Whisper In Her Ear

— Этого не может быть.       Дженни замерла, руки и кожа стали холодными как лед, когда эти слова дошли до нее. — Ты не можешь быть настоящей.       Розэ выглядела так, словно хотела верить во что угодно, кроме того, что она стояла в холодном вестибюле со своей чудовищной сводной сестрой-убийцей.       Она выглядела напуганной. — Почему ты здесь? Как ты здесь оказалась?       Дженни попыталась открыть рот, но почувствовала себя так, словно ее горло сдавили железной хваткой. Она не могла выдавить и слова, а кислород, казалось, внезапно покинул ее легкие.       У нее так перехватило дыхание, что она могла упасть в обморок. — Р-Розэ, — ее голос прозвучал так, словно она умирала, и, возможно, он не достиг бы ушей Розэ, если бы не тот факт, что они были единственными двумя людьми в пустом, тихом вестибюле.       Розэ была в шоке. — Ты не можешь быть здесь... М-мама сказала, что тебя нет в Сеуле... — Розэ, пожалуйста, — со страхом прервала ее Дженни, бросив взгляд через плечо, опасаясь, что может прийти Лиса. — Пожалуйста, пожалуйста, просто... — ее слова беспомощно замерли у нее в горле, и она снова повернулась, чтобы посмотреть на младшую девочку с большим опасением. — Пожалуйста, уходи, пока Лиса не проснулась... Пожалуйста. Пожалуйста, уходи...       Розэ уставилась на свою старшую сестру, которую не видела много лет, и ей потребовалась секунда, прежде чем почти безумные слова Дженни дошли до ее мозга и вывели ее из транса.       Нечто гораздо более шокирующее охватило ее еще до того, как она пришла в себя. — Ты... ты знаешь Лису?       В этот момент Дженни выглядела такой бледной, что с таким же успехом могла бы быть трупом. — Розэ, пожалуйста. Ты должна уйти прямо сейчас, — она неуверенно шагнула вперед, протянув руку, но Розэ отскочила от нее, как будто одно только прикосновение Дженни могло причинить ей вред.       Совершенно рефлекторно она отпрянула назад, широко раскрыв глаза в тревоге, как будто пропитанное кровью воспоминание о давних годах все еще было красным и ярким. — Не прикасайся ко мне!       Дрожащая рука Дженни остановилась на полпути, и на мгновение ей стало больно.       Больно, что девочка, которой когда-то было 12 лет и которая смотрела на нее с восхищением, теперь смотрела на нее со страхом, будто перед ней кровожадный монстр.       Она никогда не думала, что будет больно видеть, как люди из ее прошлого смотрят на нее так, хоть это и ожидаемо, но, господи, почему это так больно? — Держись от меня подальше.       Слова Розэ вернули ее в реальность, даже если они не были резкими, а только полными страха. — Откуда ты знаешь Лису? Она... она тоже тебя знает?       Младшая девочка выглядела такой растерянной и пораженной, что у самой Дженни не было сил больше выдерживать эту ситуацию.       Ее начало тошнить. Она просто хотела сбежать. — Я скажу тебе... — слабо выдавила она из себя последние слова, не сводя глаз с рук Розэ, чтобы не смотреть ей прямо в глаза.       Именно тогда она заметила телефон Лисы в кулаке другой девушки.       Конечно, Лиса была с ней до того, как приехать сюда.       Ее сердце подпрыгнуло и больно ударилось о стенку грудной клетки.       Слишком.       Слишком много всего происходит одновременно.       Ее голова, казалось, хотела взорваться от одних только голосов, опасно скользящих вокруг ее ушей, ожидающих, чтобы наброситься на ее рассудок в любую хрупкую секунду. — Я скажу тебе, когда ты придешь завтра, — резко закончила она, даже не понимая, что она говорит. Она просто хотела забежать внутрь. — Приходи завтра в рабочее время, — она подняла глаза, чтобы встретиться взглядом со своей младшей сестрой, повысив голос и пытаясь хотя бы казаться немного суровой, потому что это было все, что она могла сделать, чтобы не сломаться на ее глазах. — Это должно быть рабочее время... — она сделала паузу, тяжело сглотнув, — чтобы Лиса не пришла, пока мы разговариваем.       Розэ, похоже, очень неохотно принимала ее туманные объяснения, но Дженни умоляла ее. — Пожалуйста, Розэ, — молила она, — я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. Я просто... Мне нужно, чтобы ты сейчас ушла, пожалуйста...       Они встретились взглядами, и после мгновения невысказанного напряжения и сопротивления Розэ наконец развернулась и оставила старшую девочку.       Плечи Дженни резко опустились, как будто рухнул весь ее мир.

***

— О, черт.       Лиса очнулась в кровати, удивив даже саму себя внезапной скоростью, от которой у нее закружилась голова.       Она сунула руку в карман джинсов, чтобы выудить телефон и посмотреть время, но поняла, что его нигде нет. — Что-то ищешь?       Лиса вскочила на ноги, обернулась и увидела, что Дженни спокойно сидит на стуле для посетителей рядом с кроватью с непроницаемым выражением лица. — Господи, Дженни. Ты напугала меня! Почему ты там сидишь? Я думала, ты рядом... Не бери в голову. Сколько сейчас времени? Миссис Ли расскажет обо мне Кристал, если я превышу время посещения... — Все в порядке, — пробормотала Дженни, легкая улыбка тронула ее губы, но была заметно омрачена тяжелым, обеспокоенным выражением лица. — Я умоляла ее пощадить нас хоть раз. Сказала ей, что у меня не хватило сил разбудить тебя, потому что ты слишком устала. — Вау, — Лиса приподняла бровь, с недоверием глядя на свою девушку. — И она тебя послушала? Что ты ей пообещала? — Что я неделю правильно принимаю лекарства и не вызываю у нее головной боли.       Лиса расплылась в легкой улыбке и медленно подняла старшую девочку со стула. — Ты всегда должна это делать, даже если она не позволит мне оставаться здесь допоздна, хорошо? — она посмотрела в глаза Дженни, и нежная улыбка, которую она всегда ей дарит, появилась сама собой. — Обещай мне, что ты будешь принимать лекарства вовремя и не будешь сидеть в этой комнате весь день в одиночестве, а будешь выходить на улицу и общаться с людьми.       Дженни кивнула, но ее натянутая улыбка не коснулась ее глаз, и она смотрела на уровень воротника рубашки Лисы, а не в ее глаза. — Эй, — Лиса обхватила ее щеки и подняла ее голову вверх, чтобы их взгляды встретились. — Что не так? Ты странно выглядишь. — Ничего, — Дженни заставила себя улыбнуться, снова опустив взгляд, чтобы смотреть куда угодно, только не в глаза Лисы. — Просто немного грустно отпускать тебя домой. Ты нашла то, что искала? — Ой, — Лиса отступила назад и почесала затылок, похлопывая себя по карманам, которые так и оставались пустыми. — Кажется, я где-то потеряла свой телефон.       Мышцы на шее Дженни напряглись, и она изо всех сил старалась говорить ровным голосом. — Думаешь, ты оставила его в своем новом отделении? Ты же никуда не ходила после своей смены в неврологии, верно?       Лиса перестала двигаться от ее вопроса и немного разинула рот, прежде чем с заиканием произнести то, что было ничем иным, как ложью. — Нет, я пошла сюда сразу после окончания смены.       Дженни кивнула. Легкая, болезненная улыбка омрачила ее лицо, когда она опустила глаза в пол. — Ты должна идти. Уже очень поздно. — Увидимся завтра, — Лиса наклонилась вперед, запечатлела поцелуй на ее лбу и отстранилась. — Я люблю тебя, Дженни. Спи крепко.       Дженни кивнула и отпустила ее, долго не сводя глаз с двери даже после того, как тень Лисы ушла. — Я тоже тебя люблю, — тихо сказала она.       Ее глаза были пусты, но в то же время полны боли. — Почему ты лжешь мне?

***

— Войдите, — Розэ услышала, как ответила ее мать, и она толкнула тяжелую дверь из красного дерева, чтобы войти в большой кабинет.       Ее мать сидела за письменным столом, одетая в свои обычные темные очки, и слушала, как ее секретарь зачитывает какие-то документы. — Это ты, Розэ, дорогая? — Да, мама. Это я.       Ее мать подняла руку на своего секретаря и сделала ему знак прекратить работу. Седовласый мужчина вежливо кивнул и поклонился ей, даже если она не могла этого видеть.       Он тихо вышел из комнаты и, проходя мимо, слегка улыбнулся Розэ. — Где ты была, милая? Я думала, ты сказала, что сегодня закончишь занятия пораньше. Ты уже поужинала?       Челюсть Розэ неосознанно щелкнула, руки сжались в кулаки, когда она попыталась успокоиться, чтобы сказать что-то. — Ты сказала, что она находится в далекой клинике за пределами Сеула, — ее голос все равно дрожал, смятение было таким же, как и внутри ее сердца. — Почему ты солгала мне? Она прямо здесь, в том же городе, что и мы.       При этих словах улыбка ее матери полностью исчезла, и она выглядела так, словно все годы плохих новостей внезапно обрушились на нее разом.       Ее лицо напряглось, и ей потребовалась минута, прежде чем она смогла прочистить горло и заговорить. — Как ты узнала?       Рот Розэ приоткрылся, а брови нахмурились, когда она с недоверием уставилась на женщину. — Так ты действительно намеренно скрываешь это от меня? Почему? — О, а как ты думаешь, милая? — прервала ее мать, прежде чем она смогла повысить голос. — Ты знаешь, что бы ты сделала, если бы была в курсе, что она всего в часе езды от нас? Скажи мне, разве ты не пошла бы к ней?       Ответ застрял у Розэ в горле, потому что, хотя она призналась, что презирает все ужасные воспоминания о своей сестре из ее разрушенного детства, нельзя было отрицать, что где-то в глубине души она все равно хотела бы ее увидеть.       Чтобы хотя бы знать, что с ней, хорошо это или плохо. — Видишь? — заключила ее мать, со вздохом откидываясь на спинку стула. — Ты всегда была слишком мягкой с ней, Розэ. И что тебе это дало десять лет назад, когда ты не послушала меня?       Губы Розэ сжались, и она с трудом сглотнула.       Ее мать сняла черные очки и посмотрела в ее сторону серовато-белыми глазами. Покрытые шрамами глаза, которые никогда больше не увидят. — Твой отец мертв, я навсегда ослепла, а ты чуть не умерла, Розэ.       Вся сила и разочарование покинули тело Розэ, и ее кулаки слабо разжались. Она стояла молча, вихрь мыслей и эмоций пронзал ее.       Ее мать была права. — Я знаю, что ты любила ее, милая, — старшая женщина вздохнула. — Ты была единственным ребенком в семье и всегда хотела иметь брата или сестру. Я не могу забыть выражение твоего лица, когда я впервые сказала тебе, что у тебя будет старшая сестра. Ты выглядела как самая счастливая девятилетняя девочка.       Ее мать взяла темные очки и снова надела их, чтобы скрыть напоминание о чудовищности ее сестры от остального мира. — Но люди, милая, не всегда такие хорошие, какими мы их себе представляем. Иногда лучше быть вдвоем.       Розэ посмотрела себе под ноги, мама еще раз вздохнула, отпуская ее. — Тебе следует пойти и отдохнуть. Мне понадобится твоя помощь в компании завтра после занятий. Это будет долгий день. Спокойной ночи, милая.       Розэ молча развернулась, но мать остановила ее. — Подожди, милая, подожди секунду. Как ты узнала, что она здесь? Ты просила кого-нибудь искать ее?       Розэ обернулась и уставилась на свою мать, абсолютно опустошенная. Она просто хотела покончить с этой ночью. — Нет, мам. Я ее не искала. Я просто... встретила ее сегодня.       Лицо ее матери исказилось от удивления и беспокойства. — Ты... встретила ее? — Да, — Розэ хотела рассмеяться над явной иронией, покачав головой. — В больнице, когда я искала своего друга. Я думаю, что некоторые вещи просто обязаны произойти, даже если ты пытаешься держаться от них подальше.       Горькая улыбка тронула ее губы, и она вышла из комнаты. — Спокойной ночи, мама.

***

— Кристал, ты можешь ответить на этот чертов звонок? Он звонит уже десять минут, а я как бы сражаюсь за наш сгоревший ужин.       Кристал услышала крик своей сестры из кухни и с громким ворчанием поднялась со своего удобного дивана. — Господи, Джессика, неужели так сложно приготовить жареный рис с кимчи, не сжигая каждый отдельный ингредиент? — измученная, она потопала к телефону. — И кто, черт возьми, звонит людям в такой час? Должно быть незаконным звонить людям после 9 часов вечера.       Тем не менее, она подняла трубку, изо всех сил стараясь говорить как порядочный человек. — Здравствуйте, говорит Кристал Чон. Вы позвонили в дом сестер Чон.       Однако голос на другом конце провода полностью озадачил ее и вызвал встревоженное выражение лица. — Здравствуйте, Кристал Чон, о, или мне теперь следует говорить «доктор Чон»? Ты наконец-то стала главным психиатром, не так ли? Прошло много лет с тех пор, как мы с тобой разговаривали.       Кристал замерла, ее пальцы крепко сжали телефон, пока не побелели. — Миссис Пак, — она чуть не прикусила язык, сглотнув. — Что я могу для вас сделать?       Человек на том конце провода издал очень тихий смешок и вместо этого спросил ее. — Как дела у твоей сестры с лечением почек?

***

— Ты можешь зайти внутрь, — неловко сказала Дженни, сидя напротив своей младшей сестры в комнате для посещений, когда девочка уставилась на нее. — Мы можем поговорить в моей комнате. Семье и друзьям разрешается... — Я хочу, чтобы это было здесь, — строго оборвала ее Розэ, глядя на нее так, как будто она была здесь просто как далекая знакомая, а не как ее сестра. — Мы не семья. Ты позаботилась о том, чтобы я помнила это очень ясно с тех пор, как мы впервые встретились.       Дженни опустила голову и тяжело посмотрела на тускло-серый металлический стол. — Верно.       Розэ слегка дернулась, выглядя примерно так же неуютно, как и она. — Я полагаю, ты должна мне кое-что объяснить.       Дженни подняла голову, встретившись взглядом с темно-шоколадными глазами, которые раньше смотрели на нее с теплотой, но теперь в них был только отстраненный холод. — Я обещала тебе, что расскажу все, что ты хочешь знать, — она попыталась унять дрожь в руках, крепко сжав их на столе. — Что ты хочешь знать?       Розэ пристально смотрела на нее, твердо и без всякой ерунды. — Откуда ты знаешь Лису? — прямо спросила она спокойным, но, тем не менее, твердым голосом. — Какое ты имеешь к ней отношение? Я думала об этом всю ночь, и я бы предположила, что ты одна из ее пациентов, но это не объясняет того, что произошло ночью.       Дженни чувствовала на себе пристальный взгляд Розэ, но ни за что на свете не смогла бы поднять голову, чтобы встретиться взглядом с младшей девочкой.       С человеком, которого она обидела больше всего – человеком, перед которым она никогда бы не смогла искупить вины, – она чувствовала себя недостойной, виноватой и напуганной. — Ты была напугана, — Розэ прямо продолжила, — ты боялась, что она увидит нас вместе. Почему?       Дрожь в руках Дженни наконец вышла из-под контроля, и она спрятала их под стол. — Ты обещала мне, что расскажешь все, если я уйду.       Дженни задышала резко и прерывисто, и на мгновение ей показалось, что она вот-вот расколется и сломается прямо на месте. — Она... я... я познакомилась с ней, когда она была здесь стажером. Я... мы... — она с трудом сглотнула, заикаясь, и вцепила руки в колени. — Мы... сейчас встречаемся.       При этих словах глаза ее сводной сестры широко раскрылись, и она выглядела такой потрясенной, что на секунду ее лицо повторило цвет бледного лица Дженни.       Она выглядела потрясенной. — Р-Розэ, я знаю, что вы двое друзья и что наше прошлое с тобой очень, очень ужасно, и я понимаю, если ты презираешь меня из-за этого всю жизнь, но, пожалуйста... — взмолилась она, протягивая руку, чтобы схватить замерзшие руки Розэ. — Пожалуйста, не рассказывай ей обо всем, что я тебе сделала. Каждую... вещь... как я поступила с твоей матерью, а также с нашим отцом...       Розэ ничего не ответила, застыв на месте, пока Дженни отчаянно пыталась прочесть что-то на ее лице. Безуспешно. — Пожалуйста, Розэ? Я знаю, что не имею никакого права просить тебя о чем-либо после того, что я сделала, но, пожалуйста, я... — прохрипела она, мучительно задыхаясь и, наконец, сломавшись. — Я не могу допустить, чтобы она знала обо всех чудовищных, отвратительных вещах, которые я совершила.       Она хрипела, слезы теперь катились по ее щекам без остановки. — Она сойдет с ума, ты же знаешь. Каждый нормальный человек будет в шоке от такого. Я не могу... Я не могу допустить, чтобы она смотрела мне в глаза и думала обо мне как о больном, сумасшедшем убийце, которая искалечила свою собственную семью, не моргнув и глазом. Я не могу.       Ее дыхание участилось, и если Розэ промолчала бы еще хоть минуту, Дженни действительно бы сошла с ума. — Розэ, пожалуйста? Пожалуйста, скажи мне, что ты ничего ей не скажешь. Пожалуйста?       Ее хватка на руках Розэ усилилась, и это наконец вывело младшую девочку из транса. Она вырвала свои руки из рук Дженни. — Она не... она не просто друг, — Розэ говорила почти безжизненно, медленно и рассеянно, как будто бормотала себе под нос. — Она… мой лучший друг. Мой самый дорогой, лучший друг, которого я не переставала искать годами...       Наконец она посмотрела на Дженни, ее глаза были стеклянными и трудно читаемыми, а брови самой Дженни нахмурились в замешательстве. — Лучший друг, который у меня когда-либо мог быть... Та, которая была готова бросить все и пожертвовать собой ради меня, когда ей едва исполнилось шестнадцать. Та, кто относился ко мне лучше, чем моя так называемая сестра, ради которой я когда-то бросила бы все.       Заплаканные глаза Розэ затвердели как сталь, как и ее голос. — Ты права. Ты не имеешь абсолютно никакого права просить меня о чем-либо. Когда-то я заботилась о тебе всем сердцем, я любила тебя, и я бы сделала все, что ты мне тогда приказала, даже если бы это было жестоко и бессердечно, но с меня хватит.       Она поднялась со стула, слезы текли по ее лицу, а грудь тяжело вздымалась. — Я устала быть твоей маленькой игрушкой. Той, с которой ты вела себя мило, когда хотела, и той, чьи крики ты проигнорировала, когда набросилась на ее мать на ее глазах.       Она рассмеялась, и в ее смехе все еще слышалась боль и разбитое сердце. — Знаешь, мне было всего двенадцать. Сейчас мне 22 года, но я все еще вижу во сне яркие сны о той ночи. Это никогда не оставит меня в покое.       Дженни почувствовала, как у нее закружилась голова от стольких вещей сразу, и ей захотелось отключиться.       Чувство вины. Страх. Поразительная информация о том, что дружба Лисы и Розэ, вероятно, была глубже, чем у старых школьных друзей, за которых она их принимала. Розэ, вероятно, была той девушкой, которую она... — Я могу сказать кому угодно все, что сочту нужным, — Розэ закончила, со слезами на глазах втягивая воздух. — Ты не можешь указывать мне, что делать, а люди, особенно Лиса, заслуживают того, чтобы знать, во что они ввязываются. Мы не твои шахматные пешки, которыми ты можешь управлять, как тебе захочется.       Она схватила свою сумку, быстро перекинув ее через плечо. — Если она решит остаться с тобой, когда узнает, то так тому и быть. Но если она этого не сделает, то ты не имеешь права препятствовать этому. Любовь не должна быть такой навязчивой и полной лжи. Она должна быть честной. И я говорю это не потому, что ненавижу тебя, я говорю это потому, что она моя лучшая подруга, и я забочусь о ней. Тебе лучше сказать ей, прежде чем это сделаю я.       Она развернулась и, хлопнув дверью, оставила Дженни одну в комнате. Ей было так больно и тяжело, что она понятия не имела, как прийти в себя.

***

      Лиса покачивала ногами, пока сидела, беспокойно постукивая по кофейному столику и время от времени выглядывая в окно, чтобы проверить, не приехала ли Чеён.       Было чуть больше 5 часов вечера, и примерно через час ей нужно было возвращаться в больницу.       Она хотела избежать необходимости говорить Дженни еще одну ложь, потому что лгать Дженни заставляло ее чувствовать себя дерьмово, и она не хотела делать это слишком часто, даже если это было для большего блага.       Она была здесь только для того, чтобы забрать свой телефон у Чеён и выпить чашечку кофе со своей лучшей подругой, прежде чем уйти. — Эй, извини. Я немного опоздала, — Чеён влетела в кафе и села перед ней, заставив ее поднять взгляд. — Ух ты. Это что-то новенькое. Я должна записать это в свой дневник как первый день, когда ты опоздала. — Боже, — Чеён слегка усмехнулась и рассмеялась, — ты не ведешь дневники. Ты пыталась несколько раз в старших классах, но всегда засыпала, прежде чем успевала заполнить половину страницы. — Верно, — Лиса откинулась на спинку стула, ухмыляясь. — Напряженный день? — Вроде того, — девушка кивнула, изобразив легкую улыбку, и помахала официантке. — Можно мне ванильный молочный коктейль, пожалуйста?       Лиса странно посмотрела на нее, как будто она только что заказала космический напиток. — Что? — спросила Чеён, снимая куртку. — Ты не любишь сахар. Ты всегда смеешься надо мной из-за моих сладких напитков. — Да, но мне сейчас вроде как нужен сахар. Повышение настроения и все такое. Это был тяжелый день, и я не хочу кофе, потому что не хочу еще большей бессонницы, чем сейчас.       Лиса посмотрела на нее с беспокойством, потому что очень редко ее жизнерадостная подруга казалась такой подавленной. — Хочешь поговорить об этом?       Чеён покачала головой, отказываясь. — Не обращай на меня внимания. Это не что-то серьезное.       Лиса недоверчиво посмотрела на нее, и она слегка рассмеялась. — Серьезно, я в порядке. Я могу справиться с этим сама.       Лиса слегка пожала плечами и прекратила. — Отлично. Но пообещай мне, что ты не будешь эмо и позвонишь мне, если захочешь поговорить. О, кстати, ты принесла мой телефон? — Конечно. Это же не я самая неуклюжая из нас. Вот.       Лиса ухмыльнулась, с благодарностью забирая телефон. — Спасибо. Так странно чувствовать себя в 21 веке без телефона целый день.       Смутная улыбка скользнула по губам Чеён, когда она понизила голос. — Почему? У тебя есть девушка, которой можно написать?       Лиса удивленно уставилась на нее и через пять секунд разразилась нервным смехом. — Э-э, значит, мы наконец-то перейдем к разговору о девушках.       Чеён пожала плечами, делая вид, что для нее это не было неприятным вопросом. — Честно говоря, я не знаю, почему мы не сделали этого раньше. Это что-то вроде десяти лучших вопросов, которые должны задать старые друзья, когда они наверстывают упущенное.       Лиса застенчиво улыбнулась и кивнула. — Точно.       Официантка принесла заказ Чеён, и блондинка помешала его, прежде чем нарушила молчание и перешла прямо к делу. — Ну так что?       Лиса поморщилась, у нее не было никаких способов избежать ответа. — Ты сейчас с кем-то встречаешься? Девушка, я полагаю? — Ну, да... — медленно ответила Лиса, выглядя неуверенной. — Как ты и знала до того, как я сбежала из средней школы, я была и остаюсь лесбиянкой.       Чеён пристально посмотрела на нее, и грустная улыбка скользнула по ее лицу. — Так вот почему ты боялась сказать мне раньше? Думала, что я буду чувствовать себя странно из-за того, что ты лесбиянка? — Ну, это, — Лиса неловко ухмыльнулась, а затем добавила: — И еще кое-что.       Чеён отодвинула свой стакан и откинулась на спинку стула. — Лиса, мне было шестнадцать. Я была... молода, глупа и боялась злых людей, — ее голос звучал тише от сожаления, когда она продолжила. — Я должна была встать с тобой против хулиганов вместо того, чтобы бояться их. Мне очень жаль, — она открыто посмотрела в глаза Лисы и пробормотала: — Но это правда, то, что я сказала в коридоре в твой последний день в школе. Ты мой самый дорогой друг, и я никогда не буду думать о тебе как-то плохо несмотря ни на что. Тебе не стоит беспокоиться о том, чтобы рассказывать мне что-то с этого момента, хорошо?       Лиса кивнула. Легкая улыбка наконец появилась на ее губах. — Хорошо. — Хорошо, — голос Чеён слегка дрогнул, но она хорошо замаскировала это искренней улыбкой. — А теперь расскажи мне о своей девушке. Что она за человек?..       Лиса постучала по своей кофейной чашке, глядя в небо с мечтательной улыбкой. — Она... она очень красива. Я думаю, что она самая красивая женщина, которую я когда-либо видела. Она... очень прилипчивая, и, честно говоря, она раздражала меня больше, чем забавляла, когда я впервые узнала ее. Она может быть очень настойчивой, очень упрямой, а иногда и очень собственнической. Это вызывает много проблем между нами, но... она также заставляет меня чувствовать себя счастливой и любимой, хотя я знаю, насколько я обычная.       Ее улыбка стала тусклее, а голос стал более серьезным. — Это эмоциональные качели… как на американских горках, понимаешь? В один момент она подбрасывает меня высоко до неба, а в следующую секунду бросает под автобус, когда я говорю что-то не так. Иногда это немного пугает, но...       Она посмотрела в глаза своей лучшей подруге, улыбаясь. — Тем не менее, я люблю ее. Она заставляет меня чувствовать все то, чего я не могу чувствовать с другими людьми. И теперь я не могу представить свою жизнь без этих сильных эмоций, потому что все остальное просто меркнет в сравнении. Это все равно, что потерять огонь в своей жизни и остаться только с серым дымом.       Чеён пристально посмотрела на нее, а затем, опустив взгляд на свой напиток, улыбнулась. — Ты действительно любишь ее. — Я люблю ее, — вздохнула Лиса, тая на своем стуле. — Я знаю, что безответственная и иногда выгляжу непостоянной, но я действительно сделаю для нее все, что угодно.       Чеён кивнула, растягивая улыбку, пока помешивала свой напиток. — Это здорово... Я думаю, что это действительно счастливый случай, когда два человека так сильно любят друг друга. Это редкость, ты знаешь.       Лиса ухмыльнулась, соглашаясь. — Мне очень повезло. Я бы познакомила тебя с ней, но она... она очень застенчива с новыми людьми. Типа, очень плохо ладит с ними. — Все в порядке, — Чеён подняла взгляд, улыбаясь. — Как только она будет готова. — Спасибо, — Лиса почесала затылок, чувствуя себя неловко из-за того, что ей пришлось еще раз солгать. О стольких вещах приходилось лгать между Дженни и Чеён. Это было мучительно. — Кстати, как насчет тебя? У тебя есть парень?       Чеён твердо посмотрела ей в глаза. — Знаешь, я никогда не говорила, что мне нравятся мальчики.       Рот Лисы приоткрылся, а глаза расширились. — Но ты... Я... я думала, в старших классах ты говорила... — Я так и не смогла сказать тебе это, — Чеён не сводила с нее глаз, не дрогнув. — Ты все закончила в коридоре. Я так и не успела сказать тебе это, ты исчезла на следующий день.       Лиса уставилась на нее, чувствуя себя ужасно ошеломленной, когда блондинка поднялась со своего места. — Сейчас мне нужно идти к маме. Увидимся как-нибудь в другой раз, Лиса.       Лиса встала за ней, но, в отличие от всех предыдущих дней, Чеён на этот раз не потянулась, чтобы поцеловать ее в щеку. — Пока. Будь осторожна, Лиса.       Она выскользнула из-за их столика и бросила деньги на кассу, прежде чем выйти на улицу.       Лиса стояла молча и чувствовала, что весь ее мир перевернулся, повернулся под совершенно новым углом, которого она никогда раньше не ожидала и не предсказывала. — Срань господня, — пробормотала она себе под нос. — Я облажалась.

***

— Привет.       Дженни скорее почувствовала, как Лиса сказала это, чем услышала, потому что снова непроглядная тьма ее комнаты была рассеяна внезапной вспышкой яркого света.       Она отвернулась от окна, чтобы встретиться взглядом с Лисой, стоящей на пороге ее комнаты с мобильным телефоном, засунутым в передний карман джинсов. — Привет, — тихо ответила она, ее глаза оставались на маленьком предмете.       Лиса подошла ближе и запечатлела целомудренный поцелуй на ее губах, слегка сжав ее в объятиях.       Кофе.       Конечно, они встречались за кофе. Весь запах кофе до сегодняшнего дня, вероятно, тоже был связан с Розэ.       Не вина Лисы.       Дженни сказала ей, что она может встретиться и поговорить с Розэ, если та не будет упоминать или спрашивать ее об их отношениях.       Но все же это было до того, как она узнала, кто такая Розэ.       Прежде чем она поняла, что ее сводная сестра была той, о ком Лиса годами тосковала и мечтала. Та, о ком она говорила с такой нежностью, и та, для кого она пела песни и рисовала.       У нее болела грудь и кружилась голова.       Сколько тайн было между ними? — Ты уже поужинала? — Лиса положила свою сумку на прикроватный столик и села на стул. — Пожалуйста, только не говори мне, что ты снова провела весь день, отсиживаясь здесь в одиночестве. — Я ужинала, — Дженни замолчала, не сводя глаз с кармана Лисы, пока она с силой не отдернула их и не начала смотреть на что угодно, кроме младшей девочки. — Ты нашла свой телефон? — А? Да, — Лиса слегка вздрогнула, съежившись. — Нашла. Как у тебя дела?       Дженни снова проигнорировала вопрос и направилась прямо к корню своих страданий. — Где ты его нашла?       Одна из бровей Лисы приподнялась при настойчивом интересе старшей девочки к ее мобильному телефону, и она мысленно выругала себя за то, что ей пришлось сказать еще одну ложь. — Нашла на стойке медсестры в неврологии. Одна из них нашла его и оставила там.       Грустная улыбка скользнула по лицу Дженни, и она почувствовала, как ее последняя надежда рухнула трагической смертью.       Ложь. Так много лжи между ними.       От них обеих.       Сколько здесь лжи?       И сколько правды? — Моя сводная сестра сказала... любовь не должна быть навязчивой и полной лжи... — пробормотала Дженни, и Лиса посмотрела на нее так, как будто она говорила что-то абсолютно бессмысленное. — Она сказала, что все должно быть честно, что так не должно быть. — Что? — озадаченно спросила Лиса. — Дженни, о чем ты говоришь? Какая сест… — Я убила своего отца, — Дженни сбросила эту бомбу, слишком обессиленная, чтобы продолжать все это.       Стоп. Стоп. Стоп. Останови это. Покончи с этим. — Я парализовала его, облила бензином и подожгла, пока он был еще жив, — она встретилась взглядом с Лисой, которая смотрела на нее полными шока глазами от неожиданного признания. — Потому что я ненавидела его и хотела, чтобы он страдал.       Дженни издала тихий смешок и печально прохрипела. — Я выколола глаза моей мачехи своими руками, позволяя ее невинной двенадцатилетней дочери наблюдать со стороны, потому что их я тоже ненавидела. Я наслаждалась этим моментом, и мне было наплевать на то, кто и что почувствует.       Ее пристальный взгляд оставался пронзительным, когда она произнесла последние слова, которые так упорно сдерживала все это время. — Это Розэ.       Лиса уставилась на нее, разинув рот, ошеломленная, ее душа почти покинула тело. — Это Чеён. Пак Чеён. Пак Розэ, моя сводная сестра и твой самый лучший, старый друг.       Лиса запнулась и выглядела такой потрясенной, что Дженни понятия не имела, как она переживет ее следующее заявление. — Девушка, по которой ты тосковала годами, и о которой ты продолжаешь лгать мне сейчас.       Лиса вскочила со своего места, но Дженни оказалась быстрее и отступила на шаг назад. — Я знаю, что ты делаешь это из-за меня. Ты хочешь избежать еще одной ненужной ссоры. Ты не умеешь врать, Лиса, и ты никогда не будешь хорошо врать, потому что ты не умела это с самого начала. Я заставила тебя солгать из-за того, как безумно и агрессивно я вела себя, а потом я солгала тебе, потому что боялась, что ты перестанешь видеть во мне милую, добрую девушку, в которую ты влюбилась.       Горький смех сорвался с ее губ, когда она заплакала. — Но как это было чертовски забавно, потому что я никогда не была такой. Я убила людей. Я ждала и тщательно спланировала это, как сделал бы больной убийца, и наслаждалась каждым моментом. Я гребаная, больная сумасшедшая, которая разорвала на части собственных родителей, не моргнув глазом, когда мне едва исполнилось пятнадцать.       Слезы покатились по ее щекам, и она горько рассмеялась. — Ты должна идти, Лиса. Уходи от меня подальше. Этот голос... этот ужасный голос внутри моей головы... он никогда не остановится. Никакие лекарства на земле, которые мы с тобой знаем, не смогут полностью выбросить это из моей головы. Это часть меня. В каком-то смысле, это я.       Она еще раз встретилась взглядом с Лисой и прохрипела. — Уходи, Лиса.       Лиса тяжело сглотнула и попыталась заговорить, но Дженни остановила ее прежде, чем она смогла. — Уходи. Я... покончила со всеми этими играми и ложью от нас обеих, и я покончила с попытками быть нормальной, обычной девушкой, которой, я знаю, я не являюсь.       Она с болью посмотрела на Лису, а затем произнесла последние слова, которые на вкус были как горькие пилюли на ее языке. — Ты должна быть с моей сводной сестрой. Она – все, чем я не являюсь.       Она схватила сумку Лисы, сунула ее ей в руки, а затем вытолкнула ее из комнаты.       Дверь с грохотом захлопнулась, и она заперла ее.       Оставшись наедине с шепотом в голове, она заплакала.       Уходи.