Оле-Лукойе

      В никому не нужной показухе согласилась участвовать от силы четверть группы, причем в основном благодаря старосте, которую вздрючил студсовет. Ради Арсения в актовом зале появился только Антон — решил дождаться, чтобы вместе поехать домой.       Невозмутимый. Совершенно такой же, как и всегда. Что, конечно, само по себе незаурядное зрелище, но Арсений все же ожидал… чего-то. Когда они увиделись впервые за день, во время окна на четвертой паре, Антон просто заставил его поесть, к огромному удовольствию Кати, а потом, устроившись напротив, занялся своей курсовой по какой-то экономической дисциплине. И, кажется, действительно оказался способен сосредоточиться на учебе, в отличие от Арсения, которого одолевали очень далекие от работы мысли. Впрочем, возможно, Антона они одолевали тоже, просто тот был более многозадачным, чем его куратор, и успевал охреневать и смущаться параллельно с муторными вычислениями.       Пока ожидали опаздывающего депутата, Антон успел пообщаться с модератором «Двух зонтов», которую напрягала недавно забредшая в сообщество девчушка, клеящаяся ко всем подряд со словами «Вы здесь такие умные!»; в переписке поспорил с Позовым, который стрелял глазами и корчил зверские рожи с другого ряда кресел; поинтересовался у Арсения, что приготовить на ужин, и принялся изучать устройство морских эвакуационных систем.       — Только не поднимай голову резко, — вдруг сказал он, снимая очки, которые зачем-то нацепил минуту назад. — Я думал, мне показалось, но нет. Там возле правых кулис стоит мужик в костюме, я его откуда-то знаю. Глаз с тебя не сводит, будто сожрать хочет. Ты что-то об этом знаешь?       Арсений незаметно посмотрел туда, куда он предлагал, и невольно поморщился.       — Это отец Мирона, — негромко объяснил он на удивленный взгляд. — Мы с ним… Однажды у нас случился конфликт.       — Конфликт? У тебя? — не поверил Антон. — Ты и такое умеешь? Даже не знаю, что нужно сделать, чтобы с тобой поругаться, а потом вот так сверлить глазами.       Арсений в деталях вспомнил, что тогда произошло, и решил, что Антон об этом никогда не узнает. То, что однажды он вышел из себя, нахамил незнакомому человеку, при этом схватив того за яйца, было не тем поступком, в котором хочется признаваться.       Антон снова надел очки, явно заинтригованный.       — Он мудак, и я на это намекнул, — туманно ответил Арсений, глянул на него и уловил на любимом лице какое-то нехорошее выражение.       — Вот где я его видел, — кивнул Антон наконец. — Это же ему Мирон пытался заказать квест, а мы отказались. А почему мудак? Из-за распила бюджета, взяток и прочего?       — Просто как человек не очень, — объяснил Арсений, подумал и добавил: — У него трудности с агрессией, в том числе по отношению к сыну, поэтому и сцепились. Но что касается махинаций — не удивлен, — он прищурился. — Как тщательно вы клиентов проверяете.       — Не всех, — пожал плечами Антон, задумчиво рассматривая сцену. — Просто этот сразу показался мутным, и Поз за него взялся. Так он, получается, еще и Мирона лупит?       — Надеюсь, что больше нет. Он сейчас живет у своей девушки.       Антон побарабанил пальцами по подлокотнику, дернул плечом и снял очки, убрав их в простой черный чехол.       — Не бери в голову, — посоветовал Арсений, удивленный его реакцией.       — …дурного и тяжелого — в руки, — автоматически продолжил Антон, встряхнулся и глянул на куратора. — У тебя не было проблем?       Тот улыбнулся.       — Вообще-то он требовал моего увольнения, — поделился он, изумляясь, что спустя несколько месяцев это кажется просто забавной историей. — Ректор прикрыл. Благо дело было после ИКСМ, где ты всех настолько очаровал, что Грачов посчитал расточительством избавляться от твоего руководителя.       Антон некоторое время осмысливал сказанное.       — Шутишь? — наконец уточнил он.       — По крайней мере, в этом заключалась теория Тихомирова.       Антон недовольно покачал головой и резюмировал:       — Пиздец.       — Дело прошлое.       — Было бы прошлое, он бы так не таращился, — не согласился Антон. — Сделай одолжение, не попадайся ему лишний раз на глаза. Я хочу кое-что проверить.       — Это что же? — насторожился Арсений.       — Если получится, узнаешь. Не напрягайся, ничего криминального.       — Точно?       — Точно. Ты же в курсе, что я не хочу в тюрьму.       Арсений фыркнул. По какой-то причине упоминание тюремного заключения в результате травмы игрока было его особым пунктиком, любимой присказкой, без которой Антон не брался за новый проект. Не иначе у Кальмарыча нахватался.       — Для этого тебя пришлось бы сначала поймать, а мне кажется, это невозможно.       — Вот видишь, — успокоил его Антон, и никто из них больше не смотрел в сторону бледного и квадратного финдира «Аркоса».

***

      Оставшийся день он был непривычно задумчив и тих, и Арсений понадеялся, что дело не в усиленной умственной работе над планом устранения Климова-Большакова. Почти заговорил об этом, когда Антон заканчивал готовить ужин, нарезая овощи для салата, но тот его опередил:       — Ты останешься здесь, когда твоя рука будет в порядке?       Арсений поднял глаза от ноута, на котором правил бакалаврский диплом, и напомнил:       — Вообще-то, она уже вполне в порядке. Я даже мог бы мыть посуду, если бы ты не упирался.       Антон слабо усмехнулся, быстро нарезая мелкие тепличные огурцы, а Арсений с некоторым смущением вспомнил, что вообще-то у него есть своя квартира. Та, за которую он ежемесячно платил немаленькую сумму, где он еще в феврале перекрыл воду и газ и куда с тех пор заезжал всего пару раз, чтобы забрать кое-что из одежды.       — Давай проясним, — попросил Арсений. — Это было приглашение или просьба выметаться?       — Совсем дурной? — устало возмутился Антон. — Разумеется, я хочу, чтобы ты остался. Просто… подумал, нужно проговорить.       — Хорошо, — кивнул мужчина, подавив улыбку. — Если ты не против, я останусь.       — Насовсем? — зачем-то переспросил Антон, преувеличенно внимательно осматривая только что вымытый болгарский перец.       — Пока не надоем, — хмыкнул Арсений и поймал на себе очень сложный взгляд.       Антон отложил нож на разделочную доску, обернулся, вытер руки вафельным полотенцем, бросил его на спинку стула и уперся в нее руками.       — Слушай, — сдержанно проговорил он, — я понимаю, что глупо зарекаться и что-то обещать. Жизнь слишком непредсказуемая штука, и мы оба свободные люди, и я точно не хочу тебя к чему-то обязывать или ограничивать, тем более что я не самый удачный кандидат на роль спутника жизни по целой куче причин… — он вздохнул, а потом продолжил перечислять еще какие-то свои соображения, временами прибегая к совершенно абсурдным заключениям, которые давали представление, какая же каша иногда может содержаться в человеческой голове.       А Арсений слушал и недоумевал, как этот светлый аналитический ум мог игнорировать тот очевидный факт, что он хочет быть с ним больше всего на свете? Почему упускал из виду эмоции, которые Антон в нем вызывал? Вроде бы Арсений ничего не скрывал, наоборот, как мог давал понять, что Антон важен, и нужен как никто, и вообще самый прекрасный на свете.       За почти три недели, проведенных вместе, стало ясно, что они подходят друг другу. Они сосуществовали практически идеально, если не брать в расчет некоторую неизбежную неловкость, всегда возникающую в начале отношений. Вместе работали, спали, совершали безумные вылазки, сочиняли мозговыносящие сценарии. Арсений, всю жизнь ценивший личное пространство и ревностно защищавший право на уединение, так привык ощущать Антона где-то на периферии, что в периоды его коротких отъездов физически чувствовал пустоту. Ту самую, с которой сжился за десятилетия и которая теперь, когда было с чем сравнить, ощущалась остро и невыносимо.       — Антон, — оборвал он его рассуждения, напоминающие запутанный юридический договор. — Да, насовсем, — и ехидно добавил: — Все перечисленные оговорки и исключения оставляю на тебя. Можешь потом прислать в письменном виде. Обязательно на рабочую почту.       — Какое же ты чудовище, — изумленно помедлив, восхитился тот и протянул ладонь.       Арсений обхватил длинные пальцы, унизанные кольцами, поднялся и оказался в его объятиях. Антон тут же вовлек его в долгий, упоительно нежный поцелуй, а оторвавшись, глянул в глаза и прищурился, стараясь сфокусироваться.       — Это был первый пункт повестки дня, — заявил он, и Арсений, не сдержавшись, рассмеялся.       — Обожаю твой системный подход, — поделился он. — И что же у нас вторым пунктом?       Антон тяжело вздохнул.       — Тебе, наверное, кажется, что я совсем конченый, — проговорил он с неудовольствием и некоторым смущением.       — Интересное начало.       — О, заткнись. Я имею в виду то, как все идет. Просто… — он замолчал, нахмурившись и поджав губы, и было нетрудно догадаться, что его беспокоит.       — Да, я помню, — Арсений кивнул, посерьезнев. — Слишком близко. Мы можем не повторять… — он невольно глянул в сторону столешницы, у которой они… провели время нынче утром.       — Да нет, — Антон дернул плечом. — Это как раз нормально. Не смотри так, не спонтанная дрочка на кухне, — он закатил глаза. — Я имею в виду… игру в одни ворота. Мне… нормально, я просто подумал, что это могло тебя обидеть. Что я не захотел…       Арсений изумленно уставился на него.       — Вот если бы ты решил сделать что-то, чего не хочешь, лишь бы меня не обидеть… — проговорил он наконец, поежился и заверил как мог мягко, стараясь достучаться: — Я не обижен, Антон. И… если захочешь повторить, я весь твой. И обещаю не тянуть к тебе руки, пока не попросишь.       На лице Антона коротко отразилась какая-то сложносочиненная эмоция.       — Серьезно?       — Да. Моего слова хватит или для надежности прикуешь к батарее? — губы Арсения сами собой растянулись в ехидной улыбке.       — Если слова будут в том же духе, я скорее использую кляп, — пообещал Антон, расслабляясь.       — Кляп, значит? — прищурился мужчина. — Это фетиш такой — доводить меня до оргазма, ни разу толком не поцеловав?       — Утром я не успел почистить зубы, — напомнило это чудовище.       — А сейчас?       Антон посмотрел на него без выражения. Потом, не выпуская из объятий, оглянулся себе за спину, где на медленном огне что-то тушилось.       — Насколько ты голодный? — отстраненно поинтересовался он, и его глаза казались темнее, чем две секунды назад.       Арсений почувствовал, как сердце ухнуло вниз, и кровь резко, в несколько толчков прилила к паху.       — Думаю, какое-то время могу потерпеть, — ответил он в тон Антону. — Но мне нужно в душ.       — Отлично. Я как раз успею здесь закончить, — кивнул тот.