Повесть о молочном опьянении

Гаттовна чувствовала себя нормально в физическом плане: голова не болела, тело не ломило. Она отлично отдохнула. Было понятно, что на работе ничего ужасного не произошло, и Вотей конечно-же простит оплошность. Но искупить вину все же надо было. Так сказать, предоставить себя в лучшем свете. Она запрыгнула в кондитерскую лавку. Вотей точно чувствовал сладкий вкус, и точно любил сладости и выпечку. Малья сладости не чувствовала, и ничего кроме мяса, яиц и молока есть не могла, начинал болеть живот. Не у всех псов сформировался кишечник, способный переварить крахмал и сахара в большом количестве. Многие могли есть хлеб и крупы, позволять себе сладости в меру возможности, есть салаты. Но меньшинству повезло поменьше, и питаться им приходилось плотью. Особо её и не готовили, возможно слегка, для вкуса. Яркая коробка карамели с запахом различных фруктов. Высшего качества, на упаковке было несколько ярлыков, указывающих на то, что эти кусочки плавленого сахара стоили немалых денег. Красивый натюрморт с различными плодами красовался на фасаде коробки. На эту штуку пришлось достаточно потратится. Но все же казалось, что начальнику давали и более дорогие подарки, чем коробка конфет, но и происшествие нельзя было раздувать. Она и так уже раздула это до невероятных масштабов в своей голове. Зайдя в офис, не снявши верхнюю одежду, она рысцой передвигалась в сторону кабинета директора, к Аспирапольверичу. Дверь, на удивление, была открыта. Гаттовна постучалась. – Малья Гаттовна! Войдите сейчас же! Он ждал её? В желудке что-то свернулось комочком, а в голове появился темный вес, который сильно давил на веки. Коленки задрожали. Ну как в таком виде предстать перед ним? Надо что-то попробовать, ибо убежать в таком случае было бы ну очень подло. Она вошла. Вотей сидел за своим чистым столом. Комната была темная: коричневые обои, черный паркет, красный ковер с различными узорами оранжевого и черного цвета. Ковер был старый и достаточно грязный. Маленькое окошко лишь немного осветляло комнату, придавая ей не такого громоздкого виду. В шкафу за директором были документы и книги, очень организованно сверкая обложками. Не очень похоже на её собственный кабинет, в котором сидело несколько коллег и бросало бумаги на пол. Также стоял миленький красный диванчик напротив стола, под окном. Низенький и очень комичный. – Не стойте, присядьте, в ногах правды нет. Вотей, на удивление, не был настроен негативно. Его лицо было расслаблено, брыли спокойно висели, глаза были томно прикрыты, и зрачки не сильно всматривались в борзую. Он даже не оторвался от чтения документа, когда зашли в его кабинет. Гаттовна аккуратно присела на диванчик. Он был пригрет солнцем, а теперь и её затылок прогревали нежные лучи. На душе стало почему-то легче, будто природа захотела оказать поддержку и погладить её, успокоивши что все будет хорошо. Вотей оторвал взгляд от своих бумаг. Мягко посмотрел на свою работницу, у которой стоял ком в горле. Она нервно поставила коробку конфет на стол. Лабрадор тихо взял коробку, осмотрел её, на его морде проблеснула усмешка. – Приятно осознавать, что ко мне приходят не с пустыми руками. Он положил коробку под стол, теперь явно довольный ситуацией. –Гаттовна, должен признаться, Вы поймали мой взгляд еще за долго до этого момента. Я на Вас более не злюсь. У белой собаки пробежала теплая дрожь по телу. Каждая ворсинка на её коже поднялась. Она так сильно реагировала на то, что её должность не опустят. Она действительно любила и была предана своей работе. –Я считаю, что Вы бы могли мне помочь с одной достаточно большой проблемой, - он улыбнулся, его дряблые губы обвисли по бокам, но он выглядел очень подозрительно. Малье стало слегка не по себе. Какая еще проблема? – А что Вас беспокоит? – последовал вопрос. – А потом и скажу – хихикнул начальник. Странное поведение давало очень нелегкие ощущения в горле, – Я бы хотел с Вами поближе познакомится. Пока это единственная проблема между нами. Я хочу знать Вас поближе. – Зачем? Этот вопрос немного расстроил Вотея: он привык, что о себе рассказывать любят, и часто с помощью нескольких трюков можно было втереться в доверие. Иногда, можно было узнать многие тайны, а некоторые были более закрыты в себе. Вот как раз тех, кто был немного закрыт, Вотей слегка недолюбливал: надо приложить некоторые усилия. Глупо было бы рассказывать все с самого начала. Для начала стоило было бы втереться в доверие еще больше. О Гаттовне он немного знал с чужих сплетен, в целом столько-же, как и о других работниках. Казалось, что именно ей можно доверится на дело. – Я в Вас вижу неисчерпывающий потенциал! И хотел-бы быть с Вами на равных. И удостоверится, что Вы действительно достойны должности повыше той, на которой Вы сейчас. Не велика потеря, повысить ставку. Но Гаттовну это опять потревожило. Честно говоря, она вообще не понимала, что происходит. Не сталкивалась с таким, и не знала, как отвечать. Но в итоге, она сообразила поблагодарить начальника за похвалу: – Спасибо за похвалу. А что дальше делать? – Рассказать о себе побольше, как я и попросил! – Вотей немного выходил из себя. – Спросите коллег, - Гаттовна была немного смущена и достаточно сконфужена. Ей было очень некомфортно в компании Вотея, выпрашивающего информацию – Я бы без причины не спрашивал! Они тоже ничего о Вас не знают. Да и желания близко общаться с ними у меня нет. Гаттовна Малья, дорогая моя, что же Ваши прекрасные зеленые глаза от меня скрывают? Необычное обращение ввело Малью в еще больший конфуз. – Если честно, я не знаю, как это правильно преподнести. Возможно, если Вы сначала расскажете о себе, мне будет проще? Если Вам, конечно, не трудно. Стоило ли вообще просить Вотея, достаточно скрытную личность, о себе рассказывать? Не оскорбила ли она его этим вопросом? В любом случае, если бы она открылась ему, а он остался в тени, Гаттовна бы пожалела уже тысячу с лишним раз. Но Аспирапольверич вовсе этого вопроса не испугался, и использовал его, дабы поведать о своей семейной неудаче. О том, как его мать была вовсе не чистой крови, и как его отец повстречал мать. И о своем детстве он поведал: о том, как он прогуливал школу, воровал продукты, считал школьную систему неудачной и учился лишь коммуникации на своем личном опыте. И о том, какая была у него сестра, такая же помесь лабрадора и гиены, как и он. «Вот почему у него такая необычная внешность!» – удивлялась Гаттовна, которую эта история поглотила с хвостом. Вотей также рассказал, что у Сальты, его сестры, родились дети. Только уже в это время всех, кто не подходил по породе, вывозили на Выселки. Вотею повезло, ибо он выглядел более солидно, и имел какой-никакой статус в этом городе. Но он был не настолько влиятельным, чтобы оставить свою любимую сестру под своей опекой. Он признался, что очень хотел бы повстречать её детей, и отдал бы многое, дабы они жили вместе с ним. Когда Вотей закончил свой рассказ, они достаточно долго сидели молча, пережевывая свои мысли. Гаттовна была под впечатлениями от рассказов своего начальника, а также от его открытости к ней. Возможно, он и не так уж и подозрителен, и ему можно тоже найти пару интересных историй. Вотей же, в свою очередь, думал о том, поймет ли его работница толстый намек. – Очень впечатляющая у Вас история, Вотей Аспирапольверич. Я не могу особо ничем похвалиться, но, как Вы знаете, эта работа досталась мне по наследству от матери. Насколько я знаю, Вы знали её лично. Но с Вами я практически никогда не общалась, - Малья осторожно взвешивала каждое слово, - даже если вы видали мою мать перед тем, как она уволилась. – Вы правы, я имел честь видать вашу мать в её последние годы карьеры. Она, на самом деле, раньше работала на должности, на которой сейчас я. Сначала я был её правой рукой, она меня обучала. Потом она была моей правой рукой, а потом ушла на пенсию. Поэтому я и хотел бы знать Вас поближе. – Да, именно так. Я знаю, что вы ей помогали на работе, и то что вы заняли её место. Я вовсе не против того, что на этом месте Вы, а не я, ибо понимаю, что я еще слишком молода. Я и так на достаточно высокой должности, и больше желать не имею права. – Вы вовсе не правы. Я уверен, что у Вас скрывается неизмеримый потенциал, и я действительно считаю, что Вы можете стать даже моей правой рукой, а возможно и занять мою должность через пару лет. Я тоже не молод, и хоть не настолько стар, как Ваша мать при уходе, мне уже становится не по себе. Я понимаю, что через дюжину лет меня настигнут болезни старости, и быть на такой ответственной работе мне будет очень трудно. – Насколько я понимаю, просто так Вы мне не позволите стать правой рукой? – спросила Гаттовна. – Я должен быть уверен в тебе, дорогая моя. Если ты считаешь себя достойной быть моей правой рукой, или даже занять мое место, ты должна это доказать.