видел только всепоглощающий ужас, настолько глубокий, настолько отчаянный, что практически был готов признать, что затеял это зря. Рома молчал и просто смотрел на него, и на этот раз выиграл в гляделки, потому что Вадим отвел глаза. Тишина казалась такой мертвой, будто они оказались в глубоком вековом колодце, на самом дне, таком глубоком, что с этого дна было не различить, есть ли наверху свет. Потом Рома встал, так же молча, взял с дивана свою куртку и вышел. Вадим пошел за ним. На город опустился первый мелкий снег. Противный и колючий, тот, который тает еще до того, как успевает коснуться земли. На парковке они синхронно закурили в той же безмолвной тишине. - Поехали, я тебе кое-что показать хочу. Ты так не поймешь. Может, ты и после этого не поймешь, но… — Рома открыл перед ним дверь своего Порша, и сам быстро сел за руль. Ехали они недолго, через пятнадцать минут машина свернула во двор и въехала в подземную парковку. В лифте Рома нажал на кнопку с числом 15. - Куда мы идем? — Вадим не знал, как на это реагировать, в его сценариях все было иначе. - В гости ко мне. Квартира была такая же большая, как у Ринаты, но, конечно же, не такая чистая. И не такая светлая: Рома явно предпочитал мрачный хай-тэк. Типичная холостяцкая берлога, впрочем, уровень валяющихся проводов, пустых коробок от пиццы, носков и каких-то других мелочей был не критичным. Рома включил верхний свет на большой серой кухне, достал из холодильника бутылку коньяка и два стакана. Отказываться Вадим не стал, хоть и понял, что радость Ринаты от того, что брат не пьет, сегодня и закончится. Они выпили молча, потом Рома куда-то вышел. За панорамными окнами сверкал огнями никогда не засыпающий проспект. Вадим подошел и посмотрел вниз, мысли путались, но отступать было некуда. Вернулся Рома минут через десять, в руках у него был толстый альбом, — потрепанный и явно не новый, он с грохотом опустил его на стол. - Еле нашел, до сих пор не могу разобрать эти блядские американские коробки, — он снова разлил коньяк по стаканам, — Иди сюда. Вадим подошел, взял протянутый ему стакан и сел рядом на высокий барный стул. Рома открыл альбом и принялся быстро листать страницы. Фотографии были разные: много черно-белых, но были и цветные, маленькие, побольше, совсем большие. Рядом были подписаны даты, — не везде, но были. И еще какие-то пометки: читать Вадим не успевал, потому что страницы быстро сменяли друг друга. Видимо проследив за взглядом своего гостя, Рома сказал: - Не переживай, я тебе не собираюсь устраивать сеанс просмотра своих семейных фоток восьмидесятых-девяностых годов, щас найду. - А можно посмотреть? — Вадим не отрывал взгляда от альбома, вспомнив альбом, найденный у Ринаты. Но этот был явно старее, был тем самым, из детства. - Что посмотреть? - Твои семейные фотки восьмидесятых-девяностых годов, — в голосе его не было никакого сарказма, но Рома только на секунду оторвался от своего занятия и неодобрительно на него взглянул. - Не сейчас. Вот, нашел. Перед Вадимом лежала фотография. Довольно большая и цветная. - Это наша последняя общая фотография с родителями. Первого сентября, когда Рината пошла в одиннадцатый класс. На крыльце школы. Я тоже в ней учился, да в общем она там всего одна. На фото их было четверо. Красивая светловолосая женщина в зеленом платье с белым воротничком держала в руках букет желтых гладиолусов и обнимала Ринату. Рината за двенадцать лет почти не изменилась, по крайней мере, так показалось Вадиму. Не было длинных вьющихся волос почти до талии, не было заколок с бантиком из «жемчуга», не было такой улыбки — открытой, счастливой, настоящей. Но в остальном… Еще он поразился, насколько сильно они похожи. Мама Ринаты выглядела как Рината сейчас, если ей добавить еще лет пятнадцать. Такая же прямая осанка, такая же длинная шея, такие же тонкие черты. Рядом были Рома и их отец. И Вадим снова поразился, насколько они похожи. У Ромы были совсем короткие волосы, с этой прической он был похож на «пацана с района», несмотря на белую рубашку, небрежно расстегнутую сверху и классические брюки, которые он явно надел только ради фото. Отец их был темноволосым, сероглазым, таким же статным и высоким, он поднял одну ладонь, как будто для того, чтобы помахать в камеру. И тоже улыбался. Они все улыбались. - Это наши родители, — Рома ткнул пальцем в фигуры на фото, хотя это было понятно и без того, — Такими они были в начале учебного года. А такими — в конце, — из того же альбома он извлек несколько сложенных вчетверо пожелтевших листков бумаги. Это были какие-то копии документов, Вадим даже сразу не понял. Кое-где буквы от времени поистерлись, да и сама видавшая виды серая бумага на сгибах была совсем ветхой. Копия была снята с рукописного текста, что, на первый взгляд, делало ее нечитаемой, но приглядевшись, разобрать текст было вполне возможно. Вадим уже догадался, что перед ним. По спине пробежал холодок. Но Рома сидел и смотрел прямо на него. - Я хочу, чтобы ты прочитал. Да, это заключение патологоанатома из морга, я эти бумажки оттуда спиздил, когда ходил на то самое опознание, о котором тебе рассказала Рината… - Не надо, — Вадим попытался возразить, но Рома тут же его перебил. - А че так? У тебя же хватило наглости сегодня все это мне сказать. Хватило смелости указывать, что я должен был делать. А прочитать бумажки все, не можешь? Чего-то не хватает? — он смотрел на него с насмешкой, — Я тебе это показываю не просто так. Даже Рината не знает, что у меня они есть, и не дай ей бог узнать. Я тебе это показываю, чтобы смерть моих, наших с сестрой родителей перестала быть для тебя какой-то абстрактной смертью. Чьей-то там где-то там. Ну знаешь, такой смертью, о которой упомянули вскользь по телевизору. Чтобы ты перестал строить из себя борца с чьей-то безразличной тебе смертью, о Вадик-Спаситель. Я хочу, чтобы ты постоял со мной, — от его взгляда Вадиму стало неуютно. - Где постоял? — он смотрел в листы, но не читал. - В морге. На опознании моих родителей. Постоял со мной и подумал, что ты чувствуешь. И как дальше будешь с этим жить. Рома снова налил алкоголь и залпом выпил. Вадим молчал. - Если ты не будешь читать, я тебе сам вслух прочитаю, хочешь? Ну или можешь по-быстрому сбежать, выход не далеко, но тогда, увы, наш разговор об этом завершится, без возможности когда-либо снова начать его. Ты же был полон решимости! Что с ебалом? — Рома откинулся на спинку стула и продолжал сверлить его взглядом. Вадим взял один из листов и попытался разобрать текст. На удивление, получилось довольно быстро. На всех этих листах были детально описаны травмы, полученные родителями Ромы в ДТП. Протоколов осмотра и патологанатомического исследования естественно было два. Уже на первой странице его замутило от подробного описания открытой черепно-мозговой травмы с частичным механическим отделением головы от тела в районе какого-то там шейного позвонка. От списка раздробленных переломанных костей. От неизвестных, незнакомых медицинских терминов, значения которых он предпочел бы не знать и дальше. Он отложил лист и посмотрел на Рому. - Я не могу это читать. Это пиздец, — он залпом опрокинул свой стакан, — Я не буду. - Знаешь, как я их опознал? Учитывая, что ни у кого из них фактически не было лица, а у отца голова была практически оторвана? — Рома снова разлил коньяк по стаканам, — По остаткам волос, хотя волосами это было сложно назвать. По украшениям… Да, Ри тебе рассказала про украшения. И по шраму у мамы на ноге. Это была единственная часть тела, которая продолжала выглядеть относительно нормально. Все остальное выглядело так, как будто их пропустили через мясорубку. Это вообще не было похоже на людей. И даже не было похоже на трупы, если мы говорим, что труп — это мертвый человек. Они ехали со скоростью около ста километров в час, грузовик хуярил под горку без тормозов со скоростью сто сорок, что происходит при столкновении? - Скорости складываются, — Вадим снова отвел глаза. - Молодец. А учитывая, что у родителей тогда была дефолтная легковушка из фольги без каких-либо систем безопасности, а грузовичок весил около двадцати тонн… Там нечего было опознавать, Вадим. Их похоронили в закрытых гробах, потому что там у нас, да что у нас, я думаю, что нигде в стране не было такого спеца, кто бы смог провести хотя бы реконструкцию лица. Я своих родителей в последний раз увидел такими, — он перевел взгляд на листы бумаги, так и лежащие на столе. — И знаешь, мне было тогда уже двадцать пять, а я все время, что там был, до похорон и после, ходил и часами рыдал за гаражами, как баба, самая конченная истеричная баба. Чтобы Рината дома не увидела. У Ринаты вообще все чувства отшибло, она и сейчас такая, ну ты знаешь. И я ей завидовал. Прямо там за гаражами и завидовал, когда понимал, какое у меня ебало, и не знал, как с таким ебалом к ней идти. Ее как будто кто-то мешком по голове ударил. Всего лишил. Она даже разговаривать не могла. А я — мог. И разговаривать, и чувствовать, и выть. Я тогда пришел, после этого, — он снова кивнул на листки на столе, — И думал, что мне ей сказать? Сказать, что я там увидел? Сказать «отцу почти оторвало голову, а в целом они похожи на фарш, в котором сложно разобрать, где какие части тела»? Вадим слушал молча, уставившись ему куда-то в ворот футболки. Он многое мог сказать, но понимал, что сейчас делать этого не стоит. - И ты приходишь и говоришь мне, что я должен был все это сделать? Я? Я должен был взять свою сестру и отвезти ее в ебучий родной город, чтобы она посмотрела на могилы наших родителей? В город, из которого она чудом сбежала, не оказавшись в детдоме? Ты вообще знаешь хоть примерно, че такое детдом? Особенно в те годы. У меня в классе училась парочка ребят оттуда. Любка-прошмандовка, у которой вместо локтевого сгиба были язвы кровавые, и ебли ее грузчики за бутылку с местного склада, и Саня-даун, который по слогам еле читал и ссался под себя. И это, блять, в девятом классе. А нам повезло только тем, что время такое было: всем на все похуй. Да за эти трое суток, что Рината ехала в поезде, ее на любой станции могли поймать. Достаточно было проверить, кто покупал билеты и на какие поезда. Проверить и посмотреть, что Дашка Хвостова в своем дворе на лавке пиво пьет, а не едет в Москву. Мы все это пережили, мы через все это прошли, у нас все получилось. И тогда, и потом. И сейчас получится. А ты говоришь, я должен своими руками ее затащить обратно в этот ад? - Это твой ад. У нее другой, — Вадим нашел в себе силы говорить, — И ты это знаешь. Ей плохо не от того, что она это видела. А от того, что не видела. Я просто прошу тебя мне помочь. Не можешь сделать своими руками, сделай моими, — Вадим встал, — Я выход сам найду, не надо провожать. Когда дверь закрылась, Рома молча налил еще. Молча листал фотографии. Злость куда-то ушла. Он хотел позвонить сестре и спросить, зачем она вообще взяла и рассказала это. Но ответ он знал и без того. Уснул он только под утро, на нерасправленной кровати, продолжая держать в руках старый фотоальбом. — Вадим вызвал такси, по дороге попросив водителя остановиться у круглосуточного алкомаркета. Не раздеваясь, завалился в постель, прихватив с собой стакан. Телефон был отключен. В почте висели два электронных билета на самолет с вылетом через пять дней: на свой паспорт и украденный из компьютера Дженни «РФ паспорт РРК 2».