Depravity

Профиль Классификация: Вода Имя: Ким Сокджин Возраст: 29 лет Род занятий: Главная модель модного дома Louis Vuitton Склонность: Подчинение

«Вода – воистину королева среди алкогольной тематики. Это единственный напиток, без которого нельзя обойтись в месте где есть алкоголь. Вода помогает освежиться между напитками, ей можно разбавлять напиток не теряя вкуса и только она на самом деле помогает организму принять в себя любой алкоголь».

Мда… Я никогда бы не подумал, что буду рассказывать о своей жизни, таким странным способом, но… Кажется, ради этого мы и собрались здесь, верно? Моя история могла бы ничем не отличаться от множества других историй моделей. С детства любил моду, грезил о работе в модном доме, мечтал о красивых нарядах и славе, но… Это не моя история. Могла бы быть ей, но не моя. Я хотел быть морским биологом, работать в Пусане, в исследовательском институте и совершать открытия. Тогда я был ребёнком, а реальность была со мной слишком жестокой. Вы наверняка заметили, что я не упоминал своих родственников, только двоюродного брата, а про остальных ни слова. О судьбе своей матери я ничего не знал, к сожалению или счастью, сложно сказать. А вот мой отец… Он был из тех людей, что когда-то были на пике бизнеса, а потом скатились до футболок в блевотине и продаже домашней утвари, ради очередной ставки в каком-нибудь гнилом игорном заведении. У нас с ним были, весьма автономные друг от друга отношения. Я очень рано понял, что если я хочу чего-то добиться, мне можно рассчитывать только на себя и ждать помощи, а уж тем более чьих-то подачек, не стоит. Есть, как ни странно хотелось постоянно, на работу меня, тогда ещё школьника брали не слишком охотно, я уже молчу про то, что мои «друзья» частенько выбирались куда-то вместе, а мне приходилось отказываться под предлогом других, более важных дел. В кино почему-то без денег не пускали, хах. Отец тоже хотел есть, потому что деньги он находил только на выпивку и игры, даже беря какие-то редкие заказы, он брал оплату в бутылочной валюте, чем невероятно гордился. А я… Я открыл для себя прелести ночных прогулок. Во-первых они успокаивали, а во-вторых в мусорных баках у мелких магазинов и ресторанах, можно было всегда найти что-то съестное. Только не нужно меня упрекать и воротить нос! Не спешите осуждать, ведь надеюсь, что вы никогда не были в такой ситуации. В школу ходить пешком можно, а вот еда на дороге не валяется, хотя в моём случае, она валялась в мусорном контейнере. Порой я плакал от всего этого. Мне было стыдно. Ужасно стыдно, что я брал еду с помойки, приходил домой и готовил себе ужин из чьего-то мусора. Отец, к слову, тоже ел вместе со мной. И молчал. Знал где я беру еду и молча ел, периодически крича, что картошка имеет тухлый привкус или что сегодня на обед не было салата. Я молчал, терпел и снова пытался найти работу. Я подрабатывал где только мог: курьер на мелкой доставке, разнос газет и рекламных листовок, иногда убирался у кого-то во дворе… Ненужные вещи, из которых я вырос, я менял на тетради и ручки для школы, старался как мог обходиться без этих шуршащих купюр, которые получал не часто и которые так радостно отнимал мой отец на сигареты. Ведь ему нужнее, а неугодный сын снова пойдёт на помойку, найдёт еды и не будет ни в чём нуждаться. «Я отлично воспитал тебя, скажи?» - вот что я слышал от него, когда добивался каких-то успехов. Воспитал ли он меня? Пожалуй, он привил мне умение выживать. Закончив школу, я понял что морским биологом мне не стать, ведь в то время когда мои сверстники нанимали учителей для подготовки в колледж, я сам был себе учителем. Я всегда тратил остатки заработанного на интернет, чтобы не отбиваться от мира и качественно выполнять домашнюю работу. Поэтому моими репетиторами были видео из интернета в многократном повторе. Я подал документы на специальность попроще, что-то вроде менеджера, сейчас уже и не вспомню и даже прошёл! Но денег оплачивать обучение у меня не было… И я понял, что учёба может подождать, пора было устроиться на настоящую работу. Тот день я помню как будто он был вчера. Мы ужинали с отцом. Он был на редкость трезв, но вёл себя слишком взволнованно. То и дело смотрел на часы и стучал пальцами по столу. Я тогда старался не придавать этому значения, поглощая горячую еду. В тот день, кто-то выкинул целую курицу и я с удовольствием пожарил её. Мясо было редкостью. Вдвойне удача. В дверь постучали, но отец даже не двинулся. Он лишь как-то странно посмотрел на меня, а потом кивнул головой, намекая мне, что надо бы открыть. Я так и сделал. На пороге стоял красивый молодой мужчина. Его чёрный длинный пиджак, идеально сидящие чёрные брюки, белая рубашка с золотыми уголками, часы на запястье… Всё это говорило о нём больше чем он сам. Этот мужчина был невероятно богат. Следом за ним вошёл его охранник, хоть я и не приглашал их в дом, но им было не нужно моё разрешение. Я вопросительно посмотрел на отца, который принял от красивого мужчины какой-то бумажный пакет. Но тот лишь довольно раскрыл его и улыбнулся, и только после этого он посмотрел на меня слегка сожалеющим взглядом. Остатки совести? Вероятно… - Прости, Джин. Но я уже устал есть гнилую картошку, меня воротит от неё. Я хочу лучшей жизни. Да и тебе так будет лучше. Я кричал, умолял его не делать этого, умолял вернуть деньги незнакомому господину… Я говорил что найду работу, что ему не придётся за меня краснеть… Но это было бесполезно. Его не интересовали мои слёзы, он просто молча отвернулся начиная пересчитывать новенькие купюры, а я… Один укол и я больше не кричал. *** Лэй – был чудовищем, а я его красавицей. Он хотел получить от меня хоть сколько-нибудь тепла, для своего прогнившего сердца. Мне было 18, когда он забрал меня. Он растил из меня, то что ему было нужно. Он воспитывал во мне стойкость, он воспитывал во мне любовь к себе и ненависть к другим. Он каждый раз показывал мне, что люди – мусор, они предают, убивают, растрачивают себя понапрасну… Лэй был тем, кто показал мне мою красоту, он заставил меня отучиться в колледже, в который я ходил как на праздник. Он каждый раз, сам забирал меня с занятий и отвозил. Я ел что хотел, я носил что хотел, я ходил куда хотел, но только с Лэем. Один – никуда. Он боялся. Боялся что я попытаюсь сбежать и пару раз я пытался. Первый побег был через пару месяцев моего пребывания в его доме. Порезал руки, сбежал пока ехали в больницу. Выпрыгнул из машины, прямо на ходу. Бежал так быстро как только мог, пока не упал от бессилия. Думал убежал далеко, но он нашёл. Через 15 минут нашёл. Тогда я впервые познал все прелести секса между мужчинами. Он порвал меня так сильно как только мог, прямо там, на улице. Повезло что никто не видел, хотя наверное стыд, это последнее о чём я мог думать в тот момент. Обратно меня несли на руках. Оказывается, от боли тоже можно потерять сознание. После этого в машине стали блокировать двери. Второй побег был в 19. Меня отвезли на плановое обследование. Лэй уехал по делам, пока меня осматривали врачи и я сбежал. Один из врачей помог мне выбраться через пожарный выход. Я прятался по закоулкам 2 дня. А после неделю сидел на цепи в его спальне. Он приходил, трахал меня, рвал зубами мои губы, снова трахал, связывал, душил, трахал и уходил. Это было «воспитание» и я почти перевоспитался. Третий побег был последним. Мне всё ещё было 19 и я ненавидел Лэя лютой ненавистью. У нас было свидание, мы были в ресторане… Лэй всегда был очень галантен со мной на виду у всех. Он обожал меня той своей безумной любовью, единственной на которую был способен. Наверное от этого и наказывал так жестоко, за побеги. Я вышел в туалет. А после побежал к двери. Охрана, конечно же не дала мне выйти из здания, а на лице Лэя тогда отразилась какая-то невероятная боль. Он был мною разочарован, а я схватил нож и прижал его к своему горлу. Кричал что убью себя, если он сделает хоть шаг ко мне. Он сделал, а я пустил себе кровь. В чужих глазах, я впервые увидел страх и он приказал охране отступить. Я вышел почти победителем. Я чувствовал свободу, ровно до следующего перекрестка. Лэй обнял меня за спины с такой силой, что ещё чуть-чуть и раздавил бы мне рёбра. А потом тихо прошептал: «Только я могу причинять тебе боль, больше никто, даже ты сам не смеешь». Снова укол. Последнее что я помнил это дверь его машины. Больше я не сбегал. Я стал видеть в своём положении выгоду. В какой-то момент я захотел ему покориться, потому что тот страх в его глазах давал мне надежду, что я не просто игрушка, я любимая вещь… Но только его. Он учил меня доставлять ему удовольствие, учил меня быть покорным и желанным. Я действительно полюбил себя через боль, но полюбил и больше не сбегал, чтобы не принять себе новой боли. Меня стали отпускать одного в город, но двери в авто всё ещё запирали, и охрана всегда следовала за мной попятам. В 20, я полностью окунулся в его мир. Если раньше я просто сопровождал его везде, то начиная с этого момента, я начал сниматься для первых реклам. Потом были фотосессии для журналов, показы, выставки… В 21 я впервые снялся для обложки. Лэй гордился моими успехами, восхвалял меня словно божество, посещал все мои показы и фотосессии… И совсем не потому что боялся, что сбегу, он больше не переживал на этот счёт, а потому что хотел видеть меня за работой. И каждый раз он зверел от этого зрелища. Он прижимал меня к стене в гримёрной, в туалете, где только мог… Воспевал моё тело, брал его, но уже не так жестоко, с нежностью, с чувством. Я чувствовал себя королём, я чувствовал что это именно я теперь владею им. Он любил меня, делал всё чего бы я не попросил, целовал мои руки, ночами клялся мне в любви… Он избавлялся от тех, кто обижал меня, заставлял принимать свою красоту, принимать себя… Говорил что мы единое целое. Он дышал мной… И я почти верил в его любовь, полюбил его сам… А потом он застрелил мужчину у меня на глазах. «Он следил за тобой Джин. Он следил за тобой, ты не понимаешь?! Он сказал что если бы я не поймал его, если бы у него был ещё день, он бы воспользовался тобой. Сказал, что знает когда ты возвращаешься с йоги и где срезаешь путь, когда решаешь пройтись пешком. Он сказал, что планировал надругаться над тобой в том переулке… Потому что мне нельзя пользоваться… своей шлюхой в одиночку». Каждое слово тогда давалось ему с трудом, гадкие слова сказанные в мой адрес, заставляли его нервно трясти головой. Он редко сам брал в руки оружие, но в тот день. Он не выпускал из руки пистолет. Мне стало страшно. Я понимал, что он просто испугался за меня, но… Убийства? Разве не было других вариантов? В ту ночь он извинялся. Всю ночь извинялся… Покрывал всё моё тело поцелуями, заглатывал глубоко, ублажая меня всеми мыслимыми и не мыслимыми способами, не притрагиваясь к себе. Просил прощения. За то что мне пришлось увидеть всё это. И только когда я разрешил, стал просить… Он позволил себе коснуться меня по-другому. Он входил глубоко и медленно, а потом шептал как сильно любит меня и что не может без меня ни секунды. Я верил. Обманулся, влюбился в его любовь ко мне… Я закрывал глаза на его жестокость, оправдывая её сильной любовью и заботой обо мне. Мы были счастливы, он был моим миром, моим прекрасным злодеем. Когда мне исполнилось 23, он впервые не приехал домой пораньше. Мы не поехали на свидание в честь моего праздника, он даже не подарил мне подарка… Я стал подозревать что он нашёл себе кого-то получше. Но нет. Я был его единственным. Однако, мы перестали говорить. Я не знал что делать. Стал соблазнять его на каждом углу и когда добивался, наконец оказавшись прижатым к кровати, слышал слова любви и успокаивался. А потом он трахал меня и уходил. Снова молчал. Я медленно сходил с ума, стал зависим от секса, ведь только там я слышал признания Лэй, его обожание ко мне. А потом он стал отказываться и от этого. У него по прежнему никого не было, но он стал кричать на меня, срывался по-любому поводу и никогда не извинялся. Кричал что я глупый и надоел ему. Тогда я наконец понял, что с игрушкой просто наигрались. Лэй был слишком правильным в таких вещах и не позволял себе изменять, но ему было противно находиться со мной. Он раздражался, когда я звонил, кричал если обижался на его грубость, чаще стал пропадать вне дома и трахал грубо, словно наказывал меня за не совершенность. Вытрахивал мою бесполезность, делал больно физически и морально. Он словно пытался избавиться от меня таким образом. Чонгук тогда уже работал какое-то время у Лэя и всегда относился ко мне с особым трепетом. Он был молодым парнем, который очень хотел выслужиться перед своим начальником. В свои 18 он не гнушался никакой работы и выполнял все поручения. В 20, он стал правой рукой Лэя и стал смущённо навещать меня чаще, но совсем не смущённо раздевал меня глазами. Лэй не видел этого, потому что сам появлялся дома только под вечер, всегда недовольный, почти не говорил со мной и всегда жадно трахал. Это пожалуй. Единственное что его волновало на мой счёт. «Я люблю тебя, особенно, когда раздвигаешь передо мной ноги» - эта фраза въелась мне в подкорку так сильно, что я хотел вырезать себе что-то в мозгу, чтобы забыть, но не мог. Мне было 24 и я придумал свой лучший план мести этому монстру. Чонгук был нежным. Он был невероятно нежным и заботливым. Он растягивал меня, хотя и не должен был, он целовал мои чувствительные ключицы, заставлял меня громко стонать от удовольствия, сжимая влажные от пота простыни. Я кричал его имя, целовал его неустанно… Я подарил ему лучший в его жизни секс. А он пообещал, что поможет мне выйти на свободу. И не обманул. Лэй тогда приехал раньше обычного. Не разуваясь влетел в кухню и гневно искал что-то. Я сидел на стуле в одной белой рубашке и попивал апельсиновый сок, когда он вырвал бокал из моих рук и швырнул его в стену. Я даже не дрогнул. Чонгук сказал ему, что видел как ко мне приходил мужчина. Маленький поганец, а ведь Лэй до сих пор не знает, что занимался любовью я именно с Чонгуком. Лэй кричал, не хотел верить, сказал что убьёт Чонгука, если я только намекну что он солгал. В нём кипела ярость и ревность. Забавно, а ведь ещё утром, он говорил как же я надоел ему. Я тогда так красиво поднялся со стула, заглянул в его красные от гнева глаза и улыбнулся. Так по-сучьи, так самодовольно, что кажется пара капилляров в его глазу всё же лопнули. «А знаешь, его член больше чем твой и приятнее. А ещё он смотрел на меня всё время, пока мы трахались на нашей кровати. Но не волнуйся, я сменил постельное бельё. Я ведь знаю как ты любишь чистоту. Сам я правда, ещё не успел до конца одеться, ноги подкашиваются». Я говорил это с таким удовольствием, что первый удар просто не заметил. Он избил меня. Избил до полусмерти, выкинул на улицу и сказал, что ему не нужен испорченный товар. Что он не подбирает за всяким гнильём шлюх. Мне не было обидно, я не чувствовал уже ничего, лишь знал, он не станет больше меня искать, для него отныне я умер. И тогда, я действительно словно заново родился. Я лежал на крыльце его дома какое-то время, потому что не мог даже поднять головы. Я просто не мог даже нормально моргать. Всё тело болело, изнывало как один огромный вспухший синяк. Но полежав там, лицом в земле, избитый и разорванный, я был как никогда доволен. Я больше не был чьей-то вещью. Тогда я собрал всю волю, всю силу что у меня осталась и поднялся. Поднялся и пошёл куда-то, главное чтобы подальше от этого осточертелого места. Далеко уйти, я правда не смог. Упал в одном из переулков. Но Чонгук нашёл меня. Ближе к ночи, но нашёл. Кричал, шипел, злился жутко… Обещал убить его, когда увидел что Лэй сделал со мной. Он помог. Снял квартиру, потому что мне бы в моём виде даже коробку у помойки не сдали, купил одежду. Помог залечить раны… Лэй был благородным, временами. Он никому не позволял обижать меня, косо смотреть или прочее, защищал от всех, кроме самого себя. А ещё он не стал вставлять палки в колёса: оставил на счету все деньги что я заработал, не стал даже мешать работать моделью дальше. За это, я говорю ему спасибо. И всё что было между нами, все ссоры, избиения, моральные терзания и секс, осталось в стенах нашей спальни. Здесь слово он держал. Хотя, тот момент с Юнги меня и подкосил немного, однако мне уже было плевать. Я был уже другим человеком. Без Чонгука мне было бы сложнее, ему я тоже весьма благодарен. Я благодарил судьбу, что он послал ко мне этого парня, но… Уходя в тот вечер от Намджуна… Я знал, что в том, что передо мной стоял Лэй на пороге моей квартиры, в том что Лэй был на той свадьбе… Виновен Чон Чонгук. Но я не злился на него. Пусть так. Он спас меня тогда, пришла моя очередь спасать его. Первый год после ухода от Лэя был действительно тяжёлым. Но я справился. Я работал как проклятый, только чтобы ни в чём не нуждаться. Я соглашался порой на унизительные вещи, но пробивал свой путь потом, кровью и слезами. И только благодаря самому себе, я удержался на плаву и добился ещё больших высот. Лэй указал мне путь, толкнул в нужном направлении… но только я сам сделал себя тем кто я есть теперь. Я стараюсь не вспоминать о том, что случалось со мной ранее. О той боли, что испытал за всё это время, об унижении и стыде, что сидели в моей голове… Порой по ночам я сильно плачу. Кричу от внутренней боли, когда вспоминаю что пережил, когда вспоминаю как люди обходились со мной, а потом засыпаю. На утро же, я всегда снова становлюсь собой: сильным и независимым. Я всегда умело скрывал свои чувства от других, жизнь научила. Поэтому, когда Тэхён не позвонил на следующее утро, я не расстроился. Когда Хосок вдруг сказал, что скучает по бывшему, я отпустил. Когда Чимин, после недели отношений сбежал в Венецию, оставив лишь записку, я посмеялся. Заскоки Юнги меня не удивили, я был с Лэем, я больше ничему не удивлялся. А Чонгук… Он не убил Лэя тогда и не убил бы никогда. Потому что он выше этой грязи. Он силён, но слаб перед внутренним зверем Лэя. Он боялся признаться даже самому себе, что боится его. Я не винил его, что он выдал меня этому мерзавцу. Выйдя из такси и замечая его статную фигуру у своего подъезда, я даже улыбнулся. Почему-то, именно сейчас, не как там на свадьбе, я чувствовал что не боюсь его. Лэй был словно старым знакомым из прошлого, которое было так далеко, что казалось почти нереальным. Он любовался мной, хоть в его глазах и плясали тысячи огней, а я улыбался ему, кажется самой милой улыбкой. - И давно ты меня ждёшь здесь? Лэй не отвечал, он лишь сделал шаг ко мне на встречу и как-то неверяще осмотрел меня с ног до головы. Он удивлён. Я знаю это. - Если ты собрался и дальше молчать, то я пожалуй пойду домой. На чай не приглашаю, ты любишь кофе больше, а я его не жалую, как ты помнишь. К тому же, твоя новая кукла тебя наверняка уже заждалась. Я уже хотел войти в подъезд, но он взял меня за руку. Нежно, почти любовно и я вздрогнул. - Когда Чонгук рассказал что видел тебя, я больше не мог ни о чём думать. Я ведь всегда, с того дня как ты ушёл наблюдал за твоими успехами. Ты стал таким прекрасным, Джин. Всегда им был и я всегда верил в тебя. То моё помутнение, я просто… Потерял азарт, а ты ведь знаешь как мне это важно. Но я не хотел снова врываться в твою жизнь, хотел дать тебе возможность жить без меня и ты жил. Но когда Чонгук сказал что видел тебя, говорил с тобой… Назвал дураком что я тебя отпустил тогда. Кстати, это он помог мне получить пригласительный на ту свадьбу. Но ты ушёл с тем мерзким типом и… Я не пошёл за вами, но словно чувствовал что ты вернёшься. Скажи, что ты не спал с ним, Джини. Сокджини, малыш, прошу… Давай вернёмся в наш дом и я обещаю, я больше никогда не поступлю с тобой так… Помнишь? Я ведь всегда спасал тебя и заступался. Я спас тебя от твоего отца и я готов спасти тебя от этого круга порочных связей снова. Только скажи да, Джини… Я знал, что Чонгук скажет ему, это было вопросом времени. Я мог бы разозлиться на него, сказать Лэю, что тогда я изменил ему именно с ним и вот Лэй он бы убил его, а если бы не убил, то кастратом сделал бы точно. Но я не стал. Зачем? Чонгук сделал, то что сделал. Я на него не был в обиде. Как и на всех до него. В какой-то степени. Я мог бы снова обмануться, поверить Лэю, послать всё к чертям и вернуться в свой некогда мазохистский рай, где всему есть оправдание, но… - Для тебя он больше не Джини. И да, мы спали. И будем ещё не раз, если тебя это так интересует. Я вроде бы ясно дал тебе понять в прошлый раз, что тебе не стоит появляться в его поле зрения? Голос Намджуна словно разорвал пустоту в моей голове. Развеял смутные сомнения, которые едва не породили ядовитые манипуляции Лэя. Он был так уверен и так кстати… - Джини? Что это значит? Ты ведь… Зачем он здесь? Джини, малыш, только скажи. И его тут же здесь не будет… Лэй говорил только со мной, даже не смотря на Намджуна, он смотрел мне в глаза и искал там прошлый огонь, прошлое обожание и … подчинение, но… Я сделал шаг назад, опираясь на спину Джуна. - Прощай Лэй. И больше никогда не появляйся в моей жизни. Я тебя отпускаю. Ким как-то по-хозяйски, но так нежно обнял меня за талию, а Лэй… Опустил глаза и ушёл. Впервые в жизни он опустил глаза, словно чувствовал стыд. А я снова ощутил себя победителем. - Почему ты здесь? Твоя девушка… Прошептал, как в забытье я, когда обернулся на своего «преследователя». А он виновато улыбнулся, сразу же взъерошивая волосы на голове. - Не было никакой девушки. Я пошутил вообще-то, но ты так быстро убежал, что я даже не знал что сказать. Я не успел ничего сделать, объясниться… - Но ты вызвал такси! Почти закричал я, а Джун лишь снова улыбнулся. - Я хотел прокатиться с тобой по городу, взять еды где-нибудь, потому что я ведь готовить не умею, заставлять тебя было бы странно… Но ты назвал свой адрес и сбежал. - А заказать доставку, ты не подумал? - Нет. Я просто.. Точно, можно ведь доставку… Я засмеялся, не сдерживая слёз и смачно ударил его кулаком в грудь. Кажется, ему даже было больно. - Ты самый глупый идиот в мире, и шутки у тебя дурацкие и вообще ты сам дурацкий, Ким Намджун… Тогда, он посмотрел мне в глаза, улыбнулся как-то по иному, а потом нежно погладил по щеке. - Зато я вовремя это осознаю и видишь? Сейчас я здесь. Я не знаю, что будет завтра или через год, но… Здесь и сейчас, я говорю тебе… Ким Сокджин, я обещаю всегда возвращаться за тобой, а ты согласен… вернуться ко мне и разделить со мной ужин, квартиру и желательно оставшуюся жизнь? Тот миг был невероятно странным, но одновременно невероятно счастливым. Намджун был единственным, кто вернулся сам. Без уговоров и прочего, он вернулся, потому что здесь и сейчас… Я в нём нуждался. И пусть моя история стала концом истории, но для меня это… Большое начало. Спасибо…