8th Grade.

Было странно ощущать себя кому-то нужным. Когда тебя где-то ждут, когда ты также ждешь встречи и скучаешь по повседневным разговорам. Фрэнк каким-то образом смог выцепить для себя Джерарда. Точнее, они сами тянулись друг к другу. На уроке по биологии они не задумываясь сели вместе, и не потому что Уэй новенький, а Айеро никто не замечает. Странность заключалась в том, что за пустым общением им удалось достигнуть понимания и проявить взаимный интерес, чего никогда не получалось ни у кого из них. Надо ли говорить, что Фрэнк был безумно счастлив и теперь точно знал ради чего ему можно пожить ещё немного? А если я скажу, что мимолетная уверенность и интерес был иллюзией и обманом? Нет? Дни шли с такой же отвратительно-медленной скоростью, как раньше, а насмешки и травля снова возобновились. Уже в марте Фрэнк чувствовал себя, как в декабре, а сердце снова жутко ныло, пытаясь ухватиться за последнее живое в теле. Каждый вечер, возвращаясь домой, тревога и паника нарастали сами собой, вспоминая, как к нему относиться дома. Бабушка ещё больше отдалилась от него и ей больше не было до него дела, кроме как выместить злость очередным побоем или накричав ни за что. Снова начав постепенно уходить в себя глубже, невзначай вспоминался образ Джерарда и его прекрасную улыбку, которая из раза в раз дарила нескончаемое ощущение счастья при каждой встрече. Фрэнк не понимал, как ему удается так очаровательно улыбаться и не стесняться своей мимики. Самооценка Айеро стремительно летела вниз ещё сильнее при совместных прогулках и встречах. Смотреть на Джерарда было слишком больно; зависть так и вырывалась наружу от того, с какой легкостью ему удавалось что-либо делать на публике. Оказалось, что у Уэя достаточно много знакомых, иногда они пересекались и приходилось здороваться. Отходя на пару шагов назад или вовсе отворачиваясь, Фрэнк с ужасом вспоминал себя и то, как выглядел, никак не признавая, что с таким парнем мог дружить кто-то по типу него. Было стыдно за себя и хотелось просто провалиться под землю, особенно, когда знакомый бегло рассматривал его, на самом деле никак не придавая этому значение. В среду его бабушка снова привела друзей и устроила погром, в этот раз разбив окно на кухне. Март был до ужаса холодный и мерзкий, однако с этим ничего нельзя было сделать. Так и хотелось пролететь сквозь осколки и больше не проснуться.. Опять та ночь, опять те жуткие мысли и отвратительное ощущение внутри, пожирающее ещё больше. Кажется, оно разъедало всё живое, цепляясь за каждый остаток надежды. Атмосфера так и давила на Фрэнка, пока тот судорожно собирал вещи и искал по углам полок мелочь, даже не представляя, как и когда он перестанет это терпеть. Улица была освещена противным светом желтых фонарей. Фрэнк жил на отшибе города, однако это не было особой проблемой, чтобы добраться до центра. Так ведь? Айеро тоже так думал, стоя на остановке с пустыми глазами и провожая гребаный последний автобус, проехавший мимо. Следующие сорок минут Фрэнк запинался в мокром снегу и чувствовал, как в кедах хлюпает помесь из грязи. Айеро знал, что он невероятно невезучий, но чтоб настолько; волосы становились мокрыми из-за приближающего дождя. Ноги ужасно болели от такой ходьбы, но чего только стоило оказаться у приятного дома Уэя после всего этого. После проведенной ночи в чужом доме Фрэнк был окончательно пуст. Его ранило слишком хорошее отношение родных к нему, как к совершенно незнакомому человеку, а миссис Уэй оказалась очень приветливой. Всю прошлую ночь и утро голова забита мыслями о несправедливости, однако то никак не сказалось на его поведении, а даже наоборот. Хотелось быть самым счастливым и самым радостным, тем, кто не просыпается с нескончаемыми страхами в голове и не думает о том, как выбраться из всего дерьма самостоятельно и правильно. Самым правильным решением было обратиться за помощью, но хотелось быть слабым и уязвимым, искать себе тех, у кого все хорошо, ведь если у кого-то проблемы — Фрэнк злится и не хочет тратить на них время. А можно просто взять и исчезнуть, но будет ли кому-то лучше? Джерард, наверное, проведет ни одну ночь наедине со своими мыслями и будет копаться в себе до последнего, пока не сочтет это своей виной. Никому никогда не было дела до проблем Айеро и он привык игнорировать их, ведь поломаться на себя уж точно не стоит. Гонясь и хватаясь за чужие души и открываясь первому встречному, Фрэнк окончательно позабыл, что такое человечность и утратил чувство веры навсегда. Стоило просто один раз замолчать, как ты растворился в той самой толпе людей, которые были когда-то очень дороги. И снова проводить бессонные ночи за написанием стихов и рассказов про тех людей было слишком больно. А потом Джерард начал следить за тем, как питается Фрэнк. Ему не нравилось, что тот почти ничего не есть и питается один раз в день, при этом никак не пытаясь это исправить. Айеро не относился к этому серьезно, ведь это его дело, но ссоры из-за этого заставляли задуматься. Пихая в себя еду, потому что ему писал Уэй казалось не очень правильным, однако Фрэнк никак не мог противостоять своим чувствам и ради него мог сделать почти всё. Чувство мерзости и отвращение наполняла его абсолютно всегда, если прием пищи был пропущен. Ну как можно забыть или не успеть поесть? «Было бы желание» — говорил Джерард, пока Айеро каждой клеточкой чувствовал тревогу и опустошение за свой поступок. Но нет ведь нерешаемых проблем, так ведь? Выход из такой ситуации был один — наестся потом ещё больше, чтобы съесть «дневную норму», но Фрэнк не понимал, что это так не решается. В какой-то момент его жизнь почему-то стала почти полностью наполнена едой и именно в ней находилось умиротворение. Хотелось уже поскорее закончить этот марафон, но ощущение предательства встало бы на самое первое место. Но Джерард бы точно так считал, или это опять навязчивые мысли Фрэнка? С другой стороны все было иначе. Айеро стал смотреть на еду с мерзостью, а большая часть продуктов начала казаться слишком неправильными. Больше не хотелось пихать в себя смесь чего-то со вкусом, лишь бы удовлетворить потребность и Джерарда. Однако про Джерарда было явно лишним. Один раз Фрэнк не ел полтора дня, соврав об этом, а вечером снова загнался и написал об этом Уэю, на что получил не очень хороший ответ. После этого не прошло и десяти минут, как он приготовил себя плотный ужин и снова ненавидел себя за свои чувства. Фрэнк ел быстро, пихая в себя как можно больше, лишь бы еда скорее попала в его желудок и чувство стыда ушло. И как бы тогда не казалось всё слишком неправильным и ужасным вера в то, что ты сделал лучше брала верх. Но только не лучше для себя. Заедать эмоции оказалось очень увлекательным опытом для Фрэнка. Если тебя никто не понимает или музыка в наушниках больше не делает счастливым, то еда никогда не оставит в тебе частичку несправедливости. Особенно вкусная еда дарила положительные эмоции даже тогда, когда всё было не очень хорошо: завал в школе, ссора с Джеем и просто плохое настроение. Конфеты всегда лежали у Айеро в кармане, и он стал зависим от того, что нужно что-то делать во время сложной ситуации. Сидеть и переживать спокойно или искать решение было нудным, а съесть чего-нибудь побольше до боли в желудке льстило. Теперь всё стало казаться ещё более неправильным. Фрэнк мог спокойно воздержаться от ковыряния ногтей или рук, тремора ног или кусания губ, но не заесть плохие эмоции стало настоящей проблемой. Рука каждый раз тянулась за очередной порцией чего-то съедобно и однажды получилось так, что морковь не стала исключением — Фрэнк не терпел её ни в каком виде. Это было очень странно, но грусть тогда правда отошла на второй план. Жить становилось тяжелее, когда каждый день происходила борьба с самим собой за этот несчастный кусок еды. Глаза наполнились слезами при виде жареной картошки, а руки тянулись к вилке, чтобы скорее это всё съесть. Ковыряясь в тарелке несколько минут всё содержимое было выброшено в мусорное ведро, а бабушка снова расстроилась из-за нежелания есть. Но в этом споре явно лидировал Фрэнк, ведь ночью, доставая из мусорки ту еду, он рыдал и трясся ещё хлеще, пытаясь съесть все как можно быстрее. Никто больше не жаловался, что Фрэнк мало ест. Некоторые приемы пищи могли разделить два человека и ещё немного оставить, а он спокойно съедал такую порцию, чувствуя себя отвратительно. Иногда ужасно тошнило и хотелось выблевать все свои органы, и Айеро клялся сам себе много раз, что прекратит так много есть за один раз, но никогда не прекращал. Джерард был очень рад, что смог восстановить пищевое поведение Фро, говоря, что гордится им и всегда крепко обнимал, однако единственное, что ощущал Айеро — нож где-то слишком глубоко в сердце. А потом оно собиралось по частям и неровный шов был восстановлен Уэем прежде, чем Фрэнк успевал что-то для себя понять. Эмоционально контролируемый Фрэнк нравился куда больше, чем агрессивный и обиженный, поэтому Джерарду не нравилось, когда Айеро говорил что-то обидное или не думал над словами. Тот же прекрасно это понимал и не знал, куда себя деть, в очередной раз плача над перепиской и винил себя во всём плохом, что произошло. Но обычно просто словами ничего не решалось. Фро крал деньги и покупал игрушки или сладости, чтобы загладить свою вину, ведь не понимал, что прощение достигается не только так. Однажды Джерард предложил секс, как прощение, а Фрэнк согласился, лишь бы его, бедного и несчастного, опять простили. Уэй хотел его каждой клеточкой тела, и Айеро не был исключением, но паника и стыд своего тела всегда брали верх. Тело ломило от осознания несправедливости, а потом секс в той ситуации стал слишком несправедливым. Доллар снова был потрачен не любимую газировку Джи. Фрэнк не понимал, почему некоторые вещи нельзя отзеркалить и отнестись к ним так, как делал это Уэй. Если Фрэнк не ел — Уэй обижался, но сказать что-то против было невозможно. Если Фрэнк не мог подобрать нужное слово поддержки — Уэй писал, что благодарен за равнодушие и просто прощался с ним, говоря, что напишет завтра и ему очень плохо. А Фрэнк? Он снова не может ничего сказать против, ведь всё закончится слишком плохо. А если Фрэнк скажет свои недовольства — он просто метает стрелки. А потом Айеро узнал про очищение. Себя. Его слишком мучало заполненность желудка и тошнота после приема пищи из-за слишком большого количества еды, и он вспомнил, как два года назад заболел ротовирусом, выблевав всю еду за день. И стало намного легче, правда он ещё два дня валялся дома, но это не было так важно. И сразу после очередного приема пищи Фрэнк побежал в туалет, пихая пальцы в глотку как можно глубже. Ничего не вышло. После нескольких попыток горло только болело, а глаза слезились ещё больше. Кажется, это не так просто? Спасибо ребятам на форуме, которые верно подметили про зубную щетку. Затолкав её как можно глубже, Фрэнк давил на заднюю стенку, чувствуя, как что-то двигается в его желудке. Сильно пекло изнутри, но Айеро справился, чувствуя после этого освобождение. Это было похоже на то, когда Фрэнк по случайности перебрал с алкоголем; жгло также неприятно. Нет, он не пьет, просто тогда было слишком плохо. Смыв за собой и убрав все следы, он вышел и чувствовал себя слишком слабым. Глупо отрицать, что это будет первый и последний раз.