you’ve gotta get up and try

      Паудер не помнила, как добралась до этого места. Казалось, ноги сами нашли дорогу. Это был давно заброшенный дом с провалившейся крышей и обветшалыми ступенями на второй этаж, от которого осталась только кучка прогнивших досок.       Убежище было не самым лучшим, и Паудер это понимала. Но также понимала она и то, что ее тело имеет свои пределы, и эти пределы почти достигнуты. Паудер практически не чувствовала ног. Спина, казалось, больше никогда не сможет разогнуться. Болели многочисленные мелкие ожоги, а ещё плечо и затылок, которыми она приложилась о брусчатку.       Задыхаясь, Паудер рухнула на грязный пол вместе с Вандером. Столб пыли поднялся в воздух и закружился в слабом свете из щелей в заколоченных окнах. Паудер лежала на полу, в полном покое, смотрела на поблескивающие пылинки, а в ее голове полыхало пожарище.       Что произошло за эти последние несколько часов? Как получилось, что ее жизнь так изменилась в мгновение ока? Почему? За что?       Кансер.       Паудер даже не заметила, как ее челюсти крепко сжались, и все тело, не смотря на дикую боль, напряглось. Это имя прочно отпечаталось в ее памяти, словно выжженое рукой мастера. Имя, и жуткий образ пылающего ненавистью глаза. Это человек, который лишил ее практически всего. Человек, который отнял у нее счастливую жизнь. Как будто до этого она недостаточно страдала! Этот человек, кем бы он ни был, сломал ее во второй раз.       Но… кто он?       Паудер села на пыльном полу и посмотрела на Вандера. Тот все ещё был в забытьи. Он тяжело дышал, а на лицо легла тень. Паудер всмотрелась внимательнее и заметила вертикальную морщинку между бровей. Беспокойную, которую видела каждый раз, когда речь заходила о катастрофе, произошедшей в прошлом. Катастрофе, которая тоже сломала его и оставила неизгладимый след.       Ведь Вандер знал этого человека. Кансер сказал "тебе стоило добить меня". Да, Паудер уверена - он сказал именно это. А значит, это старый враг, призрак из прошлого. Ждал ли Вандер его появления? Он ведь совсем не выглядел удивлённым. Паудер видела на его лице только боль…       "Силко был жалким слабаком. Я убил его".       Паудер притянула колени к груди. Как такое может быть? Этот человек… псих, но точно не миротворец. А Вандер всегда говорил, что Силко убили миротворцы, тайно, трусливо, как крысы. Вернее, это говорили все его друзья, которые заваливались в бар пропустить кружку за минувшее и ушедших. Они всегда рассказывали одну и ту же историю. А Вандер… он отворачивался и уходил. И они говорили, что для него это было слишком тяжело. И все ещё тяжело. Они с Силко были как братья. Вместе с Севикой - одна крепкая семья, преданная друг другу. Они говорили, что Вандер не может оправиться от этого до сих пор.       Только Вандер не говорил ничего. Он осушал кружку и скрывался с глаз, чтобы вернуться потом, когда разговоры о прошлом умолкнут, и ободряюще, но как то все же печально улыбнуться Паудер. Тогда она верила, что ему действительно сложно говорить об этом. Но сейчас подумала - что если он молчал по другой причине? Что если вся эта история была ложью?       Что если не было никаких миротворцев? А дядя Силко умер от рук своих. Возможно от кого-то, кого Вандер даже знал. Почему он умолчал об этом? Почему не сказал правду даже ей, своей дочери?! Но самый главный вопрос, который жег ей душу раскаленным железом - почему он не убил его?       "Тебе стоило добить меня…". Это значит, у Вандера была возможность отомстить за смерть своего близкого друга, но он ей… не воспользовался? Не смог? Был недостаточно сильным? Паудер не могла поверить в это. Папа Вандер был самым сильным и храбрым человеком, которого она встречала за всю свою жизнь. Разве что.… Может быть, почти самым сильным. Он не был убийцей и вообще не признавал насилия. Но ненависть к убийце своего почти брата должна была придать ему решимости. Такая же ненависть, которая жжет сейчас Паудер, разрушая изнутри. Если бы только ей представилась возможность, она бы убила его собственными руками!       Он отобрал у нее дом. Едва не убил ее отца. Разрушил всю жизнь в одну секунду! И кто знает, на что ещё он способен. Человек, хранящий ненависть к Вандеру столько лет, не остановится просто так. Паудер и не хочет, чтобы он останавливался. Она хочет встретиться с ним снова. Но эта встреча будет для него последней.       Паудер сжимала кулаки, уставившись в пустую стену. Но там, в темноте, она видела страшный горящий глаз. Как один человек своей ненавистью мог принести столько разрушения?       И вдруг, в груди что-то укололо. Память стала понемногу проясняться, и Паудер вспомнила, что видела сегодня ещё одного человека. Знакомого, который повел себя очень странно.       Севика. Почти год назад она пропала, не подавала о себе никаких вестей. Паудер видела, что Вандер беспокоится о ней. Иногда он даже старался уединиться, чтобы подумать об этом спокойно. Возможно, он боялся, что его старый враг, о котором не знал никто, кроме него самого, пришел за Севикой? В таком случае, он волновался зря. Севика была цела и невредима. Даже более того. Она была груба и зла с Паудер. Заперла ее в переулке, как будто не хотела, чтобы она мешалась под ногами. Но почему она не попыталась помочь Вандеру? Почему бросила его на произвол судьбы?       Ещё несколько картинок всплыло перед внутренним взором. Одежда Севики. Черная, закрывающая с ног до головы. И одежда той, по прежнему неизвестной, фигуры, которая спасла Кансера от взрыва. Они выглядели почти одинаково. Как форма. Форма солдат, служащих под одним началом.       Но ведь это невозможно! Не может быть, чтобы Севика, старая подруга и семьи, помогала какому то психу их уничтожить. Ведь они с Вандером тоже когда то были семьёй. С Вандером и дядей Силко. Они знакомы так долго…       Наверное, почти так же долго, как с Кансером.       Куда Севика пропала год назад? Почему она появилась в тот самый день, когда Кансер решил разрушить их жизнь, и не сделала ничего, чтобы ему помешать? Все, что она сделала - это убрала Паудер с дороги. Из милосердия? Чтобы просто "не мешалась"?       "Ты такая же, как твой отец". Что это - оскорбление? Это было сказано таким тоном, как будто она увидела какое то отвратительное насекомое, которое противно даже затоптать.       "Ты такая же, как твой отец". Значит, семья и преданность, Севика? Возможно, семнадцать лет назад это Вандер путался у тебя под ногами? Возможно, ты была предана другому человеку?       Как умер дядя Силко? Почему Вандер не покончил с его убийцей семнадцать лет назад? Может быть, ему помещали? Может, все было гораздо сложнее, чем она может себе представить?       Паудер снова посмотрела на лицо отца. Сейчас оно показалось ей ещё более измученным и несчастным. А в темноте, прямо за ним, она видела горящий злобой глаз Кансера и усмешку Севики. Эти два человека семнадцать лет назад разрушили жизнь ее отца так же, как сегодня разрушили ее. Если бы она только могла как-то это исправить…       А что если она может?       Паудер уставилась на свои сжатые ладони. Двенадцать лет назад, незадолго до первой катастрофы, которая превратила ее жизнь в ад, она отказалась от этого. Эта сила тревожила самого родного и близкого ей человека. И Паудер не хотела её расстраивать. Она не хотела давать своей семье повода для тревоги. И Паудер легко отказалась от нее. У нее был дом, была защита. А это было всего лишь прихотью.       После пожара она и вовсе перестала жить. Она существовала по привычке, пока ее не нашел Вандер. Пока он не стал ее новой семьей. И вот сейчас, когда ее мир снова оказался под угрозой, она вспомнила свое детское увлечение. Паудер называла это чудесами. Но другие, близкие, которые знали ее секрет - с затаенным страхом, шепотом звали это странным словом "аркейн".       При этих воспоминаниях губы Паудер тронула невольная улыбка. Чудеса всегда казались ей невинными шалостями. Разве не весело было, прячась за высоким золочёным забором и наблюдая, как томная пилтоверская дама наслаждается своим пудингом на свежем воздухе, заставить его внезапно взорваться? А взмывать над крышами домов, как птица? Разве это не помогло бы им в их вылазках? Пусть у нее это не получалось слишком хорошо, но через несколько лет она бы обязательно научилась.       Но однажды случилось то, что напугало даже ее.       Паудер уже абсолютно не могла вспомнить, что она натворила в тот день. Но она помнила свой панический страх возвращаться домой. При мысли о том, какую злость и разочарование она увидит в глазах своих близких, у Паудер началась истерика. Она свернулась калачиком в тесном и сыром переулке и думала, что никогда, никогда больше не вернётся домой. Маленькая Паудер рыдала, растирая слезы по чумазому лицу, и представляла, как было бы прекрасно, если бы она могла все переиграть, начать все сначала, никогда не совершить эту дурацкую ошибку.       Паудер просидела так до поздней ночи. Она перестала чувствовать холод и сырость, вонь отбросов. Не слышала криков и ругани. Ей казалось, что она уснула.       На шатающихся ногах Паудер выбралась из переулка. Она замёрзла, ей хотелось есть. Но больше всего - увидеть свою семью.       Паудер возвращалась домой знакомыми улочками, но они выглядели как то странно. То тут, то там она видела странные изменения. Другие вывески, цвет домов, недостающие этажи. Паудер казалось, что она попала в какой-то другой город, похожий на ее родной, но все же чужой. В панике, она бросилась домой бегом. Он стоял на своем месте, целый и невредимый. Паудер дернула дверь и бросилась внутрь, ища глазами свою семью. Но в ответ на нее смотрели незнакомые лица.       Что было дальше, Паудер помнила смутно. Она кричала и бежала куда-то, не разбирая дороги. Она вернулась в тот же переулок, надеясь пробудиться от этого кошмара. Там ее и нашла семья. Было уже ранее утро, Паудер пропала из дому почти на сутки, и заставила их сильно волноваться. Паудер бросилась им на шеи, глотая слезы.       Когда они возвращались домой, она цеплялась за родные ладони. Паудер была в ужасе от мысли, что может снова их потерять.       Паудер никогда не рассказывала никому о том, что произошло. Да и сама постаралась выкинуть этот день из головы. Ей хотелось думать, что это был всего лишь страшный сон. Но сейчас она позволила своим тайным мыслям зазвучать в полную силу. Что если это было одно из ее чудес? Ее аркейн?       Она видела недостроенные дома, вывески магазинчиков, которые, по словам знакомых, стояли тут раньше. Что если она видела то, что было в прошлом? А те люди в доме видели ее. Что если она смогла обмануть само время?       Если это правда так, если она способна делать такие удивительные вещи… Она могла бы вернуться на семнадцать лет назад и все исправить.       Паудер подошла к Вандеру и положила свою холодную ладошку на его разгоряченный лоб. Всю жизнь ее защищали и оберегали. Сначала одна семья, потом другая. Для обеих это закончилось плачевно. Может быть, все дело в ней? Может быть она действительно...       Паудер сглотнула ком в горле и жёстко вытерла влагу с лица. Хватит посыпать голову пеплом. Пришло время ей взять на себя ответственность. Пора ей защитить тех, кто дорог. Если у нее есть хоть какой-то шанс - она обязана попытаться.