Оле-Лукойе

      Неизбежная тягомотина с отчетами отняла больше двух часов его жизни. Во второй половине дня недосып стал ощущаться сильнее: голова отказывалась работать, двигаться не хотелось, а зрение утратило четкость, будто он забыл надеть очки. К тому же, треклятая документация сама по себе была средством от бессонницы. Поэтому заканчивал Арсений на отвали — отупляющая усталость, как оказалось, замечательно избавляет от синдрома отличника, по крайней мере на время.       Однако по возвращении домой сонливость благополучно отступила, сменившись воодушевлением и даже чем-то, что с очень большой натяжкой можно было принять за бабочек в животе. Это обстоятельство, когда Арсений его осознал, заставило его истерически расхохотаться. Он успокаивался и снова начинал смеяться в течение трех с половиной минут — все то время, пока разогревался в микроволновке его сегодняшний ужин. Закончив с которым, он тщательно вымыл посуду, протер стол, залил воду в фильтр, включил ноут, но вместо того, чтобы написать Оле-Лукойе, зашел на «Знайку» — ресурс, где периодически выполнял студенческие работы, — и проверил свой аккаунт. Потом рабочую почту. И почти открыл документ с наработками для диссертации, когда все же признался в том, что взволнован предстоящим разговором. И, не давая себе возможности передумать, открыл их переписку и быстро уточнил:       «Вы на связи?»       Его сообщение подсветилось как прочитанное уже через полминуты, но вместо ответа Арсений услышал знакомый рингтон, раздавшийся из его сумки. Сходив за чудовищным устройством и пару секунд просто подержав его в руках, наконец принял звонок.       — Я на связи, но руки заняты, — проговорил знакомый голос с механическими нотками. — Не возражаете?       — Так даже лучше.       — Прекрасно. Так какой неудобный вопрос вы хотели задать?       — Что за история с ником? Почему «Яльмар»?       В трубке послышался насмешливый вздох.       — Но вы же и сами наверняка знаете. Такой ник нельзя зарегистрировать на сайте. Я попросил разработчика об этом позаботиться, потому что… ну, как-то это тупо, если человек из всех вариантов выбирает настолько… прямолинейный.       — Допустим, — подбодрил Арсений, расслабляясь благодаря очевидной доброжелательности собеседника.       — Соответственно, через время это заметили и насочиняли теорий, почему все так. Очевидно, мысль, что меня всего-то раздражают неумные выскочки, им показалась скучной, поэтому там превалируют мистические истории. И что Яльмаром был первый игрок, которого я не то уморил, не то обрек на вечные скитания в некоем неназванном пространстве, и что еще не время, но когда он появится, грядут разнообразные потрясения… И я понимаю, о чем вы хотите спросить. Я не знаю, почему сделал вам аккаунт с таким ником. Просто не рассматривал другой вариант.       Арсений, молча и внимательно слушавший объяснения, вдруг рассмеялся.       — Что? — заинтересованно спросила трубка.       — Побываешь ночью в чужих краях, а к утру — опять дома, — процитировал он сказку Андерсена.       — Да ладно, вы запомнили? — фыркнул Оле-Лукойе.       — Я провел исследование. Изучил матчасть и перерыл архивы сайта, — поделился Арсений.       — И как вам?       — Что именно? Оригинал сказки или ваша деятельность?       — Не думаю, что готов получить оценку своей деятельности. Даже от вас. Не обижайтесь.       — С чего бы мне, — удивился Арсений, помедлил и решил не заострять внимание, хотя пометку в памяти сделал. — А сказка… Ну, просто детская сказка, довольно странная, как на взгляд взрослого, но по-хорошему. И обилие метафор — благодатная почва для того, кто решил ассоциировать себя с ее персонажем. Или вы по другим соображениям выбирали псевдоним?       — По другим, — ответил Оле, помолчал и признался: — Вообще-то у меня от всего Андерсена мурашки. Не детские у него сказки. Все эти неприятные подробности, фатализм, печаль… Зарубленная ради огнива ведьма, отрезанный язык русалочки, похлебка из мышиных хвостов, бредовая свадьба Крота и Дюймовочки, замерзающий Гадкий утенок… Что там еще было? Иголка, которая ржавела в водосточной трубе. И вот это вот «Трубочист и Пастушка стояли вместе, пока не разбились», — процитировал он и резюмировал: — Жуть.       — Тогда почему вы взяли это имя? — заслушавшись, спросил Арсений.       — Разные причины, — уклончиво ответил голос. — Ну и пацан был.       — А сейчас?       — Отвратительная попытка.       — Простите, — почему-то говорить с этим человеком, о котором он не знал ровным счетом ничего, было легко, будто они были давними знакомыми. — Хотя это, конечно, довольно несправедливо, — не удержавшись, добавил Арсений. — Вы слишком много обо мне знаете. Теперь — вплоть до цвета нижнего белья. И, кстати, я снял камеру и бросил ее в бардачок.       В трубке тихо хмыкнули, помолчали, а потом Оле, посерьезнев, проговорил:       — Я точно не стану включать тот отрывок в промо, хотя это определенно привлекло бы внимание. У вас нет причин мне доверять, разумеется, но все равно скажу, что уже закончил черновой монтаж ролика и удалил исходники, в том числе ту часть.       Арсений выключил свет на кухне и перебрался в спальню. Он не рисковал уснуть, не в ходе этого диалога, а тело после долгого дня и бессонной ночи упорно требовало принять лежачее положение.       — Не думаю, чтобы кто-то еще настолько беспокоился о моей конфиденциальности. Забейте, тоже мне, большое дело, — отмахнулся он, укладываясь поверх покрывала и подтягивая к себе подушку.       Арсений сам не знал, откуда взялась такая уверенность в чужой порядочности. Однако одно то, как Оле говорил об этом, не позволяло допустить и мысли, что он лукавит.       — Мы вынуждены влезать в чужие дела, когда готовим программу, — очевидно, не считая тему закрытой, пустился в объяснения тот. — Мне это не слишком нравится, как любому вменяемому человеку, но зная, что вчера вы могли подвезти не безобидного суеверного работягу, а беглого зека — и это реальный случай, а не пример из головы, — то я выберу нарушать чужие границы и подсматривать, как игроки ковыряются в носу. К тому же, вот в таких индивидуальных играх, и коммерческих, и нет, мы получаем согласие участников. Даже если это квест-сюрприз, обычно после нескольких локаций мы в подходящей по сюжету форме озвучиваем правила. А в вашем случае… мне показалось, что вы вывезете и так, без предупреждений и перечислений гарантий. Не слишком правильно, зато намного атмосфернее.       — Да, ощущение, что понемногу сходишь с ума, того стоит, — фыркнул Арсений. — Как и подозрение, что можешь глупо погибнуть. Не подумайте, это не претензия. Глупо погибнуть можно вообще в любой момент, просто об этом как-то не думаешь.       — Все-таки вы совершенно отбитый, — неожиданно резюмировал Оле-Лукойе, и голос его, кажется, был весьма удовлетворенным.       И это было последним определением, которое Арсений ожидал услышать от кого-либо в свой адрес. С другой стороны, если взглянуть на вещи объективно, вчера он вел себя так, будто ему нечего терять. Разумеется, примерно так и обстояли дела, но прежде это понимание никогда не проявлялось в безрассудном риске, а потому никто не мог сделать о нем таких выводов. А Оле почему-то решил, что ему придется по вкусу то, что он придумал, и не ошибся.       — Мы были готовы завершить игру в любой момент, причем так, чтобы не задеть ваше самолюбие, — задумчиво продолжил голос. — Объявить вас героическим героем и вернуть домой. Я ставил на то, что вы не доедете до полигона. А наш общий знакомый — что покрутите у виска и не станете заходить в школу. Как видите, ошиблись оба. Это приятно.       — Что, действительно делали ставки?       — Не всерьез, — хмыкнул голос. — Это никогда не было тотализатором. Просто у нас возникли разногласия из-за вашего участия.       — Почему же вы настояли?       В трубке помолчали.       — Я не могу сказать, почему вы. Сам не знаю. Просто показалось, что вас это позабавит.       И Арсений решил не уточнять причин, потому что одни только бурные возражения Позова могли толкнуть Оле на эту авантюру. Он и сам поблизости от тихомировского «помогатора» испытывал непреодолимое желание тормошить и шокировать того. Да и так ли это важно, в конце концов? Главное — итог, который Арсения абсолютно устраивал.       — И я вас не вербую, — продолжил Оле очень сосредоточенно, будто параллельно занимался какой-то кропотливой работой. — Не исключаю возможности, что однажды предложу вам что-нибудь забавное, но цель определенно была не в этом. Это на случай, если вы вдруг считаете, что заключили сделку с дьяволом. Ничего такого.       — Вы настолько самоуверенны, что не рассматриваете обратную ситуацию? — осведомился Арсений, вызвав у собеседника изумленный смешок.       — То есть это я влип? — уточнил тот. — Знаете, что забавно? Эта же мысль пришла в голову нашему общему знакомому.       Арсений тихо рассмеялся. Как это похоже на Позова.       — Он верит во все эти теории, — продолжил Оле-Лукойе. — Или убедительно делает вид, что верит.       — Имеете в виду потрясения, которые грядут за появлением в сообществе Яльмара?       — Ага.       Арсений фыркнул, перевернулся и прижал телефон к другому уху.       — И вы же их обязательно организуете?       Оле-Лукойе задумался.       — Думаю, можно что-то придумать, — наконец решил он, и тон его был вполне зловещим.       — Можете на меня рассчитывать, — с улыбкой пообещал Арсений, сдерживая зевок.       — Тогда какие у вас предложения?       Тот помедлил, поставленный в тупик этим вопросом.       — Я же ничего не знаю о ваших ресурсах, — заметил он наконец. — Насколько можно разгуляться.       — Ресурсы вы наверняка переоцениваете. Говно и палки как основа, плюс фантазия, планирование и какое-никакое умение договариваться с нужными людьми, — пренебрежительно проговорил Оле.       — Так даже круче, — возразил Арсений. — С кучей денег можно организовать что угодно.       — Чаще всего обладатели этой самой кучи нанимают кого-то вроде меня. Поэтому из говна и палок в этом мире сделано вообще все. Так как насчет предложений?       Вот ведь.       — Можно это будет домашним заданием? — сдался Арсений через минуту. — Я слишком мало спал, чтобы придумать что-то оригинальное.       — Понимаю, — фыркнул Оле. — Для меня пошел тридцать какой-то час бодрствования, но я обеспечен монотонной механической работой еще на некоторое время. Вас оставить в покое?       — Да нет, — ответил Арсений. — Я говорил только о нулевой креативности, а не о готовности продолжать чесать языком.       — И все-таки это не дело, — неодобрительно протянул голос в трубке, заставляя лихорадочно придумывать повод продолжить разговор.       — Расскажите мне о вашей работе. Что угодно, что не считаете секретом. Мне в любом случае интересно, — попросил Арсений.       В трубке раздалось фырканье.       — Интересный способ вести дознание. Но это было бы слишком просто, — Оле помедлил. — Могу предложить разве что сказку на ночь. Меня, вроде как, имя обязывает. Хотите?       — Определенно хочу, — не раздумывая ответил Арсений, изумленный до крайности.       — Но с креативностью у меня сейчас тоже тяжко, — подумав, предупредил Оле. — Поэтому лучше будет история.       — Еще лучше, — поддержал Арсений, устраиваясь поудобнее.       — Вы не можете этого знать. С другой стороны, это в любом случае помешает вам меня допрашивать, значит, мне подходит, — он вздохнул, помолчал и начал, сменив тон на более размеренный: — Ну, например, такую. Когда я служил срочную… Не важно, в каком году, наша армия не меняется — сон стоя, дедовщина, дебильные задачи, отбитые сослуживцы… Так сказал, будто не был одним из тех, о ком так говорят, — вдруг рассмеялся Оле. — Артиллерия, блин, защиты родины. А по факту такие придурки непонятно, как не самоуничтожились. Но история не об этом, то в другой раз. В общем, случилась у нас ветрянка. То ли кто-то из самоволки принес, то ли родственники. И оказалось, что из нашего дивизиона довольно много ребят ей в детстве не болели. Пока это дело просекли, человек семь покрылись сыпью. Ну, понятное дело, дивизион на карантин, больных в санчасть. Меня в том числе, хотя там отдельная история.       Про медицину в армии, думаю, понимаете: сидит там врач-лейтенант, у которого, как в анекдоте, одна половина аспирина от поноса, другая от головы, и смотри не перепутай. Замазали нас зеленкой — и вперед мелким ремонтом заниматься, — он помолчал и объяснил: — Не думайте, нас не особо кошмарили. Понятно, есть части, до сих пор есть, где происходит лютый треш, но мне помогли в нормальную попасть, иначе бы, наверное, откосил. Так что отлежаться мы тоже успели, не было в санчасти столько поломок. За две недели перебрали крышу, перекрасили стены… Хотя воняло потом жутчайше, где они только ту краску взяли.       А под санчасть отдали какое-то бывшее штабное помещение, и был там подвал. Когда работа кончилась, и мы от безделья начали чудить… в смысле, больше, чем обычно, нас отправили этот подвал в порядок приводить. А там, чтоб вы понимали, ни разу не погребок, а полноценный такой этаж, низкий, полностью бетонный и пустой. Причем иногда казалось, что он просторнее, чем должен бы быть, потому что здание санчасти вообще-то не слишком большое было. Странно, что его не определили под какой-нибудь склад, потому что места действительно было много. Возможно, дело в том, что единственная дверь туда находилась почему-то в глубине санчасти и была такая, ну… узкая, деревянная, будто кукольная.       Мы его, в общем, вымели, вымыли, паутину пособирали. Саботировали, конечно, но даже так больше двух дней там делать было нечего. Лейтенант задолбался нам занятия выдумывать. Подержал сколько мог терпеть — а потом отправил обратно в часть, тем более что сыпь со всех почти сошла.       А с меня нет. Потом оказалось, что никакая это не ветрянка была, а аллергия на рис, но тогда летеха решил, что я просто заболел позже или иммунитет слабый, а скорее ему просто нужен был кто-то, чтобы прикрыл его ночью, когда он в самоволку свалит. Я, собственно, был не против остаться — еще бы, целые сутки тишины и покоя. До вечера мы с тем парнем друг друга не замечали, а потом он меня проинструктировал, что делать, если кто-то явится с проверкой, и испарился. А я устроился перед его телеком и часов на пять выпал из жизни, хотя ловил там единственный региональный канал и шел всяческий треш. Но, как вы понимаете, с развлечениями там было совсем негусто. Раздуплился, только когда вещание прекратилось на ночь — к двенадцати, соответственно. Решил заглянуть в уборную и завалиться спать, в кои-то веки без храпящих над ухом рыл. Собственно, лучше бы храпели, — Оле-Лукойе помолчал, встряхнулся и продолжил: — И вот, иду я по коридору, дежурная лампочка тускло светит, мыслями уже под одеялом — и тут этот звук. Даже не знаю, на что похож. Вроде и человек такое издавать не может, а для механического звука слишком… плавный и какой-то пронзительный. Чтобы человек так хрипел, даже не знаю, что с ним сделать нужно. А следом грохот, резко начался и оборвался прежде, чем я успел что-то понять. Думал, в дверь ломятся, может, случилось что. А врача, как назло, на месте нет. Я бегу ко входу, открываю — никого. И тут снова грохот, так, что дерево трещит. И я, как дурак, давай на звук.       А в санчасти, напомню, никого, всех выписали, летеха загулял, и ну просто некому так гарцевать. Был бы на гражданке — решил бы, что ребята разыгрывают, но в нашей армии после отбоя есть силы только упасть на шконку и отрубиться. А тем более когда я понял, откуда звук…       Помните ту узкую дверь? Вот в нее кто-то ломился. Изнутри, — Арсений почувствовал, как его пробрало холодом. — Честно, на секунду подумал, что мы днем кого-то забыли внутри, прежде чем замок повесить. Глупость, конечно: если бы бойца не досчитались на построении, вся часть на ушах бы стояла. И вход в подвал единственный, вот эта самая узкая дверь. Короче… — Оле помолчал, на фоне раздался какой-то стук, потом короткий досадливый вздох, и он продолжил: — Беру я стол. Хороший такой, еле сдвинул. И перетаскиваю к двери, потому что да ну нахер. Забаррикадировал эту дверь чертову — и сижу, смотрю на нее, а оттуда этот звук снова, протяжный такой, неприятный, уши режет и как будто в мозг пробирается. До тошноты отвратительное хрипение, и это даже если не думать, кто это мог там хрипеть. Я, собственно, старался не думать, просто на дверь смотрел. Она пока выдерживала. И замок тоже. Там с замком такая история получилась, от старого ключ найти не могли, и мы его болторезом откусили, а повесили новый. Наверное, лучше бы не трогали, но приказ есть приказ. Или дело в том, что я в ту ночь один остался, а до этого нас толпа была?..       Короче, сижу. Седею. Оно периодически ломится и хрипит. И тут слышу — дверь санчасти хлопает. Думаю, летеха вернулся. Сейчас мне, конечно, прилетит за эту перестановку, но все лучше, чем одному.       Но то был не врач. Я в коридор выглянул, а там солдат стоит. Незнакомый. В полевой форме, уши оттопыренные, родинка на щеке, улыбается. Я еще подумал: странно, часть у нас небольшая, вроде все друг друга в лицо знают. И тут опять этот звук, причем не затыкался он, наверное, минуту. И кажется, еще что-то скреблось. Мы с тем солдатом в кабинет, стоим, смотрим, как дверь шатается, а он меня спрашивает: «Что, балует?» Будто сам не видит. И спокойный такой, только улыбаться перестал. «Ничего, — говорит, — здесь часто такое», — и сел на табурет, подальше от двери, чтоб ее видеть. Рассказал, что часть стоит на месте старого кладбища, а подвал этот вроде как в катакомбы вел, только ход тот заложили. Просидел так со мной полночи, байки армейские травил, про службу рассказывал, про командира нашего сплетничал. Веселый такой, классный парень. Я с ним совсем успокоился, хотя эта хрень и отзывалась периодически. А часа в три заткнулась. Парень тот, Егор его звали, побыл еще немного и говорит, что ему тоже пора, а то петухи скоро. И что теперь можно спать ложиться, все спокойно будет.       Естественно, никуда я не лег. Просидел до рассвета перед этой дверью, а потом, когда лейтенант вернулся, пару часов подремал и сказал ему, чтоб выписывал.       Собственно, на этом можно было бы закончить, но было еще одно обстоятельство, — продолжил Оле, и его тон из мрачного стал совсем будничным. — Был у меня в части приятель, которого раньше меня призвали. Началось лето, он на дембель собирался и как-то между делом фотки показывал. И вот там я во второй раз увидел Егора, и сразу вспомнил ту историю с ветрянкой, хотя до этого и думать забыл — к черту такую жуть. Я его спросил, что это за парень и почему его в части не видно. «А это Егорка, — говорит он и тяжело так вздыхает. — Умер он, вот перед твоим приездом из учебки как раз. От пневмонии вроде. Как пошел в санчасть, так и не вернулся».       Оле-Лукойе замолчал и молчал в течение нескольких минут, пока Арсений переваривал услышанное, не зная, что сказать. Неизвестно, чего он ожидал, но точно не этого. Не каноничный ужастик, который будет слушать завороженно, как ребенок, боясь упустить слово. Он будто перенесся в другую реальность, хотя вроде бы давно утратил способность забывать обо всем, окунувшись в интересную историю. Но теперь и обстановка санчасти, и описанный рассказчиком звук, и сослуживец, оказавшийся мертвецом, стояли перед глазами так, будто он лично присутствовал там.       — Никогда не думал, что буду слушать страшилки от незнакомца из интернета. Пожалуй, это делает историю вдвойне тревожной, — наконец проговорил он, сбрасывая оцепенение.       — Мне приехать и подержать вас за руку?       — Втройне тревожной, — рассмеялся Арсений, поворачиваясь на бок и глубоко вздыхая, кажется, впервые за всю историю.       — Серьезно, боитесь?       — Серьезно, приедете?       — Вы этого не хотите, — серьезно проговорил Оле.       — А если хочу? — зацепился мужчина за неосмотрительное, шутливое предложение.       — Тогда вы еще более авантюрная личность, чем показались сначала.       — Приму это за комплимент. Так что? Далеко ехать?       Арсений сам не понимал, какого черта настаивает и рискует их вроде бы наладившимся общением. И почти пожалел о своем напоре, когда Оле надолго замолчал. Но потом тот наконец отозвался:       — Не слишком.       — Выпьем кофе? — в ушах зашумело, но голос был спокойным и уверенным.       — Никогда не думал, что однажды услышу такое предложение от игрока, — хмыкнул Оле.       — Да ладно?! Не может быть, чтобы они со всеми этими расследованиями не дошли до такого примитивного варианта.       — Думаю, они побаиваются. Вы первый, кто написал прямо в личку.       — Я просто не знаю правил, — Арсений сел, продолжая прижимать телефон к уху. — И если что, мое приглашение не азарт игрока, которому хочется вас рассекретить.       — А что тогда?       — Вы интересный собеседник.       — И при личном общении тоже умею уходить от неудобных вопросов.       — Тогда расскажите еще одну байку, — улыбнулся Арсений и поймал себя на том, что несколько перегибает.       Еще не флирт, но потенциально — он самый. Это с учетом того, что Оле-Лукойе по некоторым теориям было за пятьдесят. Если окажется, что он мурлыкал в трубку Тихомирову, будет довольно неловко.       — Я пороюсь в воспоминаниях, — проговорил голос, и это определенно не звучало как «нет», скорее как «подумаю».       — Да ладно?! — добродушно изумился Арсений. — Я могу рассчитывать на феерическое появление в моей жизни таинственного незнакомца?       — Не думаете же вы, что я развлекаю соотечественников круглосуточно? — хмыкнул Оле-Лукойе. — К тому же, как вы понимаете, нужно быть довольно депрессивным человеком, чтобы сделать своей основной деятельностью то, чем занимаюсь я.       Звучало это несколько нелогично, но почему-то казалось правдой.       — Я не думал об этом, — Арсений помолчал. — Все плохо?       — Не все. Но с этим миром все непросто, — с грустной насмешкой проговорил Оле, вздохнул и, кажется, потянулся. — И нам пиздец, и внутри разъеб, а снаружи срань, уютные бирюзовые светофоры меняют на светодиодную зелень, а дядя Юра где-то там, на небе, смотрит и думает, что мы все проебали. Не люблю светодиодные светофоры. Какие-то они… бездушные, — он рассмеялся над собственным пафосом. — Но я сейчас специально говорю как маньяк или сумасшедший, чтобы вы передумали звать меня на кофе. Для вас же лучше считать, что я распускаю нюни при каждом удобном случае.       — Я бы хотел, чтобы нюни, которые периодически распускаю я сам, принимали бы такую лаконичную и почти поэтическую форму, — задумчиво заметил Арсений.       — Вас легко впечатлить, — в программно измененном голосе можно было различить искреннее веселье.       — Не думаю.       — Звучит как вызов.       — Да ладно вам. Вы совершенно правы в том, что не обязаны развлекать соотечественников.       — Я стараюсь не делать того, что мне не нравится, — поправил собеседник. — А то, что нравится, делаю невзирая на усталость и собственные мрачные мысли.       — Довольно пугающая позиция. С моей точки зрения как субъекта неких зловещих планов. Я обещаю, что буду впечатлен, если однажды вы просто предложите мне выпить с вами кофе. Или чай. Насчет просто выпить — даже не знаю, не поклонник.       — Да я, собственно, тоже, — лениво проговорил Оле-Лукойе.       — Тогда… — Арсений прочистил горло. — Например, мы оба знаем о существовании бара, название которого перекликается с вашим псевдонимом.       — Да, забавно получилось. Можете представить себе мою реакцию, когда я выяснил, что в этом городе есть не только улица Андерсена, но и то местечко.       Что ж, что касается ухода от темы, этот человек действительно был мастером. Но Арсений решил не давить и заинтересованно произнес:       — А какая была реакция?       — Решил считать, что это судьба, — просто ответил Оле-Лукойе. — Иногда приятно верить в судьбу.       — Мне там понравилось.       — Еще бы вам не понравилось, — фыркнул голос. — Хотя окажись вы и правда таким снобом, каким выглядели поначалу…       — Я — снобом? — изумился Арсений.       Неужели он так преуспел в попытке создать впечатление спокойного, интеллигентного и во всех отношениях среднего преподавателя, что даже перестарался?       — Конечно снобом, — развеселился Оле-Лукойе. — Что еще прикажете думать о человеке, за каким-то лешим приехавшем в Литцск из Питера? Эрмитаж, поребрики… Стереотипы, сами понимаете. Свойство человеческого сознания.       — Я родился в Омске.       — А какие стереотипы есть про Омск?       — Что оттуда невозможно уехать, — подумав, припомнил Арсений.       — Но у вас получилось.       — С трудом, — он не собирался упоминать общагу, тараканов и работу по ночам, но кажется, собеседник и так все понял по его интонации.       — Жалеете, что снова оказались в провинции?       Арсений задумался.       — Нет. И, кажется, я даже больше почти не жалею об обстоятельствах, которые меня сюда привели. Да и тогда… дело ведь не в… престиже, просто, когда тебе семнадцать, в крупном городе проще встать на ноги.       — Не представляю, как это возможно, хоть в Питере, хоть в Москве. Я в свои семнадцать был тупым ребенком.       — Сложно представить, — хмыкнул Арсений, не пытаясь уточнять, как давно это было.       — О, поверьте, — фыркнул Оле-Лукойе. — Такую хрень творил… и просто веселую, и такую, за которую сейчас себе люлей бы навешать.       — Значит, вы развиваетесь как личность, раз пришли к такому мнению.       — Я бы не дожил, если бы ничего не поменял. Ни как личность, ни как физическая единица, — мрачно хмыкнул Оле-Лукойе.       — Этот… проект помог?       — В конечном итоге, наверное, да. Из-за него случилось и кое-что паршивое, но по большому счету… С другой стороны, это просто хобби и, чего скрывать, способ заработка.       — Самый уникальный, что я встречал, — признался Арсений.       — Только на первый взгляд, — возразил собеседник. — Организаторы массовых мероприятий и… ну, допустим, риэлторы, занимаются примерно тем же самым. Это когда тебе нужно в одном месте собрать несколько людей, подготовить событие, которое зависит от кучи переменных: транспорта, погоды, подрядчиков, мышления игрока, случайных свидетелей, и все всегда идет не так, как задумано. Опоздания, технические неполадки, не в меру инициативная охрана, забытый реквизит… мир состоит из хаоса и случайностей, но, к счастью, игроки не знают, как все задумывалось изначально, а решать проблемы по ходу мы вроде бы научились. Мне это нравится, нашего общего друга страшно нервирует, но тоже нравится. Кальмарыч, наш юрист, постоянно причитает, что сядет в тюрьму, но посылать нас почему-то не торопится, — Оле-Лукойе помолчал и насмешливо поинтересовался: — Я разрушил иллюзию всеведущего и все контролирующего эксперта?       — Отчасти. Но я абсолютно точно не разочарован, — заверил его Арсений.       С каждой минутой этот человек становился все более реальным, и это было по-настоящему потрясающе.       — Боюсь, это ненадолго, — неожиданно печально проговорил Оле и, резко сменив тон на непринужденный, добавил: — Ложитесь спать, Арсений. Завтра на работу. И, думаю, я достаточно вас заговорил, чтобы мысли о неведомых чудовищах из подвалов не мешали вашему сну.       — Так и было, пока вы о них не напомнили, — улыбнулся тот.       — Да бросьте. После вашей ночной поездки на полигон вы не можете пытаться убедить меня, что встревожены сочиненной на ходу историей.       — Неужели действительно сочиненной? — Арсений постарался изобразить разочарование, но не выдержал и тихо рассмеялся.       — Ну, подвал в нашей санчасти правда был, — фыркнул тот. — Спокойной ночи, Арсений. Я был рад с вами пообщаться.       — Мое приглашение на кофе в силе, — осторожно напомнил тот. — И не засиживайтесь, если получится.       — Всякое может случиться, — проговорил Оле-Лукойе, отвечая на одно из этих замечаний.       Арсению хотелось верить, что на первое.