Детектив и лунный свет

Она — улыбка солнечная, надежды лучик для заблудших в отчаянии душ. Каэде Акамацу всегда излучала неподдельный и яркий свет. Он порой ослеплял — уж слишком фанатично девушка относилась не только к своему делу, но и к чужому унынию. Музыка ведь — язык ни жестов, ни слов. Музыка нужна, музыка необходима — грусть на улыбки заменить может только она — для Акамацу это было неоспоримой истиной. Он — спокойствие и ума расчетливость с вплетенной неловкостью и вежливостью. Сайхара не был ни светом, ни тьмой — ни надеждой, ни отчаянием. Он вечно прятался где-то под козырьком своей кепки — будто сам в себе, в собственной тени неуверенности. И, казалось бы, ни какая-либо нота, ни единый бемоль или самый сладкий полутон не вытянут искренней улыбки с его лица. Детектив ведь не улыбка. Детектив — сплошь истина, которую бы так хотелось припрятать понадежнее, лишь бы судьбы чужие не ломать собственными мозгами и расчетливостью. 　— Шуичи-кун, — ласковый голос поначалу не вытаскивает парня из-под гнета собственных мыслей, только легкое касание нежных рук помогает пианистке вытянуть Сайхару из омута этой отравляющей рациональности. 　— У тебя все получится, а пока... Просто слушай. Девушка мягко улыбнулась, опуская пальцы на клавиши. И как только ей удавалось с удивительной легкостью и нежностью заставлять пианино буквально струиться этой чувственной и нежной музыкой? Сайхара внимательно следил за ее пальцами и пытался понять — как и почему? Но все это — сплошной вздор наболевшего от ума, который стоило бы отбросить. Пора детективу снять собственную кепку — эти розовые очки — и посмотреть вглубь себя. Истина, она ведь сердцем зачастую недостижима — так думал он, пока нежные пальцы Акамацу не прошлись и по его сердцу тоже. И музыка — язык ни жестов, ни слов. Истина для детектива оказалась, на удивление, слишком проста — даже голову ломать не пришлось, как и мелом тела обводить и задачки на сообразительность решать. И невольная улыбка слетела с его губ — Каэде видела отчетливо, как истина сочится, как она проста и незамысловата. И требовалось всего — « Clair de Lune » сыграть. Пусть и грустным был сонет, но Акамацу знала, насколько говоряща классическая музыка без слов. Что многое она может сказать без букв и выражений — лишь пальцами и смиренным молчанием чужих голосов. Сможет ли она порадовать его еще разочек? Улыбку вызвать, что так редка для него? Пальцы пианистки слегка дрожат — необходимо мысли отставить, выгнать из головы на мгновение... И продолжать играть... Лунным светом, что на кончиках пальцев мелодией танцевал и танцевал. И музыка эта будто не из нот соткана, а из чистого света ночного светила — и потемки души обнажить способен он не хуже ее солнечной улыбки. Ноты стихают постепенно, в тишине утопая — не резко совсем, плавно, словно луна вот-вот погаснет и солнце ее заменит вновь. Акамацу положила руки на юбку, выпрямляясь и смотря на детектива. Она затем наклоняется, лишь бы рассмотреть отчетливее приподнятые уголки его губ. И в ответ улыбается, пока краснеет тот — ведь Каэде была слишком близко, а от этого парню неловко. 　— Ты справился, Шуичи-кун! — глаза девушки сияли ярче, казалось, что в них проснулось не только то самое солнце, к которому тянулся Сайхара — пусть и неосознанно — осознание для детективов приходит ведь тогда, когда перед глазами головоломки и голые факты? 　— Знаешь... Ты выглядел таким расслабленным. Поэтому я не против повторить, но уже дуэтом и не раз, — во взгляде ее читалась уверенность, но и у луны имелась обратная и темная сторона, — ... обязательно, когда выберемся отсюда! Она вселяла уверенность, она струилась чистотой. Сайхара уже бодрее смотрел на нее, козырек кепки поднимая вверх. Хоть он и мешал полностью увидеть небесный потолок и солнце яркое на нем, Шуичи знал, что у него все получится. И что истина — музыка в лунном сердце, и что Абсолютному Детективу препятствия незнакомы теперь — ведь в него верит самая искренняя улыбка, что повстречалась ему в этой столь убийственной игре. И свою он жизнь отдать готов, лишь бы сберечь Акамацу. От истины или самого себя? Знать не мог наверняка. Только « Clair de Lune » в душе поселить и с надеждой, улыбаясь завтрашнему дню, уповать на ту простую истину, что каждый день не будет окрашен убийством багровым.