Wald-Teufel

*Waldschrat — Леший *Wald-Teufel — Лесной Дьявол (нем.)

      Давайте начистоту.       Так вот: НЕТ.       Нет, Гедеон Винтер не считает что это прямо очень прекрасная идея — за спиной коллеги устраивать тайное свидание с задержанным.       Ещё более худшая идея — проводить это свидание за стенами служебного помещения, не под запись, не в присутствии профильного психолога, и даже не где-то в городе, а в жопе мира, на природе. Дыша хвойным воздухом и любуясь при свете полной луны на речушку, змеящуяся внизу, под взгорком, куда они вскарабкались для обозревания окрестностей.       Обстановка, подозрительно отдающая нездоровой во всех смыслах романтикой. Абсолютно неуместной.       Хотя возможно что романтику в этом находит только один Винтер. И то лишь потому что целенаправленно и весьма усиленно старался избегать её на протяжении всей своей немаленькой жизни.       И то — лишь потому, что пружина сжата до предела. Что-то должно сорваться — прямо вот-вот, прямо со дня на день.       Если не с минуты на минуту.       Как бы то ни было, наконец-то — они только вдвоём. И вот — коп, вот — вероятный преступник. Нет преграды из стола. Нет барьера между служебным долгом и личными мотивами. У копа. А у преступника…       Что там — преступника. Это не просто преступник — убийца. Маньяк и психопат в одном флаконе. Возможно, возможно, да. Пока что — ещё только предположительно преступник. Психически больной. Одержимый. А возможно, извращенец с продуманно-взвешенным холодным расчётом. Несмотря на разговоры о «кипящей ярости» — Винтер был уверен: там, под этой оболочкой псевдочеловечности, уже давно ничего не кипело, не грело, и даже не тлело. Погасший вулкан. И стынь всех чувств. Навеки уснувший Юггот, таращащийся на окружающий Космос пустыми мёртвыми глазницами. Всеми покинутый и оставленный. Космический ветер крутит над ледяной плотью мёртвой планеты сумасшедшие вихри, завывает, проносясь меж нечеловеческими постройками ушедшей цивилизации, возводившей богомерзкие пирамиды и нагромождения нелепых конструкций.       Стефан Польт — это тот самый Юггот, в котором погасла жизнь.       От Стефана Польта мороз по коже. Безо всяких метафор — просто холодок пробирает, струясь мерзкой скользкой слизью по позвоночнику, медленно впитываясь в тело по мере стекания.       Нельзя, говорите, заставить человека сделать то, что сам этот человек делать не хочет? Ну, другому (обычному) человеку, такое может и не под силу. Но от Стефана Польта у Винтера были отчётливые вайбы чего-то поистине запредельного, нелюдского.       Терминально неблагого.       Как будто в мир людей свершилось восшествие снизу Сатаны.       Что же такого умного сотворить, столкнувшись с воплощением дьявольской воли в преступнике?       Ну, вот к примеру, инспектор Гедеон Винтер посчитал что лучше всего — увезти его далеко за город, и поговорить с ним наедине по душам. Чтоб не мешали своим нескромным любопытством ни коллеги, ни любопытные камеры.       Даже не стоит говорить, чего это стоило Винтеру. Но он всегда умел нажать где надо, не правда ли, не правда ли?!       А что бы вы думали. Его же Соколом всё-таки прозвали. Не тетерей. Просто так за красивый профиль лица (к слову, его у Винтера не наблюдалось даже в молодые годы) такие прозвища не даются.       Речка обтекает отроги, петляет по дну ущелья, сверкает снизу со своего русла двоим ночным гулякам своими зыбкими лунными дорожками. Серебрится отражённым светом луны студёная чёрная вода.       Мёртвый и ирреальный свет.       Из иного мира.       Может быть, даже, это наконец-то достигший, по прошествии миллионов лет, Земли свет Юггота. Ныне погасшего и погрузившегося в вечную тьму небытия.       Сюрреализм. Свет — из другой вселенной. Из альтернативного мира. Или зеркального?..       — Всё так и есть, — откликается, и хочется надеяться что всё же на ненароком произнесённые вслух слова, а не на мысли, Польт, — там за перевалом и есть иной мир. Вы же знаете это уже, да? Перевал — граница. Между мирами, между людьми, между добром и злом. Между нравственностью и грязной извращённостью. Между жизнью и смертью. Мы с вами стоим на этой границе сейчас, куда пойдём, инспектор, выбирайте?       Стефан Польт больной на всю голову. Но сейчас тут, совсем неподалёку от Польта, на этом горном рубеже имеются и гораздо более больные. И люди, и головы.       Сейчас Стефан Польт не самый сумасшедший здесь, уж поверьте-поверьте.       Это совершенно очевидно по действиям Винтера. Как по уже совершённым, так и по тем, которые он только ещё собирается реализовать.       Самый ужас в том, что он ещё не вполне осознаёт, что же собирается делать.       — Леса здесь мы обыскали только что не с грабля… — начинает было Винтер ворчливо, хоть и вяло.       И заходится чахоточно-туберкулёзным кашлем.       Возражать и спорить он, вообще говоря, начал не столько из духа сопротивления, сколько по привычке. О чём бы он мог спорить.       Тут уже всё вполне определённо проиграно, на этом поле. По воротам полиции прицельно лупил профессиональный хэт-трикер. Новый «Морти». Возродившийся заново в новой личности Стэнли Мортенсен. И вратарь Гедеон Винтер под негодующими взглядами своей команды стоит и обескураженно чешет седую бестолковую репу, понимая что всё про-.       Продул, просрал, проиграл.       Какое сопротивление.       Он натурально выкрал подозреваемого из камеры и решительно и бескомпромиссно увёз в ночь холодную. Увёз по петляющей серпантином старой дороге в горы. Где на поросших хвойными лесами склонах собрался… что?.. Винтер изо всех сил не даёт себе думать об этом. Боится, что Польт считает его мысли влёгкую.       Может, уже и считал.       — Прочесали всё с граблями, — чисто из личного своего упрямства договаривает, прокашлявшись, Винтер.       Польт обрывает его со свойственной безапелляционностью и бесцеремонностью. Обрывает предельно лаконичным:       — Враньё.       Дать бы тебе по башке, отвлечённо, но очень увлечённо думает Винтер. Дать по башке рукояткой пистолета, да и спихнуть с каменистой кручи. Лети. Да свершится полёт навигатора.       — Ну может быть не совсем с граблями, — тут же сдаёт позиции Винтер. — Но обыскали всё на совесть. Здесь нет ещё одной хижины.       — Её нет в этом мире, — тихо смеётся Польт, и Винтер ощущает как на затылке встают волосок за волоском по утрам встаёт не только солнце по ночам поднимается не только луна       Стоп-стоп-стоп, это уже начались извращения, или это просто бунтует чья-то нравственность.       Которая вообще была ли хоть когда-то.       ИНТРИГА.       Польт с явным интересом косится на него. А Винтер замечает и думает — ужас какой, люди, ну скажите же мне, что я это не вслух произнёс, успокойте немолодого и много перенесшего за свою долгую нелёгкую полицейского.       За которым преступлений и просто крупных служебных нарушений до чёртовой жопы просто.       — Её нет в этом мире, — почти весело повторяет Польт, и вдруг взмахивает рукой, азартно указывая на что-то, чего Винтер категорически не способен увидеть: — Она там. В том мире. Я больше существую в нём, чем в этом.       В том, ну вы понимаете наверное, да? В том — который существует только у безумцев. У психопатов, маньяков, серийных убийц. У сатанистов.       И у продажных копов.       Я стою на краю обрыва рядом с похищенным мной возможным преступником. И слушаю его бред.       А если не стою. И если не слушаю.       А если это всё происходит только под моей окончательно поехавшей крышей.       У Польта присутствует нечто подозрительное похожее на навыки НЛП.       А если он попросту воспользовался ими для гипноза, которому поддался Винтер?       И Винтер предпочёл бы именно этот вариант.       Ну, это если бы инспектора вообще кто-нибудь о чём-нибудь бы спрашивал. Типа, там красного ему вина или белого. И устрицу или лангуста. Или говна на лопате.