Оле-Лукойе

Да, я сказочнее всех, я и сам порой хуею. 4 Позиции Бруно — Побег

      Снегопад, начавшийся еще вечером, не прекращался всю ночь. Невзирая на усилия коммунальщиков, к половине восьмого утра передвижение по городу составляло определенную сложность. Собираясь на работу в ранних сумерках, Арсений решил обойтись без кофе, чтобы иметь запас времени, а потому в универ приехал вовремя, но был намного более раздражительным, чем обычно.       А потому, едва сдав пальто в гардероб, направился к кофейному автомату — во имя сохранения здоровой обстановки в коллективе и психики студентов.       — Не будь это вы, впору было бы беспокоиться о разбитых сердцах бедных студенток, — услышал он полный теплой насмешки грудной голос за своей спиной.       Ирина Викторовна, в искрящемся темно-синем платье ниже колена, весело улыбнулась, когда Арсений обернулся к ней со стаканчиком кофе. Судя по тщательному макияжу и мягким локонам, проснулась она часов в пять, а потому уже успела пройти все стадии принятия факта первой пары в восемь утра.       — Прекрасно выглядите, — заметил Арсений, отпивая кофе в надежде хотя бы приблизиться к уровню ее бодрости. — Решили не заезжать домой?       — Не успею, — она махнула рукой с ярким маникюром. — У девочек с этим сложнее, одними штанами в облипку не отделаемся.       Он наконец понял, к чему относилось ее первое замечание. Утром, облачаясь в свои дежурные джинсы, которые надевал на неформальные мероприятия (читай: доставал с полки пару раз в год) он понял, что те стали заметно уже. Поначалу решил, что раскабанел на полуфабрикатах, но, глянув в зеркало, осознал, что жира на его теле вроде не прибавилось. Скорее всего, дело было в занятиях на скалодроме, куда он регулярно отправлял себя в течение последних месяцев.       — Что значит «не будь это я»? — переспросил Арсений, делая еще один глоток. — Хотите сказать, даже обтягивающим джинсам меня не спасти?       — Неужели вы умеете кокетничать? — хохотнула Ирина. — Спасти, но только не от ваших манер. Будь я студенткой — и в голову бы не пришло, что в вас можно влюбиться. Как мы вас женить-то будем, Арсений Сергеевич?       Прозвучи вопрос от кого-то другого, он бы, пожалуй, ответил резко, чтобы пресечь эти разговоры в будущем, но коллега поддразнивала его ненавязчиво и с такой мягкой иронией, что Арсений улыбнулся в ответ.       — Приму за комплимент педагогическим способностям, — он одним глотком допил кофе и следом за Ириной двинулся в сторону преподавательской. — Первые годы со студенческими влюбленностями была просто беда.       — Понимаю, — сочувственно кивнула та. — На мастер-класс к вам, что ли, ассистентку свою отправить? Хотя уже, наверное, поздно.       А Арсений, вспомнив, как настойчиво подталкивал Позова к роману со студенткой-заочницей, спрятал улыбку.       Сам Позов встретился им на кафедре и вид имел относительно спокойный, хотя у Арсения создалось впечатление, что видом все и ограничивается. Поэтому он намеренно задержался в преподавательской, пока Ирина собирала какие-то папки и разыскивала ножницы, и, стоило двери закрыться за ней, вопросительно покосился на Позова. Правильно все говорил Оле-Лукойе. Как есть сводник. Но только для этого забавного парня.       — Я ей написал вчера вечером, — растерянно выдохнул Дима. — В смысле, мы говорили про ее работу, она же у Тихомирова диплом пишет, а потом я спросил. И она сказала, что придет. Ненадолго, но придет.       — Ну, это отлично, — Арсений ободряюще улыбнулся и осторожно сжал плечо коллеги, который оперся на стол рядом с ним.       Эффект это имело неожиданный. Позов вцепился в его руку, не убирая со своего плеча, а будто ища дополнительной поддержки, и посмотрел прямо в глаза.       — Но это же ужас, — очень рассудительно сообщил он. — Мне придется с ней объясниться. В смысле, прямо сказать, что она мне… что я с ней… — он выдохнул и покачал головой. — Как я вообще могу с ней разговаривать, если даже вам не могу…       — Ну, я явно не красивая девушка, в которой вы заинтересованы.       — Вы человек, с которым мне комфортно, — без улыбки возразил Позов. — Который знает о ситуации и верит в лучшее, и все равно…       Это было… Это было трогательно. И его признание в том, что Арсений не просто подвернулся под руку, и намерение именно «объясниться», пригласив девушку в заведение, а не написать ей сообщение. В этом было что-то старомодное, искреннее и уязвимое, давным-давно недоступное Арсению, и он почти завидовал способности Димы проживать эти чувства, а не загонять подальше или вообще избегать тревог. Да, тот явно опять выпил слишком много кофе и закинулся успокоительными, но решительность ему придавали не они. Нет, упрямым и удивительно романтичным он был безотносительно к своим способам борьбы со стрессом.       — Но с ней вам тоже комфортно?       Арсений был практически уверен в ответе. Катя не относилась к тому типу девушек, которые кружат головы толпам юношей, оставаясь загадочной, неземной и недоступной. Она была живой и обаятельной и наверняка без особого труда уравновешивала этого нервного парня.       — Комфортно, — согласился Позов. — Пока не подумаю о том, что должен ей признаться.       Потому что ну сколько можно, как дурак…       — Думаю, она оценит вашу смелость. Будь я на ее месте, мне бы хотелось, чтобы рядом был человек, способный взять на себя ответственность. То, что она может вывезти все самостоятельно, не означает, что ей это нравится. Любому нужна передышка. И мне кажется, способность обсудить ваши чувства и намерения напрямую говорит о готовности такую ответственность нести. Даже за отказ.       Позов даже руку его отпустил, глядя большими и круглыми глазами. Арсений успел пожалеть, что упомянул такую перспективу, но Дима его удивил.       — А что я буду делать, — едва ли не шепотом проговорил он, — если она согласится со мной встречаться?

***

      На первую пару Арсений едва не опоздал, потому что вопрос Позова, как оказалось, не был риторическим. Его действительно интересовало мнение коллеги о том, как следует поступать с девушкой, когда она у тебя появляется. Того коллеги, который едва не женился, но всерьез побоялся, что в процессе выполнения заложенного обществом сценария семейной жизни ему сорвет крышу. Не за себя побоялся, а за Сатеник, с которой не имел права так поступать, и за их гипотетических детей.       Он умел быть тем, кто ей нужен, как умел быть успешным специалистом, завидной партией, достойным членом общества, усредненно-идеальным образцом тридцатилетнего технаря, уравновешенным и надежным парнем с чувством юмора. Всем тем, кем не являлся на самом деле. Он не был хорошим человеком, но старался жить так, чтобы иметь как можно меньше возможностей проявлять поганые свои качества, и отсутствие семьи было основным условием. И что он мог посоветовать молодому человеку, являвшему собой полную его противоположность?       Разговаривать разве что. А еще уважать себя и партнера. Вывод родом не столько из несложившейся семейной жизни, сколько из периода загулов, причем по большей части с парнями. И быть честным с самим собой.       Как ни странно, ни этот разговор, ни воспоминания о Сатеник не испортили настроения. Он все сделал правильно, с дистанции в почти два года это стало еще более очевидным. Тем более что Сатеник, набив шишек с ним и четко разобравшись, чего хочет от жизни, вышла замуж уже спустя полгода после их расставания. Вроде бы тоже за технаря. Арсений надеялся, что тот парень с ней счастлив, как и она.       А сам он… А он вчера, прежде чем уснуть, слушал дурацкую страшилку от парня из интернета, и этот факт казался ему намного более воодушевляющим, чем любые матримониальные перспективы. Совсем дурак. А еще сводник и нечистая сила. Каждому свое.       Поймав себя на том, что Позов, кажется, заразил его своей тревогой относительно сегодняшнего вечера, в перерыве после первой пары Арсений не удержался и зашел в чат с Оле-Лукойе.       «Предлагаю отложить мое домашнее задание, пока наш общий друг не наладит свою личную жизнь. Сердце разрывается за этим наблюдать, и ничего злодейского в голову не лезет».       «Да, это катастрофа покруче всего, что можно придумать», — пришел ответ через несколько минут.       Получается, Позов и своего компаньона успел достать этой темой? Это соображение немало развеселило. А ведь Дима почти наверняка знаком с Оле-Лукойе лично, раз они живут в одном городе. Или вчера тот слукавил, говоря о месте своей дислокации? И хотя эта возможность была определенно лучше подозрения, что под псевдонимом скрывается Тихомиров — откуда вообще взялось такое соображение? — Арсений все же надеялся однажды встретиться с ним. В баре на Андерсена или где угодно.       Удержавшись от того, чтобы поинтересоваться, удалось ли тому выспаться — не иначе Позов лирикой заразил, — Арсений направился в лекционную аудиторию.

***

      На большом перерыве он отправился за второй дозой кофеина, на этот раз в буфет.       Естественно, помимо кофе, возможно, даже в большей степени, его интересовала дипломница Тихомирова, заправлявшая там. Арсений абсолютно точно не собирался обсуждать с Катей ее свидание, просто хотел еще раз увидеть и убедиться, что она осталась такой же светлой и доброжелательной и Позов тревожится зря.       И, возможно, не он один, хотя подозревать в сентиментальности Шастуна… Так или иначе, когда Арсений подошел к прилавку, его высокая фигура в накинутом капюшоне как раз маячила там же. Ясное дело, Шастуну тоже надо питаться, но после утреннего разговора с Позовым Арсений едва ли не любые события воспринимал через призму его личной драмы, умилялся и почти всерьез тревожился. Надо же было так влипнуть…       — Доброе утро, Антон, — кивнул он, наблюдая, как студент забирает с прилавка тарелку с двумя отбивными и каким-то салатом.       Тот поднял голову, поймал взгляд Арсения и кивнул.       — Здравствуйте.       Под его глазами залегли заметные тени, веки были чуть припухшими, но взгляд — почти доброжелательным. Не поверх плеча, не устало мазнувший по собеседнику, а в кои-то веки глаза в глаза. Арсений сдержанно улыбнулся.       — Чай будет через минуту, вода закончилась, — виновато сообщила Катя Шастуну, выныривая из-под прилавка. — Ой. Арсений Сергеевич.       Тот перевел взгляд на девушку и понял, что волновался за младшего коллегу напрасно. Вид у той был сияющий и растерянный. Занятая своими переживаниями, Катя даже не попыталась по своему обыкновению накормить Арсения, пока готовила ему кофе, и не стала расспрашивать его о новостях — причем явно не только потому, что рядом маячила очередь из нескольких студентов, но и опасаясь проговориться.       Запретив себе умиленно улыбаться, чтобы не смутить ее еще больше, он полез в кошелек в поисках нужной суммы без сдачи, когда кто-то вдруг схватил его за плечи и с силой дернул назад. Арсений сделал несколько шагов, пытаясь сохранить равновесие, но чьи-то руки и без того не позволили бы ему упасть. А следом на том месте, где он стоял секунду назад, разбилась о пол чашка с, судя по цвету расползающейся лужи, только что заваренным чаем.       — Прос… Простите, Арсений Сергеевич! — перепуганно залепетала Катя, которая, задумавшись, поставила чашку слишком далеко и промазала мимо прилавка. — Обожглись?       Арсений, на кожу и одежду которого не попало ни капли кипятка, обернулся и увидел Шастуна, с недовольным видом убравшего руки с его плеч.       — Все в порядке, — заверил он девушку. — Ничего страшного, Кать.       — Я сейчас… — она суетилась, разрываясь между очередью и необходимостью убрать осколки, а Арсений изумленно смотрел на студента, неизвестно как оказавшегося рядом.       Спустя секунду он сообразил, что чай, который теперь грустной лужицей остывал на мозаичном полу, предназначался ему.       — Спасибо, — кивнул Арсений.       — Считайте, что я возвращаю долг, — с усталым смирением процитировал Шастун, очевидно, вспомнив эпизод с неслучившейся стрельбой, перехватил Катю, появившуюся по эту сторону прилавка, и забрал из ее рук тряпку. — Я уберу, идите.       Не изменяя своей манере речи, Антон тем не менее прозвучал настолько убедительно, что той не пришло в голову спорить. Он подтянул вверх рукава худи, присел на корточки и аккуратно поднял несколько крупных осколков, на которые разлетелась несчастная чашка, заставляя Арсения вспомнить эпизод у бара. Потом флегматично собрал тряпкой влагу и направился за угол, к рукомойникам.       Отдавая Арсению кофе, Катя не переставала извиняться, пока тот мягко не оборвал ее, не в силах это выслушивать. Потом, вопреки возражениям, оставил на прилавке деньги и, забрав заодно чай Шастуна, направился к столикам. Тот, как он успел выяснить за последние две недели, обычно занимал одно из пустующих мест у окна, и сегодня не изменил себе — на одном из них стоял его обед, а на соседнем стуле лежал знакомый рюкзак.       — Не возражаете? — спросил Арсений, когда тот через минуту вернулся и устроился напротив.       Шастун тяжело вздохнул, поднял глаза на преподавателя и с едва различимой улыбкой покачал головой.       — Это катастрофа, — добавил он, принимаясь за еду.       — Вы в курсе этой драмы?       — Как и вы, получается, — подтвердил Шастун.       Умиления у него происходящее явно не вызывало.       — Не одобряете?       — При чем тут мое одобрение? — пожал плечами Антон. — Я только констатировал факт того, что это катастрофа.       Очевидно, из-за такой позиции друга Позов и предпочитал вываливать новости на Арсения.       — Неужели вы никогда не влюблялись?       Вилка с кусочком отбивной на секунду остановилась в воздухе, а затем Шастун невозмутимо отправил ее в рот. Прожевал и только потом заметил:       — Не всех бурлящие гормоны превращают в неловких идиотов.       — Да, вас сложно представить в такой роли, — согласился Арсений, отпивая кофе.       В смысле, если бы ему зачем-то пришла в голову мысль вообразить себе влюбленного Шастуна. В чем бы это проявлялось? Вот где его фантазия отказывала.       — Удивительно, что вы вообще сошлись с Димой, — добавил он, уходя от странной застольной темы.       — С моим поступлением было очень много нюансов, — неожиданно для Арсения решил ответить Шастун. — И меня поручили тому, кого не жалко. Позов тогда только в аспирантуру поступил.       — Водил вас за ручку по кабинетам? — проговорил Арсений, прекрасно понимая абсурдность такого предположения.       — Он не настолько ответственный. В основном просто помог сориентироваться, а с бумажками пришлось самому. Но вопросов возникало много.       — Ваш отец не думал, что вы пошлете все на этапе этого бюрократического ада? В том смысле, неужели он не попытался уладить все как можно быстрее?       Шастун безразлично пожал плечами.       — Скорее, это было одним из условий. Как и честная сдача академразницы.       Сказал он об этом тоном, который не предполагал расспросов, и Арсений подумал, что мог только что найти еще одну причину, почему Позова так нервировал его интерес к Антону.       Вполне вероятно, что-то такое они намутили с его поступлением, чего Шастуну-старшему знать не следовало.       Он отпил еще кофе.       — Вы доложитесь на конференции?       Антон демонстративно закатил глаза. Впервые за год с небольшим, что они были знакомы, хотя и до этого поводов возникало немало. Но теперь, кажется, студент… расслабился? Признал его? В любом случае, прежде он не позволял себе сколько-нибудь яркой мимики, и Арсений осторожно порадовался этой перемене.       — Пять минут вашего времени, — продолжил тот. — Плюс подготовка, но вы ведь не из тех, кто будет трястись перед выступлением, а значит, это должно быть не слишком выматывающе.       В отличие от прошлого раза это было не попыткой взять на слабо, а всего лишь констатацией факта.       Шастун отправил в рот еще один кусочек отбивной.       — Еще достаточно времени, — проговорил он, пока Арсений размышлял над феноменом — как тому удалось почти прикончить двойную порцию, при этом ведя беседу, но ни разу не заговорив с набитым ртом.       — На подготовку к докладу? — Изобразил наивную радость тот, с улыбкой наблюдая за студентом.       Шастун поднял глаза, встречаясь с ним взглядом.       — На изобретение правильной мотивации для кого-то вроде меня, — невозмутимо ответил Антон.       И тут Арсений понял, что попал. Попал сильнее, чем с Климовым-Большаковым. Потому что тот, хоть и был чудовищем, был чудовищем с более-менее понятными побудительными импульсами и примерно известным модус операнди. А Шастун… Кажется, Шастуну было скучно и в кураторе он усмотрел человека с чувством юмора, достаточно умного и лояльного, чтобы имело смысл относиться к нему иначе, чем к табуретке. Чем это могло закончиться, сказать было сложно, и единственное, что он мог сейчас, — не сдавать позиций.       При этом Шастун не наглел. У Арсения сложилось четкое впечатление, что достаточно будет единственный раз его одернуть, напомнить о субординации, чтобы вернуть все на круги своя. А заодно — стать неисправимым занудой в собственных глазах. Нет уж.       Он хотел растормошить Шастуна, и ему это удалось. Хотел подбить его на бунт и выяснил, что тот вроде бы уже свершился, малой кровью и каким-то неочевидным образом. Стоит радоваться успехам, а не давать заднюю.       — А вы вывезете, если я возьмусь вас мотивировать?       Шастун, закончивший с обедом, потянулся за чашкой с утенком, обхватил ее длинными пальцами и придвинул к себе, задумчиво подцепив этикетку от чайного пакетика.       — Главное, не повторяться в манипуляциях, — рассудительно проговорил он, делая глоток. — Защиту лабы автоматом вы уже обещали. Просьбы и шантаж имели место, на слабо вы меня брали. А сомнительные преимущества участия описали еще в самом начале, — Шастун едва заметно улыбнулся. — Дальше по логике вещей должен последовать выбор без выбора.       — Это вроде «ты хочешь манную кашу или овсянку»? — понял Арсений, искренне забавляясь этой беседой.       — Ага. В нашем случае… я бы придумал некую дополнительную активность, вроде еще одной лабораторной, масштабной, муторной и с кучей ручных вычислений. И освободил от нее тех, кто докладывается на конференции.       — Браво, — искренне оценил идею Арсений. — Почему это не пришло мне в голову?       — Потому что оно вам тоже не особо уперлось, — брови Шастуна насмешливо дернулись. — Ни дополнительные работы проверять, ни помогать писать тезисы, готовить презентации и репетировать доклады. Проворачивать этот фокус со всей параллелью ради одного меня… Вы не настолько злодей.       — Уверены?       — Конечно.       — Тогда… — Он мгновение подумал. — Что бы вы ответили на просьбу доложиться, чтобы смягчить впечатление от доклада Мирона с его Ктулху?       — Я доложусь и постараюсь смягчить, — неожиданно кивнул Шастун, выдержал паузу и добавил: — Но это возвращает нас к вопросу о том, что мне за это будет.       — То есть все-таки подкуп? — изумленно резюмировал Арсений. — И что же вам нужно?       Он внимательно всмотрелся в лицо студента и вдруг понял, что, несмотря на шутливый тон беседы, тот не просто треплет языком, а явно стремится чего-то добиться. Что-то его тревожило — на шастуновский манер, так что внешне особо не скажешь, — причем настолько, что тот почему-то не торопился говорить об этом прямо. Неужели…       — Антон, — ровно проговорил Арсений. — Если вам что-то нужно, я постараюсь помочь, насколько это в моих силах.       Тот явно растерялся от перемены тона, потом взглянул на преподавателя и досадливо вздохнул, понимая.       — Так, Арсений Сергеевич, — он безотчетно коснулся пальцами углов стола, потом подался чуть вперед, устраивая на нем локти и чуть подтянул капюшон худи назад, — давайте договоримся. Я не торчу сейчас и не собираюсь торчать в будущем. Я понимаю причину вашей бдительности, безусловно, но… Моего слова хватит, чтобы вы относились к ситуации чуть проще? Ясное дело, что из головы такое не выбросить, но…       Арсений назвал себя идиотом.       — Простите, Антон, — тихо и твердо оборвал он его. — Был не прав. Мне не нужно ваше слово. Если помните, мы об этом говорили… Этого достаточно. Просто я…       — Просто вы посчитали, что я не решаюсь заговорить о наркотиках, и попытались помочь, — смягчившись, проговорил Шастун, и от того, что он не только понял его, но и называл вещи своими именами, становилось очень спокойно. — Но у меня нет с этим проблем, с тем, чтобы говорить о зависимости.       — Но есть что-то еще, — проницательно заметил Арсений.       — Да, — после паузы согласился Шастун, глянул на наручные часы и вздохнул. — У меня есть предложение. Я докладываюсь на конференции, не настолько блестяще, чтобы мной стали затыкать бочки, но прилично. А вы за это пообещаете, что как бы там ни случилось дальше, мой отец не станет получать больше информации, чем сейчас.       Арсений прокрутил в голове его слова, хотел было переспросить, а что должно случиться дальше, но тут же догадался. Да вот это самое, что происходит сейчас: веселое зубоскальство, общение, не переходящее грань фамильярности, но все же далекое от его обычных отстраненных отношений со студентами, о которых говорила Ирина. Антон, по сути, открывался перед нянькой, приставленной к нему отцом, и, понятное дело, ему это не нравилось.       — Не нужно пытаться нас помирить, вскользь упоминать, какой я замечательный и сознательный парень, хорошо? Даже если вам покажется, что он поплыл. Даже если он сам спросит, — Шастун потер переносицу.       — А он может поплыть? — с сомнением уточнил Арсений.       Антон взглянул на него, как показалось, насмешливо и беспомощно.       — Моя мачеха развернула бурную деятельность. Очень рискованную для моей мирной жизни, — признался он. — Не думайте, что я пытаюсь мстить ему таким образом, просто… так нужно. Все под контролем, пока он остается в Москве и получает от вас только сводку оценок, а не разную сентиментальную чушь. Короче… Могли бы вы прикинуться чурбаном и послать его, если он решит влезть мне в душу посредством вас?       Арсений помедлил, отмечая, что так много слов подряд, кажется, от Антона еще не слышал. И ответ, безусловно, мог быть только один.       — С удовольствием продолжу прикидываться чурбаном, — ровно проговорил он, замечая, как в глазах напротив возникает и пропадает какая-то эмоция. — Кажется, я уже говорил об этом.       — Да, — согласился Антон, заметно расслабляясь, — лжесвидетельствование. Я запомнил, просто решил уточнить на всякий случай.       Шутливый поклон, который отвесил Арсений, совпал со звонком на пару, и тот только сейчас заметил, что буфет почти опустел. Шастун поправил капюшон и поднялся с места.       — Спасибо, Арсений Сергеевич. — Он собрал грязную посуду, автоматически захватив и кофейную чашку. — Я скину вам презентацию и доклад.       — Которые уже готовы?       — Разумеется, — подтвердил Шастун, и на его лице появилась улыбка, заставившая собраться лучики вокруг обычно безучастных глаз.