Оле-Лукойе

А ищущим — вволю чтоб хватило бы до смерти Дорог и обочин клубок разматывать по пути. Вяча — Запросто

      Сутки после приезда от Антона не было никаких вестей, ни звонков, ни сообщений. Он объявился только в среду, в последний день этого муторного февраля. Арсений стоял на кухне в одних спортивных штанах и готовил себе кофе, когда Антон поинтересовался в сообщении, спит ли тот. Ответом на лаконичное «нет» стал звонок, очень резкий в тишине пустой холодной квартиры.       — У нас тут у заказчика слегка нервы сдают, — сообщил Антон после приветствия, и энтузиазм в его голосе очень забавным образом совмещался с виноватой осторожностью. — Ну, того, который предложение собирается делать. Захотел перенести на две недели раньше, то есть на сегодня. То ли нужные друзья сейчас в городе, то ли, наоборот, кто-то удачно уехал, я так и не понял. В общем, мы последние сутки на коленке сочиняем ему программу. Точнее, основное сочинили, а остальное по ходу дела. И я подумал… Ну, помните, вы собирались поучаствовать? Если у вас после пар нет планов, и есть настроение, и если вы на меня… — он замялся.       — Антон, я совершенно на вас не сержусь, — тихо сказал Арсений, задумчиво вращая вокруг своей оси турку на газовой конфорке. — Где и во сколько?       Тому потребовалась пара мгновений, чтобы переварить неожиданно быстрое согласие.       — Помните ДЮСШ, куда мы ездили? Думаю, можете подъехать туда к трем часам. Мы будем начинать далеко от Литцска, но финал будет у нас. То есть в какой-то степени уже начали… Приезжайте, расскажу, что было. В смысле, если хотите, конечно.       Непривычная нерешительность Шастуна наводила на мысли, что тот не слишком поверил, будто инцидент исчерпан, и Арсений ощутил слабое, добродушное злорадство. Кажется, он отошел достаточно, чтобы воспринять комическую составляющую ситуации.       Полтора года проучиться за другого, не похожего как ночь на день, водить за нос Шастуна-старшего, Лебедева и самого Арсения, заполучить материальную помощь кафедре в эквиваленте семизначной суммы… И это только та часть, которую Антон успел поведать. Наверняка отличился и Позов, каким-то образом устроивший так, что никто не задал лишнего вопроса, не докопался до документов Антона… Да и со стороны загадочной мачехи тоже проводилась значительная работа… Мадридский двор.       Эти люди явно не искали легких путей. Хотя, насколько он успел узнать Шастуна-старшего, возможно, этот путь и в самом деле был удачным. Дядька явно не знал, как общаться с сыном, разделявшим совершенно чуждые ему ценности, к тому же замеченным за употреблением, которое люди вроде него склонны демонизировать. И вместо того, чтобы попытаться научиться, вцепился в идею переделать парня, считая получение хорошего, но старомодного технического образования вдали от порочной Москвы и богемной тусовки гарантией того, что сын исправится. И был настолько тверд, что сын и супруга, отчаявшись, решили, что его уверенность может сыграть им на руку. И были правы, потому что Арсению показалось, что за время его кураторства над 635-с группой отношение Андрея к сыну изменилось в лучшую сторону. В любом случае время покажет.       — Я определенно хочу принять участие.       Хорошая новость заключалась в том, что Арсению все еще, вопреки своей нездоровой реакции на Антона, было искренне интересно узнать подробности их аферы.

***

      Шастун дал ему четкие инструкции о том, как именно следует добираться до ДЮСШ и где оставить машину, чтобы ее не приняли за часть квеста. В результате по рыхлому, недостаточно нахоженному снегу пришлось топать почти километр, но благодаря интенсивности тренировок в последние месяцы этот марш-бросок дался без усилий.       Антон встретил его у пожарного выхода из ДЮСШ, и от едва заметной улыбки, в которую привычно сложились его губы, когда он открыл облупившуюся серую дверь и увидел приближающегося куратора, защемило сердце. Арсений отстраненно подумал, что, когда его нелепые чувственные переживания каким-нибудь образом пойдут на спад, нужно будет как-то помочь глупой настрадавшейся мышце, например пропить курс магния. И улыбнулся в ответ.       — Только что звонил Поз, — отчитался Антон, пропуская мужчину внутрь и закрывая за ним скрипучую, тугую дверь, для чего пришлось резко дернуть ручку на себя. — Эти двое скоро будут.       — Он с ними? — Арсений расстегнул пальто и стянул с шеи дурацкий, чуть влажный от редких снежинок шарф.       — Нет, он в Елизаветинском, там следующая точка, просто недавно давал им подсказку и за маячком следит.       Его глаза улыбались, и сам он казался довольным как кот, хотя еще ничего не закончилось. Обычно такие эмоции накрывали Антона после хорошо сделанной работы, а тут… К сожалению, причина стала ясна уже в следующую секунду.       — Я по вам соскучился, — после короткой паузы признался тот все тем же воодушевленным тоном. — Можно? — он вопросительно развел руки. — Если действительно не сердитесь.       И за что он так с ним, скорбно подумал Арсений, не имея сил отказать, и оказался в долгожданных объятиях, которых ему никогда не будет достаточно.       — Превращаюсь в Поза, — насмешливо прокомментировал Антон, нехотя отпуская куратора. — Он на мне целую минуту висел, когда вернулся. А потом знаете, что заявил?       — Что?       — Что если бы существовал аналог мастурбации, только имитирующий объятия, всем бы жилось намного лучше, — изумленно поделился Антон, кивнул в сторону узкой лестницы на второй этаж, куда падал тусклый свет из небольшого грязного окна. — Я его оставил всего на четыре дня. При наличии девушки и кучи работы, а ему все равно в голову лезет такое… — он возмущенно отмахнулся, быстро поднялся по ступенькам и открыл дверь в обитаемую и относительно цивилизованную часть ДЮСШ.       Арсений подумал, что что-то в нем изменилось. Антон казался… наверное, счастливым или близко к тому. Определенно, поездка к родне пошла ему на пользу, хоть их темп жизни и нагонял на него скуку, заставляя терроризировать куратора километровыми переписками.       — А обнять подушку или… домашнее животное? — предложил тот, прочистив горло.       — Мне кажется, это не слишком корректное сравнение, — задумчиво наморщил лоб Антон. — Нужно как минимум определить аналогию для факта… разрядки. Да и животные… нет, не хочу об этом думать. Боги, Арсений Сергеевич, мы встретились четыре минуты назад, о чем мы говорим?       — Всё вы.       — Всё Позов, — поправил Антон таким тоном, словно озвучил ответ на основополагающий вопрос мироздания.       После этого он немного унял свое странное веселье и перешел к деловым вопросам, то есть к сегодняшнему сценарию. По сравнению с некоторыми из тех архивных, которыми зачитывался Арсений, этот был простеньким, поскольку так настоял заказчик.       Он не был ценителем сложных шифров и неочевидных взаимосвязей и хотел просто интригующую бродилку, радость найденных подсказок и непривычную обстановку. Все это Арсений узнал, пока Антон препроводил его в свое логово в тренерской неподалеку от бассейна, выбранной по причине наличия двух выходов.       — С ним общались вы или Дима? — спросил Арсений, рассматривая выведенные на знакомый ноутбук изображения с восьми беспроводных камер в спортзале, коридорах и еще каких-то не поддающихся идентификации помещениях. — Или Кальмарыч?       — Кальмарыч передал заявку мне, и я перезвонил. Очень тревожный тип этот Алексей. Но прикольный. Правда пришлось побыть для него кем-то вроде психотерапевта, просто чтобы внятно сформулировать запрос. И еще успокаивать.       — Он что, переживает, что она скажет «нет»?       — До таких подробностей мы, к счастью, не добрались, я все-таки не нанимался. Он, кажется, меня боится и поэтому растерялся.       Арсений тихо фыркнул.       — Представляю. Особенно если вы как обычно пропустили голос через фильтр.       — Ну а как иначе? Это было очень смешно. Хоть трубку не бросил, уже молодец. А ко второму созвону даже заикаться перестал. Правда для этого… — Антон с улыбкой покачал головой. — Ну, я же всегда общаюсь спокойно и вежливо, вы знаете. А тут сложилось ощущение, что стараюсь не напугать потерявшегося детсадовца. Конечно, вряд ли он такой же по жизни, просто эта моя мистическая репутация… Да и на нервах он из-за предложения. Хорошо, что вы здесь.       Арсений не стал комментировать это заявление — в сотый раз поднимать тему его амурной природы было неинтересно — и сосредоточился на технических подробностях, которые описывал Антон, подкрепляя слова безотчетными и очаровательными тычками в сторону своего блокнота, исчерканного в несколько слоев до полной нечитаемости. Знакомая, почти родная картина. Он говорил, что так лучше думается, подтверждая изначальный вывод Арсения о роли первобытного хаоса в его творческом процессе. Дешифровать написанное не помогали ни аккуратный почерк, ни ровные, как под линейку, стрелки и прямоугольные рамки, заключавшие в себе особо важную информацию. Раньше Арсений считал, что четкость и уверенность линий — все, что осталось от изобразительного таланта Антона, о наличии которого свидетельствовал тот подарок Шастуна-старшего на фальшивый день рождения. Как он не догадался, что художником в этой истории был другой человек? Да просто не мог себе представить практически бессмысленную аферу, реализованную с такой удивительной наглостью и в таком масштабе.       — Когда у вас настоящий день рождения? — вдруг спросил Арсений, когда Антон замолчал и уткнулся в телефон, периодически сверяясь с блокнотом.       До него только сейчас дошло, почему тогда, в ноябре, его подопечный не выказал энтузиазма по поводу праздника. Это не было дурным настроением или неприятными воспоминаниями, просто день ничего не значил. И еще десятки мелочей в свете открывшейся правды выглядели по-новому. И слова о долгах, с которыми пришлось расплачиваться, и досада на то, что Арсений считает его наркоманом, и еще…       — Девятнадцатого апреля, — Антон поднял голову, моргнул, отвлекаясь от дела, и смущенно улыбнулся. — Мне будет двадцать шесть.       — Сколько? — изумленно переспросил Арсений, чуть прищурившись, и по-новому всмотрелся в его лицо.       В последние пару дней у Шастуна не нашлось времени побриться, и теперь заметная щетина на обычно гладких щеках прибавляла ему лет. Что ж, может, и двадцать шесть. Но и за двадцатиоднолетнего ему удавалось сойти без труда, особенно сутулясь, глядя исподлобья и принципиально недолюбливая вербальную коммуникацию.       — Многие дрыщи выглядят младше своих лет, — фыркнул Антон, угадав направление его мыслей и игнорируя тот факт, что его домашние футболки неизменно открывали взору куратора вполне рельефные бицепсы, а обтягивающее термобелье, в котором он пару раз представал перед ним, позволяло рассмотреть грудные мышцы и поджарый, но не впалый живот.       Мысли явно свернули в нежелательную сторону.       — К тому же, — продолжил Антон, — вы знаете о моем несколько инфантильном увлечении. Думаю, это тоже влияет на восприятие.       — Инфантильном? — выразительно переспросил Арсений.       — Окей, не инфантильном, но все равно несолидном, — пожал плечами Антон. — Бегаю как мальчик, все хрень какую-то придумываю. Пока у всех жены и дети.       Тему жен и детей развивать не хотелось. Не сейчас.       — Вы не выглядите младше, — вместо этого заметил Арсений. — Скорее по вам просто сложно что-то сказать. Или даже можно сделать противоположные выводы, в зависимости от ваших намерений и настроения, — подобный анализ выглядел странно, учитывая, что о нем никто не просил, но это он осознал уже на середине фразы, а потому вынужден был закончить.       К тому же, Антон заинтересовался.       — Это как? Типа лицемерная сволочь?       — Скорее драматизирующая сволочь, — улыбнулся Арсений и объяснил: — Вы очень органично вписываетесь в массу студентов, когда скучаете на последнем ряду. Я знаю вас полтора года, и, пока не стал куратором, ваша личность не вызывала у меня вопросов. За исключением разве что слишком средних работ. Для этого нужно великолепно ориентироваться в предмете, но даже тут подозрения возникли об авторстве работ, но никак не о наличии законченной вышки.       Антон скептически фыркнул, как делал почти всякий раз, когда Арсений отмечал его успехи в учебе.       — Мы просто договорились с Окси и Тохой, что я буду учиться на четверки. Я и учусь. Получается, это прокол? Я думал, всем плевать.       — Поразительно, — покачал головой Арсений, потом продолжил. — Нет, не прокол, раз уж вам не задают вопросов. К тому же, я говорил не о таких деталях, а об общем впечатлении. Есть очень разительный контраст между вами на парах и тем, когда вы заняты работой. Когда сочиняете — похожи на мальчишку. А когда координируете что-то сложное, пожалуй, кажетесь моим ровесником.       Арсений ожидал шутки про возраст, замечания о том, что не такой уж Антон и дед, но его не последовало. Вместо этого тот, кажется, заслушался. Или задумался о чем-то, глядя куда-то в район ключиц куратора расфокусированно и интимно. Как будто дистанционное объятие.       Арсений едва не подавился следующими репликами, которые казались еще более неуместными, чем те, что уже прозвучали. О том, что он до сих пор помнит их встречу на Андерсена и пластырь, протянутый человеком в маске, облаченным в черные полувоенные шмотки, его выправку и четкость движений; что во сне Антон расслаблен, доверчив и постоянно ищет телесного контакта — не закидывает ног и не сжимает в объятиях, просто нуждается в небольшой точке соприкосновения — очевидно, чтобы даже во сне контролировать обстановку; что в моменты откровенных разговоров он балансирует на грани между обиженным подростком и ироничным спокойным взрослым и никогда не позволяет первому одержать верх. Что Антон очень разный, но всегда настоящий и совершенно потрясающий и один придурочный препод его…       Антон вдруг отмер, поднял глаза на Арсения, и тот целую секунду смотрел в них прямо и открыто, про себя договаривая окончание фразы и покрываясь мурашками. Даже произнесенное вот так, про себя, признание имело эффект пыльного мешка, опущенного на бедную горячую голову. А потом Антон отвел взгляд, чтобы проверить новое сообщение, и не успел рассмотреть, как краснеют щеки, уши и, кажется, даже шея его куратора, который, осознав подлую реакцию организма, испытал отчаяние.       Но Антон бодро сообщил «приехали», и отчаяние отступило на второй план, заняв привычную позицию на периферии восприятия. Всмотревшись в экран, транслировавший картинку с наружной камеры, Арсений обнаружил, что роль местного таксиста, в том числе предоставившего очередную подсказку, играл очень знакомый тип, кажется, Леня. Тот самый водитель эвакуатора, чью личную жизнь, если верить слухам, Арсений однажды устроил, поспособствовав приятному знакомству ровно в полночь на пустом загородном шоссе. Леня высадил своих пассажиров, лихо развернул оливковую ниву, только и пригодную для таких дорог, и укатил, оставив парочку робко и заинтересованно осматриваться.       И завертелось, причем так, что на тоскливое самоедство перестало хватать внимания. Игроки оказались крайне азартными, малость тупили, но не стеснялись прибегать к подсказкам, а потому квест проходили в очень динамичном темпе. Парочка бегала из одного конца ДЮСШ в другой, как разыгравшиеся котята, и Арсений подумал, что, будь в его силах действительно влиять на благополучие чужой личной жизни, он бы очень постарался сделать так, чтобы у этих симпатичных ребят все было хорошо.       Антон же наблюдал за заказчиком и его будущей (в этом не было никаких сомнений) невестой с очень сложным выражением на небритом лице. Как и в тот раз, на недоброй памяти секспросветной лекции. Наверняка снова загнался по поводу своих мнимых недостатков и сомнительной эмоциональной устойчивости, которой, во благо всего человечества, не следует отягощать ни в чем не повинных барышень. И Арсений между делом, пока подвешивал дополнительную подсказку на самый верх толстого каната в небольшом спортивном зале, подумал, что, возможно, так и есть. Что Антон не самый простой человек, по крайней мере с теми, с кем позволяет себе расслабиться. Но Арсений бы вывез.       Потом он спешно переставлял камеры, ориентируясь на план здания и указания Антона, занятого мониторингом действий неуемной парочки. Когда вернулся в тренерскую, тот как раз плевался, бормоча под нос, что техника безопасности идет по известному органу. Напоминал он при этом школьного учителя, запрещающего своим питомцам бегать по лестнице с леденцом за щекой, и был, в целом, прав, но Арсений все равно находил его возмущение милым и трогательным.       — Я его убью, — в очередной раз простонал Антон, недовольно глядя в монитор.       Значит, ничего критического не случилось, иначе молча рванул бы спасать чужую жизнь и свою задницу от тюрьмы, о которой так любил рассуждать.       — Что он? — заинтересовался Арсений, подходя ближе и вставая за спиной Шастуна, чтобы заглянуть в экран.       Руки сами собой успокаивающе легли на плечи, и когда он это осознал, менять что-либо было поздно. Поэтому так и оставил их на месте, подозревая, что через прохладную ткань толстовки наверняка ощущается лихорадочный жар его ладоней.       — В бассейн нырнул, — обличающе указал на изображение с камеры Антон. — Придурок. Там же эта палка на видном месте стоит, чтобы подсказку достать.       Арсений, который сейчас и сам был бы не против окунуться, легкомысленно заметил:       — Ну и что? Хоть раздеться додумался, горе.       — Там грязно, холодно и глубина четыре метра, — выдохнул Антон и вроде бы немного расслабился, когда чужие пальцы бережно сжали его плечи. — Ну хоть плавать вроде умеет, еще не хватало вытаскивать, — он оторвался от экрана и поднял голову, неудобно глянув на куратора снизу вверх.       Арсений очень хотел его поцеловать.       — Вас оскорбляет роль мальчика на побегушках? — из-за позы его голос звучал сдавленно.       — Перестанет, если вы не будете позиционировать мою помощь таким образом, — насмешливо ответил Арсений, когда понял, к чему тот клонит. — За этим я сюда и приехал и предпочту в том числе практическое участие, а не антинаучное романтическое влияние, о котором вы так любите рассуждать.       — Антинаучное романтическое влияние, — с удовольствием повторил развеселившийся Шастун. — Подцеплю у вас формулировку, если вы не против. И спустите, пожалуйста, в предбанник бассейна вон ту сумку, — он указал на угол тренерской у второго входа, где за закрытыми пыльными жалюзи в нескольких метрах внизу вершилось несанкционированное купание. Которое, судя по радостному возгласу, принесло свои плоды в виде выловленного из воды поплавка с подсказкой.       — Спущу, — согласился Арсений. — А что внутри?       Антон вздохнул.       — Полотенце и труселя.       — Вы дьявольски предусмотрительны.       — Просто интуиция. Дождитесь, наверное, потом за дверью, чтобы два раза не ходить, и заберите камеру. А потом закройте бассейн от греха подальше, пожалуйста. Вот ключ.