В глубине

      Душно было в каменном разломе, - движение людей и их торопливое дыхание вдогонку громким речам и смеху быстро нагревали атмосферу, - только изредка кожей чувствовалось прохладное дуновение, подаренное остывшей водяной гладью. Легкие с тяжестью пускали в себя плотный воздух, от чего даже дурно становилось и тело непонятно напрягалось. Кажется, вот-вот должно было рассветать, но солнце все не торопилось выглядывать из-за горизонта, и потому необъяснимая бодрость посреди ночи сбивала внутренние часы. У Антона же ощущение времени исчезло вовсе: ему чудилось, что целая вечность прошла с того момента, как широкие плечи Арсения нависли над ним, покуда голубые глаза вглядывались прямиком в его душу. - Снежок обычно голубей отправлял, а тут целого посыльного. Во-дает! - сказал наконец Попов, вложив конверт во внутренний карман. - Твое имя. - Антон, - будто бы проглотил парень. - Тоша, значит… Есть что-то еще, что я должен был получить от него? - Н-нет… то есть да!.. - Тогда слушай, Тоша. Здесь не самое подходящее место для обсуждения дел Снежных. Иди за мной.       Не успел юноша кивнуть, как фигура Арсения уже развернулась, и ничего Антону не оставалось, как следовать за ним. Из-за плеч капитана он мог наблюдать расступавшихся в страхе перед ними людей, лишь пара человек вежливо опустила головы в знак приветствия и спокойно продолжила празднество, однако не мог парень не заметить, что взгляды большинства устремлены в его сторону, и видел в них жалость к собственной персоне. Антон хоть и преуспевал мужчину в росте, все равно на его фоне маленьким казался, от того и сутулился больше, твердость взгляда терял, пока шел Арсений, одним своим взором человека убить способный. То ли суровостью своей, то ли красотой – думал тут же про себя Антон, ибо глаз более дивных в жизни не встречал… Люди уже давно остались позади, когда под ногами рассыпались горочки песка и Арсений притянул с воды небольшую лодку. Усадил он мальчонку напротив себя да принялся грести, выровняв нос на путь к «Виктории». Парень замер на мгновение, как ему показалось, от знакомого чувства восхищения перед этим фрегатом и мысли, что ступит на него он «под руку» с самим капитаном. Покуда плыли они, Попов не сказал ни слова и взгляд на Антона бросал больше равнодушный, нежели изучающий, отчего юноша, без того чувствовавший себя неловко, скукожился еще больше. - Тросы! – крикнул Арсений, установив шлюпку у борта корабля.       С палубы вниз тут же полетели веревки. Поймав оба конца, мужчина кинул один в руки Антону, дабы тот закрепил его на своей стороне. Руки парня вмиг размякли, то ли от усталости, то ли от волнения, и показалось ему тогда, что нет в мире ничего тяжелее этого каната. Еле успевая за движениями капитана, с горем пополам ему все же удалось закрепить его в кольце. За один замах поднялась шлюпка с двумя людьми, и когда Антонова голова показалась из-под края корабля, он увидел всего двух матросов, тянувших их наверх.       Наконец днище лодочки громко стукнулось о палубу и прибывшие покинули ее колыбель. Под ногами юноши разлился красный деревянный пол, блестящий несмотря на ночь, подсвеченный десятком фонарей сверху. Взгляд его тут же поднялся на эти огни – вокруг так светло было, что мрак ночи лишь стенами казался, а на «Виктории» свое солнце имелось; голова Антона уже откинулась назад, поспевая за любопытным взглядом на высокие, такие же красные мачты с собранными наверху парусами. Это если в ночь, - думал про себя парень, - величественно так, то каков же фрегат при свете дневном?.. С трудом смог Антон оторваться от изучения «Виктории» и только понял, что не один так заинтересован. Только присутствовавших уже давно не дивило убранство корабля: все взгляды снова пали на мальчонку, да такие, будто бы он выступал женщиной в местном трактире совершенно без одежды; столько голода и интереса было в этих лицах, что Антону снова стало не по себе. Точного количества членов в Поповской команде он не знал, но окружающих было так много, что, должно быть, никто вовсе в сторону мыса не спускался. - Кто этот будет? - Хлипкий какой… У нас швабры толще! – слышалось с их стороны.       Мужчины один крепче другого, все загорелые и давно привыкшие к работе тяжелой, с твердым взглядом и весельем на устах, дай им только повод. Одно присутствие Антона на борту «Виктории» их удивляло, ведь никого, кроме своих, на палубу им пускать запрещено, а тут капитан привел мальчонку сам и, видит бог, убивать не собирается. - Пережди меня в той каюте, сынок, - сказал Арсений юноше, заметив вскоре чересчур излишнее внимание к его фигуре, и после обратился к команде. – Примите же со всеми почестями нашего гостя, пусть чувствует себя как дома! Вестник он.       Антон, оглядев толпу и представив оказание пиратских «почестей», лишь нервно сглотнул. Попов на это рассмеялся: - Не боись ты так, они может и псы, но давно прирученные. Дождись моего вердикта и сможешь отправляться домой. - Но я не… вы не… - Позовите Темуровича! – снова отворачиваясь от парня, крикнул капитан.       Осознал Антон, что без своего желания его никто всерьез воспринимать не станет, что покуда сам боится, так и останется мышью незамеченной, что не найдет момента лучше, чем этот. Чтобы оказаться здесь, на борту «Виктории», перед этим пиратом, он прошел такой длинный путь, миновал опасность и отчаяние и просто не позволит кануть своим стараниям в небытие просто потому, что трусливо согласился с мнением Арсения. - Вы не поняли! – сказал он наконец, смелости набравшись. – Я здесь не гость и не вестник! Я… я здесь для того, чтобы просить вас принять меня в свою команду.       Капитан и его пираты замерли, но вторые через мгновенье тут же разразились хохотом. Попов медленно развернулся, недоумевающе поглядывая на мальчонку, и приблизился к нему. - С какой такой кстати я должен принять тебя к себе? – сквозь слова виднелся недружелюбный оскал мужчины. – Кем ты успел себя возомнить?       Антон в страхе сделал шаг назад, но от намерений не отказался. - Я хочу вступить к вам в команду. Мне больше некуда идти… Прошу вас, прочтите письмо от Снежка, и вы все поймете!       При упоминании этого имени Арсений снова разозлился, но теперь подогретый наглостью этого мальца он схватил его за горло. Пираты лишь сильнее загудели, потешаясь представлением, и явно не желали его остановки. - Господин капитан, - послышался новый голос со стороны, но более мягкий и ничуть не громкий, от которого смех и разговоры толпы сразу же притихли. – Неприлично так с посыльными Снежка, я полагаю, обращаться.       Стоило капитану увидеть этого мужчину, как злость и напряжение в его висках тут же отступили. Упал Антон на палубу и судорожно принялся глотать недостающий воздух, поднимая взгляд на своего спасителя. То был человек небольшого роста, с оголенной головой, невозмутимым лицом и маленькими очками на переносице. Гадал парень, кем он будет на корабле, раз сам капитан перед ним остывает. - Пройдемте-с в вашу каюту да спокойно все обсудим. Сергей и Станислав уже осведомлены и скоро тоже подойдут. - Ты прав, Поз, - выпрямился Арсений и, последний раз взглянув на мальчонку, ушел в сторону верхней палубы. - А ты, - обратился уже к Антону мужчина, - оставайся здесь и жди.       Так и оказался парень один-одинешенек на съедение «прирученным псам» Арсения Попова.       В каюте капитана четверо. Насквозь пропитанный напряжением воздух давил на грудь, но та в ответ не сопротивлялась, все глотала и глотала невкусное давление, играя с желанием разбавить его хоть каким-нибудь словом. Комната довольно большого для корабельной размера располагалась прямо под штурвалом и окнами выходила на главную палубу с одной и на море с другой стороны. Попав внутрь, сложно было сказать, что принадлежала она пирату: убранство имелось словно в кабинете, с высокими стеллажами, полных книг, бумаг и измерительных приборов; на стенах же висело множество диковин, например, вон там, возле окна, на гвоздике красовалась разрисованная деревянная маска, а тут, над дверью, уже были две перекрещенные сабли, - и все это совмещалось с кучей портретов и пейзажей; куда ни глянь, повсюду были сундуки и все от мала до велика, - одному капитану было известно, что хранится под их крышкой; почти весь пол занимал большой восточный ковер, с узором, подобным игрой калейдоскопа, а на нем – некрупный стол. В комнате всегда пахло чернилами и кофе, а на поверхностях ни разу пыли не бывало. Желтый свет, исходящий от ламп и свечей, искажался предметами, от чего на стенах то и дело плясали странные тени, и, если бы не их беззвучие, глазу непременно открылось представление. - А я-то думал, что мне одному шум на корабле причудился, - сказал Станислав, усаживаясь на софе под пейзажем каких-то гор. – И все из-за кудрявой головы. - Уму не постижимо! Просто так принять его на борт, да еще и в команду! У меня ртов лишних не бывает, черт бы его побрал! – маленький бородатый мужчина не переставал роптать. - Это просьба Снежка, - наконец проговорил Арсений. – Я не смею отказать.       Снова комнату заполнила неловкая тишина, только маленькие часы негромко цокали, обрамляя каждую секунду ожидания. Штурман, что сидел на диване, принялся разглядывать ворсяной орнамент под ногами; возмущавшийся Сергей уже перекинул свое внимание куда-то за окно; и только Поз тихо смотрел на капитана, наблюдая за смятением в его глазах, похожим на голубое море в разгар шторма. - Мальчика подставили, Павел спас его и отправил ко мне. Чудом остался жив. Чудом нашел меня. Грубо будет поступать, оставив его одного. - Но, капитан… - встрял Сергей снова. - Он еще совсем юн – пропадет. Мы уже пережили убытки в количестве двух человек, Серый, так что лишним ртом он точно не будет, не скупись. Эта пара рук нам понадобится… А руки у него к промыслу приученные, раз смог до младшего сержанта дослужиться. - Капитан прав, - поддержал Станислав. – Все-таки, оставить его значит отречься от нашей цели. - Дадим ему месяц или около того. Испытательный срок. Коль научится всему, послушным будет, команда сама его оставит.       Сергей сжал губы, но противоречить боле не стал: таково решение капитана. Поз же не обмолвился ни словом, просто молча кивал и лишь в самом конце разговора предложил выйти и побеседовать с мальчиком.       Тем временем на палубе точно праздник развернулся, да такой, что само Собрание пиратское ему в подметки не годилось: мужчины хохотали в кругу, а в самом центре его из рук в руки плясал человечишка. Только вот не танцевал он вовсе – Антон, до того изнуренный толпой, еле стоял на ногах, от того и шатался в разные стороны.       Пираты Арсения, заведенные смелостью и наглостью «новоиспеченного члена команды», немедленно окружили мальчонку и принялись потешаться над ним, ибо делать, кроме как себя веселить, им на корабле больше нечего. Все в парне, и внешность, и сила, а точнее, ее визуальное отсутствие, годилось для насмешек, поэтому, количеством своим соорудив живой манеж, мужчины поочередно кидались на Антона. Тот отмахивался, насколько позволяла острота ума, но оскорблений вскоре не выдержал и бросился на одного из пиратов с кулаками. Мужчин это еще больше позабавило, потому что «удар у него как у девицы», и невинное метание быстро превратилось в настоящее побоище, где, используя слабость младшего, пираты демонстрировали свою мощь.       Поз, увидев эту картину, уже набрал в грудь воздуха, чтобы предотвратить неладное, да только рука капитана остановила его намерения. Мужчина вопросительно посмотрел на Арсения и увидел в его лице те же довольство и потеху, что читались на лицах остальной команды. - Эй, шпала, до грот-брамселя* дотянешься? - Да брось, не волосы это, настоящее гнездо! Когда оттуда покажется птичка, а? - Да ты даже бабе вровень не годишься!       Подобрал Антон пальцами бежавшую с носа кровь, выпрямился с тяжестью на новую волну оскорблений и потопал в сторону матроса, кричавшего громче и острее всех. Тот лишь расхохотался, ибо мелочи такой боятся – себя не уважать, да не ожидал, что кулак, сжатый злобой, будет таким крепким, и принял под нос удар парня. Покачался на ногах мужчина, в глазах искры вытер и, подбирая удивление, поспешил ответить мальчонке – как влепил ему в лицо кулаком, так Антон и повалился снова на пол, но теперь уже без всякого сознания. - Довольно! – вдоволь утешившийся представлением Арсений наконец поднял ладонь верх. – Наигрались, псы помойные? Кто ж так с гостем обращается?! – вроде и ругался капитан, грозный вид сохранял, а не смог улыбку с лица убрать. – Немедленно отнесите его в каюту Дмитрия Темуровича. Не хватало нам на корабле трупа в разгар Собрания…       С Правильного мыса все еще доносилось негромкое звучание музыки и бурных разговоров, а из-за огней, мерцающих под громадной скалой, в темноте казалось, что где-то там, вдали, кипел маленький живой городок. Собрание пиратов продолжало свое пиршество, несмотря на то, какие события происходили за его пределами, и даже суматоха на борту одинокой «Виктории», что всегда стояла поодаль от основной линии пиратских кораблей, не могла разбавить веселье апрельского явления.       Антон внезапно проснулся. Веки его оказались слишком тяжелыми, поэтому, не внимая на пробуждение, глаз он не открыл. Лоб пульсировал от острой боли, - кажется, вся голова была чем-то туго перевязана; парень глубоко вдохнул, однако и в груди его поджидало неприятное покалывание, заставившее юношу задержать дыхание, дабы не почувствовать его снова. Нечто мягкое и теплое обволакивало его истощенное тело, которое совсем не сопротивлялось давно позабытому объятию. В воздухе стоял резкий запах, перемешанный с влажностью и вскоре уговоривший Антона открыть глаза. То была просторная комната с множеством полок и несколькими кроватями, на одной из которых лежал он сам, в белых простынях и совершенно без одежды. Из небольшого круглого окошка на деревянный пол ложился солнечный свет – уже давно не ночь, а это значит… Сколько он спал?       Будто отвечая на его вопрос, дверь внезапно отворилась, и в каюту вошел мужчина – спаситель Антона от удушья Поповских рук. - Отлично, ты уже проснулся, - улыбнулся пират и положил недалеко от кровати поднос. – Дай-ка я взгляну на тебя…       Юноша попытался поднять голову – плечи судорожно напряглись, не дав ему совершить задуманное, поэтому, так и оставшись обездвиженным, Антон позволил мужчине себя коснуться. - Где я? – проговорил парень. - На борту «Виктории», - отвечал пират спокойно, разглядывая синяки на груди у потерпевшего. – А еще точнее, в моей лечебной каюте. - В лечебной каюте… на пиратском корабле? – Антон усмехнулся. - В лечебной каюте на пиратском корабле, - также невозмутимо повторил мужчина. – Мы многим отличаемся от разбойничьих стандартов, если ты об этом. Одно мое присутствие здесь чего стоит… - Ай! – взвизгнул юноша, когда тот поднял его руку. – А вы… - Точно! Совсем забыл представиться. Позов Дмитрий Темурович, доктор на борту «Виктории». А ты, насколько мне известно, Антон. - Да. Раз я все еще здесь и все еще жив… значит, меня приняли? - Верное замечание, но не совсем точное. Прежде, чем я начну объяснять, давай-ка ты хлебнешь каши, иначе кок будет недоволен тем, что я подал тебе остывшее блюдо. Держать можешь?       Кое-как облокотившись о спину, Антон взял теплую миску и ложку в руки – те не отнялись, значит, может. Давно не было в теле его горячей еды; с удовольствием проглотил парень первую ложку, затем вторую, третью, и, вот, уже каждая мышца согрелась и не так слабо он себя чувствовал. - В начале о твоих травмах… Обезвоживание, переутомление – все это, как я понимаю, приобретено еще до твоего прихода сюда. Что касается после, это сильное сотрясение головной коробки и внутреннее кровотечение. Твое благо, обошлось без переломов. Голову я обвязал масляной повязкой, поболит еще денька три и пройдет. А с синяками уж сам как-нибудь разберешься. - Так вы и вправду доктор… - заворожённый рассказом ответил Антон. - А то. Теперь о твоем посвящении в команду. Капитан – человек непростой, во всем ищущий осторожность, но безусловно благородный и честный. Обстоятельства у тебя, конечно, горестные, и нами было принято… некоторое решение. Однако скажу тебе, что оно не окончательное и слово капитана здесь решает мало. - А что в итоге решает?       Дмитрий улыбнулся. - Вот сейчас сам и узнаешь.