Дыхание

      Доктор Деверо неотрывно смотрел на него. Единственным звуком в его маленьком кабинете был равномерный стук трости по полу.       Эдди ждал, чувствуя себя школьником, вызванным к директору. — Я не уверен, что сейчас — лучшее время, чтобы всё бросать, Эдди, — наконец сказал он. — Ты только недавно начал называть меня по имени.       Тогда было труднее увидеть причину двигаться дальше, хотя, казалось бы, именно тогда это должно было быть проще всего. Если бы Эдди сказал об этом, доктор Деверо наверняка бы объяснил, что сложнее сохранять объективность, когда находишься в самом центре бури. Но проблема в том, что Эдди всегда будет находиться в этом эпицентре. Оттуда уже не выбраться. — Спасибо за помощь, — выдавил он, как последний трус, проглотив все остальные слова, которые рвались наружу.       Доктор Деверо снова постучал тростью и прижал щеку к кулаку. — Как твои родители, Эдди?       Эдди напрягся. Этот человек, как всегда, угадывал всё с пугающей точностью, добираясь до сути, даже не задавая вопросов. — В порядке. Отец устроил меня на работу в автосервис, где сам работает. — Это хорошо. Ты ведь занимался машинами в старшей школе, верно? — Как хобби, да. — Если не ошибаюсь, ты еще подписан на работу в строительной компании? — Это нерегулярно, просто дополнительные часы. — Ты говорил, что эти часы обычно выпадают на промежуток с полуночи до семи утра. — У меня нет особых навыков, доктор Деверо. — Аллен, помнишь? — У меня нет особых навыков, Аллен. В Эль-Пасо никто не ищет того, чему меня учили в армии. Приходится работать с тем, что есть. — Понятно, — трость продолжала стучать. Он скрестил ноги и снова развернул их. — А как насчёт Кристофера?       Пальцы Эдди сжались в кулаки. Он попытался спрятать руки между коленями, но доктор Деверо заметил напряжение, пронизывающее его тело. — Я живу с родителями, и моя мама не работает, так что она всегда может присмотреть за ним. — Ты сам хоть видишься с ним? — Возможно, у меня получилось бы выкрасть часок днём, но вместо этого я должен тащиться в эту чёртову дыру, так что нет. — Он скривился и вжал пальцы в лоб. — Чёрт, прости. Я не хотел так говорить. Доктор Деверо засмеялся. — Я травматерапевт, Эдди, работаю с ветеранами войны с ПТСР. Поверь, я слышал намного более жёсткие слова. — Он в последний раз поменял позу, наклонившись вперёд. — Это и есть причина, по которой ты решил, что это наша последняя встреча? — Одна из них. — Ты говорил, что хочешь стать лучше ради своего сына. Думаешь, что так ты становишься лучше для него?       Это ощущалось как ловушка, как засада или подвох. Иногда Эдди казалось, что всё, что делало его хорошим человеком, достойным внимания и любви, осталось истекать кровью в Афганистане. — Я стараюсь, — едва выдавил он. — Просто потому что ты выбрал направление и пошёл, не значит, что ты знаешь, куда идёшь, Эдди.       Совет мог бы подействовать, если бы Эдди действительно куда-то шёл или хотя бы двигался, но он застрял на месте, словно смотрел на мир через стекло, медленно погружаясь на дно. — Время вышло, — пробормотал Эдди, поднимаясь. — Спасибо за помощь, доктор. — Ты уже видишь это?       Он замер у дверей кабинета. — Что именно? — Твоё счастливое место, когда закрываешь глаза. Место, где ты чувствуешь себя живым.       Когда он закрывал глаза, там уже не было кромешной тьмы. Но он не был уверен, можно ли назвать это прогрессом. Там было всё остальное: кошмары, родители, работы, счета, Кристофер. Бездонная пропасть, которая ждала по ту сторону всего, шепча ему на ухо. — Я сохраню ваш номер, — ответил Эдди вместо этого, помахав визиткой перед тем, как спрятать её в карман. — Не сдавайся, Эдди.       Он снова замер, на долю секунды, слова замерли на кончике языка, но он подавил их и вышел из кабинета.

***

— Пап, мы уже можем увидеть Бака?       Эдди проверил телефон, надевая шлепанцы. Новых сообщений не было. Лишь множество его собственных смс, отправленных Баку, на которые тот так и не ответил. Он спрятал телефон обратно в карман. — Прости, дружок. Пока нет. — Но он уже несколько дней дома! Я по нему скучаю.       Я тоже. — Мы пойдём к нему, как только сможем, хорошо?       Кристофер тяжело вздохнул, выходя из-под руки Эдди и направляясь к входной двери. — Хорошо, пап.       Эдди запер дверь и вместе с Крисом обошел дом к машине. Примерно через двенадцать часов после поступления в больницу Бак очнулся. С ним была Мэдди, и, когда она пришла забрать Кристофера по просьбе Бака, Эдди, конечно же, собирался пойти вместе с ними. Но его остановило неловкое и напряженное выражение лица Мэдди, когда она сказала: — Только Кристофер.       Как будто нож в сердце. — Что? — Он хочет увидеть только Криса… Прости, Эдди. — Он… он сказал почему?       Она пожала плечами. — Может быть, ты сможешь зайти позже. Но сейчас он действительно… он не разрешает медсёстрам ничего делать, пока не увидит Криса. Это нормально? — Я… да. Да, конечно.       Кристофер побежал к Мэдди с такой скоростью, какой Эдди никогда не видел от своего сына. И он подумал:       Позже. Бак захочет увидеть меня позже.       Но «позже» так и не настало.       Бака уже выписали из больницы с почти полностью чистым счетом здоровья, и Эдди продолжал думать: сегодня он ответит, сегодня он захочет меня увидеть. Но этого не происходило. Он старался не принимать это близко к сердцу. Однако это всё равно было больно.       И он старался жить как обычно, отгоняя новый коктейль из кошмаров, в которых было слишком много воды, где его сына забирают, а Бак исчезает. Скоро август, а это значило, что осталось лишь несколько недель до их возвращения к реальной жизни.       Но сейчас Кристофер хотел позавтракать в «Волнах», и это то, что Эдди мог ему подарить.       Он припарковался на стоянке у пляжа и заплатил за парковку, затем они пересекли деревянный настил и вошли в ресторан, пройдя через распашные двери на террасу, к барной стойке. Это уже стало привычкой — и, следуя этой привычке, он ожидал увидеть улыбающегося Бака за стойкой, но там был только Бобби. — Привет, — поздоровался тот, — Рано вы сегодня. — Крис захотел сэндвичи на завтрак от Чимни. Бобби кивнул. — Это легко устроить.       Эдди потянулся за кошельком, но Бобби покачал головой. — За счёт заведения. — Бобби— — Я сказал, за счёт заведения, — повторил он таким тоном, который не допускал возражений. Эдди вздохнул и убрал кошелёк обратно в карман джинсов, а Бобби выглянул через двери и крикнул на кухню: — Наши Диасы прибыли!       Наши Диасы. Эти слова вызвали тёплое ощущение внутри. Чувство того, что его заметили. Приняли. Оценили не за то, кем он не является, а за то, кем он есть.       Бобби подвинул стакан воды для Эдди и стакан с соком из клубники и киви для Кристофера, который радостно отпил треть залпом. — Полегче, дружок, — рассмеялся Эдди, — Оставь место для сэндвича.       Кристофер вытер рот тыльной стороной руки и любопытно посмотрел на Бобби. — Мистер Нэш, а вы говорили с Баком?       Эдди чуть не поперхнулся водой.       Бобби, к его чести, помимо загруженного взгляда в сторону Эдди, сохранил самообладание. — Да, говорил. — Папа не хочет везти меня к нему, — надулся Кристофер, и Эдди крепче сжал стакан, вглядываясь в булькающую воду.       Бобби задумчиво вздохнул, перекинул тряпку через плечо. — Эй, Крис, Чимни сказал, что ты можешь немного помочь ему на кухне, пока он готовит твой сэндвич. Тебе это интересно?       Кристофер, любопытный по натуре, увлечённый всем новым, повернулся к Эдди. — Можно, пап?       Едва сдерживая кивок, Эдди позволил себе слегка улыбнуться, когда Бобби придержал дверь, чтобы Кристофер прошёл на кухню. Когда Бобби вернулся к барной стойке, он облокотился на неё, внимательно изучая лицо Эдди. — Он выглядит гораздо лучше, — тихо сказал Бобби.       Эдди с трудом сглотнул, ощущая ком в горле. — Да, — коротко ответил он. — Что касается Бака… Я не думаю, что он злится на тебя или что-то в этом роде.       Эдди горько рассмеялся. — Откуда мне знать? Он не отвечает на чёртовы звонки. — Эдди… — Я знаю, — перебил он, отодвигая стакан и опуская голову на руки. — Он отдал единственный работающий спасательный жилет Кристоферу. Он нырнул в воду посреди шторма, когда Крис выпал из лодки, и спас его. Он спас жизнь моему сыну. Дважды, Бобби. — Эдди поднял взгляд, встречая его глаза. — Это уже второй раз.       Бобби нахмурился. — Не вини себя, Эдди. — Это я сказал им ехать. Я сказал Кристоферу, что они будут в безопасности. Бак не должен был… он чуть не погиб, и… — Эдди прижал ладонь к переносице, пытаясь унять боль. — Чёрт.       Бобби положил руку ему на плечо. — Но он не умер, Эдди. Он жив, правда? Он всё ещё здесь. — В этом-то и проблема, не так ли? — прошептал Эдди, глядя на свои шершавые, покрытые шрамами руки. — Я хочу увидеть его так сильно, что это сводит меня с ума. Но знаешь, даже если бы он позвал меня, я не уверен, что смог бы прийти. — Почему?       Причин было тысяча, все перепутанные и нелепые. — Я не знаю, смогу ли объяснить.       Бобби пожал плечами, оставаясь спокойным. — Попробуй.       Эдди глубоко вздохнул. — Это как будто… — он ощутил горечь слов на языке, но знал, что если не выпустит их сейчас, они задушат его изнутри. — Иногда мне кажется, что я оплакиваю то, что ещё не потерял, понимаешь?       Бобби кивнул, и, конечно же, он понимал. — Мне потребовалось много времени, чтобы позволить себе быть с Афиной, потому что я знал, как быстро можно потерять то, что любишь. Я знал, что такие вещи случаются без предупреждения, без причины. Это меня пугало.       Говорить с изношенной деревянной стойкой было легче, чем смотреть в глаза Бобби. Это напоминало те давние годы, когда он исповедовался в деревянной кабинке, прося прощения у скрытой фигуры по ту сторону решетки. — Он заставляет меня чувствовать себя в безопасности.       Бобби вздохнул, гремя стаканами. — Ты думаешь, что не заслуживаешь чувства безопасности? — Не знаю. Но разве это имеет значение, если я даже не могу довериться себе, чтобы удержать это чувство? — Возможно. — Ещё немного звона стекла, и затем перед ним появился стакан, пахнущий скотчем.       Эдди поднял взгляд.       Бобби подмигнул ему. — Где-то ведь уже пять вечера.       Эдди одним глотком осушил стакан. — Я не говорю, что это было легко, Эдди, — продолжил Бобби, сосредоточенно вытирая стакан тряпкой. — Всё, что я хочу сказать, это то, что жизнь коротка в любом случае. Неважно, если ты постоянно в бегах, боишься снова полюбить или наказываешь себя, как будто это твоя святая обязанность, или даже если ты счастлив. Жизнь коротка.       Эдди хрипло рассмеялся, почти истерично. — Ух ты. — Что? — Ты бы отлично поладил с моим терапевтом в Техасе.       Бобби улыбнулся. — Возможно. Но ты понял, что я хотел сказать?       Эдди закрыл глаза, едва не ожидая услышать стук трости доктора Деверо. — Да. Я понял. — Отлично. — Бобби протянул ему чек.       Эдди поднял брови. — Серьёзно? — Напиток бесплатно, — сказал Бобби, его глаза весело блестели, собирая морщинки в уголках. — Но за сеанс терапии придётся заплатить.       Эти слова запали Эдди в душу. — Подумай об этом, — добавил Бобби. — Кто ты? И кем ты хочешь быть? Не сдавайся, Эдди.       Эдди проснулся, когда его телефон зазвонил в три часа ночи.       Он почти подумал, что это сон, когда на экране высветилось имя Бака, подсвеченное фотографией, где Бак стоит с Кристофером на плечах, глядя на океан. Закатное солнце превращало их силуэты в нечто почти неземное. Но, сон это или нет, Эдди схватил телефон с тумбочки и поднес его к уху.       Первые несколько секунд он слышал лишь дыхание. Затем раздался тихий голос Бака: — Привет.       Эдди хотел сказать ему столько слов, но единственное, что вырвалось из его уст, это повторенное: — Привет. — Ты… э-э… много писал мне. — Да. — Я просто хотел… просто хотел сказать, что у меня всё нормально. Правда, нормально.       Эдди повернулся на бок и закрыл глаза, словно если он не будет ничего видеть, то сможет спрятаться от обнаженной боли в своем голосе: — Я скучаю по тебе.       Бак выдохнул с дрожью: — Эдди… — Это не твоя вина, — перебил он. — Ты его спас.       Пауза затянулась. — Я должен был проверить прогноз погоды. Я должен был развернуть нас раньше. — Ты не Бог, Бак. Ты не можешь управлять чертовым небом. — Я должен был догадаться.       Ему хотелось увидеть его, коснуться его. Он страдал и мучился, словно горел изнутри. — Ты его спас. Снова. Ты сделал всё правильно.       Эдди не был уверен, что Бак осознавал это, но тот перестал спорить. На другом конце линии раздался шорох, и Эдди представил, как он ворочается в постели, также не в силах уснуть. Всё это казалось неправильным — страдать по разным местам, отдельно друг от друга. — Приезжай, — внезапно выпалил Эдди. — Что? — Приезжай. — Эдди, сейчас… три часа ночи.       Эдди сильнее сжал телефон в руке: — Приезжай всё равно.       Он не знал, чего ожидать. Это было абсолютно нелепо и необоснованно. Тишина растягивалась, словно затягивала петлю у него на шее, и… — Ладно, — наконец ответил Бак. — Я уже еду.       Когда Бак прислал сообщение о своем прибытии, Эдди тихо выскользнул из кровати и прошел по коридору, чтобы открыть дверь. Прошло всего несколько дней, но казалось, что это была целая вечность. Его сердце забилось с облегчением, когда он увидел его: — Привет.       Эмоции мелькали в глазах Бака: — Привет.       Они стояли здесь, наконец-то вместе, и он не знал, что делать дальше.       И тогда Бак сказал: — Хочешь поплавать?       Эдди оглянулся назад, туда, где спал Кристофер, а затем кивнул, снимая ключ с крючка у двери: — Хорошо.       Он запер дверь за собой. Бак молчал, все еще немного прихрамывая, пока они шли по пляжу к воде. Они остановились на влажном песке, чувствуя, как вода омывает их ноги. Они сняли брюки, остались в одних трусах. Бриз был теплым, но всё равно вызывал мурашки по коже. — Как тебе это удается? — спросил Эдди, его голос казался тихим и слабым на фоне окружающей тишины. — Что именно?       Он указал на океан: — Возвращаться сюда. К тому, что причинило тебе столько боли. После того, как оно чуть не убило тебя.       Бак задумался на мгновение: — Но ведь не убило, — сказал он, зарывая пальцы в песок. — Я всё еще здесь. Я жив, и в этом весь смысл, Эдди. Быть живым.       Бак снял футболку и бросил её в песок. Эдди смотрел, как он заходит в воду по плечи. Затем он сорвал свою футболку и последовал за ним.       Он едва чувствовал песок под пальцами ног. Ещё немного, и им придётся плыть. Он посмотрел на Бака, который поднял лицо к лунному свету и выглядел почти сверхъестественно красивым, освещенный его сиянием.       Он должен был сказать ему об этом, сказать, что он — самый красивый человек, которого Эдди когда-либо видел. Он задумался, говорил ли кто-нибудь Баку, что он красив. — Прости, — прошептал Бак.       Эдди приблизился к нему, ведомый чем-то намного большим, чем он сам: — За что? — Я избегал тебя. Мне не следовало так поступать. — Ты страдал. Ты мне ничего не должен. — Дело не в этом, Эдди. Это… — Бак замолк, крепко зажмурившись. — Я просто никогда ничего подобного не чувствовал. — Чувствовал что?       Он смотрел на него, полный боли. — Не делай вид, что не знаешь.       Конечно, Эдди знал. Даже если ему понадобилось столько времени, чтобы это понять, он знал с того момента, когда Бак вытащил его сына из воды несколько недель назад. С тех пор как он спас его от бури, с тех пор как он протянул руку в трясину сознания Эдди. — Я никогда не чувствовал, что стою на твердой земле, — продолжал Бак, глядя на воду, которая легонько колыхалась вокруг него. — А потом появились ты и Крис, и это было словно… с того момента, как я увидел тебя, идущего по пляжу, я почувствовал… не знаю. Будто могу снова стоять спокойно, без страха упасть.       Эмоции захлестнули Эдди, комом подступили к горлу. — Бак, — прошептал он. — Меня напугало, как быстро я привязался, как сильно мне стали нужны вы оба. А после того, что случилось с Кристофером… — Он смеялся сквозь слёзы. — Я просто отталкивал тебя, не хотел разбираться в этом, хотя всё это время, пока я был на больничной койке, ты был единственным, кого я хотел видеть.       Эти слова словно рассекли рану от лет подавленных чувств, всплывающих наружу в сознании Эдди.       Он подошёл ближе, их колени касались под водой. — Ты сказал там, на пляже, что смысл в том, чтобы быть живым. Ты сказал, что вся суть в том, чтобы жить.       Бак кивнул, его глаза не отрывались от лица Эдди.       Их лбы соприкоснулись. Легкие волны океана лизали кожу. Эдди чувствовал своё сердцебиение, ощущал его на языке, слышал его шёпот — и, возможно, впервые в жизни он ощущал что-то подобное так сильно, как сейчас. — Ты заставляешь меня чувствовать себя живым, — выдохнул он в губы Бака, слишком близко к признанию, ведь это всё ещё казалось чем-то, чего он не должен был иметь.       Бак потянулся вперёд в такт волне и прижал свои губы к губам Эдди. Он был на вкус, как соль, и на ощупь — словно спасение. Когда Бак попытался отстраниться, Эдди впился пальцами в его волосы, притянул его голову и углубил поцелуй. Он слышал, как кто-то простонал, и только через мгновение осознал, что это был он сам. Пальцы Бака скользили по его бокам, исследуя рельеф живота. Каждый прикосновение оставляло след, словно ожог.       Когда-то он говорил своему терапевту: — После возвращения я вижу всё лишь в оттенках серого.       Доктор Деверо спокойно кивнул. — Это займёт время, — сказал он. — Но ты исцелишься, Эдди. Ты найдёшь это. — Найду что? — То, что заставит тебя снова увидеть мир в цвете.       Бак задыхался в поцелуе, и мир вокруг Эдди расцвел в ярких красках.       Они выбрались из воды, но не ушли далеко.       Бак прижал Эдди к песку, их ноги переплелись, а прилив всё ещё касался их ступней. Вес Бака ощущался иначе — тяжелее. Новые, незнакомые ощущения охватили Эдди, от прикосновения их волос на ногах, когда они двигались вместе на песке, до ширины плеч Бака, тяжело вздымавшиеся под ладонями Эдди, до щетины Бака, царапающий его щеки. Каждое прикосновение было словно искра, пробуждающая его тело, заставляющая его чувствовать себя живым, живым, живым.       Рычание поднялось в горле Бака, он оторвался и прижал лоб к челюсти Эдди. — Нам нужно остановиться, или я не смогу уйти, — тяжело дышал он.       Эдди скользил руками вниз по крепким мышцам спины Бака, к ложбинкам у основания его позвоночника, и запускал пальцы под пояс плавок. Бак дёргался, невольно прижимаясь сильнее. — Эд, — предупреждал он.       Но Эдди снова толкал его, потому что Бак твёрд и напряжён над ним, и это опьяняло его, и в этот момент не было ничего важнее, чем ощутить желание Бака. Он цеплял его ногу, перекатываясь, оказываясь сверху, усаживаясь на его бёдра.       Бак выгнулся, прижимаясь к нему. — Эдди… — Тогда не уходи, — тихо сказал Эдди, пытаясь казаться спокойным, но это выходило отчаянно. — Останься.       Бак едва слышно прошептал: — Это не я, кто вечно уходит, — и от этих слов всё внутри перевернулось, стало невыносимо больно. Эдди не выдержал и вновь прижался к его губам. Он заглушил стон Бака, а затем опустился к его челюсти, к плечу, впиваясь зубами в нежную кожу. — Кристофер, — пробормотал Эдди, уткнувшись в грудь Бака. — Надо вернуться.       Эти слова несли в себе тихую, но отчётливую мольбу. Они быстро поднялись на ноги и вместе направились по песку к дому. Эдди заглянул в комнату сына и убедился, что Кристофер крепко спит в своей постели. Почувствовав на себе обжигающий взгляд Бака в коридоре, он потянул его в ванную, и они вместе встали под душ.       Они смывали друг с друга соль и песок, ласково и сдержанно. Целовались, пока вода не стала чуть тёплой, пока губы не опухли, а кожа не стала чувствительной до боли. Бак прижал Эдди к холодной плитке и опустился на колени, взял его в рот, и Эдди едва не разлетелся на кусочки в этот момент. Но он успел поднять Бака за плечи, прежде чем потерял контроль, и они вытерли друг друга, всё ещё соединённые прикосновениями, медленно пробираясь в комнату Эдди.       Эдди спиной ударился о дверь, его голова откинулась назад, а Бак нежно покрывал поцелуями его шею. — Я здесь всего на несколько недель, — выдохнул Эдди, полузакрывая глаза от желания, — но скоро мне придётся уехать. Это плохая идея. Как ни посмотри — плохая идея.       Бак лишь покачал головой. — Мне всё равно, — прошептал он, касаясь их носами. — Мне всё равно. Мне нужно это сейчас.       Мысли затуманились от желания, пока Бак прижимал его к матрасу, устраивался между его ног, открывал его своими пальцами. Слабое предупреждение мелькнуло где-то на краю сознания, когда Бак согнул его ногу в колене и наклонился, чтобы ввести свой язык вместе с пальцем.       Другая боль. Другого рода подчинение. Другой вид утраты. — От этого ты уже не оправишься, — будто говорило тихое эхо в голове.       Когда Бак проник в него, Эдди уже плакал. Возможно, они оба плакали. Он должен был бы испытывать стыд, но ему было всё равно, потому что Бак был везде, и мир стал таким ярким, а Эдди снова почувствовал, что живёт. — Ты никогда не сможешь заполнить ту пустоту, что он оставит в твоём сердце, — шептал внутренний голос.       Их губы снова встретились — неуклюже, жадно, словно волны, накатывающие друг на друга.       «Эта потеря будет болеть вечно».

      Эдди не просыпался рядом с кем-то в постели уже три года. Ещё дольше — не просыпался нагим, прижавшись к тёплому телу другого человека, окутанный сладкой дымкой близости и ночной страсти.       Он повернулся на бок и посмотрел на движение плеч Бака — как они то поднимались, то опускались в такт его дыханию. Бак лежал на животе, одеяло сползло к его бёдрам, руки были засунуты под подушку. Едва заметные полосы красных царапин пересекали кожу вдоль позвоночника — следы от тупых ногтей Эдди. Эдди поморщился, едва касаясь покрасневшей кожи кончиками пальцев. Бак издал тихий звук, прижался щекой к подушке, повернув лицо к Эдди, и снова погрузился в сон. Эдди понял, что он в жопе.       Он потянулся за телефоном на прикроватной тумбочке. Было чуть меньше пяти утра — через пару часов Кристофер обычно просыпался. Именно этого момента он боялся. Он не мог просто выгнать Бака, как если бы это был случайный перепих, как если бы Бак не значил для него больше, чем это. Но он здесь только до конца августа, и Эдди даже не представлял, как объяснит всё это Кристоферу, как он сможет сказать ему об этом, когда придёт время уезжать. Эдди не знал даже, как сам справится с этим, когда увидит эти честные голубые глаза, отдаляющиеся в зеркале заднего вида, и придётся делать вид, что это не разорвёт его напополам. — Чёрт, — тихо выдохнул он, погладив большим пальцем нижнюю губу Бака.       Глаза Бака медленно открылись, всё ещё полузакрытые от сна. — Доброе утро, солнышко, — прошептал он, улыбаясь. — Доброе. — Который час? — Почти пять. Бак сморщил нос. — Ужас. Слишком рано. — Бак…       Тот повернул голову, и его глаза ярко блеснули в темноте. — Ты в порядке?       Эдди кивнул, горло сжалось, не давая проглотить ком. — Просто… Кристофер проснётся через пару часов, и… Я не…       Он ждал, что увидит боль или разочарование, но вместо этого встретил лишь понимание. — Я понял, Эдди, — прошептал Бак, подтягивая ногу и закидывая ее на бедро Эдди, — Я уйду до того, как он проснется. — Прости меня. — Тебе не за что извиняться.       Он знал. Знал, что причинил слишком много боли. Знал, что ещё сделает это не раз. Знал миллион способов, как он их разрушит.       Но этот миг, пока что, оставался целым. Неповреждённым. Эдди потерся носом о нос Бака, нежно прикусил уголок его губ. — Чего ты хочешь? — прошептал он. — Тебя, — ответил Бак слишком быстро, слишком честно.       Чего ты хочешь, что я могу тебе дать?       Эдди не произнёс этого вслух, но эти слова читались в его глазах. Бак грустно улыбнулся и перекатил их так, чтобы Эдди оказался сверху, обвивая его ногами, запирая в этом положении. — Тебя внутри себя, — тихо поправился Бак, и Эдди уткнулся лицом в его шею, погружаясь в него. И как теперь ему отпустить это?