ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

В глазах неразумных они казались умершими, и исход их считался погибелью, и отшествие от нас — уничтожением; но они пребывают в мире.

Прем. 3, 2-3.

Мы видели, что он в депрессии. В детстве над ним издевались, его избивали. Он чувствовал себя мёртвым. Тот период жизни определил его существование. Он посвятил свою жизнь смерти.

***

1897 год

Старшему сыну: 12 лет

Младшему сыну: 4 года

— Удо, где твой брат? — Не знаю, наверное, на заднем дворе. — Ты сделал уроки? — Да, мам. Удо не сделал уроки. Учительница ничего ему не скажет, не пожалуется маме. Я услышал шуршание травы. Мама шла ко мне. — Что ты тут делаешь? — голос из-за спины. Я молчал. Что ответить? По-моему, итак понятно. Она подошла ближе и увидела передо мной кошку. — Что ты сделал?! Я ничего не сделал. — Что ты сделал с кошкой?! Она уже была такой. Я её не трогал. — Сейчас ты пойдёшь со мной и объяснишь всё отцу! Мама резко подняла меня со ступеньки и повела в дом. На кухне папа курил и читал газету. Играло радио. — Отто, ты не представляешь, что я сейчас увидела! — Что случилось, Беата? — Твой сын убил нашу кошку! Он сидел на крыльце и рассматривал труп! Он с таким удовольствием и интересом смотрел на неё! — Малыш, это правда? — спросил папа. Я молча смотрел на него. Неправда. Я её не убивал. — Сыночек, скажи что-нибудь. — Отто, он не ответит. Он и со мной не разговаривает. — А с Удо он разговаривает? Удо с мячиком забежал в дом. — Ты разговариваешь с братом? — спросила мама. — С ним? — он кивнул на меня. — Нет. — Почему? — спросил папа. — О чём мне с ним разговаривать? Он же дурачок, — Удо стукнул мячиком об пол и поднялся в комнату. — Отто, нам нужно что-то с этим делать! — Беата, ему всего четыре года. Не заговорит сегодня, заговорит завтра, — папа уткнулся глазами в газету. — Он не заговорит ни сегодня, ни завтра! Вспомни, Удо в этом возрасте умел считать и читать! Посмотри на него, — мама отошла. — Отто, он меня пугает… Он молчит, странно смотрит на всех, постоянно о чём-то думает. Вдруг что замышляет? Вдруг кошка — это только начало? — Не говори чепуху! — папа разозлился. — Он просто ребёнок! — Ребёнок, которого я боюсь. Его нужно обследовать. — Что предлагаешь? — Завтра я отведу его к врачу, к детскому психологу. Это ненормально, что он так себя ведёт. — Беата, он ведёт себя как ребёнок, — папа выпустил дым из носа. — Иди к врачу. Я не против, но ваш поход не принесёт плодов. Я рассматривал кухню: доски на стенах, узоры на дереве. — Даже сейчас он не замечает нас! — мама сильно потянула меня за руку и противным голосом приказала: — Возьми лопату из сарая и закопай кошку, которую убил. — Успокойся! Я сам сделаю, — заступился папа. — Ему четыре года, забыла? — В четыре года он уже знает, что такое убийство. — Малыш, не слушай её! Иди в комнату и порисуй что-нибудь. Папа всё сделает. Беата, отпусти его. — Не потакай ему. Я ушёл наверх. Мы с Удо жили в одной комнате. Старший брат говорил, что, когда вырастет, пойдёт жить в другую комнату, но это случится не скоро. Я сел на кровать и взглянул на Удо. — Что тебе мама с папой сказали? — он играл с машинками. Я молчал. — Отругали? Я молчал. — Зачем убил кошку? Я молчал. — Ты когда-нибудь заговоришь, дурачок? Я умел разговаривать. Я запоминал, что говорили родители и брат. Я умел считать до десяти. — Поскорее бы вырасти и уйти жить в другую комнату. На следующий день мама повезла меня в город, в большой дом к людям в халатах. Дядя в очках посадил меня перед высоким столом. Задавал вопросы, просил рисовать. Я молчал и не рисовал. — Фрау Мориц, он и дома так себя ведёт или меня испугался? — Доктор Рихтер, он ничего и никого не боится. Мне кажется, — мама перешла на шёпот, — он специально так ведёт себя. — Ваш старший сын в четыре года таким не был? — Удо? Нет, что Вы! Удо — умный мальчик. — Умный мальчик, — повторил доктор. — Интересно. Я рассматривал пальцы и ковырял под ногтями. Мне здесь не нравилось. Мне здесь не интересно. — Фрау Мориц, боюсь, судьба сыграла с Вами несмешную шутку. — Простите, что Вы имеете в виду? — Удо обладает несвойственными для двенадцатилетнего возраста способностями. Он очень умный, любознательный. Сколько книг в день он читает? — Четыре-пять. — Младший сын читает или Вы ему читаете? — Он и букв-то не знает. — Вы с герром Морицем занимаетесь с мальчиком? — Отто рано уходит на работу и приходит вечером. Я занимаюсь домашними хлопотами. Нам некогда заниматься с детьми. Удо самостоятельно всему научился. — Но младший сын — не Удо. К нему нужен особый подход. — Что значит «особый подход»? Почему он не как Удо? Они же братья. — Вы уверены? — Что?.. На что намекаете?! — мама разозлилась. — Ребята не похожи. Удо светленький, а этот мальчик, — доктор кивнул на меня, — тёмненький. — Старший сын пошёл в отца, младший — в мать. — Хорошо, как пожелаете. Фрау Мориц, я сказал, что трёхлетний Удо — вундеркинд, но Ваш младший сын… — Что с ним? — мама занервничала. — Он — идиот. — Как… Что Вы такое говорите?.. Как такое возможно? — Увы. У Вас два абсолютно противоположных сына. — Но, доктор, какая идиотия? Он же ещё маленький! — Вам нужно было привезти его раньше. Идиотию диагностируют до трёх лет. — Может, Вы ошиблись? Он же просто не разговаривает и не обращает ни на кого внимания. — Фрау Мориц, у него отсутствует речь. Вы сказали, он не реагирует ни на похвалу, ни на осуждение. Не играет с братом, с игрушками. Его ничего не интересует, но в то же время мальчик может внезапно сфокусироваться на чём-то — как с кошкой. Вы видели, как он её убил? — Да. Я не убил кошку. — Детская жестокость и интерес. Нервные тики. Вы сказали, что у него часто ни с того ни с сего трясётся нога. Он Вас понимает? — Я знаю точно, он меня слышит. Глаза бегают в разные стороны. — Он слышит интонацию, но значения слов и просьбы — навряд ли. Как мальчик проводит свой день? — На улице гуляет, сидит в комнате. — Сидит? Что он там делает? — Просто сидит. Он может просидеть весь день и не спуститься поесть. Я каждый раз его зову. — Вы кричите на него, а не зовёте. Это разные вещи. — Хорошо, как мне с этим жить? — Не Вам, а ему. Идиотия не лечится. Это нарушение мозга. У Вас и у герра Морица были подобные случаи в роду? — Ни у меня, ни у Отто не было в роду ни вундеркиндов, ни… — мама посмотрела на меня злыми глазами, — идиотов. — Хорошо, этот вариант не рассматриваем. Как проходила вторая беременность? — Как и первая. — Стрессы, падения, физическое насилие? — Я не падала, меня не били. — Значит, так суждено, фрау Мориц. Вам нужно научиться жить с сыном-идиотом. — И как же? — Для начала полюбить его, что бы он ни вытворял. Принять поведение и сознание. — Как мне принять его таким, если я его боюсь? — Он не тронет Вас и, тем более, не убьёт, если Вы его полюбите. — А лечение? — Это не лечится, как и особенность Удо. — Таблетки? — Только для его психо-эмоционального состояния. — Что это значит? — Некоторые мальчики рано начинают мастурбировать. Вопрос в том, чтобы процесс заканчивался. Мастурбация бывает хронической, фрау Мориц. — Какой кошмар… — мама закрыла уши руками. — Ваш сын может жить как нормальный ребёнок. При особом воспитании и ухаживании он сможет не выделяться среди сверстников. — Я Вас услышала, доктор Рихтер, — мама вязла меня за руку. — Моя участь — быть разной матерью для двух разных сыновей. — Мама сказала, что ты болен, — произнёс Удо в комнате, когда мы с мамой вернулись домой. Я не болен. Я здоров. — Ты не ответил на простые вопросы доктора, не нарисовал дом, дерево, семью. Это сложно для тебя? Испугался доктора Рихтера? Он же нестрашный и задаёт лёгкие вопросы. Я не хотел отвечать на вопросы, не хотел рисовать дом, дерево и семью. — Я же говорил родителям, что ты — дурачок. Удо побежал на улицу. Я смотрел в окно. — Как ты, сынок? Я не обернулся. Узнал папу по голосу. Он сел рядом на кровать и положил руку на спину. — Всё в порядке. Ничего страшного. Мы продолжим жить, как жили. Ты был и остаёшься нашим сыном. Навсегда. — Отто! — крик мамы с первого этажа. — Бассо вернулись! Калисто привёз Орнеллу! Она такая счастливая! В посёлке на одного малыша в стало больше!