10 lashings

***

Ровно в пять вечера двадцать четвёртого декабря Тиссая звонит в дверь дома на углу 28-й улицы и 36-й авеню. Под пальто на ней темно-красное платье чуть ниже колена, которое она купила пару недель назад, из привычной причёски выпущены пара прядей, обрамляющих лицо, призванных сгладить образ и показаться не настолько формальной и серьезной как обычно. За секунды ожидания идея все же прийти в гости в надежде сделать сочельник не таким депрессивным вновь кажется глупой. Дверь ей открывает блондинка, чуть ниже, чем Рита, моложе лет на десять, но с точно такими же зелёными глазами и ямочками на щеках, которые появляются при улыбке. — Миссис де Врие, верно? — спрашивает девушка, улыбаясь. — Я Лили. Проходите, пожалуйста. Рита много о вас говорила. — Пожалуйста, просто Тиссая, — поправляет она, проходя в дом и снимая пальто. Она чувствует себя не в своей тарелке с первой секунды, когда встречает других гостей на кухне, спорящих о готовке. Ей это было чуждо. Из родственников она была знакома только с бабушкой Риты, но та умерла несколько лет назад. Должно быть, мужчина лет тридцати, пришедший с женой, — двоюродный брат Риты, потому что Тиссая узнает в нем ее черты лица. Супружескую пару лет сорока Тиссая идентифицирует как «навязчивых и дотошных соседей, с которыми подружилась Лили». По крайней мере, именно так их описала Рита, когда звала ее к себе. Нора и Генри. Белое вино, которое де Врие принесла с собой, подверглось критике Норы, как только Тиссая поставила бутылку на стол: «Очень интересный сорт, хотя мы готовим глинтвейн». В любой другой ситуации Тиссая бы непременно ответила ей в той же манере, не создавая иллюзий, с кем она говорит, но она хочет сгладить углы и сделать вечер наиболее комфортным. Это сложно, когда ты выделяешься даже внешним видом: абсолютно все кроме неё и Риты были в свитерах, подчёркивая семейность и уютность этого праздника. И если Рита может себе это позволить как хозяйка вечеринки, то Тиссая просто не вписывается. Не то что бы ее действительно задевало ее положение, напротив, она уж точно не хотела когда-нибудь дойти до того, чтобы всерьёз рассуждать о том, какой режим духовки больше подходит курице, чтобы на ней образовалась корочка, когда необходимо ее смазать маслом, а когда положить розмарин. Кажется, этот вечер — напоминание о том, чего она успешно избегает всю жизнь. Рутины. Тиссая уточняет у Лили, можно ли курить на заднем дворе, и уходит, бросая сочувствующий взгляд на Риту. Подобные вечера, семейные и скучные, никогда не станут привычны для ее натуры тоже. Тиссая знает, что она ввязалась в это ради сестры и двоюродного брата. И вечер мог бы быть менее удручающим, если бы не несколько пар, которые в своём возрасте вели себя так, будто им за шестьдесят. В тишине заднего двора значительно приятнее, пусть и холоднее. Она сосредоточенно щёлкает зажигалкой, укрывая ее от ветра. — Привет, — Тиссая вздрагивает, когда ее окликают. — Прости, не хотел пугать, — произносит мужчина, сидящий в беседке недалеко от двери. — Все в порядке, — отвечает Тиссая, затягиваясь. — Я просто была уверена, что я здесь одна. — Хотела сказать, что надеялась, что ты здесь одна? — усмехается мужчина, и Тиссая легко улыбается в ответ. — Я тоже сбежал. Сколько ты выдержала? — Пятнадцать минут, — признаётся Тиссая и подходит, чтобы сесть рядом. — А ты? — Сорок пять, но я торчу здесь уже больше двадцати минут. Рита, наверно понимает, что мне это совсем не подходит, поэтому и не пытается затащить меня обратно. — Либо слишком увлечена спором о том, какая температура должна быть внутри духовки для равномерного запекания курицы и нужно ли при этом включать конвекцию, — усмехается Тиссая. — Наверно, она ненавидит нас, потому что сама не может сбежать. — Я заслужу прощение, когда мы останемся наедине, — хмыкает он. — О, Богиня, — тихо восклицает Тиссая. Это не то, что она хотела бы слышать. Рита не часто говорила о мужчинах, с которыми встречалась. У неё редко были длительные и серьёзные отношения. Особенно серьёзные. И Тиссае она рассказывала как раз о таких случаях, и не упоминала, что она познакомилась с очередным мужчиной в очереди за кофе, в баре или на модной вечеринке. Учитывая то, что об этом человеке Тиссая ничего не слышала, она делает вывод, что он не так уж важен. — Тиссая, верно ж? — протягивая руку, спрашивает мужчина. — Я Рубен. Рита рассказывала о тебе. Сложно ошибиться. — И что меня выдало? — она перехватывает сигарету другой рукой и пожимает Рубену руку. — Потрясающие голубые глаза и отсутствие свитера, — Тиссая усмехается, предпочитая игнорировать неуместные комплименты, и обращает внимание, что под пальто Рубена классическая чёрная рубашка. Рубен ей не нравится. Он производит впечатление человека, которому бы Тиссая не стала доверять, которому не стоило доверять и Рите. И кто вообще назовет своего ребенка Рубен? Но каким-то образом он оказывается единственным человеком, который понимает ее в этом лонг-айлендском аду. Ей будто неожиданно перевалило за шестьдесят, а ее муж решил позвать всех душных соседей играть в бридж и обсуждать бытовые проблемы. Гипотетический муж, потому что Вильгефорц бы так с ней не поступил. По крайней мере, она на это надеялась. Когда они с Рубеном возвращаются, Тиссая ставит бутылку белого вина рядом с собой, чтобы легко пополнять бокал в надежде, что это поможет скрасить вечер. Около получаса она тратят на то, чтобы играть в шарады, пока запекается курица. Тиссае обычно интересно подобное времяпрепровождение (хотя в последний раз, когда она играла в эту игру, они отгадывали модные дома, а не фильмы), и она все ещё не против, потому что Маргарита, Рубен и Лили в ее команде, но наблюдая за тем, как Нора критикует Генри за слишком абстрактное объяснение «Бегущего по лезвию», она будто на себе чувствует весь его дискомфорт. — Так тебе нравятся высокие своенравные брюнетки? — тихо произносит Рита, пока команда соперников объясняет новый фильм. — Что? Первое, что приходит в голову Тиссае, — она ослышалась и Рита сказала «брюнет», намекая на Рубена, с которым они провели десять минут на заднем дворе. Но они с Ритой знали друг друга достаточно хорошо и могли доверять друг другу, а не ревновать к своим мужчинам. — Я про девушку, в которую ты неожиданно для себя умудрилась влюбиться, — поясняет Маргарита с небольшой ухмылкой. — Ты снова пытаешься что-то узнать? — Тиссая немного устало выдыхает. — Почему это вообще важно? — Нет, я пытаюсь дать тебе возможность самой рассказать мне, что ты спишь с Йеннифер, — выпаливает она с ухмылкой. Тиссая чувствует, как сердце подскакивает в груди и начинает биться с неистовой силой. То, что она старалась скрывать, выплыло наружу в неподходящий момент. Хотя, строго говоря, вряд ли для этого мог найтись подходящий момент. — Я не… — собираясь с силами, пытается оправдаться она, но Рита ее прерывает. — Ты слишком удивлена, чтобы правдоподобно врать сейчас. И я знаю тебя тысячу лет. Так что можешь не пытаться. Я все равно не поверю, что это кто-то другой. — Когда Рита была в чем-то уверена, переспорить ее было невозможно. Даже если бы она была не права, Тиссае бы вряд ли удалось ее в этом убедить. — Но я могу тебя понять. — И почему же? — Тиссая сдаётся, останавливая мыслительный механизм, который уже вовсю придумывает оправдания и другую личность для ее «‎девушки»‎. — Кроме того, что она красивая, теперь я вижу химию. То, как вы постоянно спорите... — Не так уж и часто это бывает, — поправляется ее де Врие. — Буквально каждую планерку! — Маргарита повышает голос, привлекая к ним внимание играющих. — Возможно не всегда это так горячо, чтобы ты запомнила, — с усмешкой добавляет она. — А затем вы неожиданно единодушны в каком-то вопросе. Это интересный баланс. К тому же ссоры возбуждают, — ухмылка на ее губах становится ярче. — Мы не похожи с Рубеном, но оба достаточно упрямы и постоянно спорим. Это очень сильно заводит, — растягивая слова, говорит Рита. — Напомни, зачем мы это обсуждаем? — Тиссая закатывает глаза, но от продолжения разговора ее спасает их очередь объяснять фильм. Ближе к семи часам, отведав действительно вкусной курицы, над запеканием которой трудился весь дом, Тиссая решает уйти, отдав Рите свой подарок. — Ты оставляешь меня одну в аду, — жалуется она напоследок, но разделяет это желание. Маргарита отдаёт ей небольшую коробочку, обёрнутую золотистой бумагой, и обнимает, прежде чем устало выдохнуть и вернуться к гостям. Тиссая вызывает такси до ближайшего к дому супермаркета. Пара часов в компании Норы и Генри утомили ее так, как она не устает обычно за весь рабочий день. Возможно, стоило не ходить в гости в принципе, но Рита уговаривала ее прийти больше получаса и не простила, если бы она передумала в последний момент. Ей нужны всего два отдела: алкоголь и заморозка. Тиссая тратит пару минут, выбирая между полукилограммовым ведерком шоколадного и вишневого мороженного, пока не замечает любимое фисташковое. Она оправдывается тем, что вовсе не обязательно съедать все за один день, но понимает, что скорее всего так и будет. Де Врие долго крутит в руках бутылку красного пино нуар. После этого вечера у неё остались неприятные ассоциации с красным вином. Но разве можно позволять парочке заносчивых незнакомцев лишать ее одного из самых любимых напитков? — Выбираешь вино? — Тиссая вздрагивает от голоса Йеннифер за своей спиной и быстро поворачивается. — Что ты тут делаешь? — резко спрашивает она, беря с полки другую бутылку. — Полагаю, то же, что и ты. Выбираю вино. — Почему тут? — Мой друг живет рядом, — спокойно отвечает Йеннифер и лишь затем хмурится на такую резкую реакцию де Врие. — Ты живёшь в этом районе? Считаешь, я тебя преследую? — Я просто удивлена. Тиссая звучит уже спокойнее и натянуто улыбается, пытаясь выкинуть из головы размышления о том, что это за друг, с которым Йеннифер проводит Рождество. — Не маловато? На двоих? — Йен бросает взгляд на бутылку вина в руках Тиссаи и обращает внимание на ведро с фисташковым мороженным в руках. — Это только для меня. Вильгефорц в командировке, а я просто ушла пораньше с одного ужина. — Хочешь пойти со мной? — Выпаливает она без раздумий, хоть в прошлый раз они закончили не на самой приятной ноте, но план Тиссаи звучит немного грустно. — Я встречаюсь с друзьями. Будет Лютик, Трисс и ещё пара человек. Это было то, чего Тиссая пыталась избежать, — приглашение на дурацкую рождественскую вечеринку из жалости, потому что ее план кажется Йеннифер печальным. Меньше, чем сидеть в гостях у Риты, Тиссая хочет застрять на вечеринке с парой коллег младше ее по меньшей мере на десять лет, кучей неизвестных ей людей и Йеннифер, отношения с которой было сложно описать одним предложением. — Я буду есть мороженное и пить, потому что хочу, а не потому что чувствую себя одиноко, — огрызается Тиссая, придавая лицу совершенно равнодушное выражение. — Хорошо. Я и не думала, что тебе одиноко. Я позвала тебя… — начинает оправдываться Йен, поражённая такой резкой реакцией. — Знаешь, я совершенно точно не хочу проводить даже несколько минут в компании тебя, Лютика, Трисс и твоего друга, — перебивает ее Тиссая. — Ладно. Твое право, — Йеннифер отвечает столь же резко. — Но у нас определённо интереснее чем там, откуда ты сбежала через час. Тиссая хочет возразить, сказать, что не сбегала и что была в гостях порядка двух часов, а по ощущениям, так вообще целую вечность, но Йеннифер хватает с полки первую попавшуюся бутылку со знакомой этикеткой, которая попадается ей на глаза, и, не удостаивая Тиссаю даже взглядом, направляется к кассе. Де Врие устало и в то же время облегченно выдыхает, когда Йен сворачивает за угол. Заслужила ли она такую реакцию? Определённо, нет, но Тиссая оправдывает себя тем, что было очевидно, что она не оценит предложение провести рождественский вечер с кучей молодёжи. Более глупые оправдания Тиссая не придумывала уже давно. Она ставит на полку вино и берет любимый виски.

***

Йеннифер ненавидела списки. Список дел, список покупок, за и против. Она считала это слишком скучным занятием, которое отнимает больше времени, чем освобождает и накладывает определённые обязательства. Но обнаружив после очередного посещения торгового центра, что на комоде, на полках ванной, на журнальном столике и даже в кухонных шкафах, у неё лежат объективно ненужные вещи, Йеннифер впервые в жизни составляет список покупок, отправляясь в супермаркет по пути с работы. Пачка Mac & Cheese, лапша удон, соус терияки. Она сворачивает из отдела бакалеи к овощам и фруктам, но останавливается возле акционного стенда. Ее взгляд падает на светловолосую девчонку лет двенадцати, прячущую, как ей кажется, незаметно шоколадный батончик Apollo в рукав куртки. Вероятно, она выбрала место, где ее не могут засечь камеры, но не обратила должного внимания на людей. Йеннифер может ее видеть достаточно четко. Наверняка и не она одна. Йен отворачивается от неё и кладет в корзину белый шоколад, прежде чем уходит в отдел с фруктами. — Думала, я тебя не узнаю? — слышит она голос со стороны выхода и касс. — Надела кепку, подождала месяц и снова вернулась, да? — Пусти! Я ничего не сделала! — кричит в ответ девочка. — Это мое! Я не крала это. — Да? А ты всегда носишь шоколадки в рукавах? Ну ничего, я вызову копов и они разберутся во всем, я обещаю… — Эй, — окликает охранника Йеннифер, подходя к кассе. — Пустите ее. Если у вас нет доказательств на камерах наблюдения, вы не можете ее ни в чем обвинить. — Она не знала, могут ли. Но это казалось логичным. — А вы юрист? Откуда вы знаете, что я могу делать, а что нет? — мужчина выглядит решительно и агрессивно, будто вся его дальнейшая жизнь зависит от того, удастся ли ему сдать полиции подростка, укравшего шоколадный батончик. — Должно быть, это недоразумение. Я заплачу за шоколад, а вы не будете звонить в полицию, идёт? — первой идеей было сказать, что она все же юрист, но ее знания о законах недостаточны, чтобы звучать убедительно. — С чего я должен соглашаться?! Это мелкая воровка здесь не первый раз… — Я ее знаю, — выпаливает Йен первое, что приходит в голову, и продолжает выдумывать. — Она моя соседка. Примерная девочка. Она бы не стала так делать. Скорее всего вы обознались. Ни к чему тратить своё время и время полиции на это недоразумение, а за шоколадку я заплачу, чтобы вам было спокойнее. — Будь по-вашему, — нехотя соглашается охранник, но продолжает бормотать ругательства, — но если ещё раз я увижу что-то подобное… — Подожди меня, и я тебя провожу, хорошо? — Йеннифер обращается к девочке, на что та закатывает глаза, но не уходит, терпеливо дожидается, когда Йен заплатит за свои покупки и ее Apollo. — Мне не нужна была помощь! — вскрикивает она, когда они отходят на пару метров от магазина. — Я не была виновата, а значит он не мог ничего мне сделать. — Я видела, как ты засунула шоколадку в рукав куртки, — тут же парирует Йен. — И почему тогда помогли? — ее голос звучит уже не так звонко и даже пристыженно. Йеннифер не знает, почему помогла девчонке. Что обычно оказывается правдой в таких случаях? Она видит в ней себя? Вот только они не похожи, она не напоминает ей никого из прошлого, не напоминает себя. И в ее привычку не входит покрывать малолетних хулиганов. Но что-то в ней встрепенулось, когда она поняла, что той грозит разборка с копами. Она послушала свое сердце и только, но не могла это объяснить. Не может и сейчас. — Потому что ты не выглядишь как воровка. — Йен уверена, что ее слова звучат убедительно для подростка. — Если это какой-то глупый спор с друзьями, то это была плохая идея. Это было на спор? — Не важно. Я пошла, — угрюмо произносит девчонка и разворачивается в другую сторону. — Эээ нет, — Йен хватает ее за рукав куртки, в котором недавно лежала украденная шоколадка. — Я провожу тебя до дома, чтобы убедиться, что ты не выкинешь ещё какую-то глупость. — Я живу в другом районе. — Тогда что делаешь здесь? Девчонка мнется, подбирая слова, прежде чем ответить. — Отец работает неподалёку и должен скоро освободиться. Я ждала его. — Отлично, — она не уверена, что девочка сказала ей правду, но знает точно, что она не смогла бы получить от неё больше информации, чем та хотела рассказать. — Тогда мы с тобой пойдём к нему на работу. Там я тебя и оставлю. Как тебя зовут? Я Йен. — Цири.

***

Йеннифер приходит позже остальных минут на сорок и ей даже стыдно, потому что Лютик и Трисс не знали Геральта и вынуждены были знакомиться с ним и Цири самостоятельно, пытаться влиться. С другой стороны, это именно Лютик позвонил ей вчера и напросился провести с ней Рождество, предоставив в качестве компенсации за неожиданность свои кулинарные способности и Трисс. Ни Йен, ни Геральт не любили готовить и не делали это достаточно хорошо, чтобы мог получиться хороший рождественский ужин, поэтому до появления в их планах Лютика и Трисс они собирались заказать пиццу, как если бы это был обычный день. «Это Рождество! — воскликнул Лютик, услышав, что ужин, на который он пытается напроситься, состоит из пиццы и вина. — Мы не можем просто заказать пиццу! Нам нужно встретиться как минимум в половину седьмого, если мы хотим в 8 начать есть. Так что, Йеннифер, в половину седьмого у твоего друга. Предупреди его.» Йен сдержала тогда ехидные ноты в своём голосе, зная, что Геральт может и будет привычно хмурым, но не будет против гостей, которые сами решили готовить. Также она прекрасно понимала, что совершенно точно не приедет к половине седьмого и не будет принимать участие в готовке, но Лютику говорить об этом не стала. Лютик и Трисс не были замкнутыми и стеснительными, поэтому чувством вины, что не познакомила их с Геральтом и Цири лично, она терзалась буквально минут десять. С порога в Йеннифер врезается Цири, пытающаяся задушить ее своими объятиями. Обняв Цири и Геральта, Йеннифер отдаёт другу две бутылки вина. — Надеюсь, Лютик и Трисс вели себя прилично? — словно о детях, оставленных под присмотром чужих людей, спрашивает она. — Они потрясающие! — восклицает Цири. — Трисс такая красивая и классная! Она обещала сходить со мной по магазинам. А Лютик рассказывает смешные истории. Про тебя тоже, — добавляет с усмешкой Цири. — Все хорошо, — коротко подытоживает Геральт с едва заметной улыбкой на губах и направляется вместе со всеми на кухню. Лютик и Трисс, определённо, были главными на чужой кухне, ориентируясь в множестве ящиков лучше, чем сам хозяин. Скорее всего Геральт знал, где лежат столовые приборы и сковорода, но точно не все то множество инструментов, названия которых он и Цири даже не знали. Кажется, сервировочные блюда, на которых сейчас были выложены канапе и тарталетки, никто ранее не использовал в этом доме. Вероятно, взяв Цири, Геральт решил, что ребенку нужна нормальная жизнь, ей не будет достаточно пары тарелок и сковороды, как, вероятно, привык жить он за годы холостяцкой жизни. Но Цири, несмотря на отсутствие кровных уз, была похожа на него столь же сильно, как дети бывают похожи на родителей. — Лютик, надеюсь, ты не говорил ничего, за что бы мне пришлось краснеть перед этой юной леди, — намеренно серьезно произносит Йен, присаживаясь на высокий стул напротив Лютика, орудовавшего за разделочным столом. Геральт и Цири же присоединяются к готовке, от которой отвлеклись, встречая ее. — Тогда тебе стоило не попадать в ситуации, когда за саму себя приходится краснеть, — ухмыляется он в ответ, нарезая лук. — Ты неправильно режешь лук, — на лице Йеннифер застывает выражение, как если бы она увидела, как кто-то ест руками салат. — Нарежь по горизонтали, а потом по вертикали, не доходя до основания. Тогда ничего не будет разваливаться. — А может ты примешь участие, принцесса, а не будешь раздавать ценные указания со стороны? — ехидно спрашивает Лютик, продолжая действовать по своей схеме. — Принцесса? — возмущённо вскидывает брови Йеннифер. — Лютик, кажется, вчера ты упрашивал меня не бросать тебя на Рождество одного, так что никогда не называй меня так. Режь лук и старайся не плакать. — Полицейский участок? — Йеннифер удивлённо поднимает брови и останавливает Цири, собирающуюся открыть дверь. Она понижает немного голос и продолжает: — Это плохая шутка. Ты только что пыталась совершить кражу. — Ты хотела сдать меня родителям. Мой опекун коп, поэтому мы здесь. История Цири кажется все страннее и страннее. Если с ее родителями случилось худшее из возможного, было неудивительно, что она взбунтовала и начала воровать, но то, что ближайший взрослый работает в полиции, должно ведь уравновешивать. — Он же должен быть для тебя примером. Или ты так бунтуешь и против него тоже? Подростковый возраст он такой. — Она помнила себя подростком. Она не была похожа на Цири — слишком боялась расстроить родителей, чтобы оступиться. Но многие сверстники вели себя гораздо хуже. К счастью, для большинства это был лишь этап бунта. — Ты мне не мать, чтобы читать мораль, — грубо отвечает Цири и толкает дверь полицейского участка, не обращая внимание на Йеннифер, замеревшую позади. Как только они проходят в приемное, Йен замечает направленные на них взгляды и приветствия к Цири, а дежурный офицер начинает искренне улыбаться, увидев их. — Привет, Цири, — кажется, девочка действительно была частым гостем в отделении, но не в качестве хулигана. — Добрый вечер, чем могу помочь? — к Йен офицер обращается более сдержанно. — Здравствуйте. Я просто хотела подбросить Цири до места работы ее… Вы можете позвать… — Йен не уверена, стоит ли называть ее опекуна отцом, или отчимом, или ещё как-то. — Геральта, — подхватывает Цири, отправляя дежурному ответную улыбку. Йеннифер пытается выдавить из себя непринужденную улыбку и после кивка офицера садится на скамейку рядом с Цири, ведь даже не знает, сколько им придется ждать. Геральт, как назвала его девочка, мог быть занят. Работа полицейского предполагает, что далеко не всегда ты можешь отлучиться по личным делам даже на пять минут. Он мог быть на задержании, в патруле, на допросе. Йен может строить теории бесконечно, тем более она не знает, кем именно работает Геральт. Через несколько минут из размышлений ее выводит мужчина с забранными в хвост седыми волосами, направляющийся прямо к ним с Цири. Несмотря на цвет волос, он не выглядит старым. Йеннифер кажется, что ему не больше сорока, а к такому возрасту не у всех будет даже пара седых прядей. Его лицо хмурое, будто он знает, какую провинность совершила девочка. Он не был одет в форму, поэтому Йен в голове поставила отметку, что он вряд ли был обычным патрульным. Она встает, желая оказаться с ним наравне. — Добрый вечер. Я встретила Цири неподалеку. Здесь не самый хороший район. Я хотела убедиться, что она точно будет под присмотром взрослого. — Она что-то опять натворила? — хмурый взгляд мужчины вновь скользит с Йеннифер на Цири, все ещё сидящую на лавке с непроницаемым лицом, словно она не совершила ни одной провинности сегодня. — Снова пыталась что-то украсть? — Что? Нет! — чуть более громко, чем следовало произносит Йеннифер, удивляясь. — Она разве способна на такое? — Я детектив, — отрезает Геральт, прерывая выдумку Йен. — Надеюсь лишь, что пыталась обокрасть она не вас. — Нет, я просто… — она понижает голос и отступает в сторону от Цири, чтобы она их не слышала. — Она не выглядит так, будто ей вообще нужно что-то красть. И я хотела помочь. Не хотела, чтобы у нее были неприятности. Я отговорила охранника вызывать полицию, и все, что я могу сделать, — доставить ее к вам. Несмотря на хмурый взгляд, на губах Геральта появляется благодарная улыбка. Воспоминания о дне, когда она встретила Цири, успели поблекнуть за пару лет, как и последующая случайная встреча, послужившая поводом для дальнейшего общения. Воспоминания почти угасли, и Йен начало казаться, что Цири и Геральт были в ее жизни уже много лет. Она встретила их не в самый лучший период своей жизни, но с ними Йен вновь почувствовала радость, пусть из-за ее работы и учебы Цири они могли видеться не так часто. — И что ты сделаешь? Закидаешь меня снежками? Я не хочу на эту дурацкую экскурсию, также как и не хочу есть дурацкие брокколи, — по лицу Цири было сложно понять, насколько воинственно она настроена. Она встает из-за стола, чтобы взять свой телефон с зарядки и останавливается у стены, отвечая на сообщения. Геральт же встает и направляется к окну. Их обдает холодом на короткое мгновение, а затем в Цири летит снежок, который Геральт собрал из оставшегося на карнизе снега. — Эй! — восклицает девочка, едва не роняя телефон из рук от неожиданности. Она переводит возмущенный взгляд на Геральта, затем на Трисс и Лютика, пытаясь найти поддержку, но они едва сдерживают смех, а спустя секунду она сама начинает смеяться. Все трое подхватывают и вот уже вся комната наполнена хохотом. — Я тебе отомщу! Ты будешь спать, а я вывалю на тебя целый сугроб! Йеннифер улыбается, представляя эту сцену, но ловит себя на том, что улыбка на ее губах натянутая, застывшая словно по привычке. Трисс и Лютику, кажется, веселее, чем ей. Их смех, звонкий и искренний, расходится по гостиной. Ещё несколько минут они приходят в себя, пока Цири не возвращается за стол и демонстративно отодвигает от себя овощи. — Вы меня простите, но я, наверно, пойду, — произносит Йеннифер с сожалением и тут же ловит на себе взгляд Цири. — Уже? — ее голос вмиг становится грустным. — Йен, ты только пришла, — поддерживает Геральт. Она планировала провести с ними больше времени, чем два часа, но какое-то чувство внутри не дает покоя. Йеннифер не испытывала его прежде, находясь в компании Цири и Геральта, но сейчас ей кажется, что она будто не вписывается. Они всегда отлично проводили время, но сегодня что-то было не так. Она не берется строить гипотезы. Ей лишь хочется действительно искренне улыбаться этим вечером. — Да, я знаю, что ещё рано. Мне жаль. Мы встретимся ещё на праздниках, утенок. Я обещала сводить тебя не каток, помнишь? — Йен встает и притягивает Цири в объятия. Девочка раньше сопротивлялась таким проявлениям любви, считая их слишком девчачьими. Но затем начала иногда признавать, что и ей это нужно. — Может быть двадцать седьмого? Я смогу освободиться около пяти. А потом мы слепим самого большого снеговика, какого только сможем. — Мне не десять, чтобы лепить снеговиков. — глаза Цири загораются, когда речь заходит про каток, но все чаще подросток в ней берет верх и требует выказывать неодобрение к, как ей кажется, детским идеям. — Мне тоже уже давно не десять. В этом и прелесть, утенок. А если Геральт пойдёт с нами на каток, сможем наблюдать, как он постоянно падает. — С чего ты решила, что я не умею кататься? — Йеннифер ловит на себе привычно хмурый взгляд. — Да ты посмотри на себя, — вмешивается Лютик. — Нет-нет, я не в плохом смысле. Ты выглядишь потрясающе. Просто сплошная гора мышц, таких твёрдых и… — Лютик прерывается, понимая, что не исправил ситуацию своими пояснениями, а сделал лишь хуже. Йен ловит взгляд Трисс, в котором будто видит отражение собственного удивления. — В общем, ты не выглядишь так, будто умеешь кататься. — Лааадно, — Йеннифер прерывает неловкое молчание. — Дай я тебя обниму, — она вновь притягивает Цири в свои объятия и смотря на Лютика, который умиляется этой сцене, произносит одними губами «Какого черта?», но тот игнорирует ее, будто не понимает. — Трисс, проследи, пожалуйста, чтобы Лютик держал себя в руках. Йеннифер забирает два подарка от Геральта и Цири. Они договорились открыть их утром следующего дня. Йен было интересно, понравится ли Цири кулон, который она купила в антикварном магазине, но предвкушение было самым приятным в Рождестве всю ее жизнь, поэтому она понимает желание открыть утром сразу несколько подарков. Йеннифер поспешно прощается с остальными и, оказываясь на улице, понимает, что не знает, куда ей идти и что сделать.

***