Мой драгоценный свет погас

Скрытая повязкой глазница вторые сутки отзывалась болью. Стоило сбиться с походного шага, немного ускориться и кровь начинала пульсировать в висках. Кружилась голова, и появлялись мелкие «мушки»… Когда это кончится? Уилсон не знал. Только грустно шутил, что как следует врежет Максвеллу и потребует новый глаз. Иногда Уиллоу отшучивалась в ответ и смеялась сама. В такие моменты Уилсон задумывался: во что они превращаются? Он не мог рассмотреть себя, но видел спутницу. Изможденную, бледную, с бегающими порой глазами, искривляющую губы в вымученной улыбке. И все равно он видел, что Уиллоу рядом, Уиллоу здесь, с ним. И от этого становилось пусть на каплю, но легче. Пытаясь отвлечься от боли, Уилсон опять представлял, как отыщет ее в Непостоянстве. Наконец, удалось придумать, куда они пойдут: вечером, после заката у планетария остановится автомобильчик-такси. На Уиллоу будут летнее платьице и шляпка-клош. На нем сюртук и белоснежные перчатки, как у настоящего аристократа. Уилсон когда-то мечтал о таких. Ничто не будет напоминать о холоде, насморке, простуде… Теплый бриз любовно поколышет волосы. Боль уйдет, запах крови улетучится. Лишь аромат духов спутницы будет витать где-то поблизости. Он пригласит Уиллоу прогуляться по таинственному царству звезд и планет и раскроет их сокровенные тайны. Потом они раззадорятся, поступят подобно сладким парочкам, что раньше бесили Уилсона: затаятся где-нибудь до закрытия, пока все посетители не уйдут, и… Только вдвоем будут рассматривать луну в телескоп, что-то шептать друг-другу… — Не верится, мы дошли! Я боялась, что это мираж. Ты только взгляни! — вдруг победно зазвучал голос Уиллоу. Впервые за долгое время он был таким бодрым, полным жизни. Они остановились у крутого склона, осматриваясь и переводя дыхание. Действительно, вниз, к подножьям исполинов-гор, вела протоптанная через сугробы дорожка. Значит, здесь точно кто-то был! То там, то тут среди нагромождений булыжников зияли огромные черные дыры, словно глазницы в черепах. Уилсон поднял голову, изучая вершины, а потом взгляд так и застыл на хмурых, густых тучах. Промедлишь немного, и с них вновь повалит снег. Ближе к закату, должно быть, они и вовсе опустятся ниже, скроют белые макушки гор. — По-моему, там есть проход, — задорно добавила Уиллоу. Стала аккуратно спускаться, крепко сжимая руку Уилсона. И действительно, в породе виднелась внушительная расщелина. Что там дальше за ней? Те самые пещеры, где можно перезимовать? Логово Создателя? Может, целая сеть тоннелей, может, норы кроточервей или… Следы древних, населявших когда-то Константу цивилизаций… В голову лезли самые разные мысли, и отбиваться от них с каждым новым шагом становилось только сложнее. — Ты знаешь, — вдруг вспомнил Уилсон, все ближе подходя к расщелине, — а я ведь никогда не видел Максвелла. Ну, чтобы так — воочию. Только его статуи. И слышал голос… — Скрипучий такой, да? — как с языка сняла Уиллоу и тревожно продолжила: — Эта Чарли, кем бы она ни была, ничуть не лучше. Она будто видит тебя насквозь. Она кажется такой реальной… А вот скажи, тебе снился Максвелл? Он мучал тебя по ночам? Уилсон ответил не сразу. Лишь крепче вцепился в холодную руку напарницы, а затем разжал ладонь. Стыдливо понял, что, наверное, причинил боль. Темное воспоминание как будто укололо, а затем растеклось по нутру. — Да, Максвелл мучал меня. И не раз, — наконец выдавил он, ловя внимательный взгляд Уиллоу. Один из давних страхов Уилсона — страх одиночества. Он помнил, как испытал его впервые: в дверь кто-то постучал, и на руки ему вручили уведомление о смерти родителей. Попросили расписаться. А потом Уилсон сидел и крепко обнимал колени, тяжело вздымающейся грудью ощущал, как рубашка мокнет от слез. Во второй раз все было куда прозаичнее. — У нас с Максвеллом очень личная история, — хрипло начал он, изучая повисшие по краям расщелины снежные глыбы, — впрочем, тебе я могу рассказать. Много лет я жил совсем один. Знаешь, сначала даже хорошо без людей, которые тебя ни во что не ставили. А потом страшно становится. Порою бывает хочешь поговорить с кем-то, а кругом тишина. Порою уходишь в работу, что-то не получится и тянет на глупости всякие… Воспоминание промелькнуло, как короткая вспышка: Уилсон потянул за рычаг научной машины, завращались шестерни, зашатался клапанный механизм. Громкий хлопок и… горящее масло потекло по полу… Опять! Опять, зараза! Неделя труда коту под хвост! В двадцать какой-то раз! И Уилсон отчаянно тушил пламя, а потом хохотал, вспоминая Мэри, вспоминая прошлые неудачи. Хохотал горько и надсадно. Что-то тогда надломилось внутри, словно сухая ветка треснула пополам. — Я как-то напился прилично, — немного стыдливо продолжил он, — стал сентиментальным, мягким… Мне хотелось друга. И в тот день появился Максвелл, пообещал поделиться тайными знаниями и избавить от одиночества. Он сказал, что поможет и, когда мы с ним закончим машину, начнется новая жизнь, откроется новый мир с новыми возможностями. И знаешь, у меня вдруг появился какой-никакой, но смысл! Он все говорил, а тропа вела дальше, вглубь, ко входу в пещеры. Теперь было отчетливо ясно, что это именно они. Голос Уилсона вибрировал, иногда отзывался эхом, отскакивая от булыжников и наростов льда. — Потом я оказался в Константе и решил, что схожу с ума… Мало того, днем все и вся кругом пытались меня убить… А ночью… Ночью было еще хуже. Когда удавалось уснуть, я оказывался в тронном зале, просторном таком, но пустом. Я не видел Максвелла, но слышал, как пляшут его пальцы. Слышал этот скрипучий голос. И каждый раз он просил… Нет, уговаривал смириться и не искать выхода назад. И тени его эти словно по кускам рвали меня каждую ночь. А потом начиналось утро, и хотелось есть и выть от одиночества. С каждым сказанным словом лицо Уиллоу будто становилось бледнее и бледнее. Не то от нарастающего холода, не то от тревоги. В ее глазах сострадание или просто любопытство… Сложно было понять. Особенно, когда она то и дело отвлекалась, глядела вперед, под ноги, лишь бы не поскользнуться на каменистой тропе. Наконец, она нерешительно ответила: — Я испытываю то же самое с первого дня… На шахматном поле я узнала, что у моего страха есть имя. Я уже говорила, эта Чарли украла лик матушки. Ночью пугала меня отсеченной головой. Едва не прикончила тебя. Кем бы она ни была, она монстр. Может, дух или?.. — Демон, как и Максвелл. Все еще сложно было понять, о ком говорит Уиллоу. Конечно, спустя столько прожитых циклов Уилсона вряд ли что-то должно удивлять в этом мире. Но тихие, полные жалости слова лишь подливали масла в огонь, добавляли все новых и новых страхов. То, что и некая Чарли вполне реальна, он не сомневался. Видел же! Пускай мельком. Для него она так и осталась темным сгустком в тумане. Сгустком, что будет всплывать в памяти, пока рана не заживет. Он снова ощутил, как закололо в глазнице. Прошипел что-то, плотно прижимая повязку и морщась. Они с Уиллоу наконец подошли к самому входу в пещеры, и пальцы окаменели, ладони будто срослись с основанием выставленного вперед копья. Узкий проход вел куда-то вниз, в кромешную темноту. Приглядишься — можно даже различить очертания ступенек. И кому только потребовалось высекать их? Уиллоу нерешительно чиркнула зажигалкой, и крохотный огонек испуганно задрожал, чуть освещая исписанные странными символами стены. Белые, извилистые, похожие на древние иероглифы, они проглядывались из-под булыжников и тянулись до самого потолка, простирались далеко вперед по всей пещере. Кто знает, о чем они пытались сказать? Может, там целая история, может, заклинания теней, ну а может… Просто тарабарщина. Каждый шорох то и дело заставлял переглядываться с напарницей, а потом снова следовать вперед, в бездну. Одно радовало: здесь было пускай немного, но все же теплее, чем на поверхности. — Фонарь бы… — досадно процедил Уилсон. — Мы как-то с Венди искали грибы в одном подземелье. В нормальном подземелье в нормальную зиму. Я говорил тебе? Венди ведь стала моей новой опорой после Максвелла. Моей таблеткой от одиночества, если можно так сказать. И тогда демон поутих — перестал мне сниться. В этом же есть какая-то связь… У меня пропали кошмары, понимаешь? Уиллоу молчала. Слишком сосредоточена была и осторожно шла вперед, освещая путь. Ее дыхание то и дело сбивалось, и тогда Уилсон чуть касался ее плеч, запястий, давая понять, что рядом. Ему от этого тоже становилось спокойнее. Они с Уиллоу миновали еще шагов пятьсот, и вдруг напарница сообразила: — Ты думал, что Максвелл мог растратить свои силы? Лишиться трона. Чарли что-то говорила об этом в моем сне. Иначе зачем он решил нам помочь? — Растратил или нет, а помогает точно не из добрых побуждений. Венди как-то говорила, что с ней он поступил гораздо хуже. Поманил обещанием воскресить покойную сестру, а потом… Украл детство. — У-у!!! — вдруг резко раздалось из самых глубин. И Уилсон вздрогнул. Так неожиданно, так резко, словно через него пропустили ток. Но, собравшись, он решительно подался вперед, заслонив собой Уиллоу. Свет ее зажигалки на короткое время потух, а потом вновь неохотно разгорелся. В те секунды предательски закралось желание пойти назад, на свет. — Просто ветер, — спустя какое-то время все же выговорил Уилсон сквозь першение в горле. На этом чертовщина не закончилась. Впереди, ровно по ходу движения стали вспыхивать огни: густые, черные, как креозот. Они то колыхались, как в лихорадке, то замирали, покачиваясь. Уилсон провел рукой вблизи одного… Вместо привычного жара он ощутил лишь слабое тепло, какое бывает от лампочек, но не от пламени. Стоило приглядеться, и оказалось, что тускло-серые языки еще пузырятся. Не дают привычных искр. На языке так и вертелось: «Ненормально, антинаучно!» — Гляди, там переправа! Странные огни все заполняли пещеру блеклым светом. На пути показался хлипенький подвесной мостик, словно парящий над ущельем. Насколько глубоким оно было? Попробуй еще разбери… Но падать явно долго. Впрочем, очень скоро стало ясно: другой дороги нет. И справа, и слева от переправы виднелись крутые каменистые обрывы. — Ты боишься высоты? — вполголоса спросила Уиллоу. — Вовсе нет, — тихо ответил он, первым ступая на мостик, перехватывая инициативу. Уилсон ощутил какое-то давно забытое чувство. То самое пылкое любопытство, что движет каждым первооткрывателем. — И я не боюсь, кажется. Ты только держи меня крепче. Не урони. Шаг и хрупкая влажная дощечка скрипнула. Еще шаг — другая отозвалась гораздо жалобнее. Уже на середине вся эта затея показалась Уилсону крайне необдуманной и рискованной. Конечно! Можно же было остаться там, неподалеку от входа, развести костер… Сохранились бы запасы еды, так и до весны можно было прожить в сухости и относительном тепле. Он представлял это, и на душе опять становилось легче. Воображение любовно обрисовало, как они с Уиллоу сидели бы у огня, лакомясь овощами и стейками. С особенным трепетом Уилсон представлял, как Уиллоу вновь крепко прижмется к нему ночью, чтобы не замерзнуть, как потом пожелает доброго утра… Одним скрипом дело не обошлось. Скоро слух потревожило едва уловимое журчание… Где-то там — далеко-далеко под ногами. В самой бездне. — Вода! Речка, вроде… Голос Уиллоу чуть дрожал от напряжения. Уилсон хотел успокоить, но все боялся оборачиваться и даже говорить что-то. Он представлял, как взглянет на нее, потеряет равновесие и… Разобьется о камни, погубит и себя, и напарницу. От резко нахлынувших мыслей каждый новый вздох давался с большим усилием, резал в груди… — У-у-у!!! — опять прогремел неясный звук, и откуда-то, громко хлопая крыльями, выпорхнула стайка мышелисков. Мост неожиданно пошатнулся, и Уилсон лишь крепче вцепился в канатные перила, ощущая, как сердце заколотило в горле, как над головой пронеслись эти пещерные твари. Испуганный вскрик напарницы лишь сильнее встревожил его. Пальцы перестали слушаться, а ноги назло ускорили шаг. Он уже как-то встречал мышелисков: если не провоцировать, то те вполне безобидные. «Они просто здесь живут, они не атакуют», — все успокаивал Уилсон сам себя. — Ты в порядке?! — послышался за спиной голос Уиллоу. — Извини я… — Да, пустяки, бывает, — глупо улыбаясь, ответил он. На языке осел острый привкус опасности. Смотришь — слева пустота и справа ничего. Стоило Уилсону чуть закинуть голову, оказалось, что и сверху одна темень с легкими, неясно откуда взявшимися проблесками света. Словно шли они не по пещере, а через открытый, усыпанный звездами космос. И пахло кругом совершенно космически: горной свежестью и ладаном от огней. «Просто не думать… Просто не думать об опасности!» — внушал и внушал себе Уилсон, не замечая, как уже несется вперед, несмотря на скрип и далекий писк улетевших мышелисков. Он знал, что тем торопит и напарницу, боялся, что мост может не выдержать, просто… Все сильнее терял самообладание и… Каким-то чудом ноги ступили на твердую, окаменелую почву. Уилсон не сразу понял, что, наконец, очутился на противоположной стороне ущелья. Ему чудилось, под ним по-прежнему ходуном ходят эти проклятые хлипкие дощечки. Чудилось, что журчание воды методично сводит с ума. Он боязливо обернулся. Уиллоу следом за ним преодолела мостик, едва отпустив перила, и принялась стряхивать налипшую на одежду грязь. В ее зеленых, а теперь, казалось, выцветших глазах такая усталость… Крохотные, едва заметные слезинки все ползли по щекам, высыхая на линии губ. Руки вскоре крепко-крепко сжали плюшевого медвежонка… — Пойдем дальше. Не время останавливаться… — только и смог с усилием выдавить Уилсон. И напарница нерешительно кивнула в ответ. Черные огни все разгорались, точно вели куда-то. Проход сильнее и сильнее сужался, затрудняя дыхание. Боялся ли Уилсон замкнутых пространств? Самую малость. И то лишь потому, что когда-то читал в газетах про участь пропавших горняков. — А знаешь, — вдруг нервно хихикнула Уиллоу, — сорвись мы с мостика, хоть отмылись бы в кои-то веки… — И напились вдоволь, — неудачно подыграл Уилсон, должно быть, всем своим видом показывая растерянность. — Вот скоро выберемся отсюда и купим много-много воды, да? И тут он понял, что эти странные разговоры она затеяла с одной простой и ясной целью — не спятить от повисшей вокруг тишины. Зловещей и чуткой. — Да, и обязательно пойдем в планетарий смотреть на звезды. Ты же любишь планетарии, я тут все думал… — Люблю, Уилсон. Я бы очень хотела сходить с тобой. Проход сузился настолько, что пришлось медленно ползти боком, чувствуя время от времени, как каменные выступы неприятно касаются груди, живота, ног. Впереди виделась не просто очередная россыпь огоньков, а настоящее буйство света. Вот только разобрать что-то никак не выходило, словно там белая пелена, словно рай. Еще немного, еще несколько шагов и… Вдруг оттуда же стали просачиваться голоса. Один очень высокий, пищащий, второй внезапно знакомый, как у дальнего родственника… Нет. Не так. Знакомый до священного трепета! — Ничего личного, Вилфи. Ты уже достаточно настоялся, малыш. — У-у-у! Нет-нет! Пожалуйста, добрый сэр! Я маленький грибок… Мне еще не пора! — разрывалось в истеричном визге странное существо. И свет погас. Стремительно и внезапно. Так, что Уилсон плотно зажал рот ладонями, лишь бы не сорваться. Боль в глазнице предательски напомнила о себе, отчего снова закружилась голова, ослабли ноги… — Погоди, погоди-ка, Вилфи. Я что-то слышал… А-а! Кажется, у нас гости, Вилфи! Чем не повод отведать чудесного, ароматного чайного гриба? Ну скажи мне, Вилфи! — К-кто это? — панически сорвался шепот Уиллоу прямо над ухом Уилсона. — Не знаю… И тут Уилсон понял, что зря они заговорили. Совершили одну из самых больших и самых нелепых ошибок! Свет начал заново разгораться, очерчивая мрачный высокий силуэт. Из темноты плавно вырисовывалось мертвенно-бледное, узкое лицо со впалыми глазами и крючковатым носом. Свет играл, выделяя контуры кресла… Нет, целого трона, на котором расположился человек в таком знакомом костюме-тройке с бутоньеркой на груди. Теперь было ясно — вот он… Вот он! Никто иной как заточитель — король этого проклятого места. И Уилсон замер в оцепенении. Взгляд остановился на баночке, скромно ютящейся рядом. Внутри будто в предсмертных судорогах металось крохотное существо, напоминающее собой не то мухомор, не то поганку с глазами и ртом… «Помогите!» — теперь без слов стенало оно, бултыхаясь в желтоватой жиже. — Пять часов, дорогие гости! Пять часов… Время пить чай! — церемонно объявил король.

***

Уиллоу помнила, как впервые услышала о Максвелле и его злодеяниях. Помнила, как представляла того с перепончатыми крыльями и гримасой точно у горгульи с фасада городской церкви. А как еще могли выглядеть демоны?.. Потом они с Уилсоном наткнулись на его статую в пустошах: огромную, с гордо расправленными плечами и язвительной ухмылкой. Стало ясно: облик у Максвелла все-таки человеческий, а сам заточитель тщеславен и щеголеват. И вдруг оказалось, что у мыслей и статуи было мало общего с реальностью. — Присаживайтесь, господа. Вы знаете, я… — в истомленном голосе лязгнул металл, — очень не люблю ждать. Из-за плеч демона в черном костюме донеслось глухое шипение. Из тьмы родились две длинные человекоподобные тени: поклонились, шаркая, поставили столик с сервизом и два замурзанных кресла. Они предложили… Нет, приказали Уилсону и Уиллоу сесть, вжаться в дряхлые спинки, давая Максвеллу как следует разглядеть их. Он походил отнюдь не на злорадствующего мучителя… Скорее на хирурга перед сложной операцией. В его взгляде читалось холодная заинтересованность, может, даже неравнодушие к судьбе путников. Но смотреть в ответ получалось с трудом. Человекоподобные тени принялись разливать чай по фарфоровым чашкам… Если, конечно, субстанция из банки с живым грибом была чаем… И с каждой секундой странное маленькое существо все сильнее угасало, подпрыгивало, издавая хрипящие звуки. В воздухе ощутимо запахло смертью. — Прекрати! — не выдержал Уилсон. — Я не дам тебе навредить… — Навредить? Хиггсбери, душа моя… Если бы я пожелал хоть кому-то навредить, — Максвелл все сильнее менялся в лице, на острых скулах заиграли желваки, — я бы давно это сделал! Но вы с мисс Фэй здесь только потому, что мне захотелось помочь. Он говорил так, будто делал огромное одолжение. А в памяти все всплывали слова таинственной Чарли из кошмара, и это как-то успокаивало что ли… «Конечно не сможет навредить, он же бессилен», — думала про себя Уиллоу. Впрочем, отделаться от липкого чувства ужаса никак не выходило. Она смотрела то на угрюмого, раздраженного Максвелла, то на его слуг-теней, то на существо в банке — совсем стихшее в какой-то момент, задохнувшееся без жидкости. Уиллоу хотела помочь ему, напоить, вернуть жизнь, но… Боялась и пошевелиться. Все что оставалось делать — искать нужные слова для диалога с заточителем, поглядывать на брошенное копье и представлять, как защититься в случае чего. — Ваше Величество, — наконец робко вмешалась Уиллоу и тут же поняла, как нелепо прозвучали эти слова. — Мы просто ищем путь домой, в место, которое у вас зовется Непостоянством… — Как и все прочие пешки, — перебил ее Максвелл, и тени позади тихонько захихикали. — Неужели вы двое так и не поняли, что Они, — он произнес это с нажимом, — питаются вашими страхами. Вот скажите, юная леди, вам бы понравилось, если бы в День благодарения ваша праздничная индейка закудахтала и удрала с банкета? Уиллоу отрицательно покачала головой, догадываясь, что под словом «Они» Максвелл подразумевал теней. Дрожащей от волнения рукой она осторожно поднесла к губам чайную чашечку и, отхлебнув совсем немного, едва не выплюнула обратно. Уж очень противной на вкус была жидкость — словно газированная выжимка из поганок. — Именно! Вас бы это огорчило. — Максвелл чуть топнул, и гулкий звук разлетелся по всей пещере. — Вот и Они сильно разозлились, когда я как-то выпустил юную мисс… Венди Картер. И вот теперь мне доносят, что появились пешки, гневящие и Их, и Чарли гораздо сильнее. Разумеется, я понял, игра будет нечестной, поэтому решил дать шанс. — Тут есть какой-то подвох, Уиллоу, — тихо шепнул Уилсон, а затем уже громко обратился к заточителю: — С каких это пор тебя заботит судьба пешек? — О-о, Хиггсбери, — буквально прорычал Максвелл, — я вел вас сюда, чтобы предложить небольшую… Ну как это… — Сделку! Сделку! — зашелестели наперебой человекоподобные тени — его двойники. Сейчас сходство отчетливо просматривалось: тот же силуэт, те же острые скулы и тот же длинный крючковатый нос. — Да, сделку. Видите ли, я действительно могу помочь выбраться из этого места, только… — он попытался подняться с трона, но подлокотники приняли форму оков и настолько резко притянули обратно, что можно было услышать хруст, — я испытываю временные трудности… Трону нужна кровь. Мне — свобода и одна занимательная книжонка. Поэтому давайте без лишней театральщины: вы сейчас напитаете трон, крови нужно совсем немного. Затем я расскажу, как быть дальше. Уиллоу слушала и осмысляла каждое его слово. Иногда она смотрела на Уилсона, как он хмурился, кажется, едва держал себя в руках. Иногда он терпел, а иногда… Буквально кричал взглядом: «Я прикончу тебя, демон!» И вот, его терпение лопнуло. — Сделку? Знаю я твои сделки, Макс. Я поверил тебе как родственнику и что получил взамен? Голодные дни и ночи, смерти друзей? — интонации Уилсона все нарастали и нарастали, и в какой-то момент он почти сорвался на крик: — Видел бы ты ту громадную жабу, что перемолола Варли! Видел бы, как циклоп-олень рвал на части… — Конечно видел, Хиггсбери! — басистый голос Максвелла грянул, подобно грому. — Я же их и сотворил! Я тоже пострадал. Думаешь, все, что делается вокруг, только мои прихоти? Ты заблуждаешься. И мне приходилось терять близкого человека… Женщину, — добавил он со скрипом. — Если бы ты видел, что Они сделали с Чарли… той, нормальной Чарли, ты бы до конца своих дней глотал пинты валерьяны. «Бессилен», — все смаковала это слово Уиллоу, наблюдая, как Максвелл вновь порывается встать, а трон упорно не дает ему. Словно и не трон, а позорный стул. Заточитель говорил еще что-то о Чарли — буквально отрывал от себя, а Уиллоу лишь догадывалась: так значит они правда были знакомы! И вместе как-то участвовали в управлении Константой… А может, Чарли и приковала его к трону? Но если кровь и даст создателю мира свободу и темные чары, то как он поступит? Вряд ли сдержит слово… Вряд ли от него можно будет ждать хоть чего-то хорошего… — Меня совсем не трогают твои слова, — наконец сухо проронил Уилсон, переведя дыхание. — Помню, как когда-то молился тебе по ночам, думал, что ты — нечто антинаучное. Бестелесное существо, чистый разум. А сейчас передо мной просто пустослов в дорогом костюме. Хочешь помочь? Так освободи сперва! Открой портал, а уж потом подумаем о троне и крови. Не можешь? Конечно, ты не можешь… Ты чудовище, Максвелл. — Я чудовище?! — Заточитель попытался сделать резкий жест, но трон снова удержал его. — Не твоя ли бездарность едва не унесла жизни десятков людей на выставке? Не ты ли добровольно решил сотрудничать со мной? — Это… Это было во имя науки! — Во имя науки?! — и Максвелл расхохотался. Так громко, так искренне. Всеми фибрами души презирая Уилсона. — Не ты ли был отравлен жаждой славы и денег? Не ты ли воровал детали для своего изобретения? Нет, не наука тебя влекла, Хиггсбери, а гинеи и дамская юбка! Помнишь, как плакался по ночам, что преподаватели лишь тратят с тобою время? Они называли тебя необучаемым, дорогой Хиггсбери. Ты был им неприятен. Это я дал тебе шанс раскрыть таланты! Без теней и кодекса Умбра твои эксперименты и механизмы — пшик. Жалкая попытка дать пощечину научному сообществу. И в ней ты явно промахнулся и упал лицом в грязь. Ты был не нужен людям. Ты был опасен для них. И я решил направить твои… — Потуги! Потуги! Потуги! — зашелестели теневые двойники Максвелла. — Да, потуги в нужное русло. Отчего же ты не благодаришь меня и не хочешь вновь немного… — Поработать! Поработать, милорд! — Умолкните! И тени тотчас же растаяли в воздухе, оставив Максвелла, Уилсона и Уиллоу с глазу на глаз в чуткой зловещей тишине. Наконечник брошенного копья блестел и переливался в искусственном свете. Достаточно вскочить с кресла, схватиться за основание и можно парировать любую атаку этого самоуверенного, острого на язык короля. Хотя о какой атаке речь? Нет, трон совершенно точно не позволил бы ему навредить. От этого становилось спокойнее, хоть Уиллоу и понимала, что не время терять бдительность. В отличии от джентльмена-ученого она не питала давних обид, но и доверия этот Максвелл не вызывал, да и не мог вызывать. Перед глазами то и дело возникали образы мальчиков-поросят, чудовищных шахматных фигур. И в какой-то момент Уиллоу не сдержалась, сказала наперекор тревоге и всем опасениям: — И как нам понять, что сделка будет честной? Что на счет Уолтера, Вилли и Уоллеса? Ты ведь тоже обещал вернуть их домой. Я обещала Уолтеру… — Они не выполнили свою часть сделки, — безразлично ответил Максвелл, — мне их не жаль. — Детей?! — Да, детей. — Он цокнул каблуком. — Детей, игравших со смертью. Ах, вы же совсем не в курсе, юная леди… Как-то они подловили старушку — местную сумасшедшую и принялись лупить ее. Игра такая была. Дети отняли у нее сумочку, забрали деньги и купили много сладостей… А старушка… Ну, она умерла. — Откуда тебе это знать?! — выпалила Уиллоу, чувствуя, как щемит под ребрами. — Ты чего? — вмешался Уилсон, кладя руку на плечо. — Не видишь? Он же блефует! — А еще они любили ловить котят! И швырять их об стену, — все не умолкал Максвелл, и с каждым словом его мимика, взгляд становились лишь мрачнее, голос серьезнее. — Какой котенок выдержит больше ударов, тот и останется мучительно умирать. Он лжет… Конечно же лжет! Просто провоцирует, выгораживает себя. Уиллоу понимала это, отторгала все темные, стремительно возникающие в голове мысли. Она все же лично знала Уолтера и уверенно могла сказать: кто-кто, а Уолтер на такое бы не пошел. Уолтер славный мальчишка и сейчас ему наверняка хорошо с братьями. — Да что мы все о котах! — вновь повысил голос Максвелл и закашлялся. Следующие фразы он говорил куда тише, спокойнее, не отводя пристального взгляда. — У вас ведь и своих трупов полно, мисс Фэй. Давайте хоть мы с вами будем коротки: в дальнем углу этой… комнаты лежит книга в черном переплете. Она дает мне все эти знания. Ни тени, ни Чарли не могут коснуться ее — зато можем мы с вами. Принесите книгу, напоите трон капелькой крови и тогда я, как подобает сэру, умолчу небольшое… Недоразумение. — Что он имеет в виду? Я не понимаю. Лицо Уилсона сделалось удивленным, даже недоверчивым. Его оледеневшая ладонь осторожно сползла вниз, коснулась запястья Уиллоу. Потом джентльмен-ученый сложил руки на груди, ерзая в кресле и мучительно выжидая, что же будет дальше. — Нет. Это слетело с губ совершенно непроизвольно. Случайно. Уиллоу определенно не подумала, когда отказалась принести книгу. Просто… Все еще не верила. О каких трупах речь? Неужели Максвелл думал рассорить их с Уилсоном? Сложно было понять — хотелось лишь поскорее прекратить все это, вырваться, как из паутины. Найти путь домой, но какой-то другой… — Что ж, надо признать, кодекс Умбра, этот замечательный фолиант, — грудным голосом промурлыкал Максвелл, — говорил мне о многом. Тебе в кошмарах снились крики сироток? Помнишь, как дотла спалила приют, моя милая? Губы Уиллоу опять напряглись, она хотела прокричать что-то, хотела все опровергнуть, но никак не находила нужных слов. Он лгал! Конечно же он лгал. Теперь стало совсем ясно: демон собрался натравить на нее Уилсона. Не сжигала! Уиллоу ясно помнила, что не сжигала приют. Поджог был… Но его устроил кто-то другой, а не она… Она лишь была жертвой, лишь крохотным напуганным ребенком. Лишь… — Клевета! Немедленно забери свои слова и извинись! — Уилсон решительно встал с кресла и подобрал копье. — То, что ты говоришь — оскорбительно, ублюдок. — Опусти игрушку, Хиггсбери. От правды все равно не сбежать. — Я не позволю тебе так отзываться о моей напарнице. Проси прощения и говори, как нам выбраться, или я за себя не ручаюсь! Он принял бойцовскую стойку. Такую, в которой защищал когда-то Уиллоу от шахмат. На его шее выступили заметные бледно-синие вены, и казалось еще слово, и он порвал бы заточителя на кусочки. — Ты многого не понимаешь, Хиггсбери, — невозмутимо продолжал Максвелл, — снова хочешь залезть под юбку, не подозревая, какая опасность исходит от твоей… любимой спутницы. — Гнусный обманщик! Мразь! Мразь! Ругательства раскатистым эхом зазвенели в ушах. Уиллоу зажмурилась, и кровь больно запульсировала в висках. Потом поблизости раздался удар. Острие копья стремительно впилось в трепещущую плоть Максвелла, один за другим стали раздаваться всхлипы. Она в ужасе распахнула глаза и увидела, как Уилсон бьет заточителя: в живот, в грудь, по ногам. А потом вынимает наконечник и снова бьет, выкрикивая одно и то же. — Уилсон, хватит! Прошу тебя! Когда все кончилось, тело ощущалось каменным, руки никак не хотели слушаться Уиллоу. Да и счет времени она, откровенно говоря, потеряла… Никак не получалось осмыслить, что на троне теперь не грозный король Константы, а уродливый, исполосованный труп. Застывшее в агонии лицо Максвелла беспомощно поникло, а густые кровавые струйки стремительно поползли по лацканам его костюма. Капли свисали с бутоньерки, а потом разбивались о пол. — Он же мог помочь нам, — бессильно пролепетала Уиллоу, понимая, что так и не узнает правды о пожаре в приюте… От повисшего кругом железного запаха помутнело в глазах. Голова кружилась и раскалывалась как после бутылки виски. Уиллоу все отводила и отводила взгляд, смотрела в потолок, на свет, куда угодно, лишь бы не на искалеченное тело. — Помочь? Сомневаюсь, — как бы оправдывая свой поступок, ответил Уилсон. — Мы бы его высвободили, а он нас, ну… Его язык заплетался, руки заметно трясло, и в какой-то момент копье выскользнуло, со стуком упало, и этот стук звонко разлетелся по всей пещере. Совсем ненадолго все стихло — лишь далекий визг летучих мышей слышался время от времени. Вдруг мертвенно-синие губы Максвелла задергались, попытались сложиться трубочкой и принять какую-то форму… А потом решительно колыхнулись, дав вырваться протяжному утробному звуку: — А-а-а-а-г-х-х! — Он живой! Гляди! Он жив! Раны заточителя принялись зарастать, словно какая-то темная неведомая сила стремительно впитала кровь, заботливо зашила каждый шрам и порез. С огромным усилием Максвелл поднял голову, открыл глаза, и Уиллоу опять встретилась с этим озлобленным, смотрящем точно в душу взглядом. И тут она поняла, что вот-вот подавится от собственного крика… — Господа… — с трудом прохрипел он, — так дела не делаются. Это как-то не по… Из-за плеч вновь появились тени-двойники, закружили вокруг Создателя, принялись помогать зашивать большую колотую рану в груди, пискляво поддакивая: — Не по-деловому! Не по-христиански! И не по-людски! Между прочим, между прочим! — Да… — вновь раздался грузный, булькающий от крови хрип, — не по-людски. Тупица, Хиггсбери! Меня невозможно убить. — Тупица! Тупица! Тупица! — Зах-хлопнитесь! И тени исчезли. Сейчас Максвелл походил даже не на демона, а на вампира из романа ужасов: бледного, в алой крови после бурной трапезы. Каждое его последующее движение было медленным, а слова звучали скомкано, порою неразборчиво, тяжело. — Если х-хотите знать… — далось ему с особым усилием, — я не сплю и не ем уже тысячи, а то и миллионы циклов Константы! Этот трон — проклятье, а с недавних пор еще и наказание. Он подпитывает меня энергией, напоминая о том, кем я был… Это невообразимая мука! Тебе такое и не снилось, Хиггсбери! — Давай добью… — послышался над ухом вкрадчивый шепот Уилсона. — Нет, не надо, — остановила его Уиллоу. — По-с-следний раз прошу! — сгорая от ярости и отчаяния, выговорил Максвелл. — Напитайте трон кровью, освободите меня… Мы cоберем портал, прикончим Чарли. Только это поможет спастись. А если не верите — в другом конце комнаты лежит мой фолиант, в другом конце есть телефон… — Телефон?! — в один голос изумились Уилсон и Уиллоу. — Да, телефон. Может, близкие люди прояснят ваше неверие… Я дам воспользоваться им, но взамен вы принесете книгу. Этот Максвелл — подлинный искуситель. Жуткий, бьющий по самым болезненным местам… Уиллоу чувствовала, как что-то мнется, сжимается под сердцем. Всего один звонок был нужен ей как воздух. Образ матушки опять встал перед глазами, очень смутно вспомнился ее голос и… Захотелось услышать его, освежить в памяти. Захотелось узнать больше о пожаре в приюте… Это ведь после него матушка забрала ее. Это ведь она помогла когда-то оправиться от страшной травмы. — Ах ты, дьявол… — шипел Уилсон, — если этот твой телефон такая же уловка, такая же ложь, я… Мы… — Он долго не мог подобрать нужной угрозы, понимал же, что демон и боли не чувствует. — Мы уйдем и бросим тебя тут гнить дальше! И куда они уйдут? Опять на мороз? На верную смерть? Максвелл, должно быть, громко смеялся в душе. Понимал ведь, зараза, что остается лишь играть по его правилам. — Мы принесем твою книгу, — сказала Уиллоу больше от безысходности, — но взамен ты расскажешь о пожаре. Он промолчал, лишь сухо кивая и не отводя чуть покрасневших, проницательных глаз.

***

Из головы никак не выходили слова о поджоге, жуткие образы. «Уж на кого, а на чокнутую пироманку Уиллоу похожа меньше всего», — успокаивал себя Уилсон. И правда. Она и к огню-то привыкла совсем недавно и по сей день, разводя костер, неприязненно ежилась, сторонилась огня, дыма. В такие моменты она походила на крохотного озябшего воробушка… — Уилсон… — голос спутницы неожиданно отвлек от мыслей, — как думаешь, отсюда правда можно дозвониться домой? — Сомневаюсь, — скептически буркнул он и принялся рассуждать: — Вряд ли хоть кому-то пришло в голову проводить телефонную линию из Константы. А если нет линии, то как тогда соединиться с оператором? Да тут и электричества нет! А если нет электричества, то как вообще этот телефон будет работать? Так не бывает. Они преодолели где-то двести шагов, креозотовые огни по-прежнему указывали путь, и, похоже, это происходило по распоряжению самого заточителя. Вскоре впереди показалось подобие кабинета. В центре раскинулся выцветший клетчатый палас, такой же, как на шахматном поле. Под внушительным сводом сталактитов и гирлянд спящих мышелисков виднелся потемневший от старости секретер. Пыль толстым слоем лежала на выдвижных ящичках, свисала с откидной доски — подобия письменного стола. Заветный телефон нашелся сразу: он ютился на самой крышке, поблескивал в свете тлеющей черной свечи. Скептицизм Уилсона только усилился, стоило подойти ближе и как следует рассмотреть это напоминающие подсвечник устройство. — Все как я и думал. Ни проводов, ни гнезд, чтобы его подключить. Пустышка. Максвелл снова дурачит нас. — Давай поищем книгу, — негромко предложила Уиллоу. — Может, с ней что-то прояснится. — А зачем? Ты правда хочешь освободить эту сволочь? Уиллоу тяжело выдохнула и посмотрела огромными, обреченными глазами, прижимая к груди детскую игрушку — медвежонка. Немного погодя она все же с усилием потянула на себя один из ящиков секретера. Раздался мерзкий, тягучий лязг. И сколько вообще лет стукнуло этой рухляди? — Тут что-то есть! — чуть повысила голос она, доставая помятую фотокарточку. Сперва Уилсон решил, что это — очередная пустышка. Он не раз находил подобные: у раскопанных могил, на останках других пленников этого мира. Но взгляд Уиллоу от чего-то сделался еще более озадаченным: — Эти люди… Эта… Женщина, — все пыталась связать она слова в предложения, — я ее знаю. Уилсон осторожно взял фотокарточку. На оборотной стороне каллиграфическим шрифтом было выведено: «Чарли и Макси. Вместе навсегда. Сан-Франциско, 1906 г. Мастерская г-на У.» Он перевернул ее и увидел на лицевой стороне высокого мужчину и красивую молодую женщину с розочкой в волосах. Кто-то явно похулиганил с карточкой. Застывшее в искаженной улыбке лицо мужчины было исчеркано чернилами, а пресловутая розочка закрашена алой, давно выцветшей краской. Краской же?.. В ушах неприятно сдавило, кольнуло в глазнице. Уилсону показалось, что какое-то гадкое насекомое залезло к нему в голову и принялось точить разум. Он чуть пошевелился, а неведомая сила сковала движения. Сквозь рябь, похожую на радиопомехи, полились голоса: — Господин фокусник, соберитесь! Фото может выйти нечетким. Замрите. Постарайтесь не дышать. Это займет всего несколько минут. — Все в порядке, Макси? Ты очень странно себя ведешь в последнее время. Ну давай же, всего-то нужно улыбнуться для карточки. Иначе опоздаем на выступление. — Я не могу… Я пытаюсь… У меня не выходит. Я чувствую Их рядом. Ближе, чем обычно. А значит… — Что за бред? Что это значит, Макси? — Они хотят есть. По перепонкам ударил сухой, хлесткий звук. Похоже, сверкнул магний фотовспышки, а за ним полился болезненный кашель. Голоса в голове стихли, и Уилсон вновь боязливо посмотрел на фотографию. Лицо женщины изуродовала клыкастая гримаса, над партнерами повисла длинная хищная тень. Наблюдатель. Кажется, так подобных чудовищ называла Венди. Они редко атаковали первыми, чаще выглядывали из-за деревьев по ночам, шли по пятам, пытались напугать. Внезапно случилось нечто еще более жуткое и необъяснимое. Телефон чуть дрогнул, и раздался звонок. Уилсон отпрянул, решил, что это ему тоже почудилось… Но потом звонок повторился. И снова, и снова, и снова. — Ответишь? — шепот Уиллоу прозвучал из рассеивающегося дурмана. Сперва даже не поверилось, что это прошептала именно она, а не кто-то еще. Страх все сильнее подкатывал к горлу, щемил под ребрами. Уилсон осторожно поднес микрофон к губам непослушными пальцами снял наушник с крепления. И не успел он даже произнести «алло», как механический женский голос строго спросил: «Какой номер вам нужен?» — Тут кто-то есть? — только и смог он выговорить в ответ. — Сэр, вас плохо слышно. Откуда вы телефонируете? Это оператор. Повторяю еще раз: какой номер вам нужен? Собраться с мыслями становилось все сложнее. Еще пару минут назад Уилсон мог поклясться, что из Константы невозможно куда-либо дозвониться. А уж без проводов и гнезд… Чертова магия! Он был готов рвать волосы на голове, проклиная творящуюся чертовщину. Ведь так не бывает. Впрочем, он быстро смирился… Еще бы! Когда-то Уилсон и в Константу не мог поверить, полагая, что находится в тяжелом алкогольном сне. — Мне нужна… — еле выдавил он из себя, — а-а-м-м… Извините… Не могли бы соединить с мисс Венди Картер… Я, правда, не знаю ее номер. И адрес тоже не знаю. И, просите, страну тоже. — Ожидайте, — невозмутимо ответила телефонистка, — соединение может занять от двух до семи минут. В наушнике повис протяжный гудок, и Уилсон выдохнул, попытавшись рассеять повисшее напряжение: — Нелепица какая-то. Очередные Максвелловские фокусы. Черта с два! Мы не из трусливых. Правда же, Уиллоу? На ее лице все читалось волнение, тонкие брови были опущены, глаза смотрели куда-то в сторону. Она долго молчала, но потом, решившись открыть еще один ящик секретера, спросила: — А если тебе сейчас правда ответят?.. Фотокарточка… Ты тоже это почувствовал? — Да, — значительно тише проронил Уилсон. — Я понял, Максвелл когда-то сотрудничал с Чарли. В Непостоянстве. И, похоже, они любили друг друга, да? — Забавно, теперь Максвелл хочет, чтобы мы помогли ее убить. — Любовь зла, — повел плечами Уилсон. А ведь правда, насколько сильно нужно обезуметь, чтобы решиться на убийство любимой женщины? Даже если она теперь… Нечто потустороннее, лишившее Уилсона глаза. Он все раздумывал, слыша порой, как скрипят ящики секретера, как напарница все ищет некий фолиант. «А может, и нет никакого фолианта! — проскочила мысль. — Кодекс Умбра… Даже звучит несуразно. Очень в духе декадентов, медиумов и прочих мошенников с шарлатанами». «Ш-ш-ш! — зарябило в наушнике, а потом с трудом стали прорезаться какие-то обрывки фраз. — Алло… Ш-ш-ш… Алло?.. Ш-ш… Кто это беспокоит?» Что-то знакомое звенело и переливалось в певучем, вроде бы девичьем голосе. Уилсон быстро схватил аппарат и губами едва не коснулся микрофона, ловя удивленный взгляд напарницы. — Алло! Алло! Здравствуйте! — затараторил он. — Меня зовут Уилсон Персиваль Хиггсбери. Джентльмен-ученый из графства Типперэри. Послушайте, нам нужна ваша помощь! — Это… Ш-ш… Какая-то злая шутка? Сэр, вы… — Да нет же! — с нажимом перебил Уилсон. — Не шутка! Срочно трубите на радио, в газеты, во все научные сообщества… — Уилсон, неужели правда ты? Я узнаю тебя, я… — голос собеседницы становился все выше, восторженнее, — просто не могу поверить! Родной мой… Милый… Это же я, Венди. И все стихло. Настолько стремительно, что Уилсон едва не выронил телефон из рук. Он, наконец, понял, с кем говорит, и все тело залихорадило от нахлынувших сильных чувств. — Действительно она? — с придыханием спросила Уиллоу, но Уилсон так и не ответил, все крепче прижимая наушник к уху, ловя каждый звук. — Уилсон, я так давно ищу тебя! А ты… Неужели ты все-таки сбежал из Константы? Уильям Картер… Ш-ш-ш… Максвелл… — Венди, я безумно скучал по тебе! И… Пока не сбежал. Максвелл здесь. Рядом со мной в одной пещере. И Уиллоу тоже. Вы знакомы, кажется… — тон Уилсона делался все серьезнее. Он точно не знал, сколько времени отведено на разговор, и это с каждой минутой сильнее давило на нервы. «Долой сантименты! — твердил он себе. — Никаких «скучал». Соберись!» А мысли все сбивались в кучу, память уносила его в далекое прошлое, в дни, проведенные с Венди. — О, Уиллоу! Бедная девочка… Как она? Я помню тот бал. Там все сгорело! Все до единого уголька! Я пыталась предостеречь ее… Ш-ш-ш… Дядя совершил так много зла… Ш-ш-ш… Но это он дал шанс спастись мне. Больше никто не мог. — Погоди, дядя? — Да, Максвелл — мой родной дядя… Ш-ш… Как бы ты отнесся, если бы узнал раньше? Интонации в голосе Венди становились все напряженнее, темп увеличивался с каждой сказанной фразой. Но следующие слова она проговорила предельно собрано, так, что на душе заиграл холодок: — Ты только не зли его. Если дядя что-то попросит, лучше сделай, и тогда вы с Уиллоу тоже сможете вернуться назад. Другого пути из Константы нет, ты же знаешь. У него книга! Мой отец, его брат, рассказывал о ней, но я раньше не верила. Теперь я все поняла. Мне все стало ясно! Эта книга и есть ключ от Константы. На языке вертелось столько слов… С каждой минутой становилось все тяжелее сдерживаться. Она говорила в точности, как сам Максвелл. Может, это и вовсе не Венди, а какая-нибудь красноречивая тень нашептывала слова в наушник. Подобные мысли приводили в бешенство. …или Уилсон просто не мог свыкнуться с тем, что сотрудничать с заточителем все-таки придется. Рано или поздно. — Хочешь, чтобы мы плясали под дудку Максвелла? Нет, этого не будет, дорогая Венди… Прости, конечно… И ты только не волнуйся, я знаю, что делать! Я построю машину! Новый портал! — недовольство и растерянность все же зазвенели в его голосе, а на душе как кошки заскребли. — Мы же сможем выбраться сами. Слушай, я просто рад знать, что ты жива. А ты теперь знаешь, что я жив. Это ли не сча… — Без книги ничего не выйдет! — уже едва ли не скулила Венди, как дитя. — Я нашла кое-что в семейном архиве, я… Ш-ш-ш… Помехи все не прекращались. Уилсон задумался на мгновение, попросила бы помочь Максвеллу та Венди, которую он помнил маленькой беззащитной девочкой? Та Венди, которую он буквально вырвал из лап смерти глубокой ночью. Та, с которой они вместе проклинали Константу. — Не верю, — горько прошептал он в микрофон. — Ш-ш-ш… Прости… Ш-ш-ш-ш… И тут Уилсон, сам того не заметив, сорвался на громкий, требовательный крик: — Венди! Ты чего? Не пропадай! Венди! Что ты нашла в семейном архиве?! Я еще не все сказал, Венди! — Уилсон, прекрати сейчас же! — приказала Уиллоу и крепко, даже больно схватила его за предплечья. Из наушника вновь раздались тягучие гудки, и вскоре знакомая телефонистка сухо подытожила: «Приносим извинения. На линии возникли неполадки. В ближайшее время восстановить соединение не получится. Всего доброго!» — Доброго?! Да чтоб вас всех! Неполадки у них! — с этими словами Уилсон едва не расколотил телефон о горные наросты. Он замахнулся как следует и… Носом пошла кровь. Он зашипел, скривился. А потом терзаемый воспоминаниями и горем рухнул на колени и лицом уткнулся в грязно-алую, когда-то нарядную блузу Уиллоу. — Она была моим смыслом… Избавлением от кошмаров, — лепетал Уилсон бессильно и озлобленно. — А теперь… Велит помогать главному врагу. Противнику всего человеческого. — Тише. Ты все-таки большой мальчик, — он впервые слышал голос напарницы таким строгим, но таким чертовски успокаивающим. — Венди не сказала ничего плохого. Не надо нервничать. Я с тобой. Разбитое сердце стало вновь потихоньку наливаться теплом. Уилсон почувствовал, как ладони Уиллоу поднимаются по его спине, как она крепче прижимает его к вздымающейся от напряжения груди, гладит по волосам и продолжает говорить настолько решительно, насколько это вообще возможно в подобной ситуации: — Венди в чем-то права. Послушай, давай я продолжу искать книгу, а ты вернешься к Максвеллу и узнаешь про ту странную карточку? Она все не дает мне покоя и еще… Мне тоже нужен будет звонок. Только это… Очень личное. — У нас есть от друг друга секреты? — обиженно спросил Уилсон, поднимая взгляд на Уиллоу. А она ничего не ответила. Просто добавила, «ступай».

***

Огни, колыхаясь, вели обратно к заточителю и бликовали на серых выступах. Далекий писк мышелисков становился все оживленнее и тревожнее. Обычно так эти твари реагировали на опасность или… Уилсон не хотел думать, на что. Он шел, устало запрокинув голову, отгоняя, как ему казалось, лишние мысли. Но стоило огням засветить тусклее, как перед ним возникали образы: то Венди, то Уиллоу, которую он почему-то все же оставил наедине с таинственным секретером, телефоном и фотокарточкой. И что могла скрывать от него напарница? Почему она поступила так… Безрассудно. А если книга все же найдется? А если Уиллоу поглотит неведомое зло? А может, все это правда магия? И телефон, и слова Венди. Размышляя об этом, Уилсон хотел вернуться: оборачивался и видел лишь мрак. Один неосторожный шаг назад — огни начинали протяжно шипеть, пахнуть жженой плотью. «Если долго вглядываться во тьму, тьма начнет вглядываться в тебя», — думал Уилсон и покорно продолжал путь к заточителю. Одно его беспокоило: как Уиллоу теперь найдет его? Как проберется через тьму? Неужели с помощью крохотного огонька зажигалки? Или огни потом помогут и ей? Уилсон опять прислушался к писку, к вечному, ударяющемуся о стены пещеры эху. Что-что, а растерять бдительность из-за накапливающихся вопросов было бы фатальной ошибкой. Особенно, когда вблизи показалась знакомая расщелина, когда он осторожно просочился в затхлое подобие тронного зала. Огни недобро сверкнули, заиграв на висящих под потолком сталактитах, как на люстре. Вода с них все капала холодным серебром, разбиваясь о пол и макушку Уилсона. — Я слышу, как стучат твои каблуки, Хиггсбери, — натужный бас Максвелла раздался совсем рядом, — похоже, у вас с мисс Фэй небольшие… Разногласия, да, приятель? Его полуживая мимика и мертвый взгляд застали Уилсона врасплох. Наверное, так, как он, смотрит только гадюка, гипнотизирующая кролика. Впрочем, в глаза хищной змее хотя бы смотришь единожды: в первый и последний раз, а вот Максвеллу… — Как ты узнал? Да и если возникли, то какое тебе дело? — растерянно спросил Уилсон. — Абсолютно никакого, приятель. Просто эти проклятые стены нашептывают мне каждое слово, каждый звук, и порой это нестерпимо. Но слушать тебя… Очаровательно! Ты такой сердобольный, мягкий. Оттого наступаешь на одни и те же грабли. Снова и снова. Снова и снова, — крутил он пальцем в воздухе. — Даже Константа не в силах образумить тебя. Редкий экземпляр. Уилсон демонстративно сложил руки на груди и процедил: — О нет, ты ошибаешься, приятель, — последнее он выделил с особым пренебрежением, передразнивая, — благодаря твоему гнилому измерению я знаю… — Ничего ты не знаешь, Уилсон Хиггсбери! — огрызнулся Максвелл. — Твоей милейшей спутницы тут не должно быть, не я привел ее, а Чарли. Чарли — дилетантка, угроза всему, что я с таким с трудом создавал. Она не человек и даже не тень. Помесь. А мисс Фэй может стать ее марионеткой, которая превратит тут все в пепел, если я не получу свободу и не вмешаюсь. — Врешь как дышишь, — потухший голос Уилсона все наливался горечью, а в голове крутились слова о поджоге. — Мы видели ту фотографию в секретере. — А книга? Вы нашли книгу? — оживился Максвелл. — Эта Чарли как-то связана с тобой, — не обращая внимания, продолжал Уилсон, — ты обманом заманил ее сюда, а теперь обманом хочешь склонить меня на свою сторону. — О нет, я не стану лгать, — тон заточителя стал мягче. — Более того, ты совершенно прав, это я виновен в участи Чарли. Я признаюсь… Да даже раскаиваюсь, если тебе от этого легче! Только ничего уже не вернуть. А вот исправить можно. Я слышал твой разговор с Венди и кое в чем ты прав, дорогой Хиггсбери. Построить еще одну научную машину тебе действительно придется. Когда вы меня освободите, а это непременно случится, Они очень разозлятся и спустят Чарли с поводка. Времени у нас будет в обрез, и придется заново собрать твое чудесное устройство. Книга поможет нам. Мы откроем разрыв и сбежим отсюда. Заточитель хочет сбежать! Больше похоже на злую иронию или даже глупый анекдот. Лицо Уилсона недоверчиво скривилось, и Максвелл, должно быть, считал все его эмоции. Как какой-то хитроумный прибор, улавливающий колебания. — Хочешь знать, зачем мне Непостоянство? Все просто: видишь ли, дорогой Хиггсбери, я наскучил Им. После того, как мисс Венди Картер оказалась на свободе, я Им отвратителен. Останусь здесь — сгнию на троне или умру, как жалкая пешка, без него. Он звучал предельно убедительно. А впрочем… Максвелл всегда был убедителен, и это напрягало. Освобождать его Уилсон все еще не собирался. Как и верить в клевету о напарнице не спешил. Но слова о портале… Вселяли робкую, чуть теплящеюся надежду на спасение. Огни вдалеке вновь стали разгораться, прокладывая узкую дорожку света из глубин пещеры. Послышались тихие, но торопливые шажочки, как у какого-нибудь крохотного, напуганного существа. Немного позже свет стал ярче, уверенно пробился через расщелину, а вместе с ним появилась и Уиллоу. Она не проронила ни слова. Сперва показалась совершенно нормальной, невозмутимой, такой, какой Уилсон запомнил ее после звонка Венди. Но стоило Уиллоу подойти ближе, встать между ними с Максвеллом, как на впалых щеках проступил бледный румянец. На лице читалось не то смятение, не то какое-то ведомое лишь ей сожаление. Тускло-зеленые глаза поникли. В левой руке она по-прежнему крепко сжимала любимую игрушку — Берни. В правой виднелась книга… Толстая, в добротном черном переплете с ярко-алой буквой «М» на обложке. Так значит, Уиллоу ее все-таки нашла! — Я потом все объясню. Она взмахнула рукой и выронила медвежонка. Одно короткое, решительное движение и ладонь скользнула по острому каменному выступу, обильно засочилась алыми струйками. Трепет волной пронесся по всему телу, застыл в груди. Но не успел Уилсон кинуться к ней, что-то прокричать, как Уиллоу остановила его: — Подготовь бинты, пожалуйста. И кровь окропила трон.