Энму Тамио

Опустошенная миса вернулась на стол сразу же, как Энму вытер губы от сочных мясных жидкостей. С улыбкой, он похвалил завтрак, что так заботливо был приготовлен матерью. Благодарность была украшена кратким смешком. Затем он встал и обнял Йоко за голову. — Хи-и..Мама? Не ожидал Энму, что она так легко расплачется. Вот, уже плечо все мокрое. "Как же любящие люди уязвимы...Это даже забавляет". И думая о таком, ему не было зазорно гладить мать по спине с ложным утешением. Сквозь всхлип, Йоко проговорила полушепотом: — Я тебя люблю, Энму. Больше, чем кто-либо. — Верю всей душой, матушка. Мальчик отстранился и глянул своими светло-бирюзовыми глазами на Йоко. Она уже не плакала, лишь вытирала влагу со щек. У нее была волшебная улыбка. С такой нежностью, ночью, ложится на их сад туман. — Госпожа...— фусума в гостиную немного отодвинулась, —простите, если я помешала, но... тушь куплена и положена на стол в кабинете. Госпожа Тамио явно была не рада вмешательству в такую трогательную сцену: — Да, спасибо. Свободна. Было видно, что девушка опешила, так что она поторопилась поклониться и уйти куда подальше искать себе дело. Мать Энму глубоко вздохнула. — Чем хочешь заняться? — и зажала его ладошку между своими. — Может... — У меня уже есть дело. Отец попросил подойти к аптеке, так что я пойду, — он с улыбкой ее режет без ножа. Энму развернулся и беспардонно вышел. Пару секунд озадаченная мать смотрела на пол, погрузившись в свои раздумья. — Вот оно как. Что ж, и я тоже тогда...пойду работать, — произнесла сама себе запоздалый ответ. С неприятным осадком на душе мать поднялась. В ней начала играть ревность. Она ведь так для Энму старается, даже слишком, а Ямато дай Бог с ним проведет больше двух часов за неделю, и все равно сын предпочтение отдает отцу. Впрочем, и с ней Ямато тоже подолгу не проводит время... Не один Энму такой неблагодарный. Все мужчины в их семье такие, не от мира сего. Йоко и сама не самая простая девушка, а с такой-то семейкой удивительно, как не рехнулась. С другой стороны, ее положение в разы лучше, чем у жены брата мужа. Орочи Тамио... Так же как и имя не сочетается с фамилией, так же и он не вписывается в семью. Йоко тошнит только от его упоминания. Какой же дрянью можно быть, чтобы ненавидеть своего племянника только за факт его существования? Как только Ямато еще не отрекся брата? Энму в это время свернул в родительскую комнату. Он же сказал себе, что вернет то шило. Вот только куда его могла спрятать мать? У него не так много времени, нужно действовать быстро. Мать не могла отнести его в какое-либо другое место, Энму был в этом уверен. Так где же оно? Он уже все тумбочки перерыл, а его нет ни в одной! Выкинула? Глупость какая. "А если в кабинете?" Это не казалось разумным. Заняло бы слишком много времени, но мало ли... Энму ринулся в северную часть дома. Он чувствовал каждой частичкой души, что это шило особенное. Если оно так быстро смогло вернуть его в чувство и подарить первое, пусть и жалкое, убийство, эйфорию от него, то это "оружие" преподнесла ему судьба. Кто он такой, чтобы не принимать ее подарки? — Ой! Энму с грохотом упал на пол, задев головой столик. Судьба явно была на его стороне сегодня: ничего важного со столика не слетело, не разлилось и не размазалось. В этот раз матери на перевод прислали важную бумагу, так что, если бы с ней что-то случилось, то Энму бы не спас его статус любимого сына. Мальчик ахнул: — Вот оно. Как хищник хватает добычу в свои когти, так и Энму впился в закатившееся под столик шило. Сокровище теперь у своего законного хозяина. А сейчас нужно его спрятать и бежать к отцу. Энму даже уже придумал, где спрячет шило. Ни в жизнь никто не догадается искать там. Захлопнув фусуму в кабинет, Энму побежал в обход в свою комнату, пока что спрятав рукоятку шила в рукаве рубашки. Было немного некомфортно, что в мягкую руку, тем более в область, где хорошо проступают вены, упирается острая игла, но с другой стороны он любит испытывать удачу. Вот и любимая комната, но на передышку нету времени. Энму сможет вздохнуть спокойно только после того, как спрячет шило. Мальчик фактически влетел под веранду, словно провинившийся пес, и со всей силы воткнул шило в доску. И только когда он отпустил рукоятку, то почувствовал облегчение. Еще никогда Энму так не суетился. Несколько секунд он лежал в приятном мраке под верандой, восстанавливая дыхание. Вылез он только после того, как отдышался, и первым делом проверил не выпирает ли игла. Нет. Очень хорошо. Доски достаточно толстые, чтобы скрыть факт наличия под ними маленького сокровища Энму. Он поправил одежду, отряхнулся от пыли с землей и, наконец-то, пошел туда, куда ему было велено. Обойдя восточный угол дома, уже можно было увидеть здание лечебницы, по размерам не отличающееся от их дома ни по ширине, ни по длине с высотой. И вот, несколько левее уже стоит аптека. Энму вошел в здание. Первым делом его встретил непосредственно прилавок для посетителей, желающих купить лекарства. В центре находилась конторка, где стоит продавец, а за ней — шкафчики с сотнями отделений для уже готовых лекарственных средств. Внутри ожидали своего часа пузырьки с настоями, порошки, разноцветные пилюли и многое-многое другое. На широкой полке над шкафами стояли обереги с амулетами и большая фигура хакутаку. В помещении витал приятный запах дерева и засушенных трав, которые покоились в красивых мешочках, подвешенных к потолку. Слева был проход в лабораторию, где происходило таинство создания лекарств. Стоящая за стойкой девушка лет пятнадцати оторвалась от написания инструкции по применению одного из порошков и громко поздоровалась: — Доброе утро, юный господин! Энму неопределенно помахал рукой, приветствуя. А девушка игриво оперлась на стойку. — Ваш отец пошел в лабораторию, поищите его там, — указала она на проход слева. Энму ничего не ответил и направился вглубь здания. Как он услышал, ему в спину так же громко попрощались и пожелали удачи. На самом деле Энму давно мучал один вопрос: почему 90% всего персонала и прислуги занимают женщины? Он обязательно позже поинтересуется у отца. По широкому коридору ходили работницы в черных или темно-синих кимоно и в полосатых хаори схожей гаммы или же с чередованием одного из этих цветов с белым. Словно работают не в аптеке, а в похоронном бюро, ей Богу. Вот отец стоит, в окно смотрит, вглядывается так тщательно. Ожидает кого-то? Энму подошел и окликнул его. Ямато опустил голову на звук и, завидев сына, расслабил напряженное лицо. — Вот ты где, Энму. Хорошо поел?— видно ему не нужен был ответ сына, раз сразу же продолжил, похлопав сына по голове.— С завтрашнего дня тебе придется побегать. Ямато положил руку на спину Энму и повел непосредственно в лабораторию. — Завтра мне придется отозвать часть девочек к Орочи. Нет ни единой мысли, что у него произошло, но куда важнее то, что у тебя в руках будет безграничная власть, — и сжал кулак для пущей драмы. Энму поднял с интересом голову на отца. — Будешь разносить лекарства. Ничего сложного, все расписано: от пациента и до времени. Всё понял? Я на тебя рассчитываю. — Да, папа. Всё понял. Отец и сын остановились в двух метрах от непосредственно лаборатории. — Смотри мне, придется вставать рано. Ты же у нас такой соня, — он сел на корточки и обнял сына. Затем потрепал по голове и после вошел внутрь лаборатории, плотно закрыв за собой дверь. Энму он туда не разрешал входить. Слишком сильные и едкие запахи выжгут всю слизистую мальчику. Вернулся быстро и с подносом. — Сегодня под моим присмотром будет проба. Уже завтра все лекарства и расписание будут на столике рядом с прилавком, а ты будешь один. Так что сразу настраивайся на серьезный лад. — Понял. Поднос был передан Энму. — Теперь пошли. В общем и целом это дело заняло полчаса. И правда, ничего сложного. Все пациенты были приветливы, без казусов принимали лекарства, хвалили Энму, радовались тому, что у "господина Ямато такой хороший и ответственный сын". Это было приятно слышать обоим. Энму запомнилась последняя пациентка. Отец, к сожалению, не смог с ним завершить обход, так как ему срочно пришлось отлучиться к входу в поместье. Вид у него был обеспокоенный. Странно это. У него от него есть секреты? Как иронично все получается... На подносе красовался конвертик с жаропонижающим и кувшин с водой вместе с небольшой чашей. Мальчик постучался. Ответа не последовало и после второй попытки привлечь внимание стуком. Навряд ли ему ответят, но врачи всегда обязаны говорить свои намерения — того требует этикет, так что он вслух проговорил, что заходит. Его ждало чарующее зрелище. Девочка немногим его старше тихенько сопела во сне. Энму быстро сократил дистанцию, поставил поднос на пол и сел на колени совсем рядом со спящей. — Какая красивая...Ха-а. Неужели все люди так прекрасны, когда спят? Абсолютно спокойное лицо и немного приоткрытый ротик. Очаровательно, очаровательно... Он так просидел минут пятнадцать, просто наблюдая за девочкой. Его не пугало, что лихорадка может быть вызвана вирусом и он тоже заразится. Энму словно был околдован. В какой-то момент он задумался. "Жаропонижающее значит..." Он положил руку на ее лоб. Горячий, мокрый от пота. Ее дыхание сильно участилось. "Лихорадит,— заключил Энму. — И все же, даже в болезни, как красиво человеческое лицо во сне". Но все ли так красивы? Странно, но Энму никогда не задумывался об этом. В голову пришла странная и спонтанная идея, даже несколько неправильная. "Хочу взглянуть на ее глаза". Своими тонкими пальцами он осторожно раскрыл веки до предела. "Какой прекрасный цвет глаз. Голубой, как небо". Его привлек не только цвет. Закатившееся под лоб положение, ярко-красная сеть тоненьких сосудов, мутный взгляд — это все очаровало Энму своей специфичной неприглядностью. Воистину волшебный момент был прерван резким выкидом корпуса девочки вперед с сильной отдышкой. Было видно, что она напугана. Энму максимально быстро убрал руки за спину. Это мало бы чем помогло, даже если бы он был причиной пробуждения, но ничего лучше мальчик не смог придумать. Не бежать же, тогда точно заподозрит. — Т-ты кто? — поинтересовалась запыханная девочка. — Сын Ямато Тамио, Энму Тамио. Я принес жаропонижающее, тебе следует его сейчас же выпить, — миловидно пропел Энму. "Кажется не заметила. Пронесло..." —Да...да, сейчас, — она протерла глаза. — У тебя напуганный вид. От чего же? Запив лекарство, девочка ответила: — Мне приснился кошмар, — неприятные воспоминания видно были еще свежие, так что она в легкой панике коснулась щек. — Б-будто демон мне хотел выколоть глаза, а я ничего не могла сделать. Лежала, словно парализовало. И всё как наяву. Энму сравнение с демоном не обидело, а наоборот даже польстило. Приравнять такую мелочь к проявлению чего-то демонического... Мурашки по коже. Или же он слишком себя переоценивает. Он то никогда не сталкивался с сонным параличом. Энму деланно "удивился": —Ах, вот как. Бедняжка. Так болеть и видеть кошмары. Ужасная ситуация, однако, — Энму встал вместе с подносом, — мне пора. Не переживай так, хи-и-и, — улыбка вновь украсила его лицо. — Скоро придет доктор, а пока лежи. — Спасибо, — девочка тоже улыбнулась. Энму вышел и сразу прильнул к стене, сдерживая смех. " Как же забавно! Как резко сменилось ее выражение лица и настроение! Из умиротворенности так резко перейти к ужасу! Как же это было красиво!" К бледному лицу прилила кровь. "Эйфория! Истинное удовольствие!" — Энму, с тобой все хорошо? — А? — разгоряченный мальчик опомнился. Совсем рядом стоял отец. Вид у него был озабоченный. — Ах... Да, всё хорошо. Я просто немного растерялся. Ямато кивнул, но все равно сел на корточки и потрогал лоб сына. Температуры не было. — Вот и славно, — он дотронулся кончика носа Энму. — Дальше я уже сам. Понял, что тебя ждет с завтрашнего дня? — Да. Ничего сложного, — Энму прижал поднос к груди. — Оставишь его на стойке в аптеке, потом заберут и к утру обновят лекарства. Иди пока отдыхай, скоро к тебе придут учителя, не забывай. Энму улыбнулся отцу и побежал к зданию аптеки. — Золотой ребенок,— под нос похвалил сына Ямато. Как только поднос был оставлен на нужном месте, Энму решил провести свободное от учебы время в библиотеке. Осталось всего-то пара сборников песен, которые он не прочитал и не успел заучить. Он любил петь, и у него неплохо это получалось, вот только не всегда есть случай продемонстрировать свои таланты. Это не относится к колыбельным, которые ему сквозь зубы приходилось петь отпрыскам дяди Оричи. Мерзость. Однако, когда поместье посещали высокопоставленные люди или друзья родителей, Энму всегда просили спеть. Он гордился этими минутами славы, ведь независимая публика каждый раз оставалась благодарной за красивое исполнение. Его привлекала эта сфера. Будь у него выбор, он точно пошел бы в творческом направлении вперед. Остаток дня прошел как обычно. За полчаса до начала "учебного времени", он ушел с библиотеки на обед. Второй прием пищи состоял из яки гедзе, никудзяги и якитори на закуску. Примерно с часа до пяти длились его занятия, причем Энму изучал не только математику и какую-нибудь каллиграфию с языком и литературой, но и некоторые медицинские дисциплины. Несколько раз мать пыталась возражать отцу, мол это слишком большая нагрузка для такого возраста, но он, как непоколебимая гора, стоял на своем. "Если он не сможет справиться с этим объемом, то что с ним будет в сознательном возрасте? Какой он будет специалист?" Энму больше всего нравилась анатомия. Самому было интересно почему: потому что люди, по факту, ходячее мясное ассорти или тот факт, что когда-то с этими знаниями он сможет резать людей? Конечно же во благо. Не забудьте поставить кавычки к предыдущему предложению, хи-хи-хи. Думаю, вам понятно, из-за чего Энму не учится вместе с обычными детьми в школе. Попрощавшись с учителями, он идет на ужин. На фоне завтрака он и вовсе кажется пресным. В него входит мисосиру, тушеная рыба и овощи на пару. Оставшееся время до отбоя он также потратил на заучивание песен, точнее колыбельных. С ними легче запомнить, что ты засыпал. Японские, голландские, французские. В руки попал совсем новенький русский сборник, только-только переведенный на японский мамой для личной библиотеки. Только Энму не вспомнит, как он у них оказался. Да и важно ли это? "Детские песни". Заурядное название, но какой в нем собран материал. Сплошное удовольствие. Наверное отец специально где-то его раздобыл для сына. Очаровательно. Энму уже представил мелодию и тихонько запел:

Приди, котик, ночевать, Мою милую качать: Уж как я тебе, коту, За работу заплачу. Вы коты, коты, коты, Коты - серые хвос—

— Энму, выходи, пора спать. Ты и так засиделся. Сладостную сонную идиллию прервал голос матери, который звучал сейчас как злое скрипучее дерево. Энму почувствовал досаду. Он только начал петь, а его так оборвали. Вот спасибо, маменька. Тем не менее, Энму вернул книгу на место и ушел заниматься ночным туалетом. "Вот это выдался денек, без улыбки и не вспомнить,— думал Энму, лежа под одеялом.— Завтра он будет еще лучше. Я буду осторожней и тогда у меня будет возможность смотреть на спящих так долго, насколько это будет возможно..." Энму закрыл глаза в ожидании падения в пучину сна. Так прошло десять, пятнадцать минут...Тридцать. Сорок.

...

Время ожидания перевалило за час.

"Я не могу уснуть."

На Энму напало странное чувство замешательства. Сначала он не понимает, когда спит, а теперь вовсе не может уснуть. И что хуже? "Может..." Энму решительно пополз к веранде, тихонько отодвинув седзи. Если шило смогло вернуть его в чувство, то поможет и заснуть. Это странная логика, но и Энму явно не нормальный. Вот только что с ним делать? В голову Энму не пришло ничего лучше, как ударить себя. Ведь после боли всегда по телу разбегается волна, которая позже сладко и медленно затухает. Вдруг это поможет. Но куда бить? Энму взглянул на свои руки. Точно, руки! Тут же так хорошо проступают костяшки пальцев, их защищает всего-то тонкий слой кожи! Гениально! Вздохнув, Энму приготовился к возможной сильной боли с непривычки. Он выбрал четыре точки на левой руке. Успокаивал себя юный психопат так: "Мне нечего бояться. Мой болевой порог явно был повышен после стольких лет иглоука—" С первого же удара его охватил болевой шок. Он начал задыхаться. Нет, нет, нет! Все должно быть не так! Где же сладостная боль, которая должна была его захлестнуть!? "Тихо! Тихо..." Энму закрыл рот кровоточащим кулаком. Грудь надрывалась, глаза уже были на мокром месте. "С...спокойно. А...Ах. Вот. Всё. К-кончилось." Действительно, не будь у него повышенный болевой порок, все поместье снова бы погрузилось в лютые крики. Мать бы вновь отобрала шило и, возможно, приставила бы к нему охрану, а этого совсем не надо. Энму немного успокоился. И он дождался, вот, наконец-то награда за его минуту слабости. Боль от руки, та самая, сладкая и тянущая ,дошла до плеча и стала переходить к шее. "Как приятно!" Сознание покрылось липкой дымкой. Все прошло почти так, как он хотел. Энму не хотел вставать и заново прятать шило сейчас. Он рискнет, просто положит его под подушку. Юный Тамио будет завтра думать о всех возможных последствиях, но сейчас....

Энму сладко заснет. Прямо сейчас.

У Энму Тамио было всего три недостатка: слабость зрения, "путанность восприятия" и странная любовь видеть страдания других. И если первое легко корректируется очками, второе шилом и "точками сна", то последний пунктик удовлетворить не так-то просто. Для этого нужно разбить чью-то радость на сотни кусочков, словно зеркало, и с упоением наблюдать за охваченным отчаянием лицо.