Whisper In Her Ear

— Ей невероятно повезло, что у нее нет никаких смертельных травм, несмотря на ее плохое состояние.       Сольхи, старший хирург, которую Лиса не видела так долго и, честно говоря, думала, что никогда больше не увидит, включила и вывела результаты компьютерной томографии и МРТ Дженни на экран. — Здесь видно, что у нее легкая эпидуральная гематома, которая, к счастью, не превышает 30 мл в объеме и не смещает среднюю линию ее мозга более чем на 5 мм. Это означает, что ей не требуется открытая операция на головном мозге. Я дала ей осмотические диуретики, чтобы снизить внутричерепное давление, которое, надеюсь, скоро уменьшит ее рвоту и головную боль. Медсестры будут внимательно следить за ее жизненно важными показателями, и через несколько дней мы снова сделаем компьютерную томографию, чтобы увидеть, рассасывается ли гематома.       Лицо Лисы оставалось мрачным на протяжении всего объяснения, она все еще чувствовала беспокойство, несмотря на довольно позитивный прогноз. — И это все? У нее нет других травм? Ни перелома, ни кровотечения внутренних органов? — За исключением ужасных порезов и синяков на ее теле, да, у нее нет никаких других серьезных травм. Несколько незначительных ушибов внутренних органов и закрытый перелом на правом предплечье, но это все. Их можно легко закрепить с помощью подставки для кровати и подлокотника. Хотя, к сожалению, порезы оставят несколько заметных шрамов. Особенно те, что вокруг ее запястий, потому что кажется, что она насильно выдернула руки из наручников. Это плохо, и лучший период заживления ран пропущен, потому что прошла почти неделя.       Лиса медленно кивнула, казалось, она погрузилась в свои мрачные мысли.       Рядом с ней Джису казалась более оптимистичной. — Значит, теперь она в безопасности? Ей не нужно проходить какое-то серьезное лечение? Что насчет ее пневмонии? — Ее легочная инфекция находится под контролем. Я ввела сильные антибиотики через капельницу вместе с некоторыми другими лекарствами. Ее раны тоже были продезинфицированы и зашиты так хорошо, как я смогла. Скоро ей должно стать лучше. Ее лихорадка уже прошла.       Сольхи улыбнулась и вздохнула, окинув их обеих взглядом, откинувшись на спинку стула. — Ладно, есть ли что-нибудь еще, что вы хотели бы спросить? — Нет. Спасибо, сонбэ, — пробормотала Лиса, виновато поднимая глаза со своих колен, чтобы посмотреть на старшую, которой она никогда не уделяла достаточного внимания и уважения, когда работала в хирургии. Она со стыдом признала, что делала кое-что не так. — Большое вам спасибо за то, что позволили нам привезти ее сюда, в вашу частную клинику, и за то, что позволили ей остаться... анонимной.       Мрачная, благодарная улыбка тронула ее губы, и она низко опустила голову. — Я не могу даже подобрать слов, чтобы выразить благодарность. Я всегда буду у вас в долгу. Большое вам спасибо, сонбэним, правда.       Лиса склонила голову еще ниже и заставила Сольхи слегка рассмеяться. — Все в порядке, ничего особенного. Быть хирургом – ужасно тяжелая работа для тела и ума, но она хорошо оплачивается. Очень, очень хорошо. У меня так много ресурсов, что я даже не знаю, что с ними делать, так что на самом деле приятно, что я могу использовать их для нуждающихся людей.       Она бросила взгляд на более высокую стажерку, нежно улыбаясь ей. — Ты должна поблагодарить свою подругу, потому что она очень милая собеседница и знает, как подружиться со многими врачами, включая меня. Она потрясающе умеет подлизываться. — Сонбэ, — Джису слегка заскулила, изображая обиженный вид. — Это необходимый навык, чтобы выживать в этом мире, хорошо? Я просто пытаюсь обеспечить себе будущее. — И оно будет блестящим, я уверена, — Сольхи встала со своего места. — Могу еще чем-нибудь помочь? — Сонбэ, я... — Лиса сделала паузу, замялась и замолчала, прежде чем, наконец, решила проглотить свой стыд и вести себя как подобает взрослой. — Я сожалею о том, как я вела себя тогда, когда была в отделении хирургии и неотложной помощи. Я знаю, что была не самым лучшим интерном. Я была хуже всех. Я многое игнорировала и ни на кого не обращала внимания, включая вас и пациентов. Я действительно сожалею об этом, правда. Я была такой озлобленной импульсивной дурой, которая решила выступить против мира, будучи невероятно безответственной. Мне действительно стыдно за себя.       Она встала и отвесила старшей девушке глубокий поклон, Сольхи наблюдала за происходящим с легким весельем и странно нежным взглядом. — Ты знаешь, почему я решила тебе помочь?       Лиса искоса взглянула на нее, не понимая, о чем она говорит. — Отчасти потому, что Джису очень близкий мне человек, и вообще она очень хорошо умеет убеждать, но по большей части и из-за тебя. Потому что ты каким-то образом, чего я совсем не ожидала, перестала быть теми ужасными словами, которыми ты только что себя описала. Ты больше не озлоблена, не ведешь себя по-детски или безответственно. Удивительно.       Она улыбнулась, глядя на Лису со счастливым лицом, как у гордого родителя. — Я однажды сказала тебе, прежде чем вы покинули мое отделение, что я надеюсь, что ты найдешь там что-то, что тебя заинтересует, потому что в то время ты была очень апатичной. На самом деле тебя вообще ничего и никто не волновал. Я счастлива, что ты нашла себя и стала лучшим человеком, и я знаю, кто всему причина.       Она мельком взглянула на Джису, улыбаясь. — Твоя подруга, возможно, поделилась со мной кое-чем о тебе и Дженни, но только по необходимости. Иначе я была бы действительно сбита с толку, почему человека, за которым охотится полиция, доставили в мою клинику. И не волнуйся, я не осуждаю тебя за это.       Она изобразила многозначительную, но успокаивающую улыбку и взяла свою сумку со стола. — Я думаю, что на сегодня это все. Мне еще нужно бежать в больницу, чтобы провести несколько операций. Скажи Дженни, чтобы она оставалась на кровати и не двигалась слишком много, хорошо? Мы не хотим, чтобы у нее началось повторное кровотечение в голове.       Обе девушки одновременно кивнули, придерживая дверь кабинета открытой для хирурга, когда они провожали ее из здания и бесконечно благодарили. — Увидимся, сонбэ. Ты действительно лучшая! — крикнула Джису, помахав ей на прощание, когда старшая девочка покидала их с легким смехом.

***

— Итак... что ты собираешься делать теперь? — спросила Джису, когда они возвращались в трехэтажное здание на тихой окраине Сеула. Лиса почти полностью пропустила вопрос потому что ее мысли были где-то в другом месте. — Хм? — она медленно ответила, глядя на свою подругу растерянным взглядом.       Джису закатила глаза. — Я имею в виду, что ты собираешься делать с Дженни? Ты же знаешь, мы не можем прятать ее здесь вечно. Сольхи достаточно мила, чтобы позволить нам привезти ее сюда, но это рискованно даже для нее. Я не хочу, чтобы у нее были неприятности из-за нас.       Лиса снова молча кивнула, потому что в последнее время каждое слово, казалось, застревало у нее в мозгу и никак не могло вырваться наружу.       Потому что прямо сейчас, казалось, выхода не было. — Я не знаю, честно, — в конце она тяжело вздохнула, ее плечи поникли. — Я знаю, что у меня нет другого выбора, кроме как однажды отвезти ее обратно в больницу, но сейчас просто не время. Два дня назад она снова едва приняла антипсихотические препараты, и я действительно не хочу, чтобы у нее был ненужный стресс, прежде чем она сможет полностью овладеть собой.       Джису тихо промычала, соглашаясь с Лисой. — Больница будет битком набита упрямыми репортерами и разгневанной семьей покойного. Будет чертовски трудно привести ее туда. И я, вероятно, даже не смогу остаться с ней в психиатрическом отделении, потому что они наверняка запрут ее и не допустят никаких посетителей, кроме членов семьи.       Лиса в отчаянии провела рукой по волосам и остановилась. — Я не могу оставить ее одну, Джису. Не после всего этого. Мне нужно быть с ней все время. Ей нужен кто-то рядом, пока она снова не будет готова справляться самостоятельно.       Джису медленно кивнула. — И у нее сейчас нет никого, кроме тебя. — К сожалению, да, — Лиса вздохнула и приняла задумчивый вид. — Чеён очень заботится о ней и определенно поможет ей, если понадобится, но я не думаю, что Дженни готова увидеть ее снова прямо сейчас. У них... много нерешенных вопросов, и, как я уже сказала, сейчас просто не время для нее переживать. Ей нужен покой и много тишины.       Джису снова покачала головой и тоже тихонько вздохнула. — Какая у вас сложная ситуация. Думаю, ты ничего не можешь поделать, кроме как быть контрабандистом пациентов еще несколько недель. Твой отец точно взбесится, если узнает.       Лиса тихо рассмеялась и подтолкнула подругу локтем, прежде чем направиться по коридору в комнату Дженни. — Кстати о пациентах, как дела у Кристал? — На самом деле, не очень хорошо. Нехорошо, — выражение лица Джису стало мрачнее. — Я имею в виду, что она перенесла операцию и прошла критическое состояние, но по некоторым причинам она все еще без сознания. Мы можем только надеяться, что она скоро проснется. — Надеюсь. — Дженни вообще упоминала тебе о том, почему... она это устроила? Я имею в виду всю эту автомобильную аварию.       Шаги Лисы замедлились, на ее лице появилось противоречивое выражение. — Вообще-то нет. Мы избегали этой темы. Я не хочу провоцировать ее или что-то в этом роде... но я спрошу ее, когда придет время.       Джису кивнула. Они шли в тишине еще минуту, прежде чем она решила выложить ту часть информации, которую знала, в открытую. — Ты знаешь, я разговаривала с Сольхи несколько дней назад, и она может знать причину этой конкретной... проблемы между Кристал и Дженни.       Ноги Лисы совсем перестали ступать, и она повернулась, чтобы посмотреть на девушку с полным вниманием. — Что ты имеешь в виду? — Кристал была младшим интерном по психиатрии, когда Сольхи училась на последнем курсе хирургической ординатуры. Они вроде как знали друг друга. Было время, когда Кристал чуть не бросила медицинскую школу из-за финансовых проблем. Ее старшая сестра была ужасно больна, поэтому ей нужна была большая сумма денег. Однако все таинственным образом разрешилось, когда Дженни была доставлена в приют своей мачехой и передана под ее опеку.       Брови Лисы взлетели вверх, складки на ее лице стали такими глубокими, что казалось, будто Джису разговаривает с ней на совершенно другом языке. — Ты имеешь в виду... — Да, я имею в виду, что может быть или не быть связи между мачехой Дженни и Кристал. Говорили, что в то время их часто видели вместе.       Замешательство сменилось ужасным выражением лица. Ее глаза были на пять оттенков темнее. — Ты в порядке? Ты выглядишь немного... злой. Я имею в виду, если это правда, то это действительно дерьмовый поступок, но я думаю, что мы должны принять во внимание ситуацию Кристал в то время. — Я не злюсь, я просто... — Лиса сделала паузу и прикусила губу, тяжело вздохнула и снова провела рукой по волосам. — Это просто так расстраивает. Как все может быть настолько плохо? Боже мой.       Она приложила руку ко рту и рассеянно огляделась вокруг, прежде чем снова повернуться к Джису с выражением ужаса на лице. — Ты знаешь, что это значит? Это значит, что Дженни доверяла Кристал и полагалась на нее сколько, десять лет? Только для того, чтобы узнать, что она лгала ей все это время. Я даже представить себе не могу, как это должно быть...       Джису посмотрела с сочувствием. — Я знаю. Должно быть, это действительно... ужасно. Дженни столько пережила, что я не могу себе представить, если бы я была на ее месте.       Она глубоко вздохнула и похлопала Лису по плечу. — Ты должна хорошо позаботиться о ней, ладно? Ты действительно нужна ей прямо сейчас.       Лиса оглянулась на нее с мрачной, но твердой решимостью. — Я так и сделаю. Она мне тоже нужна. Она не одна.

***

      Бывали дни, когда Дженни питалась лишь небольшим количеством каши.       Ее все еще слишком легко тошнило из-за внутричерепного кровотечения, но теперь, когда лекарство подействовало и ее состояние, казалось, быстро улучшилось, Лиса вошла в ее комнату и обнаружила, что она пытается самостоятельно съесть миску лапши.       Легкая, нежная улыбка появилась на ее губах, потому что Дженни не смогла засунуть упрямую, скользкую лапшу в рот и закончила тем, что бросила палочки для еды обратно в миску, прежде чем нахмуриться на них, как будто они оскорбили ее. — Мне тоже было бы трудно пользоваться палочками левой рукой, если бы моя правая рука была в гипсе, пожалуйста, не смотри так на эту бедную лапшу, она не хочет тебя обидеть.       Голова Дженни немедленно повернулась к ней при звуке ее голоса, и в одно мгновение все ее лицо, казалось, просветлело. — Привет. Я не слышала, как ты вошла. — Это потому, что ты была слишком занята борьбой со своей лапшой. Откуда ты взяла этот запрещенный обед, а?       Дженни застенчиво улыбнулась ей, глядя на лапшу, как ребенок, пойманный за руку, когда полез в банку с печеньем. — Я уговорила Юру купить мне ее, потому что, ну, я начала чувствовать, что безвкусная стерильная каша делает мне еще хуже, а не помогает. Из-за нее у меня пропадает весь аппетит.       Лиса улыбнулась и посмотрела вниз на теплый суп с лапшой, выпятив нижнюю губу в знак согласия и медленно кивнув. — По крайней мере, это не острый рамен быстрого приготовления. Я бы серьезно поговорила с Юрой. И это не только из-за ее плохого вклада в твое здоровье, но и потому, что ей повезло, что ты просишь о чем-то у нее, а не у меня.       Правая бровь Дженни приподнялась, когда она медленно посмотрела на Лису. — Да, я ревную. — Ты? Ревнуешь? — Дженни моргнула, выглядя так, словно даже не могла связать эти два слова воедино. — Ты не единственная, кто способен ревновать, милая. Я тоже могу. — Правда? — серьезно пробормотала Дженни, размышляя над этой фразой и выглядя так, будто сама мысль о том, что Лиса ревнует, была нелепой и не укладывалась у нее в голове. — Ну, извини, я просто подумала, что ты не согласишься... — Ты бы удивилась, как много всего я готова сделать для тебя всего за одно мгновение.       Щеки Дженни вспыхнули ярким румянцем, и ее голова опустилась ниже.       Лиса ухмыльнулась, глядя на это очаровательное зрелище. — Итак, ты собираешься доедать свою лапшу или нет? Я могу помочь тебе достать вилку. Или еще лучше, я могу просто накормить тебя. Твой выбор.       Дженни подняла на нее застенчивый взгляд и тихо, покорно улыбнулась. — Второй вариант, пожалуйста. Звучит намного лучше, чем первый. — Именно так я и думала, — Лиса победно взмахнула кулаком и подвинулась ближе, чтобы схватить миску и палочки для еды со стола.       Она некоторое время помешивала горячий суп, прежде чем поднять лапшу и внимательно подуть на нее, убедившись, что Дженни сможет съесть ее и не обжечься.       Дженни наблюдала за этим простым, но заботливым жестом нежным взглядом, чувствуя невероятное тепло внутри еще до того, как горячая еда была поднесена к ее рту. — Вкусно? — спросила Лиса уже вернувшись к своей задаче помешивать лапшу и старательно дуть на нее. — М-м, очень вкусно, — пробормотала Дженни.       Они оставались в уютной тишине, и Лиса заговорила только тогда, когда лапша была съедена, и Дженни издала тихий, удовлетворенный звук, как сытая довольная кошка.       Лиса усмехнулась при этом звуке и протянула руку, чтобы вытереть пятно супа, оставшееся на губах Дженни, подушечкой большого пальца.       Краткий, но нежный контакт немедленно перевел их обеих из легкого подшучивания в электрическую тишину, когда их взгляды встретились.       На секунду их взгляды скользнули вниз к губам друг друга, как будто их притягивала магнитная сила. Дженни судорожно сглотнула, и Лиса немедленно отдернула руку. Она нервно рассмеялась. — Итак... как у тебя дела? — спросила она, отчасти потому, что не хотела торопить Дженни с чем-то слишком интимным, а отчасти потому, что чувствовала, что между ними все еще стоит невидимая стена с тех пор, как Дженни полностью пришла в себя.       Прямо сейчас психическое здоровье Дженни было более насущной проблемой, чем статус их отношений. — В последнее время ты мало говорила о себе. Ты чувствуешь себя лучше?       Старшая девочка только выдавила улыбку, которая не совсем коснулась ее глаз, и посмотрела вниз на одеяло, обернутое вокруг ее талии. — Мне... лучше, правда. Я просто не знаю, что сказать в данный момент.       Лиса знала, что это неправда, потому что в первый раз, когда они снова встретились в квартире Юры, Дженни выглядела так, будто ей так много нужно было сказать, несмотря на то, что у нее не было на это сил.       Но теперь, когда она поправилась и снова полностью осознала все, у нее, казалось, снова выросли ее необъяснимые, запутанные стены.       Лиса нуждалась в том, чтобы она все рассказала, выложила все темные уголки своего сознания.       Она попробовала еще раз, не проявляя при этом особой настойчивости. — Теперь ты хорошо себя чувствуешь? Есть ли что-нибудь, из-за чего ты чувствуешь себя неловко?       Дженни в ответ посмотрела на свою загипсованную руку и сморщила лицо, демонстрируя дискомфорт. — С этим трудно передвигаться. Лучше бы это была левая рука. Кроме того, некоторые части тела все еще болят, но все определенно становится лучше.       Лиса издала медленное гудение, осторожно продолжая. — А твои галлюцинации? Они все еще там?       Дженни коротко посмотрела на нее, прежде чем кивнуть, и снова опустила глаза. — Голоса все еще звучат, но теперь ими можно управлять. Лекарства помогают. — Это здорово, — Лиса похлопала ее по руке, теперь у нее заканчивались способы уговорить Дженни поделиться тем, что происходило у нее в голове.       К счастью, старшая девочка решила продолжить разговор самостоятельно, хотя этот вопрос был чем-то, чего Лиса не ожидала. — Почему телевизор в этой комнате всегда выключен? Иногда я хочу что-то посмотреть, мне скучно.       Лиса посмотрела на упомянутый черный экран на стене и неловко сглотнула, прежде чем снова повернуться лицом к Дженни. — Я не знаю. Я думаю, он сломан. — Он не был сломан, когда я впервые попала сюда, — Дженни улыбнулась очевидной попытке солгать, но это было далеко не недобро. — Лиса, я же говорила тебе, что ты плохая лгунья. Тебе больше не нужно осторожничать со мной.       Лиса криво улыбнулась и наклонилась, теперь она затихла. — Ты ведь не хочешь, чтобы я смотрела новости, не так ли? Это... — старшая девочка сделала паузу и прикусила губу, не зная, как спросить о результатах ее... действий. — Как там люди… кто был со мной в машине? Неужели они...       Она снова остановилась и беспокойно теребила рукава свитера, прежде чем с титаническим усилием заставила себя закончить предложение. — Они мертвы? Я... я убила их?       Лисе было бы так легко впасть в старую привычку и сказать решительное «нет», но она пообещала себе, что никогда больше не повторит свою ошибку, притворяясь, что все в порядке, поэтому она решила говорить о вещах так, какими они были. — Один из них. Ты убила одного из мужчин.       Сначала Дженни выглядела ошеломленной ее прямым, четким признанием, так как это был первый раз, когда Лиса сказала собственными устами, что она действительно кого-то убила.       Ее лицо потемнело, а голова опустилась так низко, что невозможно было встретиться с ней взглядом. — Как там... Кристал? Она... — Она жива. Она перенесла несколько серьезных операций и все еще без сознания, но жива.       Лицо Дженни выглядело, несомненно, больным – и встревоженным, – казалось, она вот-вот снова заплачет или ее стошнит. — Дженни, эй... — Нет. Тебе не нужно ничего говорить, чтобы утешить меня. Боже, я такая... — она вырвала руку из протянутой руки Лисы и попятилась, скрестив руки на груди, как будто ей нужно было запереть себя в клетку, чтобы защитить мир от ее разрушительного безумия. — Я такая сумасшедшая. Боже, как бы я хотела просто... — ее дыхание сбилось, и слова, казалось, улетучились, тревога и чувство вины поднялись в ее голове так быстро, что она почувствовала, что ей не хватало дыхания. — Боже, я должна была просто умереть давным-давно. Я должна была просто... — Дженни, эй. Успокойся, — Лиса схватила ее дрожащую руку и сильно сжала ее, серьезно посмотрев на нее. — Прекрати это. Послушай меня. Ты не принимала лекарства. Ты пережила сильный шок перед несчастным случаем, и твое психическое состояние было в самом худшем виде. Я слышала о том, что произошло между тобой и Кристал. Тебе было больно, ты была зла, ты была не в себе. Ты на мгновение потеряла контроль.       Глаза Дженни начали слезиться, когда эмоции бесконтрольно ее захлестнули, и Лиса отодвинула столик между ними, чтобы она могла взять лицо старшей девочки в свои руки. — Дженни, посмотри на меня, — приказала она, обхватив обеими руками заплаканное лицо девушки. — Я знаю, что это действительно, действительно ужасно, что умер другой человек, но самоубийство на самом деле не вернет его или не устранит весь ущерб. Ты должна жить с этим, с чувством вины, с угрызениями совести, и пообещай мне, пожалуйста, пообещай мне, что ты никогда, никогда больше ни на день в своей жизни не будешь отказываться от лекарств, несмотря ни на что, хорошо?       Дженни продолжала дрожать, из глубины ее легких начали вырываться тихие хрипы.       Лиса притянула ее к себе и позволила прижаться к своей груди, погружая в тепло и комфорт в надежде, что это поможет ей успокоиться.       Она провела рукой по мягким черным локонам и поцеловала Дженни в макушку. Лицо Дженни глубже уткнулось ей в плечо. — Обещай мне, что в следующий раз ты будешь бороться за контроль. Я знаю, что это будет очень трудная задача, но, пожалуйста, пообещай мне, что ты попытаешься, хорошо? Я буду рядом с тобой, буду тянуть тебя назад всякий раз, когда ты выйдешь из-под контроля, но ты тоже должна продолжать пытаться самостоятельно. Ты не можешь сдаться. Держись и всегда старайся, даже если это всего на минуту или секунду, для себя, хорошо?       Хватка Дженни на спине ее рубашки сжалась так крепко, что Лиса забеспокоилась, не сломаются ли дрожащие пальцы. — Я просто... иногда я чувствую себя очень уставшей, борясь с голосами, Лиса… Я просто хочу сдаться. Я чувствую, что единственный способ остановить это – покончить с собой, потому что это во мне. Это у меня в голове. Это прекратится, когда я перестану существовать. Я чувствую, что так будет намного лучше и для всех остальных, и для меня самой. Я действительно думаю, что мне нужно... — Это не будет лучше ни для кого и для тебя самой, если ты совершишь самоубийство, — Лиса слегка ослабила их объятия и провела пальцем под подбородком девушки, чтобы удержать ее лицо неподвижным. Беспокойные карие глаза встретились с ее собственными. — Я знаю, что сейчас все кажется трудным, но ничто в жизни не дается легко, верно? Мы обе это знаем. Может быть, мы слышим это предложение так часто, что нам трудно в это поверить, но это правда, ничто хорошее в нашей жизни не дается легко. Пару лет назад я была в очень плохом положении, издевательства и социальная изоляция тоже навели меня на множество нежелательных мыслей, но, видишь ли, теперь я в хорошем месте. Я встретила тебя. Я узнала тебя получше. Я узнала о многих вещах и никогда не была так счастлива. Жизнь на самом деле состоит из взлетов и падений. Правда. Поэтому, пожалуйста, пожалуйста, старайся быть сильной, когда ты переживаешь спад, и всегда старайся пробиваться вперед. Верь в хорошее, что может случиться после плохого, и, черт возьми, пробивайся, хорошо? Это будет стоить того. Возможно, сейчас это не имеет для тебя смысла, но он будет, когда все закончится. Ты оглянешься назад и поймешь, как тебе повезло, что ты не сдалась. Что нам повезло, что мы здесь и все еще есть друг у друга, понимаешь?       Она провела большим пальцем, чтобы вытереть слезы с лица Дженни, наклонилась вперед, чтобы запечатлеть долгий, нежный поцелуй на ее лбу, прежде чем скользнуть своим лицом к изгибу шеи старшей девочки. Ее губы шептали, касаясь мягкой, теплой кожи. — Пожалуйста, будь сильной. Для себя. Для меня. Для нас, если не для чего-то еще. Я тебя так люблю… Это были самые страшные дни в моей жизни, когда я думала, что ты умерла. Я не хочу, чтобы кто-то из нас был один. Я хочу, чтобы мы были рядом друг с другом очень долго. Так что, пожалуйста, пожалуйста, пообещай мне, что ты не сдашься? Обещай мне, что ты справишься. Задержись на минуту или на секунду дольше, когда тебе захочется сдаться. Пожалуйста.       Дженни снова утонула в ее объятиях, обвивая ее тело с той же отчаянной силой, пока ей не показалось, что они больше не два человека, а одно целое. Они были якорем друг для друга. — Я постараюсь, — ее голос прозвучал слабо и хрипло от слез, но это было все, что Лиса хотела услышать. — Я постараюсь. Я обещаю. Я постараюсь помнить об этом... всякий раз, когда захочу остановиться. Я тоже тебя люблю. Я очень тебя люблю. Я тоже не хочу покидать тебя… Я хотела бы прожить с тобой жизнь. Хотела бы я не рождаться такой...       Лиса поцеловала нежную кожу ее шеи и вдохнула ее, крепче прижимая к себе. — Ты можешь быть такой. У нас все еще может быть жизнь, какая бы она ни была, мне все равно. Просто не сдавайся и двигайся вперед, хорошо?       Дженни кивнула и отстранилась, чтобы посмотреть на ее лицо, глаза были полны эмоций, когда она взяла себя в руки, чтобы вытереть слезы Лисы, прежде чем наклонилась и нежно поцеловала ее в губы, медленно прикасаясь к ней, чувствуя вкус соли и слез на ее губах. — Спасибо тебе. Я буду стараться изо всех сил. Для тебя, для себя, для нас.

***

— Мисс Розэ?       Розэ проигнорировала голос, продолжая обнимать колени и уставившись в никуда, позволив одеялу беспорядочно обвиться вокруг бедер. — Мисс Розэ, мадам сказала, что вам пора ужинать. Еда готова, и она ждет вас внизу.       Розэ отказалась сдвинуться с места и осталась сидеть на кровати королевских размеров, которая теперь казалась слишком большой и слишком холодной для нее, как и весь остальной дом, который когда-то был для нее уютным. — Скажите ей, что она может поесть одна. Мне не хочется сидеть с ней и притворяться, что все в порядке.       Старая служанка выглядела встревоженной и неуверенной в том, что делать, переводя взгляд с юной девушки на кого-то в конце коридора. — Скажите ей, что я не буду слушать ни слова из того, что она хочет сказать, пока она не выслушает меня, — ее слова оборвались, потому что упомянутая фигура, пошатываясь, вошла в ее комнату с помощью знакомого седовласого секретаря. — Розэ, — ее мама твердо позвала ее, и Розэ уставилась на нее, удивляясь, как кто-то такой хрупкий, такой старый и усталый мог вызвать такую жестокую цепь событий. Ей хотелось бы простить свою мать. — Розэ, дорогая, я зову тебя уже целый час. Может, ты сейчас перестанешь злиться на меня и просто выслушаешь, что я скажу? Когда ты перестанешь вести себя как... — Ты звонила в новостные агентства и говорила им, чтобы они прекратили охоту на ведьм и перестали раздувать этот несчастный случай как из мухи слона?       Ее мать замолчала и подумала о словах, которые, казалось, не приходили на ум, заставляя Розэ поверить, что она не сделала ничего из этого. — Ты этого не сделала, не так ли? Тогда мне нечего тебе сказать, и я не желаю иметь с тобой ничего общего. До свидания, мама.       Она уже собиралась встать со своей кровати и заставить пожилую женщину выйти, когда упомянутая женщина выпалила свой ответ и прекратила двигаться. — Я сказала им, чтобы они смягчили это с помощью новостей. Я дала им большую сумму денег, чтобы они заткнулись, и я уверена, что сейчас ты с трудом сможешь найти новости о своей сводной сестре на любом телевидении или в газете. Однако люди все еще помнят, и пройдет некоторое время, прежде чем все по-настоящему утихнет.       Розэ остановилась в нескольких метрах от нее и внимательно прислушалась, печально качая головой и продолжая бормотать. — Всего этого можно было бы избежать, если бы ты не вела себя так злобно.       Ее мать печально смотрела в ее сторону, несмотря на то, что не могла видеть, ее темные очки все еще были на своем месте. — Я просто хочу, чтобы ты была в безопасности. — Я в безопасности. Сколько раз я должна тебе повторять, Джейн не сделала бы этого, если бы ты не была так строга с ней.       Челюсть ее матери напряглась, и ее голос прозвучал нервно. — Я действительно не думала, что это произойдет. Я просто хотела перевезти ее куда-нибудь подальше. Я не ожидала, что она... — Теперь ты должна отменить ее перевод в Японию.       Ее мать снова напряглась, но Розэ продолжила. — Если ты хочешь, чтобы я осталась здесь, мама, чтобы заботилась о твоей... компании или о том, что ты так ценишь, что жертвуешь своей человечностью, ты должна согласиться со мной и отменить ее перевод в Японию или любую другую страну. Она останется здесь, в Корее, если только не захочет иного.       Ее мать слегка сжала зубы, явно не желая соглашаться с этой идеей, но в конце концов тоже согласилась. — Отлично. Я отменю перевод. Я могу сделать именно это. Не из-за компании, а потому что я хочу, чтобы ты осталась.       Розэ печально посмотрела на нее. — Честно говоря, мама, я больше не хочу оставаться и жить на грязные деньги. Но если это цена, которую я должна заплатить за то, чтобы Джейн получила достойную жизнь, которую она давно заслуживает, то я более чем готова это сделать.       Ее мать выглядела встревоженной – или огорченной, – но снова мрачно кивнула. Однако прежде чем она повернулась, она задала вопрос, которого Розэ не ожидала. — Когда ты вернулась сюда, сказав, что заявишь на меня в полицию, если я не прислушаюсь к твоим словам о том, чтобы отпустить Руби Джейн, ты была серьезна? Ты бы так поступила со мной?       Розэ уставилась на мать с приглушенным удивлением, но собралась с духом и высоко подняла голову. — Да. Я бы так и сделала. Ты не оставила мне выбора. Ты металась вокруг, как сумасшедшая, и если единственный способ остановить тебя – это выдать как преступника своими собственными руками, я сделаю это. Для Дженни и для себя. Я не хочу, чтобы ты и дальше была монстром.       Плечи ее матери опустились так низко, как будто тяжесть ее возраста наконец-то обрушилась на нее разом. — Монстр. Я думаю, если это то, чем я в конечном итоге стану в глазах моей дочери, тогда мне больше не за что бороться.       Густая тишина окутала их ничем, кроме призрачного звука разбивающихся сердец, пока пожилая женщина не развернулась, готовая уйти, прежде чем ее сердце будет разбито еще больше. — И еще кое-что, — воскликнула Розэ, заставив свою мать остановиться.       Она сглотнула и сжала кулаки. — Я постараюсь простить тебя, я постараюсь дать тебе шанс искупить свою вину и стать матерью, на которую я когда-то равнялась, если только ты согласишься на эту последнюю просьбу.       Ее мать медленно повернулась к ней лицом, ожидая, пока она наконец произнесет эти слова. — Я хочу, чтобы законная опека над Руби Джейн перешла от тебя ко мне. Я хочу, чтобы это было сделано официально в рамках суда. Я не хочу, чтобы ты больше распоряжалась ее судьбой. Отныне я буду решать, что будет с ее лечением. Ты больше не сможешь отдавать приказы ни одному из ее врачей.       Ее мать хранила полное молчание, когда она продолжила. — Если ты сделаешь это, и если ты оставишь ее в покое со мной, я подумаю о том, чтобы пересмотреть то, что ты сделала, и начну с тобой все сначала.       Она пристально посмотрела на слепую женщину, хотя и знала, что та ее не видит. — Мама.