Fever Dreams

Ты ждала этого дня очень долго. Достаточно долго, чтобы продумать его до мельчайших деталей, вплоть до того, как поведут себя третьи лица. Месяцы тренировок и практики на себе и подругах не прошли даром: ты способна идеально подвести глаза даже в транспорте, не имея под рукой зеркала. Ты готовилась. Тщательно, вплоть до последней складочки на майке, до угла стрелок и оттенка мелирования. Твой практически полностью черный аутфит не осквернен ни единой шерстинкой кота, твои черно-белые конверсы идеально начищены, и, смотря на себя в зеркало, ты понимаешь, насколько ты хороша. Чертовски хороша и красива. Никто не сможет устоять перед тобой, но тебе не нужен «никто». Тебе нужен только он. Ты миллион раз представляла себе, как это будет. Что из тысяч таких же, как ты, он выберет тебя одну. Обычную девушку из России, что приехала на концерт «совершенно случайно», хотя на самом деле преданно ждала конца обратного отсчета на Яндекс.Афише. А потом одна из первых купила билет, и это не считая многого другого, что ты сделала только ради него. Он столько лет блуждал во мраке, тщетно пытаясь найти того, кто вернул бы ему свет. И именно ты способна стать для него тем лучиком надежды, что он так долго искал. С этими мыслями ты шнуруешь кеды и надеваешь кожанку перед зеркалом. Ты предусмотрительно отдаешь ключ от квартиры соседке с просьбой покормить кота утром. Да, ты не хочешь питать ложных надежд, но кто знает? Быть может, ты — та самая Йоко Оно из России, что покорит холодное сердце финского Джона Леннона. Ты закрываешь дверь с мыслью, что сегодня домой ты не вернешься. И от этой мысли на душе становится так сладко… Ее тепло растекается по телу в предвкушении желанного «после». Дорога утомляет, и, глядя на низкое серое небо, ты засыпаешь в такси. Сквозь шум машин ты слышишь знакомый голос, тот самый, что стабильно доводил тебя до слез по ночам с самого Евровидения. На темном фоне закрытых век ты видишь знакомый силуэт, его бы ты не смогла спутать ни с каким другим. Он приближается к тебе, и ты уже способна различить каждую деталь отпечатавшегося в подкорке образа. Светлые длинные волосы, жесткие от количества вылитого на них лака. Тонкие губы и часто проглядывающий сквозь них язык. Сильные руки, покрытые татуировками. Каждую из них ты изучила до самой незаметной черточки. Кожаная жилетка, едва слышно позвякивающая тоненькими цепочками. И кружевная майка, сквозь которую так соблазнительно просвечивает рельефный пресс. Ты скромно отводишь глаза и прячешь руки за спиной, но он подходит ближе. Прямо к тебе. Он берёт тебя за руку, а второй поднимает вверх за подбородок. Ты смотришь прямо в его бездонные синие глаза и чувствуешь, как начинаешь тонуть в их глубине. Он чувствует то же самое, глядя на тебя. На афтерпати он не остаётся. Спешно попрощавшись с остальными участниками группы, он уводит тебя в сторону черного хода. Ёжась от октябрьского холода, вы ловите такси и направляетесь в сторону любезно предоставленной группе гостиницы. «А вдруг к нам кто-то зайдет?» — робко спрашиваешь ты, поднимаясь в лифте на нужный этаж. Вместо ответа ты оказываешься утянутой в поцелуй. Долгий, страстный, он продолжается и в коридоре, и в роскошном номере. «Не зайдет» — наконец отвечает Йоэль, запирая дверь на ключ. Он снова подходит к тебе и, прикоснувшись ладонью к щеке, мягко целует в губы. Ты сама не замечаешь, как кожанка сползает с плеч, как его куртка так же летит вниз. Твои руки тянутся к его футболке и плавно стягивают ее вверх, обнажая подтянутое тело. Он тоже снимает с тебя майку, следом откидывая ее за спину. Его длинные пальцы скользят по твоей нежной, словно шелк, коже, расстегивают джинсы и аккуратно спускают их вниз. Ты стоишь перед ним в одном кружевном белье, купленном за пару дней до концерта специально на такой случай. Он проводит грубыми от ежедневной игры на гитаре подушечками вверх по нежно-розовым кружевам, аккуратно снимает с плеча лямку бюстгальтера. Ты заводишь руки за спину, расстегнув застежку, снимаешь и откидываешь его в сторону. Ты приподнимаешься на мысочки и касаешься тонких губ своими, всё еще пахнущими клубничным блеском. Ладони грубо сжимают твои бедра. «Что в вас, русских девушках, такого особенного?» — спрашивает он, подхватив тебя на руки. Ты игриво обвиваешь его талию ногами и сладко шепчешь в ответ: «Хочешь, покажу...?» «Покажи» — отвечает он, прежде чем твоя спина соприкасается с прохладными отельными простынями. Он нависает над тобой и касается обнаженной кожи, его пальцы проходятся по груди и солнечному сплетению. Они подцепляют твои тонкие кружевные трусики и стягивают их вниз. «Ты прекрасна, детка» — шепчет он в твои распахнутые губы. Нежно касается их языком, слизывая клубничный блеск, и мокрой дорожкой скользит ниже. На твоей шее, ключицах и груди один за другим, словно цветы, расцветают алые засосы. Губами он обхватывает упругую горошинку соска, заставляя тебя тихо застонать. А затем нежно прикусывает зубами. Он хочет слышать тебя. Хочет тебя громкой, дерзкой, развязной, словно портовая блудница. И ты знаешь это, позволяя себе стонать чуть громче, чуть тоньше, но всё равно зажимаясь и смущаясь. Глядя на тебя снизу вверх, он усмехается и резко ныряет ниже. Совсем вниз… — Приехали. Спасибо за поездку. — сухо изрекает таксист, притормаживая у здания клуба. Ты благодаришь его в ответ и, расплатившись картой, выходишь из машины. Столь приятный сон оставил тебя в состоянии надежды и еще большего предвкушения. Поправив кожаную куртку, ты смело шагаешь ко входу. Из небольшой сумочки ты достаешь листок бумаги — он столько месяцев покоился на дне ящика стола, и вот его час наконец настал. Ты протягиваешь билет охраннику, тот равнодушно сканирует код и, даже мельком не окинув тебя взглядом, просит проходить дальше. Он даже не подозревает о том, что за девушка сейчас прошла мимо него. И какую роль она способна сыграть в жизни отвязного музыканта и его группы, лишившей бедного служащего выходного в этот холодный осенний день. Они опаздывают на полтора часа, но для тебя они проходят почти незаметно: его ты готова ждать хоть целую вечность. Гаснет свет в зале, толпа разражается радостными криками в предвкушении долгожданного шоу. Твои глаза беспокойно мечутся по сцене в попытке узнать кого-то из появляющихся на ней людей. Томми, сдержанно махнув барабанными палочками, скрывается в темноте за баррикадами установки. Алекси резво подбегает к краю сцены, прежде чем так же быстро занять место за диджейским пультом. Поправляя ушные мониторы, Олли надевает ремень бас-гитары в правой стороне. Слева, явно зная себе цену, дефилирует Йоонас. Первые аккорды интро с мотивом «Over my dead body» наполняют зал под крики толпы. Будто не в силах больше ждать, Нико пулей влетает на сцену, но того, кого ждешь ты, всё еще нет. Йоэль появляется в самый последний момент перед началом песни. Он выходит на сцену из-за кулис, точно принц тьмы, останавливаясь под светом софита и исподлобья глядя на озарённых цветным светом людей. На миг время будто останавливается, отпечатывая этот момент в твоих глазах, памяти, душе. Дальнейшие два часа ты смотришь только на него. Слушаешь только его голос. Думаешь только о нём. Об этом взгляде, что был виден тебе даже на таком далеком расстоянии. Когда всё заканчивается, ты в числе первых бросаешься к выходу, распихивая толпу. Вырываешься из нее, пробегаешь мимо гардероба, радуясь, что не сдала кожанку и тем самым выиграла себе лишнее время. Практически у самого выхода ты наталкиваешься рассеянным взглядом на дверь. «Staff only» — гласит надпись на табличке, впрочем, это не останавливает тебя. Очень кстати пара зрительниц начинает скандалить за твоей спиной. Немногочисленная охрана пытается разнять двух девушек, вцепившихся друг другу в волосы, но тебе до этого нет никакого дела. Путь свободен. Стараясь не привлекать к себе лишнего внимания, ты проскальзываешь в удачно открытую дверь. Мысленно поблагодарив сотрудника, забывшего ее запереть, и вселенную за то, что это оказалась не подсобка со швабрами, ты тихо ступаешь прямо по укрытому полумраком коридору. Одна за другой мелькают двери и повороты, ты бредешь вперед, сама не зная, куда. Ты надеешься, что сердце выведет тебя, и не ошибаешься: за очередным поворотом ты видишь серую металлическую дверь, такую же, как и все до этого, но с приклеенным на уровне глаз листом бумаги с распечатанным на принтере знакомым логотипом. Изумленно раскрыв рот, ты стоишь напротив, не решаясь ни дернуть за ручку, ни постучать. Несколько минут проходят в тишине, нарушаемой лишь шумом голосов, доносящихся из гримерной. Полупьяный финский лепет, в котором ты с трудом различаешь отдельные матерные слова, давит на уши. От волнения тебя начинает немного мутить, и только чудо не дает тебе развернуться и уйти. Ты слишком далеко зашла, чтобы отступить. И слишком долго ждала, чтобы отказаться от своей затеи. Наконец тебе удается собраться с мыслями и ты тянешься к дверной ручке. Не успевают твои аккуратные длинные ноготочки коснуться её, как она опускается вниз. Дверь приоткрывается, от неожиданности ты отпрыгиваешь назад и замираешь, когда из гримерки выходит он. В наспех надетой куртке и с пачкой сигарет в руке, он вздрагивает, увидев тебя. «Moi» — выдыхаешь ты то единственное, что вспомнилось из заброшенного четыре месяца назад курса финского с duolingo. Растерявшись и сразу поняв, что на его родном языке разговор продолжить не удастся, он переходит на английский. «Эм… Привет, тебе помочь?» Ты неловко соглашаешься, ляпнув первое, что пришло в голову, якобы ты слегка заблудилась и не можешь найти выход. Хокка едва заметно вскидывает бровь, но всё же соглашается проводить тебя к выходу. «Как тебя зовут?» — интересуется он, ускоряя шаг. Ты называешь ему свое имя, он пытается повторить его, но со смехом признает, что попытка провалилась. «Сколько тебе?» «Лет?» «Да» «Двадцать два» — отвечаешь ты, сократив возраст почти на треть. Его лицо озаряется очаровательной улыбкой, той самой, что вызывает умилительные ямочки на его щеках. Ты несешь свою кожанку в руках, с каждым шагом всё ближе прижимаясь к его телу своим покрытым татуировками плечиком. В разговоре о прошедшем концерте ты то и дело рассказываешь ему о себе, тактично умалчивая о некоторых фактах из своей биографии. Вы проходите коридор за коридором, будто блуждая кругами, но вот наконец показывается дверь выхода. Он любезно пропускает тебя вперёд, ты делаешь уверенный шаг в промозглую октябрьскую ночь, навстречу мечте и оранжевому свету уличных фонарей. Оборачиваешься, готовая потянуться за поцелуем, но натыкаешься лишь на захлопнувшуюся металлическую дверь. Ты резко дергаешь ручку, заглядываешь внутрь. Всё, что ты видишь — удаляющуюся фигуру, возмущенно матерящую кого-то по телефону. «Йоэль!» — обреченно зовешь его ты, надеясь, что он обернётся. Но он продолжает уходить всё дальше и дальше в темноту, пока наконец не скрывается за ближайшим поворотом. Сквозь застлавшую глаза пелену ты смотришь в темное нутро коридора. Мысли путаются, желудок сводит, дыхание перехватывает. Окружающие звуки заглушаются. В твоих ушах стоит лишь затихающий мужской голос и эхо удаляющихся шагов. Звонок телефона вырывает тебя из этого вакуума. Обмякшими руками ты достаешь смартфон из сумки, не глядя принимаешь вызов. «Алло...?» «Второй час ночи, ты где шляешься?!» — раздаётся женский голос из трубки. Ты прикрываешь глаза. Мама. «У клуба я», — дрожащим голосом выпаливаешь ты, всё ещё стоя лицом к злополучной двери. «Никитка по маме соскучился уже, спрашивает, где мама, а мама по клубам ходит! Говорила я тебе, с Генкой надо было оставаться, нет! Ты ж у нас самая умная! Ты ж лучше всех всё знаешь! Мужика не удержала, ребёнка на меня спихнула, тоже мне, мать называется. Я, между прочим, уже тоже не молодая! Я тебе еще тогда сказала — брось ты свои эти глупости! Но разве меня кто-то слушает...?» Ты не дослушиваешь — рука, держащая телефон, сама опускается вниз. Ослабевшие пальцы разжимаются, роняя гаджет на мокрые бетонные ступени.