Depravity

Профиль

Классификация: Shooter (Невинный секс)

Имя: Мин Юнги

Возраст: 29 лет

Род занятий: Лучший музыкальный продюсер по версии Rolling Stones

Склонность: Асфиксиофилия

«Shooter — крепкий алкогольный напиток, представляющий из себя сложный коктейль в рюмке и выпивающийся одним глотком».

Вот мы и подобрались к самой опасной категории напитков. По своей крепости, естественно. Shooters — это как раз те самые, всемирно известные шоты. Пьют их быстро, и кайф ловят почти сразу. Они довольно сильно дают в голову, причём, как правило, чем более невинным кажется название шота, тем более опасным он будет по итогу. Именно поэтому Юнги я обозначил как «Невинный секс». Этот коктейль выглядит безобидным, даже на вид он кажется чем-то мягким и тягучим. Но в общем-то так оно и есть. Благодаря сливочному ликёру он кажется весьма приятным; ты даже будешь уверен, что тебе он ни по чём. Но после… В голову ударяет самбука и градус апельсинового ликёра, а потом… Ты уже не помнишь, кто ты и где. Убийственное сочетание мягкости и крепости. Мин Юнги был самым опасным из моих любовников. Он не был членом мафии, не убивал людей и вообще был известен своим спокойным нравом. Да, с виду он был слегка отстранённым, но это не делает из человека злодея. Но я видел его тёмную сторону и не советовал бы кому-то ещё с ней столкнуться. В тот день я приехал сниматься в клипе одной известной певицы. Если вы вдруг не знали, то моделей часто приглашают сниматься в подобных вещах. Причём чем известнее артист, тем более известных моделей он старается затащить в свой клип, тем самым привлекая к себе ещё больше внимания. Хороший маркетинговый ход, ничего не скажешь. Да и модели всегда отлично смотрятся в кадре. Мы ведь этим и зарабатываем. Юнги был автором и продюсером этой песни, поэтому его и пригласили взглянуть на пробную версию клипа, оценить стилистику, может, дать какие-то подсказки. Обычная практика. Такая совместная работа помогала передать в клипе не только атмосферу, но и основной посыл композиции. И чем более топовым был артист, тем более важным для него были подобные детали. Там мы и встретились. Я приехал на площадку одним из последних, в то время как Мин уже был там и спокойно наблюдал за приготовлениями со стороны, читал примерный сценарий и обсуждал что-то с режиссёром. Не подумайте, что я из тех зазнавшихся моделей, которые предпочитают, чтобы все ждали только их, совсем нет. Просто в тот период у меня был довольно плотный график и мне приходилось приезжать буквально к началу, а после сразу же мчатся в другое место. На то время как раз приходилась неделя моды, жаркий сезон для манекенщиков моего уровня. Поэтому я всегда заранее предупреждал о таких моментах. Стилисты тогда очень постарались над моим нарядом: кожаные брюки слегка свободного кроя, чёрная рубашка с внушительным v-образным вырезом на груди и хаотично завязанный галстук на шее. Дело в том, что в одной из сцен была строчка: «Ты думал, что играешь со мной, но на самом деле сам затягивал себе на шее петлю». И именно на этом моменте я должен был затянуть на шее галстук, будто пытаясь себя задушить. Я ещё не знал, что съёмки этой сцены изменят всё в моей жизни. За Юнги было приятно наблюдать. Он всегда был очень сосредоточен на работе и почти не отвлекался на окружающих. Пил только чёрный кофе с ложкой сахара и без сливок, почти не ел, когда был чем-то занят и всегда смотрел максимально пристально, словно в самую душу. Однако он почти не смотрел на меня. В какой-то момент я даже подумал, что он меня избегает, ведь стоило ему поймать на себе мой взгляд, как он с некоторой долей брезгливости или же полного безразличия отворачивался, продолжая работать. Я понимал, что могу нравится далеко не всем и это нормально, но такое явное игнорирование, даже пренебрежение, заставляло меня сильно нервничать. И поверьте, годы в модельном бизнесе ничего не меняли. Мне всё ещё было жутко некомфортно от такого поведения в мою сторону. Но, как я и говорил ранее, всё изменила эта сцена с галстуком. Обычно сцены где снимался я, да ещё и крупным планом, Мин пропускал. Вернее, он просто утыкался в листы, лишь иногда поднимая взгляд на происходящее на площадке. Всё в его поведении говорило о том, что ему не нравится смотреть на меня. А вот перед началом этой сцены он занял удобную позицию и пристально, со всей заинтересованностью, стал следить за мной. Мне стало вдвойне неловко. Может быть, он хотел, чтобы я провалился, или же жаждал момента, когда я допущу ошибку, чтобы меня смело можно было гнать со съёмок и искать замену. Тогда я не знал что и думать, поэтому просто выполнял предписанную мне роль. Когда камера приблизилась, чтобы сделать качественный крупный план, я наклонил голову назад, слегка прикрыл глаза и с силой затянул на своей шее галстук, невольно издав полустон, на самом выдохе. Мы сняли сцену с первого дубля, и режиссёр даже похвалил меня за отличную игру и этот томный выдох в конце, который был похож на предсмертный вдох, что очень хорошо вписывалось в концепт. Но вот Юнги… Он буквально прожигал меня взглядом. А после громкого «снято» подскочил со стула и вышел куда-то за пределы площадки. Тогда, я справедливо подумал, что, вероятно, он не был согласен с мнением режиссёра и ему-то, как продюсеру, моя вольность показалась противной. Мне стало даже как-то стыдно. Но, в конце концов, не он платил мне по контракту. Да и моя часть съёмок была полностью окончена. К чему было принимать во внимание чужие недовольства? Лишь себя расстраивать. Я вышел в коридор, попивая чуть прохладную воду из бутылки, которую мне любезно предоставил стафф, чтобы я мог немного освежится по дороге в гримёрку. И это было весьма кстати, так как тот съёмочный день меня знатно вымотал, и я буквально мечтал, поскорее его завершить. Моё расписание в тот раз очень удачно разбавили частичным выходным, после съёмок я мог бы спокойно поехать домой. Но, стоило мне открыть дверь гримёрной и шагнуть внутрь, как она тут же захлопнулась, а я оказался нещадно прижат к её деревянной поверхности. На моей шее лежала чужая рука и довольно сильно сдавливала её, а я даже не сразу понял, кто именно сейчас так открыто угрожал мне удушьем. Глаза Мин Юнги горели спокойствием и каким-то странным любопытством, на самом краю сознания. Я знал, что не нравлюсь ему, но чтобы до такой степени… В тот момент мне было по-настоящему страшно. — Шшш, только не кричи. Иначе мне придётся пережать твою сонную артерию или сломать пару позвонков. А мы ведь этого не хотим, верно? Я отчаянно замотал головой, насколько это позволял почти мёртвый захват, на что получил одобрительную улыбку. — Я был уверен, что в тебе нет ничего особенного. Заурядный манекенщик, который решил показать всем на что он способен. Что достоин быть в высшем обществе. Таких, как ты, здесь давят, словно жалких мух. Мне было противно смотреть на тебя. А потом я вдруг услышал твой стон… И наконец понял, почему ты так долго продержался в этом бизнесе. Любишь сосать чужие члены, да? Ким Сокджин... Я уже начинал задыхаться. Картинка перед моими глазами размывалась, а ноги уже не так хорошо держали тело. Тогда Мин ослабил хватку. — Не надо умирать раньше времени, солнышко. Мы ещё даже не начали, а ты уже так ослабел. Маленький Джинни… Тебя ведь возбуждает, когда тебя хватают за шею, верно? Иначе ты бы не стонал от своего блядского галстука. Я сразу всё про тебя понял. Ты такой же как я. Тебе тоже это нравится… Мне даже пришлось выйти. Посмотри, что ты со мной сделал, маленький чертёнок. Юн грубо схватил меня за руку и прижал её к своему паху, демонстрируя свою полную готовность изнасиловать меня в любой момент. Я не хотел этого, но понимал, что просто так уйти из гримёрки уже не смогу. Она была слишком далеко от основного павильона, да и вряд ли кто-то бы меня услышал. Съёмки у остальных ещё продолжались. — Отпусти меня… Я ничего тебе не сделал. Тихо и как-то даже виновато проговорил я, потому что на более чёткие формулировки мой голос был не способен, потому что даже от этих слов горло сильно саднило. Хватку на моей шее никто не прекращал. — Отсосёшь мне, тогда и отпущу. А ты что думал, я с тобой пришёл светские беседы вести? Продажные шлюшки вроде тебя не способны на это. Можно подумать, я не знаю, кто именно дал тебе дорогу в модельный бизнес. Мои глаза видимо выражали всю степень моего страха, а ладони предательски вспотели. Нет, он просто не мог знать. Никто не знал… Видимо, уловив мою реакцию, Юнги сдавил моё горло сильнее, заставляя хрипеть, и едва слышно прошептал в самое ухо. — Он рассказывал мне о тебе. Не упоминал имени, не упоминал фамилии или внешности… Но я сразу тебя узнал. Он говорил мне, что ты стонал особенно громко, если тебя немного придушить. Он даже включал мне твои стоны. И я сразу узнал твой голос. Такой просящий, такой сладкий… Мне говорили, что в оргазме ты часто терял сознание. Если бы ты знал, как давно я хотел это проверить. Я ведь помешался на твоём образе, но никак не мог тебя найти. Кроме твоих стонов в голове, у меня не было никаких зацепок и вот… Ты сам пришёл ко мне в руки. Сам, будто попросил взять тебя. Мой волшебный… Все мои внутренности словно сжались в один склизкий комок, которой просился наружу. Страх липкой субстанцией покрывал всё моё тело, а сознание пыталось придумать хоть какие-то пути к отступлению. Взгляд невольно упал на бутылку воды, которая некоторое время назад небрежно выпала из моей руки и теперь валялась на ковролине в центре водяной лужи. В ту самую секунду я вдруг подумал: «А что, если через пару мгновений и я буду лежать вот так на полу, в центре лужи. Лужи собственной крови?» Взгляд Мина стал безумным. Он был даже безумнее «его» взгляда. Но хватка вдруг разжалась, давая мне возможность сделать несколько больших глотков воздуха. Теперь он молчал и смотрел на меня каким-то скучающим взглядом. Он был похож на убийцу, который разочаровался в своей жертве и теперь раздумывал, как от неё избавиться за ненадобностью. Я тоже был не из робкого десятка. Да, он застал меня врасплох, но сейчас, давая мне фору своей растерянностью, он сделал грубейшую ошибку. А я не побоялся воспользоваться ей. — Где же твои томные вздохи, м? Я что же, совсем не возбуждаю тебя? Почему ты просто смотрел, как я пытался тебя задушить? Ты должен был стонать, как на той записи! Как там на площадке! Ты всё испортил!!! В своей собственной истерике Юнги словно забыл обо мне, а я ловко начал открывать дверь, чтобы сбежать. Главное было добраться до кого-то из стаффа, остальное было уже неважно. И мне даже почти это удалось! Я практически открыл дверь, когда меня снова к ней прижали. Теперь же глаза напротив излучали злость. — Ты никуда не пойдёшь, пока я не увижу, как ты задыхаешься от моего члена! Ты никуда не уйдешь, чёртов сучёныш! Но в этот раз я предвидел нападение и перехватил руку своего мучителя, да так, что смог поменяться с ним местами. Я со всей силы впечатал его в дверь и сам схватился за его горло. — Мерзкий ублюдок. Что ты, что он. Возомнил себя Богом? Ни черта подобного, сволочь. Я сам задушу тебя, а если понадобиться, то и изнасилую, ясно? Чтобы ты и подобные тебе твари знали своё место! Мин попытался освободиться, но я лишь сильнее сжал его горло. Настолько, что под моими пальцами стали проступать красные вмятины. Но я не остановился: с такой же силой вдавил колено ему в пах. Я предполагал, насколько это больно, но мне было плевать. Мне было не жаль этого психопата. — Нравится, когда пассивы под тобой плачут от удушья? А как насчёт прочувствовать это на себе? Что если ты окажешься в роли нижнего, сукин сын? Я ненавижу тебе подобных, ненавижу вас всем сердцем. Хозяева жизни! Вы мрази, не больше, не меньше! Я плюнул ему в лицо и, чуть ослабив хватку на шее, сильнее надавил ему на яйца. Меня переполняла ярость. Я едва мог контролировать себя. Страх вперемешку с адреналином, придал мне сил. Руки тряслись ледяной дрожью, но я не останавливался. Не мог. Либо я его, либо он меня. Но несмотря на причинённую боль, Юнги благоговейно улыбался. Его ноги потряхивало, а глаза закатывались от неподдельного удовольствия. Это выглядело словно усмешка над моей храбростью, и я сжал его шею сильнее. А он лишь хрипло застонал и позорно спустил себе в трусы. — Какой же ты мерзкий. Не приближайся ко мне… Я сделал шаг назад и позволил ему безвольно скатится по двери, довольно щурясь от наступившего яркого оргазма. Мне было противно смотреть на него, ведь пока я пытался избежать участи жертвы, он кончал от удовольствия, смотря на мои внутренние муки. Я отшвырнул его податливое тело чуть в сторону от двери и вышел в пустующий коридор. Нужно было уходить как можно скорее. И больше никогда не попадаться на глаза этому психопату. Но едва я сделал несколько шагов, как за мои ноги схватились мёртвой хваткой. Он не даст мне так просто уйти, как бы я ни пытался… — Не уходи, прошу. Я хочу ещё. Ещё. Вот так, как сейчас. Души меня, делай что хочешь, только чтобы вот так. Вот так как там, умоляю. Его глаза слезились, а всё его тело дрожало будто бы в щенячьем восторге предо мной. Однако я помнил его руки на моей шее, его едкие слова в моей адрес, угрозы… И он знал «его», слушал его рассказы обо мне и млел, а значит… Такой человек не заслуживал жалости. В своих желаниях люди порой заходили слишком далеко. Кто-то ранил себя, кто-то грозился потерять репутацию, но даже это было не так страшно. В своих желаниях люди порой теряли человечность, начиная получать желаемое силой. Брать что хотят, потому что сильнее, потому что могут. И Мин Юнги был именно таким человеком. Я видел это в его глазах, в его мольбах и даже стонах. Я боялся его, боялся, но знал, что, пока он не получит то, что хочет, он не остановится. — Ты жалок. Дай мне пройти. Процедил я сквозь зубы, делая шаг в сторону и тут же сталкиваясь с препятствием. Юн схватился за мои ноги с неведомой силой, заставляя кровь прекратить нормальную циркуляцию. — Если ты не сделаешь этого, я разрушу твою карьеру. Разрушу всё, что у тебя есть и даже больше. Я покажу им видео, которое мне любезно подарил он, а потом найду тебя, разбитого и сломленного, и заставлю тебя пожалеть об отказе. Я буду трахать твою задницу, пока ты не потеряешь сознание, буду душить твою блядскую шею, пока не начнёшь молить о пощаде, а после ты будешь давиться моей спермой, ведь я не позволю твоим сучьим губам ходить без дела. Ты будешь слизывать свою смазку с моих ботинок и молить трахнуть тебя ещё раз, потому что такие шлюхи как ты, созданы для того, чтобы ублажать своих хозяев, для того чтобы кормиться с их рук и неустанно подставлять свои дырки в их пользование. Маленькая шлюшка Джинни. Он смеялся, как помешанный, и я больше не мог его слушать. Я знал, чего он добивается. Знал, что он хочет, чтобы я заткнул его. Но я не понимал, были ли его угрозы серьёзными, потому что, если он сказал правду, то мне было страшно представить, во что бы мне это вылилось. Проще было бы вскрыться, чем терпеть грядущие унижения. Я знал, что иду у него на поводу, но я лишь надеялся, что это станет ему уроком. Я оттащил его к стене и в один момент расстегнул свои брюки. Я видел, как Мин облизывался, как тряслись его колени и как даже сквозь брюки вздрагивал его поднимающийся член. Я видел в его глазах обожание, в то время как в моих плескалось отчаянье. Я не щадил его. Жестоко насаживал его податливую глотку на свой член, сжимал его волосы до побеления собственных костяшек. Я не позволял ему вздохнуть, я давал ему возможность мной подавиться. Он стонал, чуть ли не кричал, несмотря на то, что его рот был полностью занят моим органом. Слезы и слюни текли по его лицу, когда моя сперма наполнила его горло. Полами его рубашки я вытер остатки жидкости с себя и поспешно застегнул брюки, поправляя одежду. А Юнги глотал сперму, улыбался и кончал уже во второй раз. Он выглядел разбитым, раздавленным и униженным. Он едва мог дышать, но всё же довольно улыбался, мямля что-то вроде «спасибо». А я лишь с презрением посмотрел на него перед уходом. — Ну и кто из нас теперь выглядит как заёбанная шлюха? Я не заявлял в полицию и никому не рассказал о том инциденте. Но больше в своей жизни Мин Юнги я не видел. Не знаю, усвоил ли он урок, но после того вечера я получал огромные корзины белых роз через курьера от таинственного поклонника, со всегда одной и той же подписью «Прекрасному Ким Сокджину от его верного поклонника и слуги, Господина М.» Не знаю, чего он хотел этим добиться, но больше ко мне он не приближался. После того дня я навсегда завязал с шотами и больше никогда не ходил в гримёрку один.