The Rings

— Вадик, давай поговорим. Пожалуйста, — Глеб стоял на пороге, в руках у него был белый пакет, а на лице — виноватое спокойствие, — Я трезвый. Вадим отошел в сторону, давая ему возможность войти. — О чем будем говорить? — Найдем, о чем, — Глеб протянул пакет, — Я там принес выпить, ну и еды кое-какой. — Ого, обычно ты приносишь только претензии и обвинения, даже непривычно как-то, — но пакет, тем не менее, перекочевал в руки Вадима, — Проходи. Он пошел на кухню в поисках стакана, засунул бутылки в холодильник, оставив только ту, из которой наливал себе — она была холодной, и вернулся в гостиную. — Эт че? Крайз? Не слышал раньше эту песню, — Глеб сидел на диване, вслушиваясь в негромкую музыку. Блять! Вадим за секунду приблизился к ноутбуку и нажал стоп. — Скоро альбом новый выйдет, я пресс-релиз читал. Подписан там на пару новостных групп музыкальных. Не местных в смысле, — Глеб протянул руку за стаканом, — И у меня тоже. Тоже скоро выйдет альбом. Вадим молча сел в кресло напротив. — Ничего не скажешь? — Глеб отпил из стакана и повертел его в руках, — Я имею в виду вообще. — А что сказать? Ты уже все слышал. Меня пугает это, Глеб. То, что с тобой происходит, — Вадим старался не смотреть на него, выбрав в качестве точки для фокусирования взгляда край шторы, — То, что я даже не знаю, кто придет ко мне в следующий раз, какой человек. Можно ли с этим человеком будет поговорить хоть о чем-то, о чем-то спросить, или… Ты же помнишь себя последний раз? Помнишь, что говорил, как себя вел? А я… Я не знаю, я устал. — Помню. Я бухой был, — он помолчал, как будто собираясь с силами, — Извини. — Дело ведь не в извинениях. Я не злюсь, я просто… Молчание на этот раз затянулось. Глеб потянулся к бутылке и сам разлил виски. — Просто что? — Просто внутри как будто все перегорело. Совсем. Хотелось многое спросить, но Глеб поймал себя на мысли, что боится это услышать. Выхода не было. После последнего в истории группы концерта, они не общались больше года. Не виделись, не встречались, не созванивались. А потом Глеб пришел сам. И до сих пор помнил, что Вадим сказал. А теперь прошло еще два года. Или три? Неважно, сколько прошло, — лучше не стало. — А чем ты сейчас занимаешься? — Глеб наконец-то прервал молчание, но тему решил сменить. — Разным… В студии в основном, — углубляться в рассказы о свой жизни хотелось меньше всего. Вадим не знал, что сказать. Не потому, что сказать было нечего, — просто он хорошо знал, чем это закончится. Все, что он говорил, все, что пропускал через себя, все, в чем признавался, — со временем оборачивалось против него. Он вспомнил, как сказал, что скучает. Что хочет, чтобы Глеб остался в его жизни. Не чтобы вместе петь и играть. Не чтобы что-то возрождать, — просто остался, — не как партнер по группе и сцене, — как человек, которого он любит. А через пару месяцев это вернулось ему пьяным скандалом, где Глеб орал: «Плачешь по мне, скучаешь, готов уже на всё, лишь бы я остался с тобой! Сам говорил!». Больше этого не хотелось. Внутри и правда как будто все умерло, — умерла вера. Умерла надежда на то, что все это можно хоть как-то исправить. Поистерлась каждая, даже самая тонкая ниточка, которая могла бы связать воедино, подарить шанс. — А где твоя жена? — Глеб продолжал допрос. — Что? — Вадим вынырнул из горьких воспоминаний и вопросительно уставился на брата. — Жена твоя где? — Жена… Отдельно пока живет. Так лучше, — эта тема была ничем не лучше предыдущей, но Вадим не стал огрызаться, хотя больше всего хотелось сказать что-то типа «какое тебе дело?». По сути, ни одна из тем, которую они могли сейчас обсудить, не была лучше. Не было ни одной, которая в перспективе не привела бы к тому, к чему всегда приводили их разговоры. Непониманию. Несогласию. Пустоте. — Вы расстались? — Нет, не расстались. Просто сейчас… Сейчас всем тяжело так жить, и это было лучшее решение, это временно. Я не собираюсь разводиться, просто… «Что, блять, просто, что просто?» — в голове снова все смешалось, но Глеб вовремя перебил: — Ясно. Я понимаю. Надоела забота? — он усмехнулся и снова принялся наполнять стаканы. — Нет. Не надоела. Дело в другом. Иногда надо сделать паузу, так всем будет лучше, нужно просто подумать, разобраться в себе, чтобы не сломать то, что так долго строилось, — звучало так, будто Вадим старается убедить сам себя, а не Глеба, — Это не значит, что все закончилось, мы по-прежнему вместе, и я люблю ее. — А меня? — Что? — Вадим прекрасно понял, о чем его спрашивают, но к этому разговору был не готов. Только не сейчас. Не надо. — Ничего, — Глеб поставил стакан и потянулся к ноутбуку, — Давай включим что-нибудь, что ты там слушал? — Давай, сейчас найду, — Вадим перехватил ноут и закрыл папку с песнями Романа, включив какой-то случайный плей-лист. — А Крайз? — Тебе нравится Крайз? Можно и Крайз, — Вадим пощелкал мышкой, — Где-то было. — Ну, не то, что нравится. Я вообще редко прям слушаю, но что-то в этом есть, свое, знакомое, сложно объяснить. Ну как будто америкосы поют про русское поле, в котором можно бесконечно страдать, хотя там вряд ли есть такие слова, я в слова и не вслушивался. В иностранные песни вообще лучше не вслушиваться и не стараться переводить их. Потому что думаешь во какая песня охуенная, наверняка о чем-то вечном, а оказывается, что там про говно или перепихон с бомжами, — Глеб усмехнулся, — Ну ты понял. Я в основном музыку слушаю, какие-то интересные моменты, разобраться, как вообще это сделано, — там много такого необычного, нестандартного. Можно даже сказать, экспериментального, что никто так не делает и так не принято. — А откуда ты вообще это знаешь? — больше всего Вадиму хотелось сейчас завалиться на диван и гуглить все, что только можно было загуглить. Он и сам это неоднократно слышал, но сейчас его интересовала не музыка. — Да все это знают, кто хоть немного в теме. Из интернета. Это крутой проект, профессиональный очень, в тематических изданиях об этом только ленивый не писал. По высшему разряду все, представить страшно, сколько в это денег вбухано, на ту же запись, но когда слушаешь, то понятно, что это того стоит. В России такое не популярно, но тут сам знаешь, что популярно теперь… Мало кому нужна хорошая музыка, все продается, все искусственное. Все однотипное. Как попало слепил и в путь, сейчас каждый второй стал музыкантом, каждый школьник на компе может написать музыку. Только вот это не музыка, индивидуальности в этом ноль, а души — еще меньше. — Ясно, — Вадим прервал эти рассуждения, прекрасно зная, к чему они ведут, говорить о новой музыке брата и ее качестве не хотелось совсем, — Вот, пойдет? — из динамика заиграли тихие клавиши. — Пойдет, — Глеб удовлетворенно кивнул, — Но вообще я пришел… , — снова повисло молчание, — Можно я у тебя останусь ночевать? — Ночевать? — Вадим не скрывал своего скепсиса, — Глеб… — Я не буду лезть. И говорить ничего не буду. Просто останусь. Обещаю. Вадим подумал, что даже не знает, с кем сейчас живет брат. Может, поссорился с очередной бабой. Обещание звучало ненадежно, оставаться с ним на ночь он не хотел, — с ним и просто сидеть-то было тяжело, а тут на ночь! Глеб, казалось, прочитал все это по его лицу. — Никто меня не выгонял из дома, я один живу сейчас. Я просто хочу с тобой. Утром уйду. Пожалуйста. Вадим промолчал. Наступать на одни и те же грабли было больно и неприятно, но грабли были слишком родными. Сколько раз он его выгонял, — не вспомнить. Да и Глеб часто не брезговал посылами на три буквы. Не брал трубку. Не открывал дверь. Хотя Вадим давно к нему сам не ходил, — не видел больше смысла ходить. Не получалось испытывать удовольствие от унижений. Глеб улыбнулся, наверняка подумав, что молчание — всё еще знак согласия. — А когда новый альбом выйдет? — Вадим все же вернулся к интересующей теме. — Мой? — Не твой, Крайз, — Вадим открыл поисковик, решив, что все это можно делать и при брате. — Там не было написано, когда. Просто скоро. Альбом вроде последний, типа все. Сам посмотри, а зачем тебе? — Просто так. Раз уж это слушаем сейчас. Интересно стало. С экрана на него смотрела девушка. Точнее, фотография. Миловидная, с каштановыми длинными волосами и зелеными глазами. Наверняка это линзы, таких глаз не бывает. Вздернутый нос, высокий лоб, пухлые губы, легкие веснушки, или что это? Слегка крупноватые, пожалуй, черты. Внешность в целом без яркой индивидуальности, если не считать эти веснушки, но не лишенная шарма и обаяния. Никакого тяжелого макияжа и очевидного тюнинга. В общем образ соседки, которая с радостью поделится приготовленным яблочным пирогом, или что там жрут американцы по праздникам. Возможно, и простота эта подчеркивалась специально. В принципе, такую можно трахать. Вадим отогнал неуместные в данную минуту мысли, сосредоточившись на сайте. Статья была на английском, он нажал «перевести страницу» и погрузился в чтение. «Я знаю, что вы ждете мой новый альбом, и сейчас я могу рассказать, что он почти готов, мы приступили к финальному этапу работы. Очень скоро я смогу поделиться с вами четырнадцатью новыми песнями. Для меня это важное событие, потому что этот альбом — своеобразная черта, которая подведет итог тому, что было в моей жизни последние 10 лет, это сокровенное переосмысление многих вещей, моего творческого пути. Я благодарна за вашу поддержку, за то, что вы слушаете меня, за то, что идете со мной вместе. Все мои песни — это сны, облаченные в высшую форму искусства, — в музыку, которая навсегда будет моей частью. Я по-прежнему буду с вами, но мне требуется время, чтобы понять, куда двигаться дальше. Скоро я сообщу точную дату. Верю в вашу поддержку. К.». Перевод был местами корявым, но в целом всё было понятно. Следом шли ссылки на страницы в соцсетях и видеохостинги. Статья набрала уже несколько тысяч комментариев, Вадим бегло посмотрел первые из них: смайлы со слезами и разбитыми сердечками, «как же так, Кейт? Неужели это последний альбом?», «Мы будем ждать и верить, что ты нас не бросишь», «Твои песни — лучшее, что со мной случалось», «Когда будут концерты?». Одно да потому. Читать дальше он не стал. Крайз помогает приюту для бездомных животных. Крайз встретилась с тяжелобольными детьми в хосписе. Крайз дала интервью Billboard. Альбом Крайз «Северные сны» получил престижную музыкальную премию, став лучшим музыкальным альбомом года. Концерт Крайз «Звук и темнота» собрал рекордное количество зрителей. Крайз поделилась рецептом любимых панкейков в личном видеоблоге. Три песни Крайз стали саундтреками к новому мистическому сериалу. Крайз на своей странице рассказала о скором выходе четвертого альбома, который может стать последним. От заголовков в глазах рябило. Читать — не перечитать. По поиску имени выдавалось больше миллиона страниц. — Ничего так, симпатичная, — Вадим вздрогнул, не заметив, как Глеб оказался у него за спиной, разглядывая экран, — Ляхи, правда, толстоваты, как по мне. Думаешь, это линзы? — Наверное. Не знаю, — он продолжал листать фото. — Мне иногда кажется, что внешность ее не особо вяжется с песнями. Ну такая она, не знаю… Голос слишком чистый-звонкий. Для таких лях. — Глеб, блять. Как голос зависит от внешности? В любом случае, я не собираюсь обсуждать с тобой чужие ляхи. Красивая девушка, талантливая, звезда. Просто так не становятся звездами. И за тобой я не замечал раньше, что для тебя внешность является главным критерием. Ты таких крокодилов трахал, что ну не тебе говорить, — Вадим усмехнулся, — В этом и фишка, она естественная и настоящая, по крайней мере, по лицу не скажешь, что что-то переделывалось. И поет красиво. Не то, чтобы это была музыка, которой лично я бы восхищался, но стоит признать, что сделано добротно. — О, верни назад, — Глеб махнул рукой, — Крутая фотка. Это «Звук и темнота», на ютубе есть. Идея не то, чтобы новая, но мне понравилось. — А что это? — Концерт. Когда на сцене темно, а по периметру везде стоят свечи горящие, сотни свечей. Акустический концерт, естественно. Это чтобы зритель не отвлекался на визуал, знаешь, только звук и ощущения. Ну, собственно, название само за себя говорит. Вот у них было несколько таких концертов. Крайз вроде вообще не ездит с концертами, ну типа проект больше студийный. Я бы и сам на такое сходил, пожалуй. Хотя у нас вот все иначе, у нас без визуала никак, на нем многое и держалось, все хотели смотреть, как ты трахаешь свои гитары, а не на то, как какие-то свечи горят… Прикинь бы мы выключили весь свет и заставили только слушать, думаю, эффект был бы обратным, там бы к херам все на своем пути снесли. — Глеб… — Вадим снова ощутил это тяжелое чувство, когда сердце пропустило удар. — В общем будет время, посмотри, — Глеб отошел и снова сел на диван, — Я не хотел. — Не хотел? А чего вообще ты хочешь? — Вадим хлопнул крышкой ноутбука: читать про чужие концерты и рецепты панкейков больше не было настроения, — Зачем ты пришел? Вот если на самом деле, если по правде? Стояла тишина. — Я не знаю. Потому что скучаю. Наверное. Бутылка опустела, но никакого опьянения не наступало. Вадим принес вторую, молча налил и выпил. — Тебе лучше уйти. Иди домой, — на Глеба он старался не смотреть. — Помнишь, что ты мне сказал, когда я первый раз пришел? Ну тогда, через год. После того, как… Как мы попрощались. — Нет. Я помню, что ты приперся пьяный, как всегда, и что было часов пять утра, а мне надо было в семь уже вставать. — Врешь, но я сделаю вид, что поверил. Ты сказал, что ждал меня каждый день. Целый год ждал каждый день. И ты меня никогда не убедишь, что сказал неправду тогда. — Я и не собираюсь тебя убеждать. И что? — разговор снова пошел не туда, Вадим вдруг почувствовал, что больше не может. Не хочет. Отчаяние снова вцепилось липкими пальцами куда-то в горло. — Что и что? — И что, что я тогда сказал? Какое это имеет сейчас значение? Ты тоже много чего мне говорил, за всю-то жизнь. Какое имеет значение, что я тебя ждал? Какое имеет значение, что ты ходишь сюда, потому что якобы скучаешь? — Вадим опрокинул в себя еще одну порцию алкоголя и встал, — Никакого. Никакого не имеет. Ничего больше нет. И даже сейчас, не ссорясь, и когда ты пребываешь в редком адекватном состоянии, мы сидим уже битый час как совершенно чужие люди. Ты этого не видишь? Не чувствуешь? Тебе нормально? Может, тебе приятно от этого? Может, ты думаешь «как же хорошо, как весело, как здорово мы проводим время»? — Вадик… — Может, ты думаешь, что мне это доставляет удовольствие, видеть тебя вот так — посторонним, чужим, отгороженным? Доставляет удовольствие слушать среди ночи твой пьяный бред или поливать тебя водой в ванне? Доставляют удовольствие твои предложения трахнуть тебя, пока ты невменяемый? — Вадик… Не надо… — Не надо что? Говорить правду? Почему правда всегда такая, — тяжелая, гадкая и горькая? Бывает ли вообще другая правда, чтобы слышать ее было не до тошноты противно, а, например, радостно? — он, наконец, выдохнул и замолчал. Тут же в голове пронеслось раскаяние: зря, все зря, не надо было ничего говорить, от этого только хуже, мне самому хуже, — Уходи. Пожалуйста. Глеб подошел и обнял его. Где-то под ребрами гулко стучало сердце. Вадим на объятия никак не ответил, но и не оттолкнул. Через несколько минут, когда закрылась входная дверь, он повторил про себя «так надо» и вернулся к изучению интернета. Кейт Райз вела, судя по всему, активную общественную жизнь. Была лицом десятка рекламных акций и брендов. Занималась благотворительностью. Даже в предвыборной кампании республиканцев поучаствовала. Открывала какой-то модный показ как специально приглашенный гость. Читала лекцию в колледже про вред алкоголя. Но вот концертов почти не давала. Вадим нажал плэй: Кейт пела одну из своих песен на каком-то фестивале под открытым небом. В звуке Вадим сразу распознал концертную фонограмму, хорошую, качественную, но фонограмму, впрочем, в этом не было ничего удивительного, концертами под фанеру никого не удивишь, а кое-где это вообще является обязательным требованием. Нашлась страница и в Википедии, снова нажав на «перевести», он углубился в биографические сведения. Так, сейчас ей уже 28 лет, записала свой первый альбом в 19 вместе со школьным другом Майком, на деньги, которые копила сама, подрабатывая официанткой в летнем кафе, потому что родители хотели, чтобы дочь пошла по их стопам и продолжила династию адвокатов, — бла-бла-бла, скучная вставка про родителей и борьбу с их авторитаризмом, — но с самого детства Кейт видела себя только в музыке, играла на пианино и писала стихи, все тексты и мелодии принадлежат исключительно ее перу. Поддержал ее только Майк, который впоследствии стал мужем, — скучная вставка про патлатого гитариста, бросившего учебу в колледже естественных наук, чтобы играть вместе с любимой, — первый альбом записали в домашней студии друзей своими силами, не имея ни денег, ни знаний. Вадим задумался, снова переключив трек. Для альбома без денег и знаний звучало слишком профессионально. Ну да ладно. А дальше песни попали в ротацию местной радиостанции, на них обратили внимание какие-то известные блогеры, имена которых Вадиму были не знакомы, последовали положительные отзывы критиков, родители смирились и приняли дочь вместе с ее безмерными талантами. «Отсутствие страхов перед экспериментами, душа как основа искусства, новая искренность, сны, облаченные в музыку». Где-то я уже сегодня это читал, про сны. «Чарующий голос в совокупности с нестандартными подходами к музыке», «своя собственная вселенная, вплетенная в черно-белые клавиши», «полет души, заканчивающийся сверкающими осколками от столкновения с реальностью». На пафос там явно не скупились. Отдельный абзац занимали Звук и темнота. «Серия эксклюзивных концертов с уникальной акустикой, залы, оборудованные с использованием авторского ноу-хау, горящие свечи, а из инструментов — только гитара и рояль Sound of Harmony». Вадим присвистнул, — неплохо. И снова восторженные отзывы критиков, ссылки на фото и видео, статьи в музыкальных журналах. Он включил небольшой отрывок концерта. Зрелище и вправду было завораживающим: сцена тонула в полумраке, позволяющем рассмотреть только силуэты — самой Кейт и видимо Майка. Сотни свечей стояли по краю сцены и перед ней на полу, а еще на боковых лестницах, которые оканчивались зеркалами, — казалось, дорожка из огоньков свечей уходит в бесконечность. Зрительный зал был значительно удален от сцены, поэтому создавалось ощущение, что ничего вокруг не существует. С первым же касанием клавиш, звук отразился, казалось, от всего — пола, стен, потолка, и повис ощутимой вибрацией в воздухе. Интересно, как это ощущается в живую, если даже на видео так. Впрочем видео было профессиональным и одним единственным. Снимать концерты Крайз на любительские устройства было запрещено. Вадим хмыкнул — видимо это действительно какая-то паранойя. Уж слишком ребята боятся всего, во что встроена камера. Пожалуй, этого хватит. Это безусловно лучше того, что Вадим себе представлял. Намного лучше Романа и его воображаемой попсы про баб с их разбитыми сердцами. Вероятно, Роман вообще просто звукач или чей-то представитель, с чего я взял, что он что-то поет или играет? Вадим ввел в поисковике «The Rings звукозапись». Первой же ссылкой выпал официальный сайт: фотографии больших светлых помещений, внушительные списки оборудования и оказываемых услуг — все, что пожелает душа. Адрес. Телефон. Дорого-богато, конечно. Но и нельзя не признать, что это действительно лучшее из того, что в принципе существует на сегодняшний день. Участвовать в чем-то подобном ему никогда не приходилось, но теперь стало по-настоящему интересно. Вопросов по-прежнему было много. Многое не сходилось и не укладывалось в логичную цепочку, но он решил отбросить эти мысли — контракт был подписан, время назначено, а значит, это будет его работой на ближайшее время. — Без пяти двенадцать Вадим был у трехэтажного светлого здания с вывеской The Rings. Буквы были черными, на фоне огненно-красного кольца, которое как будто отбрасывало тень. Ну, или это были два кольца, расположенных друг за другом. В любом случае, это выделялось на фоне окружающего неприметного пейзажа. Дворы центральной части города имели свою особую атмосферу, — делаешь несколько шагов и погружаешься в другой мир, — спокойный, лениво-сонный, не тронутый сумасшедшей суетой огромного мегаполиса. Докурив сигарету, он толкнул массивную светлую дверь и оказался в просторном холле, в воздухе повис едва уловимый цветочный аромат, ненавязчивый и приятный. Металл, стекло, светло-серая гамма, разноуровневая подсветка, огромные окна, диваны и кресла. И стерильная чистота. Как в операционной. По крайней мере, это то, что он успел заметить, потому что почти сразу его окликнул приятный женский голос. — Здравствуйте! — Вадим повернул голову и увидел невысокую брюнетку, которая, казалось, вынырнула откуда-то из-под стойки, над которой, конечно, тоже красовались черные буквы The Rings, — Проходите, пожалуйста, что будете: чай, кофе? — Вадим подошел, и она протянула руку, — Я Дженни. — Вадим, — он осторожно пожал тонкие пальцы, продолжая разглядывать девушку: волосы были собраны в хвост, но несколько выпущенных прядей аккуратно обрамляли овальное личико, на котором нескрываемым интересом светились серо-голубые глаза. Про таких обычно говорят «прехорошенькая». Дженни была прехорошенькой. Открытый взгляд, легкая полуулыбка, которая тут же показала ямочку на щеке, мягкие черты. Одета она была в белую блузку с аккуратно завязанным на шее бантом. Что было ниже, Вадим не рассмотрел из-за закрывающей обзор стойки. — Так что насчет кофе? — она осторожно выдернула свои пальцы из его руки, — Будете? Все равно придется подождать немного. — Буду, — он улыбнулся: смотреть на девушку было одно удовольствие, — А у вас тут… Всегда так пустынно? — он еще раз обвел глазами огромный холл. — Нет конечно. Просто сейчас здесь будете работать только вы. Не в смысле вы один, а… Ну вы поняли, — она отошла в сторону и ловко принялась управляться с огромной блестящей кофемашиной, через пару минут перед Вадимом появилась дымящаяся кружка кофе, — Если хотите, присаживайтесь, — и она указала рукой в сторону кресел. Присаживаться Вадим не стал, хотелось расспросить, что-то узнать, но разговор не выходил за рамки светской беседы о не в меру жарком лете, чудовищных пробках и отсутствии парковочных мест. — Кстати, я вам сейчас пропуск на парковку дам, вы же на машине? — Дженни быстро пощелкала клавиатурой. Вадим кивнул. — Слева от здания ворота, заезжаете туда и встаете на любое место, кроме тех, которые у выхода. Ну там таблички, увидите. Номер машины скажите только. Дженни протянула ему прямоугольную пластиковую карточку: — Теперь проблем с парковкой не будет. Вадим открыл рот, чтобы поблагодарить, но его прервал уже знакомый голос за спиной: — Прошу прощения за опоздание, грузчики, как всегда, не могли разобраться сами, — он протянул руку для приветствия, — Привет! Пойдем, — и он тут же увлек Вадима за собой, — Нам на второй этаж. Я тебе по-быстрому все покажу, а дальше уже разберешься. Было светло, и теперь он мог лучше разглядеть Романа. Волосы были не такими темными, как ему показалось при первой встрече, скорее, темно-русыми, и серые глаза уже не выглядели необычно на их фоне. Но в целом впечатление осталось тем же — слишком самоуверенный, слишком высокомерно-холодный взгляд, не располагающий к дружескому общению. Хотя друзья Вадиму были и не нужны. Экскурсия вдохновила, Вадима быстро увлекло то, что он увидел, поэтому эмоции от не самого приятного коллеги сгладились. — Осваивайся, смотри, что хочешь. Студия вообще расписана на месяцы вперед, пришлось переселить клиентов в резервное помещение, так сказать, поэтому вывезли все, оставили только то, что нам будет нужно. Здесь не будет посторонних, только наша команда, поэтому не стесняйся, ходить можно куда угодно. Ну разве что на третий этаж не советую соваться без надобности, там у нас логово дракона. Но дракон сам рано или поздно к тебе выползет, — он довольно хмыкнул, — Туалет в конце коридора, на первом этаже есть кухня со всякими соками-кофе-чаем-печеньками, если что, Дженни поможет по любому вопросу, видел, что вы уже познакомились. Если что-то надо помимо рабочих вопросов — это к ней. Кстати, она дала пропуск на парковку? — Дала. Спасибо. Думаю, разберусь. — Также у тебя будет доступ сюда в любое время, вечером дам ключ. Можешь приходить даже когда никого нет, включая меня. И вообще предлагаю тебе относиться к этому месту как к своему дому ближайшие недели. А теперь я тебя оставлю. Через час приедет драммер, начнем разбираться. Несмотря на то, что все уже было записано, писать будем с начала. Как будто ничего нет. Кстати, ты послушал то, что я давал? — Послушал, сейчас верну, — Вадим полез в карман за бумажником, где лежала карта памяти. — Оставь себе. И Роман вышел под недоуменный взгляд Вадима. Телефон у него тоже никто не забрал. __ — Ты охуел? — Рината схватила его за локоть в коридоре и затащила в свой кабинет, — Ты сказал «взял ноунеймов, без претензий, никому ни до чего дела не будет»! — Сказал, и? — Роман высвободился от внезапного захвата и поправил рукава, — Примерно все так и идет. — Как идет? Куда? — Рината не скрывала злости, — Даже я, даже я, человек, который никогда не слушал популярную русскую музыку, или чем там это считается, даже я, человек, который последние годы жил на другом континенте… Даже я знаю, кто это! Нахуя ты его притащил? — Ну, это не попса, во-первых, а во-вторых, что такого? — Что такого? Да его все знают! Но дело не в этом, ты представь, сколько знает он! Сколько людей! Да он же каждый день в этой тусовке крутится, он же наверняка с кучей людей работает! А это значит, что он будет языком своим пиздеть направо и налево! — Не будет. Роман снова поправил рукав и взялся за ручку двери. — Не будет? И все? — И все. Рината, ты сейчас нам будешь не нужна все равно, клавиши будем писать последними из инструментов, так что… Займись чем-нибудь, чем там бабы занимаются, сходи в спа, погулять, в магазин за новыми кружевными трусами, не знаю. Я в отличие от тебя людей не боюсь и кое-что в них понимаю. И с Вадимом тоже все очень скоро станет понятно, буквально пару дней подождать. Пусть пока освоится. Сегодня по плану начнем с барабанов. Не переживай, — он погладил ее по лацкану светлого тонкого пиджака, — И этот пиджачок уже великоват? Не заставляй меня делать того, что я не хочу делать, ладно? Если ты не будешь есть, я сам с этим разберусь. — А с его группой что? Как он вообще согласился? — Рината перевела неприятную тему. — Какая группа? Ты же говоришь, всех и все знаешь, нет никакой группы, уже несколько лет, закончилась. Все заканчивается, Рината. — Как закончилась? — Плохо. Такое хорошо не заканчивается. А вообще, можешь выйти и сама спросить, хочешь? Думаю, ему понравится. Роман издевательски усмехнулся и вышел за дверь.