Звёзды принадлежат тебе

Он стал для нее чем-то вроде маленького причала — пожалуй, это было самое точное сравнение. И Ирр’иши все больше и больше погружалась в это нелогичное счастье: от его присутствия, от его голоса, от искренних успокаивающих обнимашек. Радовалась от самого его присутствия рядом. И это… На самом деле это тоже затягивало и его. Ха’зи долго пытался понять… И, после трёх месяцев их жизни под одной крышей, наконец все-таки смог дать название тому, что в последнее время противоречило логике, но ему хотелось, чтобы это чувство усиливалось, поглощая и соединяя обоих в одно, где границы между сильным и слабым, чужим и своим стираются и «я хочу быть с тобой» вытесняет все сомнения. Это, как ни странно, было ощущение подобия, родства интересов, целей своих и уманки. Собственно, Змей именно потому и не мог так долго дать точное определение — никогда за свою почти трехсотлетнюю жизнь он не испытывал от настолько сильных эмоций. Общность с кем у него была настолько сильной? С отцом, как носитель его лучших бойцовских качеств, с кланом, как источник наград и как самый сильный вожак стаи, с гаремом как источник чистокровного, здорового потомства и высокого статуса… Но с Ирр’иши все было иначе. Маленькая самочка проявляла искренний интерес к охоте, стремилась показать клану, что она сильнее и лучше. А Ха’зи любил, когда с ним были открытыми, не скрывая свою суть и не вступая с самим собой в конфликт. Конечно, результаты уманочки, в сущности, являлись совершенной мелочью, не дотягивая даже до половины уровня ее сверстников-яутов и в перспективе не предвиделось ничего выдающегося, в отличие, к примеру, от побед в спаррингах его младших сыновей, но… удивительным образом, приятными. Даже хотелось забегать вперёд и научить её ещё новому и полезному. Все время хотелось рассказать ей о своем народе, культуре еще и еще… И это… это тоже было, как ощущение ценности и смысла. Вот такая получалась порция странного, взаимного счастья. Ну а то, что Ирр’иши, как только ее страх пропал перед вожаком, начала шалить… В целом, самец не видел в этом ничего такого: в разбитой приборной панели, ее шутках над ним и других проявлениях ее детства. Как и в том, чтобы в три раза чаще кормить и ее дополнительно тратить свои кредиты на ее спецпитание. В конце концов, каждый детеныш бедокурит и ест чаще взрослого. Тут гораздо более нестандартной являлась потребность мелкой в том, чтобы он ее брал на руки и болтал с ней о том, как прошел ее очередной день. Но это было несложно обеспечить ей. Зато сколько радости ему сторицей отдавала взамен… Тем не менее, у Ха’зи все еще оставались важные дела. Разомлев от отцовских чувств, он и так надолго задержался в приграничном секторе и протянув время, оказался в «зоне видимости» умановских разведчиков. Подобного не должно было повторяться. Опасность быть обнаруженными надвигалась стремительно и неумолимо, а у вождя не было ни достаточного количества припасов, ни нужного запаса медикаментов, ни надежного техдока, чтобы устранить все неполадки с системой наведения и корректировки курса. А ведь еще предстояло подумать, как быть на это время с Ирр’иши… Уманку переселять в гарем не хотелось, да и не захотела бы и сама самочка покидать привычное ей место у него под теплым боком… Оставалось только обеспечить ее всем необходимым на весь период, пока Корабль-Матка будет за пределами охотничьих троп уманов и максимально обезопасить свой клан. Как следует обдумав с разведчиками и Старейшинами свои дальнейшие действия, Змей все-таки решил пережидать преследования в дальнем секторе, который не имел ни колоний, ни торговых баз. Обозначения на официальных картах эта база не носила, числилась только в каталогах немногих кланов яутов, до которых ещё не успели добраться вездесущие мягкотелые, а находился он там, где галактика сливалась частично с другой. Ха’зи рассматривал ее на крайний случай в качестве стоянки, потому что там не имелось планет с нормальным климатом, на которых можно было бы высадиться, а еще было слишком далеко лететь до ближайшего рынка, не говоря о самом ценном стратегически важном пункте — родной планеты Хищников. Его, несмотря ни на какую опасность, нужно было охранять. Кроме того, в таких местах вечно ошивались дурнокровные, не только готовые напасть на Атолл, но и привлекающие внимание тех же уманов. Но выбирать вожаку было не из чего. С другой стороны, в этот раз можно было и рискнуть. Атолл Змей отремонтировал хорошо, остались только небольшие недоделки, но это было не критично; свежую дичь он мог набить на месте — сам он мог проглотить любое мясо, лишь бы не было ядовитым и состав питательный. Для Ирр’иши он мог слетать раз с отрядом на рынок и закупить снеди. Что касается Дурной Крови и уманов… Крупных бандитских отрядов здесь не водилось, и это сразу избавляло от кучи проблем. Они последнее время сильно активизировались на торговых путях, заодно отвлекая умановских вояк на себя. Плюс плана Змея заключался в том, чтобы успеть скрыться в глубине необитаемого сектора, пока не взорвут крейсер одной такой особо крупной банды. Прежде Ха’зи, конечно, предпочел бы выделить больше времени на подготовку, но что теперь оставалось… В принципе, сейчас у него была дополнительная защита в виде новейшей системы маскировки, так что шансы у клана переждать спокойно, пока уманы ищут своего детеныша, существенно повышались. Следуя своему плану, вождь сначала закупился всем необходимым для Ирр’иши, одновременно медикаментами и запчастями. Лишь когда разведотряд сообщил о том, что уманы тщательно взялись за сектор, где они сейчас дрейфовали и точное место, где они остановятся были выбраны, Ха’зи снялся с якоря. Это странное сосуществование продолжалось, неизбежно заходя все дальше и дальше. Противиться этому не хотелось, но признать его «папой» девочка все ещё не была готова. Хотя она и привыкла к нему, память о гибели своего настоящего отца иногда всплывала жгучей обидой. Змей, к его чести, не настаивал на этом, снимая с Ирр’иши всякую ответственность за то что она называла его по имени, вместо положенного обращения «отец» и тем самым вызывая у девочки чувство благодарности и доверие. До сих пор, правда, ей было непонятно, почему, не являясь человеком, яут делал все, чтобы радовать ее, ничего не требуя взамен. Он быстро разобрался в том, чем и как вкусно побаловать Ирр’иши, и регулярно радовал ее тающими во рту вкусняшками. Ха’зи доставал ей ее любимую клубнику, печенье и даже подсушенные тосты в лавке выпечки у морфа, который успел за это время неплохо-таки навариться… А еще Ха’зи вечером оставался, чтобы послушать ее незатейливые истории… Он слушал Ирр’иши внимательно, не перебивая, как няня Вивиан, и оставался так долго, как мог утром, чтобы успеть рассказать любопытной девочке ещё «сказку» которую она хотела… И, обнимать его, каждый раз восхищаясь его силой, пусть и нечеловеческой — это было настоящим счастьем. Даже несмотря на колючки на груди и плечах. Жалела малышка лишь об одном: это все происходило все реже и реже. Яут по-прежнему уходил на свои «совещания», отсутствуя часами, а на охоте так иногда и сутками. Но неизменно возвращался к ней и окружал ее своей, ни на что непохожей заботой. Теперь, когда Ирр’иши уже успела адаптироваться на Атолле, действия Змея стали еще более краткими и без лишних слов. И это было второе, за что малышке хотелось его отругать — отсутствие любых попыток увеличить время, проведенное вдвоем. Ха’зи доказывал свою преданность не посиделками, а защитой. Он сам знал, когда нужно прийти и что нужно сделать, чтобы она могла спокойно жить на Корабле-Матке. Конечно, Ирр’иши, как любому ребенку, хотелось иногда поговорить о том о сем чаще, но только не в сложившейся ситуации. Лишь внимательное и ласковое отношение «родителя», которого было пока не слишком мало, помогало сейчас балансировать на грани и не сорваться. Еще чуть-чуть, и девчушка действительно готова была зареветь и закатить скандал, вывалив на яута все, что она о нем думает… Теперь все чаще вспоминалась сказка из старой детской книжки. Тот момент, когда «неблагодарная» девочка ради роскошной жизни бросила семью, поселившись у богатой дамы, а та наряжала ее в дорогие платья, кормила бельгийскими пирожными, пока те ей не надоели… И впервые девочка начала допускать мысль, что, возможно, яут ведёт себя как та «миллионерша», просто яуту пока она ещё нужна не пойми зачем. Увы, но «версию» самой малышки то и дело разрушали неумолимо встающие опровергающие факты… Змей не переходил черту, которая отдалила бы его от маленькой воспитанницы навсегда, а давая ей дозу внимания, тогда когда она сильно соскучится, но не впадет в состояние «да знаешь, мне уже все равно, уходи, раз ты меня не любишь». А приходил он всегда не с пустыми руками (точнее, лапами). То принесет красивый мех, то редкий кристалл из неведомых гор, а буквально на днях даже притащил ей с галактического рынка дорогую куклу, в пышном бальном платье из натурального шелка, говорящую и поющую песенки на ее родном языке… В конце концов, на памяти Ирр’иши вообще никто не относился к ее желаниям настолько внимательно, начиная от няни, включавшую проповеди о том, что надо «жить только по средствам», заканчивая вредным продавцом детских игрушек, мерзким тоном блеющим: «Деньги берутся из золотых карточек Visa, принцесса». На их фоне Змей был сказочным щедрым королем странного королевства когтей, клыков и дредов… На мысли девочку наводило также то, что яут не говорил ей прямо, что любит ее. Но сказать напрямую, что хочет каждый день, чтобы Змей говорил ей «я тебя люблю» у Ирр’иши не хватило духа. Или у самих яутов это было не принято… Сам же Хищник никакого повода для сомнений в отеческих чувствах не демонстрировал, разве что то, что он был последнее время чересчур занят делами клана, так что, возможно, не следовало обижаться на него за отсутствие признаний в любви. В общем, эта проблема детской ревности также вскоре сама собой на время затухла, как тлеющие угольки. А вот что, к большому сожалению, дало о себе знать, так это протест ее животика, начавшийся спустя пару дней после введения новой непривычной для чувствительного детского кишечника пищи. Ха’зи недолго радовался тому, что удалось уйти от преследования, вернее не прошло и трёх часов, как к вечеру закапризничала маленькая уманка. Сначала он принял нескончаемое ворчание, сгорбленную позу, как у калеки, и напрочь пропавший контроль за чувствами на тренировке за усталость. Ха’зи и самому осточертело находиться на замкнутой территории без тепла солнца и свежего ветра, треплющего ему гриву, а ведь он зрелый самец, не то что его маленькая Ирр’иши. Через некоторое время после ужина, который в себя дитё впихнуло едва до половины, уманочка запросилась в кровать, не желая впервые послушать на ночь очередную легенду Науду. Когда Змей, проснувшись ночью, случайно бросил взгляд на нее, то от мгновенной тревоги он низко зарычал — живот у самочки ходил пульсирующими спазмами, хотя всего два часа назад все было нормально. Сбылся один из самых страшных его опасений — что продукты, которыми питаются яуты, не подойдут самочке, не имея возможности найти до нее ее привычную пищу. До этого им достаточно долго везло, но везение не могло продлиться так долго, ведь детенышу нужно было расширять рацион, нельзя было питаться только мясом и несколькими видами фруктов и парой видов овощей. Кто знает, каких только, безвредных для него самого, но смертельно ядовитых для уманов снеди растет на других планетах? Ха’зи много слышал, как часто травились Охотники, пробуя новые «ягодки»… Он с яростью, клокотавшей глубоко в груди, перевернул Ирр’иши и снова посканировал, но уже в капсуле. По показаниям внутри пища, едва переваренная, в толстом кишечнике забила верхние две трети, медленно выпуская на пути внутренние газы, продвигалась вниз… Детёныш тяжело дышал, лобик и щёчки изменили температуру на более низкую и были покрыты испариной. Змей достал аптечку и набрав инъектор, вколол ей расслабляющее, чтобы снять спазмы, затем приподняв голову, подложил подголовник. И прибавил кислорода, чтобы Ирр’иши было легче дышать. Он очень надеялся, что это обычная непереносимость — тогда этих действий должно хватить, чтобы все прошло. Но если это сигнал о том, что ее тело не принимает то ту еду, которую он может дать ей… Ни галактических рынков, ни проверенных поставщиков, ни запасов на пять лет вперёд. У него вообще ничего не было! В голове у него кружились мысли, как один сплошной вихрь. Ха’зи вился, как большая мать-тигрица вокруг маленького больного тигренка, его отцовские инстинкты били в набат, чтобы он что-нибудь сделал, а не распалялся на версии одну глупее другой, но он не смог найти способ, как прекратить страдания своей малышки. Но когда и через час ничего не изменилось, стало только хуже — личико побледнело ещё сильнее, появилась тошнота, а бледные ручки обвили больной животик, Змею, наконец, пришла а голову отчаянная мысль. Аттури! На Атолле у них была своя лаборатория. Как он сразу не додумался, что в научном корпусе обязательно должны быть врачи, специализирующиеся на лечении кишечных инфекций! Вожак немедля погрузил ноющую самочку в искусственный сон и побежал в сторону лабораторий, которые находились на почтительном расстоянии от его личного медблока. Проходившие мимо Аттурийцы с недоумением смотрели вслед вожаку яутжа, который вместо ночного отдыха не понятно зачем пошел будить медиков. Не прошло и пяти минут, как Ха’зи влетел в медкомплекс и железным голосом оторвал припозднившегося дежурного от заполнения медкарт: — Подними врача! Нужна помощь Ирр’иши! — Вождь Змей, сейчас наши врачи на отдыхе. Если детёныш не умирает, то можно положить его до утра… Сью’ит-де! Аттурийские медики подчинялись указаниям своей врачебной коллегии и вождям своих кланов. Ему, как и всем прочим, он не мог приказать оказать помощь его маленькой самочке, но он не мог уйти, не узнав, чем можно снять её острое состояние. — Я ищу того, кто может вылечить кишечную инфекцию. Полагаю, что не стоит заниматься тут самолечением. Вождь, в нетерпении щелкающий когтями на больших пальцах, ожидал ответа от клерка. Тот не спеша встал и начал набирать код вызова, хотя и продолжал ворчать: — Чем он сможет тебе помочь, Великий? Аттури не держат лекарств для умановских детенышей. Вялый ответ аттурийца чуть не вынудил зарычать на него, он буквально почувствовал, как жар гнева расползался, как языки огня, все шире по всему телу. Было и так ясно, что Аттури не занимаются лечением уманов, но их вид они успели изучить достаточно хорошо, чтобы определить, какое вещество необходимо,. чтобы остановить инфекцию. — Но, я слышал, вы отлично успели изучить физиологию уманов? Расшифровали их генетический код, и кажется, даже узнали не слишком приятную правду? — Его голос стал тише, сделав упор на последнем слове. Они не могут не знать, как ей помочь! Слишком много аттурийцы узнали об уманах. А Ха’зи понимал, что слухи правдивы, он всегда проверял всю информацию которая поступала к нему. Вожак не уходил, чем действовал дежурному на нервы. — А если лекарство убьет твое дитя? Кто будет отвечать за результаты лечения? Я могу передать медикам, но ничего обещать не могу. Возможна аллергическая реакция или усиление симптомов. Уманы имеют общее происхождение с нами, но они не Науду. Змей совершенно молча слушал его брюзжание, не двигаясь и даже, кажется, не дыша, терпя провокации аттурийца. Огромные челюсти были плотно сомкнуты, а глаза смотрели как бы в пустоту. Он настоит на своем. Если понадобится, то он сам разбудит весь научный корпус. Иначе он не вправе называть себя отцом Ирр’иши, если не может вылечить свое дитя. И он уже хотел идти и будить всех, когда знакомый яутжевский, но уже самочий треск внезапно заставил его замереть на месте. Самка с малахитовой чешуей и золотистыми отметинами появилась перед ним. — Ты врач? — с трудом преодолевая нетерпение, спросил вожак. Ее лицо покрывал прозрачный респиратор с подобием очков с фильтрами. Сквозь линзы на Ха’зи внимательно смотрели янтерно-желтые глаза. — Да. — хищница, в свою очередь, подошла ближе к яуту, вопросительно повернув башку набок. Грива оттенка графита ниспадала до самой груди. Кольца и украшения на ней, присутствующие у всех самок, почему-то отсутствовали. Одета она тоже была не так как обычная производительница — ну, насколько Змей могла вообще судить. Это было похоже на самочью одежду, а может быть и нет. Что-то спереди похожее на голубое платье с белым фартуком. Руки до локтей оставались голыми, шею прикрывал серебристый горжет. — Мне сообщили, что нужно осмотреть твоего детеныша, Кар’клей. Мое имя Рса’чи. Я из биолаборатории. Пятый ранг. Где он? По виду эта самка больше походила на научницу, которая занимается целиком исследованиями новых видов, чем на врача. — Проведи меня к ней. Я разбираюсь в лечении детенышей. — тем временем поторопила яута «педиатр», уже вполне конкретно интересуясь местонахождением Ирр’иши. — Самка, маленькая, — тщательно подбирая слова, ответил Ха’зи и добавил: — Уманка, семь циклов, кишечная инфекция. Брови лекарши слегка приподнялись, а гортань удивлённо проурчала. Очевидно впервые сталкивалась в своей практике с маленькой уманкой. Змей вздохнул и поторопил: — Идём. Она в моем личном медблоке. Тогда Рса’чи согласно зарокотала и последовала за вождём. Войдя в медблок, яут сразу пошел проверять, как Ирр’иши, но докторша опередила его. Приблизившись к лежащей страдалице, Хищница открыла крышку капсулы и приступилf к довольно деликатному, по меркам врачихи? осмотру, в ходе которого малышка с тихим болезненным стоном заворочалась и плотнее прижала ладошки к животику. Аттури фыркнула и извлекла из-за спины белый кейс-сумку с медикаментами. Пока Ха’зи ждал ответа лекаря, та зарядила инъектор и нащупала на бедре Ирр’иши нужный участок, крепко держа другой рукой плачущую девочку, затем ввела какой-то бело-коричневый расвор и, повернувшись к взволнованному вождю, сказала: — Требуется транспортировать детеныша до лабораторий. Есть готовый лазарет. Здесь условий нет: нужна очистка кишечника и автоматическая подача питья каждые полтора часа. Согласен, Великий? — Хорошо, как скажешь, — смиренно согласился Змей. — Я донесу ее сам. Ха’зи взял острожно тонкое, но твердое, как доска, тело Ирр’иши на руки. Малышка все ещё была напряжена от боли и спазмов. Он думал, как ему дальше присматривать за ее состоянием. В том, что его всегда пустят к ней, он не сомневался. А вот дела клана… Он не может так оставить ее надолго одну среди аттурийцев, которые впервые имеют дело с больным умановским детенышем. Он не доверял им всем настолько, чтобы оставить самочку полностью на них. Вставала суровая дилемма: или клан, или Ирр’иши. Разум подсказывал, что Аттури незаинтересованны в смерти его Ирр’иши, какими бы хитрецами они ни были. Но сердце трубило о необходимости остаться с ней или заходить минимум три раза в сутки. «Ладно, есть клан, а есть мое дитя. Я — отец. Отцовство или правление кланом… Отцовство. Мой детеныш. Я останусь с ней.» Не прошло и пяти минут, как девочку, осторожно сгрузили на длинную кушетку. Она с трудом открыла глаза и увидела незнакомою до этого каюту, огромную и светлую, а рядом с ней стоял Ха’зи, она в больнице? Но потом снова зажмурила глазки. — Ха’зи, — шепотом подала она голос, в надежде, что она не видит его во сне. —Хрр! — успокаивающе и ласково подтвердил яут и Ирр’иши опять затихла, лишь иногда громко вздыхая. — Нужно сейчас очистить кишечник, вождь. Без этого нельзя вывести инфекцию. Рса’чи сняла платье и белье с ребенка и поместила его нижнюю часть тела в специальную закрытую камеру… Врач набрала комбинацию кнопок на панели управления. Личико Ирр’иши опять дико сморщилось, на карих глазках блеснули слезы, потом покраснело. Вожак отошёл в приемную, чтобы не смущать Ирр’иши, пока все не кончилось. Тем временем аттурийка что-то прощелкала и над ней появился 3D экран, по которому быстро бежали сменяя друг красные, светящиеся иероглифы и цифры, которые врач складывала в сложные графики и таблицы. — Что ты выяснила? — не утерпел Змей, войдя в процедурную и глядя на мрачное лицо Рса’чи. Ее голос оказался не менее мрачным и глухим. — Заражение вирусом Лашп-18, оно не опасное, иммунитет сам справится с ним. Твой детеныш заразился им ещё месяц назад и это не переросло в болезнь. Не это стало причиной. — Тогда почему у нее были боли? — Причина спазмов — в раздражённом кишечнике. Ягоды Каптх вызвал боли и подействовал как слабящее. Исключи, вожак, пока не восстановится кишечник, любые фрукты и ягоды из ее питания. — А есть ли возможность ей вообще питаться нашей пищей? — Да. Но пройдет ещё много времени для адаптации к новым продуктам. Сколько — не могу сказать точно, она уманка, но не яут. Ха’зи хотел было поблагодарить аттурийку за спасение Ирр’иши, но прервал голос Рса’чи, все ещё изучающей показания приборов. — Я бы могла снять симптомы сейчас, но подобное может ещё не раз повториться, поэтому я лучше составлю на основе кода ее ДНК индивидуальную программу питания. Подождите тут, пока я не докончу работу. Ха’зи наблюдал, как под лечебным колпаком личико у Ирр’иши становится снова равномерно розовым, и ее напряжение перешло в сон. Рса’чи вывела рацион питания и показала его вожаку и получив одобрительный кивок, перевела информацию на наручный компьютер Змея. — Готово, Кар’клей. — Докторша довольная встала из-за компьютера. — Ей нельзя есть шесть часов. Ей можно пить, а лучше спать. Детеныш очнётся к этому времени. Я просмотрю за ней. — Нет, я остаюсь здесь, пока она не проснется. — Твердо ответил вождь. Рса’чи только рукой махнула и принялась за составление отчётов, предупредив напоследок, что Змей может тогда отдохнуть в соседней комнате отдыха. А Ха’зи, думая только об детеныше, подошёл к капсуле и с раскатистым урчанием наблюдал за нормальным, здоровым сном своей маленькой уманочки. Лишь много позже он отправил поручение Ка’а'вару, чтобы он провел тренировку молодняка и Еа’шеру — провести разведку перед охотой.