Повесть о молочном опьянении

Вотей и Малья так долго вели разговор, что и не заметили, как рабочий день подошел к концу. Вотей сердечно поблагодарил Малью, спросил, можно ли обнять её. Гаттовна еще раз удивилась, но не отказала ему в этом. Он холодно приобнял её, пока она стояла ступором, словно столб. Задание оказалось довольно необычным, но Малья должна была догадаться уже с того момента, когда Аспирапольверич ей рассказал о своей семье. В этот раз, дело предстояло не с бумагами: Вотею нужно было помочь найти его племянников. Он пообещал рассказать, как это они организуют, на следующий день. Она поковыляла домой, обдумывая и перебирая варианты событий. Сожалела ли она? Еще не понятно, ибо до сих пор понятно было только одно: пока никто не знает, живы ли они до сих пор. Возможно, она должна опросить всех жителей Выселок, не видали ли они детей. Успокаивало то, что она могла быть уверенна в том, что Аспирапольверич предоставит точный план. Она решила вернутся домой через небольшой лесок, в котором часто собирались компании вечером и устраивали небольшие пирушки. А если пройти намного дальше, там росли грибы, а еще дальше, дальше, дойти до боли в ногах, можно было выйти на лужайку с васильками и незабудками, а если повезет, по можно было увидеть колыхание от зайца травы. Аромат весной стоял волшебный. Казалось, будто ты в драматичном фильме убежавший из тюрьмы преступник. Или же вспоминались картины из музея, в который водили маленькую Гаттовну образумить и научить различать искусство от парши. Ей никогда не было понятно, почему только некоторые картины считались достойными внимания, достойными называться «искусство». Искусство – это когда ты выкладываешь свой внутренний мир в виде рассказа, рисунка, скульптуры или одежды, выступления на сцене, танца. А вот признавали только лишь пару-тройку картин да скульптур. Некоторые произведения просто брали и начинали восхвалять, игнорируя другие работы, которые были созданы с большим чувством, имели более глубокий смысл. Имеет ли искусство значение вообще? Не стоит ли назвать все рисунки обычными закорючками, а все стихи – плодом графомана? Все-таки они принесли в нашу жизнь очень много чего важного. Чтение стихов может объяснить состояние писателя лучше, чем текст. К тому-же, не всегда плоским текстом удовлетворен автор. Малья на самом-деле любила рисовать. Она понимала, каково это выложить свои чувства карандашом на куске бумаги. Она часто рисовала это место. Она часто рисовала, находясь тут. Ей нравилась природа, и, честно говоря, мысли о выезде на Выселки будоражило её в лучшем смысле этого слова. Даже если ничего не получится, она побудет на природе, и сможет чисто прочувствовать силу диких лесов, могучих гор и бурных рек. Но это дело было действительно сложным, и Гаттовна решила развеяться перед поездкой. В этот раз, вдалеке сидел кто-то и пытался играть на губной гармони. Звуки, которые он издавал, были мало похожи на приятную мелодию. Обычно Малья не обращала не редких посетителей внимание, и вообще практически никогда не начинала разговор с посторонним, но в этот раз ей стало интересно поболтать с кем-то другим сегодня, отличным от Вотея. К тому-же, не каждый день встретишь гармониста, пусть даже и плохого. Было очень страшно подойти и поприветствовать незнакомца. Чем ближе она к нему подходила, тем тяжелее было ощущение у неё в груди. Казалось, будто случится нечто ужасное, что свершится катастрофа, сломается атом. Гаттовна, на самом деле, всегда была очень нервной внутри себя, но переступала через эмоции. Не всегда сигналы тела соответствовали реальности, и не всегда нужно слушать свое тело, своим мозгом нужно работать усерднее, и не давать земному телу запутать свою душу. В конце концов, в этот раз она встречает такого же пса, как и на работе или в магазине. Поискавши его среди кустов, она нашла его сидевшим среди малинников. Он сидел в зимней шапке на рысьем меху, которая подвязывалась на подбородке и закрывала его. Серый, явно смешанной породы, у него была короткая шерсть и блеклые, печальные глаза голубоватого цвета. Он прекратил свою игру, сразу завидевши Гаттовну, и подскочил, вскрикнув, и собравшись бежать в сторону. Но, быстро собравшись, или от еще большего ступора, он остановился, и испуганно посмотрел ей в глаза. Борзую это успокоило: он её боялся больше, чем она его. Зачем она вообще боится? – Ты кто? – спросила она командным тоном. – Не знаю! – Но кем-то ты, на самом деле, являешься, в конце концов. Незнакомец несвязно мычал. В итоге Гаттовна решила спокойно доказать, что она ему не навредит. Действительно, встретить кого-то посреди поля не очень безопасно. – У меня оружия нет, я никого убивать не собираюсь! Я пришла тебе привет сказать. На гармошке интересно играешь. Ему явно стало немного легче, и теперь он не дышал так глубоко и быстро, его дыхание стало более размеренным. – Я только учусь. Я долго зарабатывал на инструмент. Я мечтаю научится писать песни. Гитара оказалась дорогой, а про рояль можно только промолчать. Хорошо, что есть вариант поменьше и подешевле. – Тоже инструмент! Ты слыхал что они вытворяют в джазовых композициях? Очень даже яркий инструмент, – Гаттовна поддержала разговор, – только практиковаться надо много. Как и с любым другим умением. – Да, ты действительно права. Я пишу книги с самого детства, и это получается у меня намного лучше, чем, например, рисовать или играть музыку, - пожал он плечами. Писать книги с детства? Гаттовна слышала о тех, кто писал с пеленок, как о великих писателях. В ней возгорелся огромнейший интерес и уважение к собеседнику. Проблема Мальи состояла в том, что она очень часто делала поспешные выводы. – Книги? А сколько ты книг уже написал? У меня никогда ничего хорошего не получалось, - призналась Гаттовна. – Мои первые «книги» таковыми назвать сложно, – он пожал плечами, – скорее рассказами без сюжета. Но я очень хотел-бы написать такой роман, какой не стыдно поставить на полку. Я уже начал. Но мне чего-то не хватает… Мне не хватает музы, вдохновения! Я хочу добавить в свою книгу необычных пейзажей, необычных, запоминающихся событий, которые приправят концовку. – И ты пришел сюда, дабы найти вдохновения? – Вдохновение я ищу везде! А тут я сижу, потому что меня никто тут не слышит. Я сильно стесняюсь незнакомых, то бишь всех. Он отвел глаза в сторону и слегка поджал хвост. Гаттовна медленно хмыкнула. – А о чем ты писал книги? Серый пес не был особо доволен этим вопросом. Он недолго помолчал, потом прикрыл лицо лапами и слегка хихикнул. Потом расплылся в улыбке, и кончик его бледного носа покраснел. – Можно сказать, что ни о чем… – медленно протянул он, – Припомню странные детские рассказы про чародеев, и про волшебных существ, без глубокого сюжета, и морали тоже нет… И просто так, записки. И стихи я писал, правда мне не нравятся: их писать не интересно, и рифму искать сложно. Моё признание – романс! Я восхищаюсь возможностью найти того, кто готов разделить с тобою всю жизнь, которому можно посвятить свою. Остановившись на этом, он задумался. – Но все же, я не думаю, что когда-либо найду свою любовь. В жизни это сложно. Намного проще жить фантазией, придумывая новые образы и происшествия, и самому их регулировать в ту сторону, куда хочется. А в настоящей жизни очень мало от тебя самого что зависит, и все вокруг чаще всего идут только против тебя, весь мир словно хочет тебя оскорбить. Его глаза начинали слезиться, и Гаттовне стало очень, очень жаль его, и её сердце сжалось. Он оказался таким чувствительным. Ей так захотелось его успокоить, но он был прав. Жизнь жестока, и очень сложно занять место того, кто имеет право управлять своею сполна. Малья подошла к нему ближе, и обернула свои руки вокруг его плеч. Он слегка дрогнул, и начал реветь еще сильнее, но отталкивать новую знакомую не стал, и только сильнее прижался, постанывая и завывая под рыжее ухо борзой. У него было очень худое тело, костлявое и под потертой рубашкой не прощупывался густой мех. Малья сразу начала делать поспешные выводы о том, что он явно бедняк, и вовсе не имеет денег на пищу, ведь даже такая худая порода, как она, была намного плотнее нового приятеля. В это время он еще мочил кофту Мальи своими слезами. Гаттовна решила взять инициативу в свои лапы. – Не плачь, я тебе дам денег на еду. Сколько нужно, столько и дам, – достаточно вяло протянула она, хоть и была растрогана, – Тебя как зовут? Собеседник вдруг резко перестал плакать, и посмотрел ей в глаза. Запинаясь, он заговорил. – У меня нет денег на инструменты и путешествия, это так. Но я себя могу обеспечить, правда. Зови меня Биккьер. Эти слова звучали очень не искренне. Возражать борзая не стала, ведь единственное, что она могла высказать, это то, что он через чур худой. Но вполне, нельзя было исключать то, что он недоедал просто от плохого аппетита или болезни. Лучше перевести тему. – Ты путешествовал? Биккьер слегка расстроился от резкого перехода темы. – Я родился в одном городе, а потом пешком добрался в другой, и потом пешком же добрел вот сюда. Тут уже и живу пару лет, – хвост его слегка завилял, – и я бы очень хотел увидеть и пожить на Выселках! Ведь это так романтично: никакого электричества, никакой работы, никаких правил! Только ты и природа. Родился я бы там, не бродил по городам. Идейка возникла в голове Гаттовны. Она без особых раздумий над последствиями решила пригласить Биккьера вместе в путешествие. Заодно он расскажет о своих книгах, и может она расскажет о своих рисунках. А вдруг они подружатся? А вдруг они вместе найдут племянников, или же в план пойдут другие сотрудники? В любом случае, не давать же умирать такой возможности? – Меня зовут Малья Гаттовна, и я работаю прокурором в органе охране Выселок. Мне по работе поручили выехать туда, – Гаттовна сразу увидела, как засверкали глаза Биккьера, – И вот теперь хочу спросить, ты бы хотел со мной? Я еще точного плана не знаю, но для тебя постараюсь сделать возможным проникновение на Выселки. Он начал прыгать, словно дурак, и лаять от счастья. Начал лизать Малье лицо. «Какая резкая смена настроения!» – думала она, пока он устраивал концерт перед её глазами. – Ты такая добрая! Почему! Ну как же мне так повезло! Гаттовне показалось это поведение слегка нерациональным, но посчитала что он согласился на её предложение. – Завтра я оговорю с начальником план выезда, и потом поговорим, после работы. Встретимся в это же время в этом-же месте. Сейчас она желала говорить не в таком командном тоне. И только сейчас она поняла, что не имела никаких знакомств вне офиса, ближе, чем коллеги. Хотелось-бы погрустить над этим дома. Да и лицо Биккьера выражало удивление манере речи новой знакомой. – Хорошо. Действительно, правда. Спасибо за такое предложение. Если потусторонние силы правда существуют, меня благословили! Я так хочу на Выселки. Просто хочу, просто душа моя туда меня зовёт: нету в цивилизации чувственности и добра, и лишь когда мы избавляемся от правил общества мы открываемся по-настоящему. Даже Гаттовне, которой было интересно посетить это необычное и экзотическое место, показалось высказывание Биккьера немного через-чур. Хотя, он был прав для себя, и отговаривать от курорта своего нового друга не хотелось. Малья считала, что можно быть открытым и естественным даже в рамках общества. – Надеюсь, жить ты там не станешь, коль туда попадешь. А теперь, я пойду домой. Но была ли у Биккьера крыша над головой? А вдруг не было? Будет ли плохо и грубо спросить? Плохо ли чувствовать такую жалость? – Приходи в гости на ночевку. Заодно продолжим разговор, поговорим о твоих книгах.