Мальчик с пшеничными кудряшками

— Ну всё-всё, хорошо, — сдаётся Попов, выставляя руки перед грозным сыном в защитном жесте, — Завтра же среда, как раз тренировка, отвезу тебя, — старший легко похлопывает Антона по спине. — Урааа! — парнишка крепко обнимает папу, услышав наконец долгожданные слова.

***

— Шастун, ты не должен быть как переваренная сосиска! Подбери живот! — кричит тренер в зале, когда все мальчики, которые занимаются вместе с Антоном в одной группе, делают отжимания, — Спину не выгибай! Одиннадцать.. Многие думают, что пловцы всегда тренируются в воде, тратя время на «Кто быстрее от этого борта к другому!». Но это не так. Пловцы — спортсмены. Они тоже уделяют время ОФП и занятиям на тренажёрах. Прыгают и бегают до посинения, пока кто-нибудь не поймает и не отведёт на лавку, говоря при этом серьёзное «Хватит», смотря в глаза. Ну это, конечно, когда ребята уже взрослые и у них есть какая-никакая цель, пусть она и не заключается в профессиональной карьере. А пока что Антон лишь обессиленно падает на пол, как только тренер произносит заветное — «Двадцать». Мальчишка тяжело дышит, лёжа на животе, и смотрит на то, как его друзья уже встают и идут переодеваться, чтобы пойти в бассейн. — Антон, вставай, развалился он тут, — не доволен поведением воспитанника подтянутый мужчина. — Никита Анатольевич, дайте мне две минуты, — моляще просит младший, перекатываясь на спину, и натыкается на упрямый взгляд взрослого. — Я тебе сейчас пинка дам! Встал!

***

— Шастун, это по твоему батерфляй? — кричит плавающему парню Никита, — Нормально руками делай! Куда ты их бросаешь? Антон настолько устал, что готов уже захлебнуться в этой самой воде, только бы перевести дыхание. Но в голове вдруг что-то щёлкает, и он начинает дистанцию вновь. В этот раз всё чётко, точно, быстро и качественно. Мозг полностью сосредоточен только на выполнении задания, сейчас нет ничего вокруг, кроме Антона и этого бассейна. — Ну вот, другое дело! — улыбается тренер, пока сам мальчик не понимает внезапного рвения заниматься.

***

— Как тренировка, заяц? — спрашивает Арсений, когда к нему на заднее сидение бухается ушастое чудо. Мужчина медленно выезжает с парковки, кинув беглый взгляд на ребёнка, — Устал? — Не то слово, — обессиленно выдыхает Шаст, явно не настроенный на разговоры. Попов на это слегка грустно улыбается и продолжает вести машину по немного загруженной дороге.

***

— Папа, папа! — в конце мая подбегает к отцу Антон, когда тот возвращается с работы домой. Парень не мешает снять обувь, а лишь довольно говорит, держа впереди раскрытый дневник, — В году все пятёрки вышли, прикинь? — широко улыбается младший. Арсений внимательно рассматривает табель, притягивая сына к себе. — Мой ты молодец! — искренне радуется Попов, хоть и видит колонку из пятёрок уже который раз. Антон тоже обнимает родителя, который активно треплет парнишку по волосам, — Горжусь тобой, Тош. Умница мой. Закажем пиццу? — озорно смотрит в глаза напротив врач. — Да! — подпрыгивает от счастья Антон, — Я хочу пепперони…

***

Антону уже двенадцать. Сегодня с утра, когда чистил зубы, он заметил на одном из них чёрную точку. В голове пронеслось паническое — «Только не это». Потом всё же пошли мысли чуть логичнее: 1. Сказать папе и поехать лечить. Мучиться у стоматолога, пока никто не сможет помочь. Плакать и только ждать. 2. Не сказать папе и не поехать лечить. Не выть в кресле у стоматолога, а жить спокойно дальше. Наверняка эта маленькая «грязюка» сама отскребётся. Второй вариант манил нещадно, поэтому Шаст просто отправился в школу как обычно. Сегодня только вторник, начало недели, а он уже задолбался.

***

— Пап, пообещай не ругаться, — в субботу, как только вернулся из школы после субботника, подходит к отцу мальчишка. Попов разворачивается на своём стуле, непонимающе смотря на пришедшего ребёнка. — Хорошо, — выдыхает старший, совсем немного успев себя накрутить. — Зуб болит, — опускает голову младший, зажмуривая глаза. Отчего-то становится стыдно, что не признался раньше. — А почему я должен ругаться? — мягко уточняет врач, уже сочувствуя своему парнишке. Больной зуб доставляет проблемы даже обычным людям, а что уж говорить про маленьких ятрофобов. — Он всю неделю болит, — тихонько добавляет Шастун, исподлобья глядя на родителя. — Да с чего ж ты взял, что я ругаться буду? — искренне не понимает Арсений, — Иди ко мне, обниматься будем, — встаёт с кресла брюнет, протягивая руки к Антону, — Мой ребёнок, — мальчишка прижимается к папе, чувствуя его размеренное сердцебиение под ухом, слегка успокаиваясь, — Дашь посмотреть? — спустя пару минут размеренных поглаживаний спрашивает Арсений. — Только не трогай, — предупреждает парень, смело открывая рот, — Этот, — он показывает пальцем на первый моляр. Педиатр разворачивает голову сына к окну придерживая за скулы. — Похоже на обычный кариес, — спокойно предполагает мужчина, смотря в зелёные глазки напротив. — А лечить обязательно? — с надеждой спрашивает Шастун. — Ну конечно, Тош, — гладит по голове родитель. — А можно ты всё сделаешь? — зачем-то задаёт глупый вопрос мальчик, прекрасно зная ответ. — Я же не стоматолог, зайчик, — сожалеюще объясняет Арсений, — Когда поедем? Завтра или сегодня? — решает перейти к делу старший. Шастун удивлённо смотрит широко распахнутыми глазами. — Так скоро, — шепчет он испуганно, — Давай завтра тогда, — опускает голову парень, чувствуя, что его снова обнимают. — Я буду рядом, — тихонько напоминает врач, понимая переживания своего сына.

***

— А сверлить обязательно? — зажато сидя в стоматологическом кресле, нервно спрашивает Антон у женщины, которая и является его врачом. — А ты как думал? Кариес что, сам исчезнет? — недовольно ворчит Марина Кактотамовна, — С анестезией делаем? — Нет, — резко отвечает Шаст. Он знает, что анестезия — это укол, и парень на эту дополнительную пытку не согласен. Арсений сидит на диванчике в начале кабинета, нервно дёргая ногой. Перед приёмом мальчишка старался выглядеть храбро, поэтому мужчина был более-менее спокоен. Потом Антон без приреканий сел в кресло и позволил провести осмотр. Его выдавали только пальчики, мёртвой хваткой сжимающие мягкую обивку кресла. С какой же бешеной скоростью билось Антоново сердце. Ладошки мокрые, и вытирание их о брюки совершенно ничего не меняет. Лицо — белее мела. Как же страшно.. Сначала вроде бы стоматолог просто почистила зуб или что-то вроде этого. Но потом, когда в её руках оказалась бор машина, наступил ужас. — Ай-ай, больно! — дёргается Антон, мешая и врачу, и медсестре, которая держала во рту мальчика зелёный шланг для избавления от слюней. — Ну что ты как маленький, потерпеть не можешь? Будешь дёргаться, я задену что-то не то! — ругается женщина, — Держи ему руки, — кивает она, обращаясь к медсестре, намереваясь продолжить. — Нет, я сам, просто больно, — проскулил подросток начиная спешно убирать слёзы с щёк. Процедура продолжилась, но вскоре медсестре всё равно пришлось держать Шастуну запястья вместе. Антон рыдал, как в детстве: громко и не стесняясь. Как же больно ему было. Ещё и запах этот. Когда он попытался спросить, на него снова наругались, приказав молчать. А ему ведь просто страшно.. Всё время, пока Антон там просидел, он выплакал, по ощущениям, половину Тихого океана. Ещё и наконечник той зелёной трубки очень сильно давил на десну, о чём мальчишка ну никак не мог сказать. Получил бы тут же. Когда пытка закончилась, он абсолютно никакой поднялся с кресла на ватных ногах, и подошёл к папе, который уже готов был ловить бедного ребёнка в объятия. Так и получилось. Рыданий уже не было, только пустота, боль, туман в голове и в глазах. Отдалённо был слышен родной голос, но вот что именно от него хотели, Шаст не понял. Антон не помнит, как вышел из клиники, не помнит, как он доехал до дома и как потом заснул у себя в комнате. Проснувшись к вечеру, он заметил Арсения, сидевшего за его столом с какими-то бумагами. Брюнет решил поработать в комнате ребёнка, чтобы быть рядом с ним на всякий случай. Когда доктор услышал шевеление на кровати, сразу обернулся и подошёл к парнишке. — Как ты, Тош? — заботливо и с явным волнением спросил голубоглазый, присаживаясь рядом. — Я не знаю, — очень устало проговаривает младший, не желая сам знать, как он, кто он, где он, и зачем вообще живёт. Попов тяжело вздыхает, поглаживая снова засыпающего ребёнка по голове. Как же педиатру жаль своё ушастое чудо.. Та врачиха даже мужчину напугала, при том что к нему она практически не обращалась вообще. Отвратительный день, — проносится в головах у обоих.

***

— Пап, у нас в субботу соревнования по плаванию, — декабрьским вечером Шастун, отвлёкшись от выполнения ненавистной домашки, подходит к взрослому, сидящему у себя за столом. Попов разворачивается, снимает очки, показывая, что весь внимание, — Ты же придёшь? — с надеждой спрашивает мальчишка. — Ну, конечно, приду. Что за вопросы? — мягко улыбается брюнет, смотря на появившуюся детскую улыбку напротив. Искреннюю, светлую, благодарную. Арсений думает, что в улыбке этого ушастого чуда и есть его смысл жизни.

***

— Лауреат второй степени — Иван Соловьёв! — объявляет девушка, расположившись у пьедестала, на котором уже находится один мальчик. Ещё трое — рядом, получившие четвёртое, пятое и шестое место. Ванька пожимает руку спортсмену на третьем месте и становится на заслуженную ступень с цифрой «2». На парня надеваю медаль и вручают грамоту, в то время как остальные присутствующие активно хлопают. — Лауреатом первой степени становится Антон Шастун! — довольный мальчишка тут же вскакивает со скамейки и несётся к уже награждённым ребятам, — Поз-драв-ля-ем! — кричит в микрофон девушка, и другие взрослые тут же присоединяются. Антон улыбается ярче всех, когда на него надевают его первую золотую медаль. Да, мальчишка уже принимал участие в соревнованиях, но получал только третье или ниже. А сегодня — первое. Шастун сияет и излучает огромное количество положительной энергии, безумно радуясь этой победе. Попов, стоящий в толпе, сфотографировал сына пару раз, а потом стоял и громко хлопал, стараясь не заплакать. Почему-то Антонова победа растрогала даже его, взрослого мужчину. — Пап, я выиграл! — когда все спустились с пьедестала, подбегает к родителю улыбающийся Шаст. — Да, Тош, ты огромный молодец! — обнимает мальчика старший, широко улыбаясь и безумно радуясь внутри, — Я очень тобой горжусь. Иди, скажи спасибо Никите Анатольевичу, и поедем домой — праздновать, — забирает грамоту мужчина, подмигивая.

***

На тринадцатый день рождения Антона, по просьбе самого Антона, врач подарил парню скейт. Почему? «Потому что у Димки есть, а у меня нет!». Попов долго не упирался, а лишь попросил не кататься на дороге и не сбивать прохожих. А, ну и домой живым возвращаться было бы неплохо. Как только лужи после апрельского дождя высохли, Шастун с Позовым договорились о встрече на скейт-площадке, которую Дима нашёл вчера на уроке музыки (кому вообще нужна эта музыка?). — К нам сегодня Сергей Борисович заглянёт, — предупреждает врач, когда парень натягивает кросовки, — Давай аккуратно только, Антон! — кричит Арсений уже убегающему ребёнку. — Ага, — только и доносится с подъезда.

***

Уже на месте парни немного раскатались и решили пойти на специальные дорожки и трамплины. Друзья более-менее умели кататься на ровном асфальте, прыгать и поворачиваться, даже на маленьких волнах проезжали легко, поэтому эта идея ни у кого не вызвала сомнений. — Тох, ты живой? — обеспокоенно спрашивает Дима у Шаста, который не очень удачно упал с трамплина уже под конец прогулки, когда на улице начало темнеть. Антон сидит посередине огромной конструкции, держась ладонями за голеностоп. Благо на площадке никого кроме них уже нет и можно было спокойно посидеть на месте и подождать, пока боль в ноге немного утихнет. — Живой, куда ж я денусь? — риторически вопрошает Шаст, медленно вставая, — Ау! — негромко вскрикивает парень, когда делает шаг на больную ногу. — Ууу, — тянет Позов, пока друг допрыгивает до лавки на здоровой ноге. «Чудесная» картина.. — Блин, больно, — реально удивляется парень, смотря на Диму, — Поз, на сегодня всё. — Да ну? А я, блять, не заметил, — разводит руки одноклассник, подходя к Шасту, — Пошли, помогу до дома дойти, — закидывает руку того себе на плечо Дима, сам обхватывая друга за талию. Шастун молча поднимается, представляя, что будет, когда он придёт домой…

***

— Пап, — неуверенно зовёт младший, добравшись до квартиры. Он ставит скейт в угол, принимаясь расшнуровывать кроссовки. С кухни слышны голоса, и только тогда Антон вспоминает, что дома не только отец, но и хирург. Матвиенко переодически приходит к ним домой, и как такового страха в принципе не внушает. То ли Шастун уже большой, то ли Шастун ничего нигде не повреждал… — Антон, мы на кухне, — кричит Арсений, не желая покидать компанию друга, — Иди сюда. Твою на лево.. Включаем актёра. — Здравствуйте, дядя Серёжа. Привет, пап, — непринужденно проходит к старшим Шаст, приземляясь на ближайший стул, потому что нога болит достаточно сильно. — Привет-привет, — улыбается Матвиенко. — Как покатались? — спокойно спрашивает Попов, вместе с другом доедая кабачки. — Да вообще кайф, мне понравилось, — от души говорит Антон, — Мы сначала сто лет эту площадку искали…

***

— Да, я в детстве тоже обожал на скейте гонять. Такое вытворял! Даже лучшим на районе был! — ностальгически говорит Матвиенко, — Заваришь чай, Антон? — Да, сейчас, — доброжелательно улыбается зеленоглазый, вставая, чтобы добраться до чайника. Только вот про ногу он и думать забыл, поэтому по кухне раздалось отчаянное «Ай, блин!». — Что случилось? — одновременно спрашивают взрослые, приподнимаясь со своих мест. — Нет-нет, всё в порядке! — отнекивается мальчишка, активно махая руками перед собой. — Антон, посмотри на меня, пожалуйста, — ровно просит Попов и терпеливо ждёт. Растерянные и испуганные глаза смотрят в полные решимости голубые, — Что такое? — Да я.. с трамплина упал, нога болит, — нехотя признаётся младший, не отводя взгляд от отца, — Прости. — Боже мой, Антош, ну почему ты боишься говорить правду сразу, золотце? — искренне не понимает педиатр, смотря на поникшего парня. Брюнет переводит взгляд на Серёгу, который уже приготовился узнавать, что же случилось с пацанёнком, и кивает. — Давай я посмотрю, — максимально мягко говорит хирург, — Пошли в зал, — встаёт мужчина, помогая хромающему подростку, — Ну что, рассказывай, — как только оба сели на диван, дружелюбно начинает Матвиенко. — Да упал я, подвернул как-то, вот и болит, — скомкано объяснил Антон, кладя на диван левую ногу, показывая на белый носочек с лягушками, — Тут больно. — Угу, — снимает этот носок врач, начиная щупать и крутить голеностоп. — Ай! — вскрикивает парень, поджимая конечность к себе. — Тише-тише, чего сразу-то не сказал, — решает всё же отчитать старший, — Уже много времени прошло, но можем попробовать приложить что-нибудь холодное. Сиди, — направляется обратно на кухню Сергей, замечая, что друг успел налить чай, — Арс, молоко, мясо, холодное что-то.. — Всё нормально? — всё же уточняет педиатр, доставая бутылку молока из холодильника. — Вроде бы просто ушиб, пошли…

***

— Как искупается, намажешь чем-нибудь, я у тебя Нурофен зелёный видел, им можно, потом бинтом эластичным зафигачешь восьмёрочкой и всё, — добродушно напоминает Матвиенко другу, помогая ребёнку надеть носок обратно, после того, как молоко пробыло на повреждённом месте минут пятнадцать. — Спасибо, дядя Серёжа, — улыбается Антон. — Ничего, боец, всё нормально будет, — треплет того по голове хирург, — Не бегай, не прыгай, пока не пройдёт. И с плаванием повремени, — предупреждает старший. — Ладно, — нехотя отзывается Шаст, вздыхай, — Так, а мы чай идём пить?                         *** — Антош, ну потерпи ещё чуть-чуть, — аккуратно заматывает повреждённый сустав педиатр тем же вечером, когда парнишка сидит в кровати. Младший выглядит совсем уставшим, немного расклеившимся из-за небольшой травмы и даже, кажется, грустным, — Всё, — нежно улыбается Арсений, отстраняясь, — Доброй ночи, солнышко, — целует ребёнка в лоб старший, стараясь успокоить. — Спокойной ночи, пап, — любяще улыбается Шастун, тут же прикрывая глаза. Он за сегодня вымотался.