Никаких личных отношений

— Ты не можешь глотать успокоительное, будучи пьяным! — одним легким ударом Профессор выбил таблетки из рук Денвера. — Серьезно? Профессор, вы, может, очки свои протрете, — перешел юный кутила на крик, — А то вы, видимо, не заметили, что Осло мертв! Все резко обернулись на него. Они все видели тело друга собственными глазами, но никто из них не мог признать случившееся. Всего пару часов назад они вместе пили и танцевали, расспрашивали девушку Профессора о сексуальной жизни предводителя банды, и жили верой в лучшее будущее. Оставить все надежды и планы позади, признать, что все они смертны и могут погибнуть не «чисто теоретически», а вполне реально, в любую секунду, — на это смелости ни у кого не хватало. И теперь, сидя в гостиной, что разбросанными пустыми бутылками напоминала им о былом веселье, никто из них не мог ответить даже самому себе на главный вопрос: почему умер Осло? Был ли он болен? Тогда почему его родной брат не был готов к возможному исходу? Выпил паленый алкоголь? Но его ведь все пили — значит ли это, что в любую секунду замертво может упасть еще кто-то? Убил ли его кто-то? Тогда кто из присутствующих и за что мог убить бедного Осло, который по-испански и двух слов связать не мог? Кто, из тех, кого вы уже успели назвать своей семьей, убийца? Грабитель? Каждый из них. Убийца?.. Хельсинки не слышал их перепалки, все так же склонив голову к груди брата, стоя перед ним на коленях, и содрогаясь в беззвучных рыданиях. Обитатели этого дома были достаточно мудры, чтобы оставить его наедине с братом и спуститься вниз. Если бы они этого не сделали, Ракель пришлось бы арестовать Хельсинки за массовое убийство. — Ты можешь выпить настойку валерианы, Денвер, — мягко сказала Ракель. — Я пойду сделаю нам всем по коктейльчику, — подхватила Найроби и направилась в кухню. В гостиной снова воцарилась тишина. Хотя, вряд ли отсутствие разговоров, музыки и прочих звуков можно было назвать тишиной. Они думали. Каждый из них думал. Они все метали взгляды в сторону каждого: в чью-то злые, в чью-то — настороженные, в чью-то — снисходительные. — Нужно вызвать полицию, — прервала молчание Ракель, и все взгляды тот час же обратились к ней. — Мы не можем вызвать полицию, — поспешно пробубнил Москва, прежде чем кто-либо менее сдержанный кинется на Ракель, которая понятия не имела, сколько висяков разом закроют стражи порядка, если нагрянут в преступное логово. Чего он не знал, так это того, что полиция уже была в доме, пусть и неофициально. — Мы не можем вызвать полицию, Ракель, — осторожно начал Профессор, пытаясь не вызвать подозрений ни у банды, ни у инспектора, — Потому что мы все были здесь. Все были изрядно пьяны, а значит, наши показания не будут считаться достоверными. Главный вывод, который сделает полиция — тот, который уже сделал каждый в этом доме… — Убийца — один из нас! — закончил его мысль Хельсинки, спускаясь по лестнице. Найроби, имевшая неосторожность вернуться именно в этот момент, едва не уронила поднос со стаканами с валерианой, благо, Берлин успел вовремя подхватить его. — Во-первых, нам всем необходимо успокоиться, — твердо сказал он, протягивая Хельсинки стакан с подноса, — Во-вторых, … — Не пей! — заорал вдруг Рио. В одно мгновение юноша оказался в центре всеобщего внимания. — Мы не знаем, как умер Осло. И мы не знаем цели — убийца хотел убрать только Осло? Или всех нас? Тогда кто следующий? — парень сорвался на крик, — Кто может гарантировать, что в этих стаканах нет яда? Неловкая тишина стала для них обыденностью за последние пару часов. — Как ты смеешь? — выплюнула Найроби, оскорбленная подозрениями. — А кого подозреваешь ты, Найроби? — в привычной легкой манере с едва заметной ухмылкой спросил Берлин. — Явно не кого-то из нас, — фыркнула брюнетка. — Но ведь кроме нас здесь никого не было. — Ты шутишь? Мы провели здесь два месяца бок о бок! У нас были планы на будущее! Совместное, мать его, будущее! — орала Найроби, — А теперь ты хочешь сказать, что один из нас убил несчастного Осло? Берлин лишь закатил глаза. — Ты не прав, Берлин, — тихо отозвалась Токио, — Мы были не одни. Если бы взглядами можно было метать молнии, Ракель бы сейчас воспламенилась. — Что за бред?! — неестественно рассмеялся Москва, пытаясь снизить напряжение, — Ракель весь вечер была с нами, помните? Она была в центре внимания, и у нее не было ни единого шанса незаметно исчезнуть, убить Осло, а затем вернуться. — Но мы не знаем, как она сюда приехала, — продолжала Токио, — Был ли с ней кто-нибудь? Где она была до того, как присоединилась к нам? Ракель попыталась перебить Токио, но раньше, чем она успела это сделать, раздалось характерное покашливание, и брюнетка обернулась к Профессору. — Ракель — моя девушка! Я давно ее знаю и абсолютно ей доверяю! — говорил он твердо, подкрепляя свои слова активной жестикуляцией. «Надеюсь, среди них нет психологов. Иначе, его молниеносно раскусят», — ухмыльнулась про себя Ракель. — Я заехал за ней лично, — продолжал свою историю Профессор, которая, на самом-то деле, была близка к истине, — Ракель уснула в машине по пути сюда, а потому я отнес ее в свою комнату и остался с ней… — Но меня разбудила громкая музыка, — пришла ему на помощь Ракель, — И позже я присоединилась к вам. Короче говоря, мое алиби — мой парень. А еще, хочу заметить, я вижу вас всех впервые в своей жизни, и у меня попросту не было времени для того, чтобы узнать Осло и захотеть его убить. — Кроме того, Осло не знал испанского, — кивнул Профессор. — Немного знал, — пожала плечами Найроби, которая гордилась тем, что научила сурового серба некоторым простым фразам, которые позволяли им нормально общаться друг с другом. — В любом случае, — подал голос Хельсинки, — У Ракель не было времени и причины, чтобы убить Осло. А если бы они были знакомы до сегодняшнего вечера, я бы знал об этом. Здоровяк подошел к Берлину и взял стакан с успокоительным с подноса. — Не пей! — снова заорал Рио. — Иди сюда, — раздраженно бросила Найроби и, схватив Рио за локоть, поволокла его к Берлину, который, заведя руку за спину, держа поднос одной правой, весьма походил на элитного дворецкого в своем дорогом костюме от Армани. — Я лично налила во все эти стаканы воду из-под крана и накапала валерианы, — раздраженно продолжила она, — Возьми любой стакан и дай его мне. Рио бегал глазами от лица Найроби до стаканов и обратно, не забывая перепрыгивать через натянутую улыбку Берлина, что не сводил с него взгляда. — Найроби, я тебе доверяю, — осторожно проговорил он. — Дай мне чертов стакан! — завопила Найроби, заставив Рио подпрыгнуть от неожиданности. Юнец схватил крайний не глядя, и протянул его брюнетке, которая осушила его одним глотком, со звоном поставив на каминную полку. — Надеюсь, больше никто не думает, что в этих стаканах яд, — повернулась она к остальным, нервно улыбнувшись, — Так что пейте чертово успокоительное и успокаивайтесь уже! — резко заорала она и плюхнулась в ближайшее кресло. — Я думаю, — тихо начал Профессор, — Что лучшим решением сейчас было бы разойтись по комнатам и постараться немного поспать… — Отличное решение, Проф, — засмеялась Токио, — Дать убийце время избавиться от улик. — Нам всем нужно протрезветь и подойти к этому с ясной головой и новыми силами. Сейчас мы не способны ни на что, кроме нервов и бессмысленных обвинений, — продолжил Профессор, игнорируя ее замечание. — Мы можем еще раз осмотреть все прямо сейчас, — предложил Рио. — Нечего осматривать, — отмахнулся Хельсинки, — Никаких признаков удушения, отравления или хотя бы борьбы. Я уже все осмотрел. — Но ведь был выстрел, — вспомнила Ракель. — Или был звук, похожий на выстрел, — заметил Берлин, — Например, Осло громко хлопнул дверью, когда выходил из своей комнаты, уронил что-то… — В револьвере Осло нет одного патрона, — перебил его Хельсинки. — Ваш брат всегда носил с собой револьвер? — Это наградной, за Югославскую войну, — кивнул Хельсинки, игнорируя прожигающий взгляд Профессора, — Я знаю, что мы не должны делиться личной информацией, но мой брат важнее чертовых правил, — разозлился он, глядя на опустившего взор Профессора. — Так значит, Осло мог стрелять в убийцу! — заорал Рио. — Тише ты, — шикнула Найроби, все еще оскорбленная предыдущими подозрениями. — Как видите, никто из нас не ранен, — облегченно выдохнул Москва. — Он мог промахнуться, — пожала плечами Токио. — Он не мог промахнуться! — твердо одернул ее Хельсинки, — Он попадет в центовую монету с двадцати метров! — Если он стрелял в человека, он бы не промахнулся, — согласилась Найроби. — Если! Если он стрелял в человека! — улыбнулась Ракель. — Ты хочешь сказать, что стрелял не Осло, а убийца? — Профессор подошел к ней со спины, положа руку ей на талию. Ракель повернулась к нему лицом, высвобождаясь из его объятий. — Расстояние слишком маленькое — никто не мог промахнуться стреляя в человека, — продолжала улыбаться она. — Но Осло явно умер не от пули, — рассеянно пробормотал Хельсинки, не улавливая ее мысль. — Крови нет! — дошло до Токио. — Вот именно! — кивнула Ракель, — Кто бы ни стрелял из револьвера, целью не был человек. — Значит, нам надо найти гильзу! — закричал Рио. — Да ты можешь спокойно разговаривать или нет? — закатила глаза Найроби, повышая тон. — Гильза всегда остается в револьвере, — бросила Ракель, и спустя секунду наткнулась на испуганный взгляд своего благоверного. — Откуда ты это знаешь? — подозрительным тоном спросила Токио. — Это не я, — улыбнулась Ракель, — Это он, — она ткнула пальчиком в Профессора, — Выдает мне вечно кучу информации, а я почему-то это помню. — Знаешь, Ракель, я могу подозревать тебя в чем угодно до скончания века, — выдохнула Токио, — Но это не отменяет того факта, что ты заслуживаешь, чтобы твой парень использовал свой язык для того, чтобы наградить тебя оргазмами, а не бесполезными фактами. Профессор покраснел. Глаза его, казалось, надулись так, что готовы были лопнуть в любую секунду. Очки соскользнули с переносицы, а челюсти непроизвольно сжались. — Прямо сейчас эта информация пришлась как нельзя кстати, — пришел на помощь Берлин. — Я думаю, нам действительно нужно поспать, — сказала Найроби, поднимаясь из кресла, тяжело опираясь на подлокотники, — Завтра нам предстоит тяжелый день. Пока Найроби, Токио и Ракель оккупировали ванную комнату на первом этаже, мужчины принялись перетаскивать труп Осло в комнату, где когда-то Профессор преподавал им уроки анатомии. Жаль, никто из них не мог применить полученные знания и помочь Осло остаться в этом мире. Профессор же, воспользовавшись ситуацией, затащил Берлина в свою комнату. — Осло последовал за тобой, когда ты ушел принимать лекарство! — шепотом заорал он на брата. — Выстрел прозвучал, когда я уже находился в гостиной! — парировал старший. — Он стрелял в тебя? Берлин молчал. — Ты отравил его? Берлин молчал. — Да скажи уже хоть что-нибудь! — сорвался Серхио. — Мне крайне неприятно, что мой родной брат считает меня убийцей, — спокойно ответил Берлин. — Прости. Серхио сел на кровать, и заговорил уже спокойно: — Я не могу подозревать ни одного из них. Они грабители, а не убийцы! — Ты не можешь быть в этом уверен. Серхио поднял глаза на брата: — Просто скажи мне, пожалуйста, что ты не убивал его. Берлин молчал. Он опустил взгляд, резко выдохнул и решительным шагом направился к младшему брату, садясь перед его кроватью на корточки: — Ты хотел посмотреть на инспектора Мурильо в действии? Так наслаждайся шоу! — завороженно говорил он, сквозь таинственную улыбку, — Я знаю, что произошло в коридоре. Я знаю, почему стрелял Осло. Но я не скажу тебе ничего, — прервал он попытку Серхио перебить его вдохновленную речь, — Потому что Ракель великолепна. И я жажду увидеть это воочию. — Андрес… — Я не убивал Осло, — строго сказал он, — И я ничем не мог помочь ему. — Этого достаточно, — облегченно выдохнул Серхио. В эту же секунду дверь отворилась, и в комнату вошла Ракель. — Профессор, — Берлин тут же натянул самую очаровательную из своих улыбок, — Ваша дама приехала без багажа, а вы даже не подумали выделить ей свою рубашку? — притворно усмехнулся он, заметив, что она все в том же строгом костюме, правда, без пиджака. — Видите ту стопку? Крайняя левая, — импровизировала Ракель, — Здесь семь рубашек, на каждый день недели, все мои. Берлин засмеялся, и боковым зрением заметил, как покраснел его брат. — Удивительно, как вы не взяли ни одной, чтобы переодеться после душа, — продолжал давить Берлин. Играть против Ракель было весело. Особенно, владея куда более обширной информацией, чем она. Но кому нужна информация, когда вы лучший переговорщик в Испании? — Сегодня рубашка мне не понадобится, — хищно ухмыльнулась она и облизнула губы. Глаза Берлина округлились, он зачарованно повернулся к брату, который по цвету сравнялся со своей белоснежной простыней. Боже, ему надо было давно представить какую-нибудь девицу как фальшивую девушку Серхио, чтобы заставить своего брата испытать все прелести любви. — Третьим мы вас не возьмем, — привлекла его внимание Ракель, жестом указывая ему убираться. — А жаль, — в последний раз улыбнулся Берлин и, показав из-за спины Ракель большой палец брату, вызвав тем самым поворот его глаз вокруг своей оси, закрыл за собой дверь. Они молчали. — Я приватизирую левую стопку, — безапелляционно заявила Ракель, смущаясь. — Разумеется, — согласился Серхио, и залез с головой под одеяло.