Да чтоб ты сдох, Фрэнк Айеро!

У Фрэнка были шершавые кончики пальцев. Рэй говорил, что они совсем не чувствительные – от струн кожа здорово грубеет. Джерард выгнул спину, откидывая голову назад и подставляя шею поцелуям и укусам, у него под челюстью уже наливались характерные отметины. От прикосновения горячего языка к мочке уха Джерард застонал и вжался пахом в горячее бедро Фрэнка, обтянутое джинсами. И с грохотом рухнул с кровати. Пол был холодный и безжалостно твёрдый, несмотря на одеяло, слетевшее первым. Джерард кое-как сел, потирая ушибленную руку и оправил футболку, задравшуюся до груди. Электронные часы зеленели циферками: было почти девять утра. За отодвинутыми шторами обнаружилось пасмурное моросящее небо и осенний жухлый двор, с летающими по нему плёнками от сигаретных пачек, газетой, пластиковым пакетом и тявкающей собачонкой на поводке у сонного парня. Собачонка не летала, но подпрыгивала на месте, натягивая поводок. Причиной её возмущения была пара голубей, выклёвывающих пожелтевший газон. Питались они, видимо, валяющимися на нём окурками. Джерард, не вдохновившись пейзажем, заполз обратно на кровать, оставив одеяло на полу, поставил подушку к изголовью, устроился полусидя, согнув одну ногу в колене, и, подумав, стянул трусы к чертям. Член истекал смазкой и требовал немедленной разрядки, так что Джерард залез в прикроватную тумбочку и вытащил оттуда потрёпанный порно-журнал, прячущийся под комиксами, и уставился на упругие сиськи первой попавшейся модели так, будто заклинал их вылезти из страницы и повиснуть прямо перед его лицом. У бедной женщины от такого взгляда должен был закипеть весь силикон, будь она хоть капельку менее отретушированной до безликой куклы. Рука делала всё сама: быстро и бездумно. Джерард попялился на сиськи с минуту, а после сдался и переключился на волосы – единственное, за что зацепился его возбуждённо горящий взгляд. Заныла прикушенная губа и бёдра сами дёрнулись вверх, толкаясь в руку. Джерард излился себе в ладонь, отбрасывая журнал и сдерживая рвущийся наружу стон. Отдышавшись, он приподнялся на локте и всё-таки застонал, но не от наслаждения, а от ненависти к себе: чёртова сисястая тётка была жгучей-прежгучей брюнеткой. Этот малолетний панк, позорно сваливший по тёмной лестнице до того, как Джерард успел задушить его и спрятать труп в морозилку (этот гном бы туда как раз влез), теперь пробрался в его сны. Может, он суккуб, питающийся энергией молодых преподавателей? Ну если не суккуб, то сучонок точно. Джерард, как ни странно, больше не трясся за свою не просто подмоченную, а капитально утопленную репутацию. Что делать дальше было неизвестно: сегодня суббота, а что там Фрэнк намутит к понедельнику, и где его до этого понедельника искать – неясно. Зато Джерард твёрдо решил: он больше не будет носить это в себе и расскажет парням, проблема-то общая. Приободрённый, он соскочил с кровати и сразу залез в душ, а после, чувствуя как с волос капает на свежую футболку, прибрался, заправил постель и пошёл варить кофе и жарить яичницу. Номинально у Джерарда была трёхкомнатная квартира на третьем этаже многоэтажки в не самом хорошем, но и не самом плохом районе, откуда можно было без пересадок доехать на автобусе до института. Или, роняя бумажки из портфеля в лужи, домчать своим ходом, если опоздал на автобус. На деле же в двух комнатах царил не идеальный, но порядок, а в третьей поселилось творчество. Там Джерард и рисовал, и сочинял музыку, и писал стихи. Там можно было писать на обоях, вешать плакаты с рок-группами, фотки друзей, свои рисунки, метать дротики в портреты коллег, калякать голых мужиков (анатомия и только!), громко слушать музыку и трясти хаером, смотреть тупые боевики с Майки по видику, сидя на старом диванчике, палить в окно с биноклем на жильцов соседнего дома и много всякой другой херни. В комнате была такая же толстая деревянная дверь, крашеная в белый, как и в остальных, но только эта запиралась на ключ, который Джерард клал на полку над вешалкой в прихожей. Полка была высоко – приходилось встать на цыпочки, – и пустовала. В комнату были вхожи Майки, Рэй и иногда Боб, и вообще она была чем-то вроде каморки Синей Бороды – зашёл без спроса, увидел страшную тайну хозяина дома, и уже не вышел. Напротив, налево от прихожей, была гостинная с диваном и парой кресел, ковром, стенкой и теликом. Джерард там почти ничего не менял после пожилой семейной пары, продавшей ему жильё – ему и так было уютно. В конце коридора была небольшая кухонька слева, и спальня с шикарной двуспальной кроватью справа, а между – ванная и туалет. И в каждой комнате были окна, что не могло не радовать. Джерард позавтракал, сменил пижамные штаны на простые джинсы, зашнуровал высокие неубиваемые ботинки, влез в косуху, закинул на плечо рюкзак и вышел. Он как раз успевал на автобус, который неспешно довезёт его почти к одинаковым частным домам, до которых будет минут семь быстрым шагом. В наушниках плеера звучали The Smits, алкаши на детской площадке громко рассуждали о смысле жизни, а мелкий дождь оседал водной пылью на едва высохшей шевелюре. Короче, жизнь была прекрасна. Джерард пару минут потопал носком ботинка на остановке под барабанный ритм, а после заскочил в автобус и даже просидел полпути, пока не пришла какая-то очень древняя и скрюченная бабка и не уставилась на него из-под кустистых седых бровей. Джи тут же вскочил и даже любезно улыбнулся, опасаясь заговора на недельный понос. Бабка проворчала что-то про распустившихся подростков и села, вцепившись в клюку. Джерард выскочил на нужной и быстро дошёл до дома Рэя – двухэтажного, типичного, но обжитого, окружённого относительно высоким заборчиком. Рядом с домом был гараж, где всё и началось. И продолжалось, ведь репетиция была в одиннадцать, а Джи даже почти не опоздал. – Парни? – Джерард открыл маленькую дверь сбоку и заглянул внутрь – на стенах и полу были ковры, стояла барабанная установка, микрофоны, усилители и только одна гитара – вторую Рэй держал в доме. Майки вообще таскал бас с собой туда и обратно, хотя у Рэя где-то точно был ещё один старый. – Парни, у меня новости. Боб, сидящий на диване, и бровью не повёл – был занят банкой пива, Рэй отвлёкся от гитары и поздоровался, а Майки поудобней пристроил бас на коленях, поднял бровь и разрешил: – Выкладывай. Джерард, для начала, всё же захлопнул дверь, скинул рюкзак и уселся на шаткую табуретку в углу, у тумбочки с радиоприёмником, чтобы всех видеть. – Новость первая: меня спалил мой студент, так что золотая жила может скоро иссякнуть, – он зашёл издалека, так как признаваться в сокрытии Фрэнка было страшнее. – Херово, – выдал Боб и хлебнул из банки. Остальные молча ждали продолжения. – Новость вторая: этот студент – Фрэнк Айеро. Майки дёрнул струну, а после резко прижал пальцем – нервничал: – Это тот, – снова бровь, – который тебя достал? – Ага, – быстро ответил Джерард, с бешенной скоростью перебирая кончиками пальцев по коленкам. – И новость третья: Фрэнк Айеро – бывший гитарист Pencey Prep. Сначала было тихо, как после обнуления таймера бомбы. А затем последовал взрыв: – Джи, почему ты не сказал?! – Этот гоблин мне сразу не понравился, я же говорил. – Я, конечно, знал, что мой брат идиот, но такой подставы не ожидал... – Джи, ведь ты сразу мог с ним поговорить! Или это было бы опасно делать в университете?.. – Мой брат – крыса, подумать только! – Надеюсь, ты поставил коротышке «неуд.» после наезда на меня? – Джи, ты ему хоть что-нибудь сказал? – Да нахер его, он же малолетка, так ведь, Джерард? – Джерард Артур Уэй, я от тебя не ожидал. – Да ёпт... – беспомощно выдохнул Джи, и все разом замолчали. – Свет клином сошёлся на этом Фрэнке? Больше ни одного толкового гитариста найти нельзя?.. – Нельзя, – подтвердили Майки с Рэем в один голос, а Боб согласно опрокинул в себя остатки пива. Джи съёжился было под прицелами взглядов в осуждающей тишине, но вместе со стыдом в голову забрели пару строк. Он отвернулся к столу, отыскал чистую бумажку, карандаш и быстренько записал, чтобы не забыть. They say, «Come with your arms raised high». Well, they're never gonna get me... Сложенную бумажку сунул во внутренний карман и уже уверенно развернулся обратно. – Я вот что предлагаю: я с ним поговорю в понедельник, если меня не вышибут из универа. Или его, – тишина была оглушительной. – А ещё у меня там новый материал назрел. – Ладно, давай сюда свои писульки, – оттаял Майки, встал, придерживая бас за гриф, и протянул длиннопалую ладонь. Джи достал из рюкзака и отдал ему неряшливую стопку листов. Рэй, довольный, что конфликт разрешился так же быстро, как и возник, первым плюхнулся на пол, выражая готовность работать. Уэи уселись рядом, а Боб, прислушавшись к бульканью пива в желудке, остался на диване. Вытянул ноги и задремал под шуршание листков, негромкие разговоры и треньканье неподключённых гитар.