Дыхание

      В последующие дни, недели, Эдди держал Бака словно секрет.       Он не планировал этого, но никто из них не говорил о том, что между ними происходит, и ни разу они не обсудили, что будет, когда закончится август. Эдди смирился с тем, что мог утаить: украдкой целовать Бака за баром, пока все остальные пели песни у костра; держать его за руку на диване, пока шёл бейсбольный матч; обнимать его в постели после того, как Кристофер засыпал. Он не знал, как это объяснить, как облечь в слова, потому что всё время думал: скоро мне предстоит уехать, и после этой мысли все остальные попросту исчезали.       Иногда, когда Кристофер был с друзьями, он тайком сбегал в квартиру Бака, и они, не раздумывая, сталкивались на полу, на диване или у шаткого кухонного стола, притворяясь, что каждый раз не отдают друг другу частичку себя.       Но они не говорили об этом.       Никогда не говорили.       И он думал, как дурак, что подберёт нужные слова, когда неизбежное произойдёт, что у него будет достаточно времени, чтобы сложить фразы. Но он должен был знать лучше, ведь жизнь никогда не отпускала его легко.       Это случилось ранним утром, когда Эдди проснулся от звонка телефона, разрывающего туман страсти, застилавший его разум.       Бак зашевелился под одеялом, прикусив внутреннюю сторону его бедра. — Бак, — выдохнул он, и Бак вынырнул из-под одеяла с растрёпанными волосами, лениво улыбаясь. — Прости, ты что-то сказал? — Тебе нужно остановиться, мой… мой телефон…       Бак пополз вверх по его телу, одеяло сползло на их бёдра. Он прижался горячими, влажными губами к шее Эдди. — Не бери трубку. — Это может быть… что-то важное… Бак тихо замурлыкал: — Кристофер спит в соседней комнате, я здесь, в постели с тобой. Остальные могут оставить сообщение.       Эдди выгнулся к нему навстречу, голова откинулась на подушку, и он забыл о телефоне, лишь сжимая простыни. — Ненавижу тебя. — Нет, не ненавидишь, — пропел Бак, нежно кусая его за мочку уха, прежде чем снова спуститься вниз. Его прикосновения словно огонь прожигали Эдди изнутри. Он задыхался, ощущая, как жар всё сильнее стягивает его живот, когда телефон зазвонил снова.       Бак издал приглушённое недовольство под одеялом, но Эдди всё-таки дотянулся до телефона и поднёс его к уху. — Алло? — Эдди.       Его глаза распахнулись, в одно мгновение он пришёл в себя. Бак, видимо, почувствовал перемену, потому что снова высунул голову из-под одеяла. — Пепа? — Тебе… тебе нужно вернуться домой, Эдди.       Он сглотнул. — У меня ещё есть неделя, Пепа. — Это твоя Абулита…       Бак сел рядом на кровати, его глаза наполнились тревогой, пока Эдди приподнялся. — Что случилось? — Она упала, был несчастный случай, и… возникли осложнения. — Какие осложнения?       Пепа тяжело вздохнула. — Думаю, тебе лучше вернуться домой, Эддито. На всякий случай.       В голове закрутилась тысяча мыслей. — Хорошо. Хорошо, я сейчас же выезжаю. Позвони мне, если что-то изменится, Пепа. Пожалуйста. — Позвоню, Эдди. Езжай осторожнее.       Он отбросил телефон в сторону и вскочил с кровати, быстро натягивая нижнее бельё, джинсы и футболку, выхватил сумку из шкафа. Мысли проносились в его голове, как быстрые ходы в шахматах: что нужно сделать, а что можно оставить, ведь теперь им придётся уехать раньше, чем ожидалось. А Крис… Боже, он ещё даже не знает. Нужно разбудить его, накормить, собрать вещи и объяснить, что случилось, и…       Тёплые руки обхватили его живот, позади ощутилось знакомое и родное тело.       И теперь ему придётся уехать, оставив Бака. — Это моя абуэла, — произнёс Эдди. — Она в больнице. Похоже, что-то пошло не так, и… мне нужно уехать немного раньше, чем мы планировали.       Бак чуть покачал их из стороны в сторону, словно заземляя Эдди посреди его разрозненных мыслей. Это помогло ему сделать глубокий вдох, собраться. — Что тебе нужно? — спросил Бак. Ты. Ты. Только ты. — Можешь разбудить Кристофера и накормить его? Мне нужно собрать вещи, сделать несколько звонков, и… — Уже сделано, — ответил Бак и поцеловал Эдди в челюсть, прежде чем уйти, натягивая на ходу спортивные штаны и футболку. Он исчез за дверью, и спустя мгновение Эдди услышал, как он постучал в комнату Кристофера.       Эдди глубоко вдохнул, пытаясь успокоить дрожь в руках, и принялся за сборы.       Он управился невероятно быстро — только благодаря тому, что Бак был рядом: он позаботился о завтраке для Кристофера, сунул кусок тоста в руку Эдди, заставив его поесть, гладил его по спине, когда тот начинал нервничать.       Всё происходило слишком быстро, как крушение поезда. Лето закончилось в одно мгновение, и вот Кристофер уже пристёгнут в кресле, Эдди за рулём, а Бак наклоняется в открытое окно машины. — Просто дыши, Эдди, — сказал Бак, всегда заботясь о нём, даже сейчас, когда Эдди уезжал. — Я оставил ключ под ковриком, — сказал он.       Бак улыбнулся, но в его глазах не было радости. — Я присмотрю за домом.       Они долго смотрели друг на друга, прежде чем Бак наклонился и поцеловал Эдди в висок. Это был вопрос. Вернёшься ли ты ко мне? — Позвони, когда доберёшься, — сказал Бак. — Расскажи, как там твоя абуэла.       Эдди кивнул, хотя знал, что пора ехать. Но Бак всё ещё кусал губу, и Эдди подумал: «Я хочу быть с тобой». Он потянулся, прикусил его губу, впился в его рот, словно заменяя дыхание Бака своим.       Их лбы соприкоснулись, достаточно сильно, чтобы оставить синяк. Они не произнесли ни слова. В конце концов, Бак обошёл машину и наклонился к окну Кристофера, что-то шепнул ему на ухо, и они долго обнимались. Потом Бак отступил, и Эдди уехал, всё ещё видя пару голубых глаз в своём зеркале заднего вида.

***

      Эдди вернулся к своей жизни в Эль-Пасо, словно во вторую кожу.       Есть вещи, которые никогда тебя не покидают.       Абуэла была в сознании и шутливо подмигнула ему, когда он, уставший с дороги, вошёл в больничную палату. Тётя Пепа обняла его и Кристофера, когда они вошли. Позже, стоя у автомата с кофе, он позвонил Баку, чтобы сообщить новости, но ни один из них не заговорил о том, что их пугало больше всего.       Родители встретили его с понимающими взглядами, словно его поездка в Калифорнию была всего лишь иллюзией.       Эдди больше не звонил Баку, писал ему короткие, отстранённые сообщения — в духе того, к чему привык старый Эдди из Техаса.       На техасской земле легче было оплакивать то, чего у него не было.       Через пару недель после возвращения, однажды утром, Эдди проснулся и увидел в дверях своей спальни тётю Пепу. — Чёрт, — выругался он, откинувшись на подушку и закрыв лицо рукой. — Что ты здесь делаешь? — Могу задать тебе тот же вопрос.       Он прищурился на неё. — О чём ты говоришь?       Она указала на телефон на кровати с фотографией Бака на экране и на чемодан в углу, который он так и не распаковал. — Ты живёшь, как скиталец, Эдди. Ты на самом деле не здесь. — Я прямо перед тобой, — пробормотал он, вставая с кровати и свесив ноги. — Ты знаешь, о чём я. — Вчера Кристофер вернулся в школу, — ответил он. — Отец сказал, что моя работа в его мастерской всё ещё за мной. — Эдди… — К тому же, абуэла всё ещё отдыхает, и… — Даже не смей использовать её как отговорку, Эдмундо, — резко прервала его Пепа. — Всё остальное, что ты говоришь себе, — пожалуйста. Но твоя абуэла не хотела бы, чтобы её использовали так.       Он схватил рубашку с пола и натянул её через голову, заодно прихватив телефон и, едва задев её плечом, вышел из комнаты. Было странно находиться без Кристофера, особенно после того, как всё лето они почти не расставались. Теперь он чувствовал себя потерянным, бесцельно бродя по кухне, не зная, чем заняться, кроме как думать о себе самом.       Пепа последовала за ним, скрестив руки на груди. — Эдмундо. — Я не хочу это слушать, Пепа. — Ну, кто-то же должен тебе это сказать, иначе ты просто зачахнешь в этом месте, которое давно тебе не подходит, запутавшись в своей каменной голове.       Он взял бутылку воды из холодильника и облокотился на столешницу. — Не говори об этом, будто всё так просто. — Конечно, всё просто. Вы, мужчины Диас, склонны всё усложнять. — Пепа. — Что? Ты думаешь, я хочу на это смотреть? Думаешь, мне хочется видеть, как ты снова закрываешься в себе? Ждать, когда у тебя снова появятся тёмные круги под глазами? Молиться каждую ночь, чтобы однажды ты вновь улыбнулся?       Он замер и посмотрел на неё. — Пепа… — Твоё страдание — это не одиночное переживание, — усмехнулась она, и в её глазах блеснули слёзы. — Те, кто нуждается в тебе, те, кто любит тебя, тоже страдают. — Это не… я никогда не хотел… — Я знаю, Эддито, — она вздохнула и сжала переносицу. — Мне не стоило говорить так. Это не твоя вина. — Она снова посмотрела на него. — Но вот это, твое самонаказание, оставаясь здесь… в этом ты сам виноват.       Пепа выскочила из дома, а Эдди вертел бутылку воды в руках. Этикетка была синей, крышка была синей, даже пластик был с голубым оттенком. Но всё это было не того цвета, не того оттенка.       Он достал телефон и посмотрел на заставку — на улыбающиеся глаза, смотрящие на него.       На правильный оттенок синего.

***

      Здание кабинета доктора Деверо выглядело так же, но прошло много времени, и Эдди даже не подумал проверить, ведёт ли тот ещё приём. Но раз уж он здесь, то решительно вошёл внутрь и поднялся на лифте на четвёртый этаж, замерев у двери. Он слышал голоса за ней, поэтому сел в приёмной.       Через двадцать минут дверь открылась, и он кивнул молодой женщине, которая прошла мимо, сутулясь, с потемневшими глазами. Наверное, её первая или вторая сессия. — Да ладно!       Эдди посмотрел на доктора Деверо, который почти не изменился, разве что теперь у него не было трости. — Без трости, — заметил Эдди.       Тот усмехнулся. — Починил бедро. — Неужели? — Ты записан на приём, Диас?       Эдди поднялся. — Думал, вдруг ты всё ещё принимаешь тех, кто пришёл без записи.       Доктор Деверо покачал головой, но улыбнулся и кивнул, указывая в сторону своего кабинета. — Проходи. Ты знаешь, как это делается.       Эдди закрыл дверь за собой и сел на диван. Доктор Деверо устроился в своём привычном кресле с потёртой бордовой обивкой, из которой кое-где вылезала набивка. Он, как и всегда, скрестил ноги и сложил руки на коленях, начиная сеанс привычным: — Спасибо, что пришёл сегодня, Эдди.       Эдди кивнул. Он больше не чувствовал той же тошноты, как в худшие моменты терапии, но это, должно быть, условный рефлекс, потому что его желудок снова сжался, а ладони вспотели. — Не за что. — Давно мы не виделись. — Можно и так сказать. — Если честно, я думал, что ты вернёшься раньше. — Правда?       Доктор Деверо кивнул. — Конечно. Ты боец, Эдди. Это было видно на каждой сессии. — Прости, это что, был комплимент?       Он закатил глаза. — Итак, что привело тебя сюда неожиданно?       Эдди провёл руками по своим бёдрам, воздух от потолочного вентилятора охлаждал пот на шее. У доктора Деверо больше не было трости, чтобы постукивать, но он всё равно стучал ногой по ножке своего кресла, заполняя тишину. — Скажите мне, что это нормально, — попросил Эдди. Доктор поднял привычно одну бровь. — Повтори? — Скажите мне, что это нормально, — повторил Эдди. — Потому что я думаю сделать что-то безумное, и мне нужно, чтобы вы сказали, что это не безумие.       Деверо нахмурился: — Что ж, думаю, это зависит от того, что ты собираешься сказать. — Точно, — Эдди вонзил тупые ногти в колени. — Я провёл лето в Калифорнии. Потому что у меня случился нервный срыв прямо на людях.       Лицо Деверо изменилось сразу с десяток раз, и наверняка он хотел бы глубже копнуть в эту тему, но Эдди продолжил: — Я взял сына и уехал в Калифорнию, чтобы очистить голову, стать другим человеком… И мне это удалось. Я чувствовал, что… что был собой. — Это не звучит так уж безумно. — Потому что я ещё не закончил, — Эдди тихо усмехнулся, качая головой. — Я думаю забрать сына из школы. Думаю, хочу переехать в Калифорнию. И, кажется, хочу признаться человеку, которого знаю всего три месяца, что я его люблю.       Он поднял взгляд, поражённый тем, что впервые за всё время их знакомства его терапевт выглядел шокированным. — Скажите мне, что это не безумие. Скажите мне, что это нормально.       Доктор Деверо откинулся на спинку кресла, поставив ноги на пол, и рассмеялся.       Он рассмеялся так сильно, что потерял контроль над собой. Эдди не знал, что чувствовать — шок, оскорбление или удивление при виде этого крепкого армейского ветерана, который так вдруг развеселился. Смех продолжался не меньше пяти минут, и доктору пришлось вытирать слёзы в уголках глаз, когда он закончил. — Чёрт возьми, — пробормотал Эдди. — Всё, что вам нужно было сказать, — «Да, Эдди, это безумие». Не обязательно было смеяться. — Нет, я просто… Эдди, — доктор всё ещё улыбался, тихо хихикая. — Я ждал, когда ты скажешь что-то подобное, с нашей первой сессии.       Эдди моргнул: — Что? — Закрой глаза. — Аллен… — Закрой глаза, Эдди. Ну же, потешь меня.       Эдди откинул голову на спинку дивана и закрыл глаза. — Хорошо. А теперь я задам тебе этот вопрос в последний раз. Если бы ты мог быть где угодно, в своём самом счастливом месте, что бы это было?       Ответ пришёл почти сразу, словно свет, разгоняющий тьму уверенно и спокойно.       Это ощущалось как песок под пальцами ног, слышался смех вокруг костра у «Волн», и на губах оставался вкус ананаса с тёплых губ. — Я знаю, что у тебя есть ответ, — сказал доктор Деверо, из-за чего Эдди открыл глаза и посмотрел на него. — Тебе не нужно ничьё разрешение, кроме своего, Эдди.       Эдди кивнул: — Спасибо. — Это не значит, что работа завершена. Никогда не прекращай думать о моих вопросах. Кто ты? Кем ты хочешь быть? Если ты будешь честен с собой, ответ никогда не причинит боли. Понял?       Впервые за много лет он почувствовал, что действительно понял.       Кристофер выбежал из дверей школы, удивлённо глядя на него: — Пап? Учительница сказала, что тётя Пепа заболела. С ней всё в порядке?       Эдди присел, поморщившись: — Прости, дружок. Я солгал, чтобы забрать тебя пораньше.       Кристофер ахнул: — Ты же всегда говоришь, что врать плохо. — Знаю, знаю. И это действительно так. Но сейчас это важно, — он положил руки на плечи сына, запустил пальцы в его волосы, вспомнив, как они были мягкими от солёного морского воздуха. — Я тут подумал, может, нам стоит поехать в небольшое путешествие. Ты и я. — Правда? Куда? — Как насчёт Калифорнии?       Кристофер только улыбнулся, не удивленный и не пораженный, а словно ждавший этого момента. — Я надеялся, что ты это скажешь, пап.       К вечеру они добрались до города. Кристофер устал, но радость от возвращения не давала ему уснуть. Эдди сразу направился в ресторан «Волны». Он всё ещё был открыт, но уже не многолюден, и Кристофер крепко обнимал его, когда они вошли внутрь.       Игнорируя удивлённые взгляды, Эдди быстро спросил: — Бак? — Он уже закончил смену, — ответила Хен. — Был на серфинге. Наверное, как раз заканчивает. — Отлично, спасибо. — Эдди усадил Кристофера на стойку. — Я на минуту. Он сильно устал, присмотришь за ним немного?       Хен улыбнулась: — Конечно, Эдди. Мы ведь семья.       Семья. Он улыбнулся в ответ и побежал к заднему выходу, сбросив сандалии, чтобы без препятствий мчаться по пляжу. Он увидел его там, лежащего на спине в воде; доска для серфинга уже была выброшена на песок.       Эдди не останавливался. Он всё шёл вперёд, прямо в воду, навстречу ему.       Эдди чувствовал, что пересёк бы целый океан ради этого человека.       Бак обернулся и увидел его, слегка откинувшись назад от неожиданности.       Нет, теперь он знал точно — он бы пересёк целый океан ради этого человека. — Эдди, — прошептал Бак.       Эдди не знал, остались ли у него ещё сомнения, но он протянул руку, не раздумывая, обхватил пальцами шею Бака, притянул его к себе и жадно поцеловал.       Бак не оттолкнул его и не стал задавать вопросов, лишь обвил руками его талию, удерживая рядом.       Когда Эдди отстранился, Бак тут же потянулся за ним, но он отошёл лишь на мгновение — чтобы прошептать слова, которые предназначались только Баку, чтобы они остались с ним, проникли в его кровь: — Я люблю тебя, — сказал Эдди, крепче сжимая его влажные волосы. — Прости меня. Я люблю тебя.       Бак рассмеялся: — Если я отвечу, ты останешься? — Думаю, я уже никуда не денусь. — Эдди поцеловал уголок его губ. — Но это, наверное, поможет. — В таком случае, я по уши, безумно, глупо влюблен в тебя, Эдди Диас.       Эдди улыбнулся. Это казалось настоящим. Это было чем-то, что он мог оставить себе: — Я надеялся, что ты это скажешь. — Я так и думал. — Бак наклонился и снова поцеловал его, медленно, сладко и нежно — одновременно заверяя, что им не стоит беспокоиться о будущем, и обещая, что они будут вместе в те моменты, которые ещё впереди.       Эдди прервал поцелуй, чтобы прижаться головой к шее Бака и обнять его, просто чтобы почувствовать его. Он закрывает глаза и делает глубокий вдох. Он дышит. Он дышит.