Мальчик с пшеничными кудряшками

— Антон, ну, я же попросил помыть посуду, — вздыхает Арсений, возвращаясь домой с работы жарким летом. Июнь. Пацан, появившийся из своей комнаты, недавно отпраздновал свой девятый день рождения, на отлично окончил третий класс и уже успел разбить коленки на футбольном поле, играя с друзьями, соответственно, в футбол. — Извини, забыл, — виновато лепечет Шастун, — Сейчас помою, — подходит к раковине младший, настраивая горячую воду. Старший уходит в спальню переодеваться.                         

***

— Антон, ну, я же просил курицу из морозилки достать, — вздыхает Арсений, возвращаясь домой жарким летом. Всё ещё июнь. — Прости, забыл, — снова виновато лепечет Шастун, вынырнувший из зала с телефоном в руках, — Сейчас достану, — открывает морозильную камеру он и ищет предмет его недавних раздумий. — Надеюсь, ты поел в обед котлету с гречкой? Ужинать не скоро будем, — старший уходит в спальню переодеваться, — Антон, я не слышу ответа. Ты поел? — вопросительно кричит брюнет уже из ванной комнаты, когда моет руки. — Э.. да, — не очень уверенно отвечает пацан, смотря на розовые и совершенно не становившееся мягче куриные грудки, понимая, почему ужин будет готов не скоро. — Не верю, — не скрывает взрослый, уверенно заходя на кухню и начиная открывать то холодильник, то ящики с крупами, думая, что приготовить на гарнир, — Как день прошёл? — параллельно с тем интересуется мужчина, когда смутившийся неверию сын уже хотел незаметно скрыться с поля зрения. — Да ничего нового. С Димкой гуляли, к нему домой заходили, он новую игру на компьютере показывал, — говорит правду Шастун, не желая получить колкое замечание ещё раз. Вообще-то, это не очень-то приятно.                         

***

— Антон, ну, я же просил убраться у себя в комнате! — уже реально злиться брюнет, возвращаясь домой жарким летом. Долбаный июнь. — Прости..? — как-то скомкано произносит младший, продолжая валяться на не заправленной кровати в телефоне, но Арсений не находит в его словах даже одну сотую сожаления, поэтому закипает так же быстро, как чайник, у которого воды лишь на донышке. — Я тебе сейчас по попе надаю! Что за безответственность? — кричит старший на эмоциях. На висках выступили желваки, а на шее начала пульсировать венка. Глаза же стали цвета сильного шторма в тёмную ночь, когда становится страшно от одного присутствия рядом, — Ты за весь месяц не сделал ни одной моей просьбы! Посуда не вымыта, курица не разморожена, готов поспорить, что ни одна книжка из списка не прочитана, комната не убрана… Мне страшно продолжать, Антон! — вышел из себя врач, пребывая в ярости, чем действительно очень сильно напугал беззащитного мальчика. Он-то привык, что его отец — само спокойствие, а тут вон как оказывается… Всякому терпению приходит конец, — Если я сейчас найду в холодильнике нетронутый омлет… беги, Тош. И Шастун бежит. Пока отец уходит переодеваться, младший быстро проскальзывает в коридор в домашних шортах и майке, напяливает кроссовки и выскакивает в подъезд, сразу убегая по лестнице вниз, а потом и пробегая около двух километров по улице, из-за выделевшегося в кровь адреналина. Брюнет тяжело выдыхает и зажмуривает глаза на хлопок входной двери, понимая, что переборщил. Звонит почти тут же, но в отчаянье слышит знакомую мелодию из соседней комнаты и вскоре удостоверяется, что телефон пацан благополучно забыл (специально?) прямо на том же месте, где сам лежал две минуты назад. Блять.

***

Антон шёл по знакомым дворам, периодически приветливо здороваясь с бабушками, решившими поболтать с подругами о жизни, сидя около своих подъездов на лавочке. Те дружелюбно кивали в ответ, после чего мило причитали «Какой воспитанный мальчик…», а зеленоглазому становилось стыдно, что он на самом деле никакой не воспитанный мальчик, а очень даже наоборот. Он сам не понимал, как так произошло. Вроде окончил отлично третий класс, поведение тоже было замечательное, учителя даже хвалили. А потом, как лето наступило, унёсся во все прелести жизни пацанов: футбол, драки, хоть и мелкие, вредная еда, купленная с Позовым на оставшуюся сдачу со школьных обедов, про которую педиатр благополучно забывал. И поведение со взрослым, соответственно, тоже улучшаться не стало, что окончательно стало понятно около часа назад.                         

***

— Извините, вы не видели тут мальчика: маленький такой, худой, пшеничные волосы..? — доктор выбежал на улицу через пять минут после побега парня, успев только сменить строгий костюм на повседневные спортивки и футболку. Практически у каждого попадающегося на глаза подъезда сидели милые старушки, которые, как показалось Арсению, обязательно должны знать обо всём вокруг происходящем. — Проходил. Воспитанный он у Вас, всегда здоровается, — начинает одна из бабушек, — В ту сторону пошёл, милок, — показывает морщинистой рукой в нужном направлении она, и Попов тут же продолжает быстрый шаг в ту сторону.                         

***

Шастун ходит кругами: дворы, детские площадки, парк, стадион, школа, стройка, заброшка. Всё это уже было исследовано парнем вдоль и поперёк, поэтому потеряться он ну никак не мог. Единственное, что наводило страх, это сгущающиеся тучи, темнота с холодным ветром и неприятная боль в животе (совсем не из-за двух пачек крабовых чипсов, нет). Домой возвращаться совершенно не хотелось, потому что там папа. Где-то на задворках подсознания Шаст понимал, что мужчина сейчас наверняка очень переживает, но вот сердцем был невероятно на него обижен, и даже, наверное, Шаст немного его сейчас боится. А по всем питерским законам ливанул дождь. Круто, — невесело думает парнишка, когда садится на скамейку в домике на опустевшей и теперь ужасно мрачной детской площадке. Ресницы на детских глазках едва заметно подрагивают, выдавая всю неприятность сложившейся ситуации. Страшно и холодно. Хочется к папе и в тепло.                         

***

На улице уже стемнело, а врач всё ещё не может найти своё золото в этом долбаном громадном районе. Мужчина возвращался домой уже два раза, надеясь найти там опомнившегося мальчугана, но тщетно. Ещё и на улице заметно похолодало, а через десять минут хлынул дождь, как из ведра. Сукасукасукасука! Нахуя ты наорал на него?! Где он, блять, теперь? Тоша.. Отчаявшийся педиатр быстро забегает в квартиру за ветровкой и зонтом и теперь проходиться по известной территории под личным навесом, защищающем его от надоедливых капель питерского дождя. Брюнет не хотел ни о чём думать и не думал. Он просто ходил и искал своего любимого и драгоценного Антона ещё час, прежде чем заметить одинокое дрожащее нечто в детском разноцветном домике. Врач быстро приближается к замеченному силуэту, тут же наконец узнавая в нём сына. — Антон! — закрывает зонт и залезает внутрь маленького укрытия старший, — Господи, Антон! Родной мой, — крепко прижимает к себе дрожащего ребёнка Попов, пытаясь не разреветься от нахлынувших эмоций. У него всегда так: когда надо быть собранным, он рассудителен и холоден. Зато потом эмоции всё равно выходят, так как храниться в душе́ вечно они, к сожалению или к счастью, не могут, — Мальчик мой, чего же ты так пугаешь? Мой золотой, — пытается выровнять дыхание доктор, за плечи отстраняя от себя Шастуна, смотря тому прямо в печальные зелёные глаза. — Прости меня, папа, — действительно искренне извиняется он, опуская голову на затёкшие поджатые колени, — Пожалуйста, прости.. — Так, зайчик мой, ты совсем замёрз, — быстро снимает с себя ветровку Арсений, накидывая её на чуть ли не в судорогах трясущегося Антона, и застёгивает молнию прямо так, не надевая рукава. Благо, размер позволяет, и даже капюшон накидывается чуть ли тому не на глаза, — Разговоры дома, — резко останавливает хотящего что-то сказать парня мужчина, выходя из домика, — Иди сюда.. Опля, — Попов подхватывает на руки вышедшего из укрытия продрогшего ребёнка и, забрав закрытый зонт, бежит к своему подъезду, стараясь двигаться под деревьями, чтобы как можно меньше промокнуть.                         

***

К десяти вечера на кровати старшего спал, завернувшись в одеяло, маленький и уставший девятилетний мальчик с пшеничными кудряшками. Арсений парня сам искупал и отогрел под водой, боясь оставлять одного, напоил горячим чаем с лимоном, намазал грудь согревающим гелем и, перенеся его, изнеможённого такой прогулкой и совершенно не сопротивляющегося, к себе на кровать, мягко поцеловал в лоб, перебирая влажные после душа локоны. Чтобы я ещё раз только попробовал сорваться на него.. Никогда.                         

***

— Доброе утро, пап, — Антон заходит на кухню очень заспанный и тут же приземляется на стул, складывая ручки на столе и шмыгая носом, — Прости меня. — Как чувствуешь себя? — мягко спрашивает педиатр, подходя к ребёнку ближе и оценивающе разглядывая мальца. — Как выжатый лимон, — вяло отвечает мальчишка, пытаясь нормально открыть слипающиеся глазки, — Как-то ватно, что ли? — Отдыхаешь сегодня, понял? — на несколько секунд врач прикасается своими мягкими губами ко лбу Антона, придерживая ладонью его затылок, а потом просто чмокает ещё раз, — Температуры нет, это хорошо, — нежно улыбается Арсений, — Глазки только у тебя чуть опухли. Ничего не болит? — уточняет мужчина и начинает наливать в кружки кипяток. — Нет, вроде, — принимает горячий чай парнишка и начинает дуть на него, чтобы немного остудить, — Ты не идёшь на работу сегодня? — уточняет Шаст, делая глоток, и почему-то сейчас этот чай кажется единственным объектом на земле, который вообще нужен Антону. Такой тёплый, чуть сладкий и немного кисленький. Вкусный. — Если с тобой к обеду всё будет в порядке, то поеду, — поясняет педиатр, протягивая ребёнку яблочную пастилу, но тот почему-то её игнорирует, — Не хочешь? — М-м, — мотает головой зеленоглазый и продолжает сербать согревающий внутренности напиток, держа кружку двумя руками. — Антош.. Я понимаю, что вчера перегнул, но тебе не следовало сбегать из дома, да ещё и без телефона, — решает начать голубоглазый, серьёзней глядя на сына, — Холодно же стало, почему не вернулся? — спрашивает, а у самого мурашки от щекотящих нервы воспоминаний. — Я не хотел домой, мне там спокойней было, — бурчит парнишка, не поднимая глаз. — Прости меня, правда. Просто постарайся меня слушаться, и ссор будет меньше... Обижаешься? — выдаёт логичную догадку Попов. — Угу, — продолжает занимать себя чаем Шастун, но тот вскоре заканчивается, поэтому зеленоглазый относит кружку в раковину. — Только не ходи никуда сегодня, Тош, а то заболеть можешь, — предупреждает старший, провожая мальчика, который отправился в зал, печальным взглядом, вскоре слыша звуки телевизора из соседней комнаты.                         

***

— Пап-пап, зуб выпал! — радостный подбегает тем же вечером к отцу пацан, гордо показывая в ладошке моляр. — Сам выдернул? Молодчинка! — целует в щёку Арсений, — Не забудь под подушку убрать, — напоминает, улыбаясь. Кажется, мимолётная обида уже забылась.

***

Через несколько дней врач просыпается ночью от непонятных звуков, похожих на кашель. Брюнет выходит в коридор и, замечая, что в ванной горит свет, сразу направляется туда. — Антон? Что случилось? Плохо? Тошнит? — приседает на корточки рядом с прислонившимся спиной к ванной мальчишкой. В ответ мужчина слышит жалобное «Угу» и уходит на кухню, за водой. Педиатр практически насильно поит парня, так как понимает, что по другому сейчас поступить нельзя, заставляя зеленоглазого вырвать ещё раз пять. Шаст плакал. Много плакал. Он не понимал, почему папа сейчас так жестоко и непреклонно к нему относится. Неужели нельзя дать настроиться? Обязательно давить? Очень много плакал. Примерно через пол часа, убедившись, что всё плохое из ребёнка вышло, педиатр отправляется с ним во взрослую кровать. — Постарайся заснуть, Тош. Если что, сразу буди, — держит до сих пор чуть дрожащего парнишку за руку Арсений, поглаживая тыльную сторону детской ладони большим пальцем. Может, взрослый этого и не показывает, но на самом деле он очень переживает за ребёнка. Просто знает, что делать, чтобы стало легче, поэтому и не сюсюкался с Антоном в ванной ещё два часа. Но кто ж его, доктора, поймёт..?

***

— Нефиг чипсы с колой целыми днями есть, Антон! Ты же нормальную еду вообще есть перестал, хотя раньше другой и не знал. Конечно, тебе теперь плохо! Я удивлён, почему это раньше не случилось, — ругается утром врач, наконец складывая пазл у себя в голове, — Пей, Антон. Мальчишка уже около получаса сидит на кухне в тёплой кофте и пытается выпить Регидрон, который ему развёл отец. Лекарство это солёное и ужасно противное, но пути отступления все перекрыты, поэтому Шастуну ничего не остаётся, как вливать в себя эту полезную воду через силу. — Ничего не ешь сегодня, а завтра посмотрим, — непреклонно заявляет старший, кладя руку на лоб притихшего пацана, — Иди в кровать, я сейчас приду, — забирает наконец опустевший стакан доктор.                         

***

— Эй, ты чего, плачешь? — заходит в детскую через пять минут Арсений, замечая повсхлипывающего в одеяле Антона, — Тош, зайчик мой, — брюнет ложится рядом и притягивает к себе мученика, целуя в макушку, — Ну малыш, ну что такое.. — Ч-чего ты кричишь на м-меня? Мне и т-так пл-лохо, — выдаёт претензию младший, сжимаясь в клубочек. — Потому что волнуюсь за тебя, солнышко, — смягчается и говорит ясную для себя истину мужчина, продолжая поглаживать беднягу по спине, — Ничего, всё будет хорошо, зайчонок мой непослушный..                         

***

— Арсений Сергеевич, здравствуйте! Извините меня, ради Бога! Приезжайте в школу скорее! — на эмоциях чуть ли не кричит в трубку Ольга Григорьевна, заставляя сердце Попова резко и сильно сжаться. — Что случилось? Что-то с Антоном? — уже скидывает с себя халат врач. — Да мальчишки бегали по лестницам, кто ж их сейчас остановит.. Упал Антошка, головой ударился.., — практически плачет учительница, стоя рядом с ребёнком и медсестрой у бетонной лестницы. — Он в сознании? — поставив звонок на громкую связь и переодеваясь, спрашивает брюнет, — А другие ребята целы? — Да-да, в сознании. Все по мелочи, а Антошке досталось, — причитает женщина, глядя на почему-то совершенно спокойного подопечного, который не плачет, не истерит, а просто смотрит в одну точку и придерживает на голове холодный компресс, пока медсестра пытается обработать разбитый локоть. — Скоро буду, — напоследок кидает взрослый, выходя на улицу и снимая машину с блокировки.                         

***

Голубоглазый доезжает до школы за рекордные десять минут и врывается в учебное заведение, тут же натыкаясь взглядом на классную руководительницу. Рядом с ней, на корточках, средних лет медсестра, а на второй ступеньке сидит отрешённый от мира Шаст, опираясь локтями на согнутые колени. — Антон! — зачем-то окликает сына доктор, через пару секунд оказываясь рядом и присаживаясь перед пострадавшим ребёнком на колено, — Ты как? Что болит? — сразу, но без паники, начал расспрашивать врач. Его глаза не холодны, нет, они теплы, но рассудительны. — Папа, — констатирует факт бледный Антон, слегка улыбаясь уголком губ, — Привет, — пацан берёт того за крепкую ладонь, внимательно смотря на их переплетённые пальцы, — Голова болит и тошнит немного, — хмурится младший, — Но всё в порядке, не переживай, — спешит заверить ученик четвёртого класса, но педиатру явно так не кажется. — Арсений Сергеевич..? — видимо хочет что-то сказать Ольга Григорьевна, но её перебивают. — Я его сейчас забираю, а вечером обязательно вам позвоню, — встаёт на ноги брюнет, — Пойдёмте в класс, я рюкзак его заберу и куртку. А ты тут сиди, не двигайся, — требует он уже от Шастуна.                         

***

— Сейчас осмотримся, сходим на КТ и, надеюсь, домой, — информирует ребёнка мужчина, аккуратно ведя машину до клиники и поглядывая на какого-то слишком спокойного парня, иногда оборачиваясь для этого назад, — Тош, всё хорошо? Не хуже? — Не, всё круто, — Антон показывает большой палец, но отец этого не видит, поэтому младший возвращает своё внимание на немного стёртые ладошки. А ещё он почему-то не может вспомнить момент падения. Помнит, что бежал и что поскользнулся, а как ударился — нет.                         

***

После стандартного, но всё равно страшного для Антошки осмотра у невролога, к которому подключился осмотр головы на предмет повреждений, Арсений повёл мальчишку на КТ, которое, к счастью, не показало ничего серьёзного: лёгкое сотрясение, а значит, через неделю можно будет вернуться в нормальный ритм жизни. Потом снова дорога, но теперь уже домой. Антошка успел устать, плюс травма тоже сделала своё, поэтому, зайдя в квартиру, он почти сразу отрубился, успев только переодеться и помыть руки (это святое). Взрослый отзвонился классной руководительнице, сказав, что парнишка в школе появится только на следующей неделе, написал тренеру по плаванию об отсутствии ребёнка на ближайших тренировках, написал Матвиенко, что несколько дней его в больнице не будет, вкратце описав ситуацию, и позвонил ещё несколько людям из клиники, чтобы его на это время везде подменили.                         

***

— Тош, ну, нельзя тебе пока ни телефон, ни телевизор, ни компьютер, прими уже этот факт, — в сотый раз приговаривает врач на утро следующего дня. Вчера, после дневного сна, Шаст был вялый, не желавший есть и играть, жаловался на слабость и головную боль, что вполне нормально. Поэтому мужчина спокойно напоил того чаем и почитал книжку, после, снова уложив спать. Но вот на следующий день ребёнку захотелось поиграть в игру на телефоне и посмотреть мультики, но старший строго-настрого запретил это делать, что выводило паренька из себя. — Да что я должен делать вообще? Спать и в потолок смотреть? — возмущается зеленоглазый, складывая ручки на груди. — Антош, зайчик, надо потерпеть хотя бы два денёчка, а потом потихоньку будем возвращать нагрузки. Сейчас мозгу важен покой, пойми это, пожалуйста, — ещё раз мягко объясняет педиатр, на что мальчик всё равно дуется, — Головка не болит? — заботливо интересуется брюнет и садится на кровать рядом с ребёнком, чтобы погладить того по милым кудряшкам. — Совсем немного. А я могу конструктор пособирать? — спрашивает, а глаза полны такой детской надежды, что у Попова сердце удар пропускает. — Можешь. Только если почувствуешь, что начинаешь плохо себя чувствовать, то останавливаешься и приходишь ко мне. Договорились? — доверительно спрашивает голубоглазый, мягко улыбаясь в миг обрадовавшемуся пацану.                         

***

— Антон, ё-маё! Ну что ты будешь делать, — хлопает ладонями по ногам взрослый, когда заглядывает в морозилку январским вечером на зимних каникулах. Буквально вчера этот непослушный мальчишка жаловался на больное горло, а сегодня умял половину контейнера с мороженым! Скорее всего, пока Арсений уходил в магазин. Обалдеть.. — Антон, а ну-ка быстро сюда подошёл! — кричит злой врач, но помнит, что срываться он не собирается. Просто серьёзно поговорит. Буквально через минуту на кухне появляется озадаченный четвероклассник, уже в голове прикидывая, что сейчас будет получать за пломбир, — Скажи мне, где половина мороженного? — старается держаться спокойным доктор, показывая мальчишке неполный лоток лакомства. — Так.. ты же вчера ел, нет? — решает сразу не сдаваться младший, пробуя уйти от ответственности за свою необдуманную шалость. — А, ну, конечно, как я мог забыть, — наигранно удивляется педиатр, делая вид, что действительно теперь-то всё хорошо. Пацан не успевает выдохнуть, как слышит строгий голос отца, — Серьёзно? Антон, у тебя мозгов вообще нет, заяц? — уже скорее печально выдыхает Попов, убирая мороженое обратно в морозильную камеру. — Пап, не расстраивайся ты так.. Хочешь, я сам в магазин за новым сбегаю, — почему-то Шастун решает, что папа просто тоже хотел полакомиться, поэтому и сердится. Мальчик смотрит на взрослого, ожидая хотя бы положительного кивка, но, вместо этого, губы мужчины расплываются в трогательной улыбке. — Тош, да я же за тебя волнуюсь, — поясняет педиатр, подходя чуть ближе к сидящему на стуле сыну, — У тебя же горлышко болело, не у меня. А ты мороженого поел. Хочешь совсем заболеть? — объясняет свою позицию врач, только сейчас осознавая, что парнишка-то ещё действительно не такой взрослый, чтобы понимать, что мороженое с больным горлом кушать не следует, — Вот сейчас заболит оно у тебя сильнее, от этого температура поднимется, и что мы делать будем? — беря ладони Антона в свои, вопросительно смотрит на парнишку, обрабатывающего полученную информацию. — А.. извини меня, — мотает головой зеленоглазый, сожалеюще глядя на отца, — Я опять тебя расстроил, — опускает голову парень. Он снова заставил папу переживать. Ну сколько можно уже, а, Шаст? — Эй, ну ты чего? — нервно усмехается мужчина, аккуратно проводя рукой по пшеничным волосам, — Всё нормально, не волнуйся так, — уверяет он младшего, обнимая, чуть присев перед этим. А потом врач вовсе поднимает парнишку, а тот обхватывает ногами талию отца, — Нормально себя чувствуешь? — спрашивает Попов и целует в тёплый лоб. — Угу, — кивает Антон, зачарованно смотря точно в добрые голубые глаза взрослого. — Пошли телик что ли посмотрим? — предлагает мужчина, — А я чайник поставлю. Давай? — уже буквально загорелся своей идеей Арсений, чуть ли не умоляюще смотря на сына. — Давай, — довольно улыбается ребёнок, которого несут на диван. Через минуту на голову пацана падает плед, что заставляет младшего задорно засмеяться, оглянувшись на отца, сбегающего с места преступления. А засыпает Антон на коленях Попова уже под конец фильма. Брюнет ещё в самом начале накинул плед на плечи ребёнка, а тот через час улёгся на папу, продолжая смотреть кино уже лёжа. Сам не заметил, как заснул. А доктор просто отнёс парнишку в кровать, перед этим заботливо поставив его телефон на зарядку. А, ну, и в лобик поцеловал, конечно. Куда ж без этого.