путь к звездам лежит через пуанты

Классический балет есть замок красоты, чьи нежные жильцы от прозы дней суровой, пиликающей ямой оркестровой отделены. И задраны мосты И.А. Бродский

Шум голосов коридоре смешивался с шумом в голове и назойливым стуком летнего дождя о большие окна, простиравшиеся, казалось бы, по всему периметру академии. Замерзшие кончики пальцев цеплялись за рукава кофты, пытаясь хоть немного согреться. Джисон, стоящий немного поодаль от общей массы и скрестивший руки на груди, опирался спиной о стену напротив репетиционного зала, в котором проходил экзамен. Нервозная атмосфера царила даже в воздухе, заставляя каждого, незаметно для самого себя, ощущать ее всеми клеточками тела. Волновались все, включая родителей, пришедших поддержать поступающих. Волновалась и бабушка Джисона, видевшая, как внук, уже не зная куда себя деть от нарастающего напряжения, судорожно ковыряет кожу своих пальцев. Она успокаивающе гладила его по голове, пропуская волосы на затылке сквозь пальцы, словно забирая все негативные эмоции. Помогло ли? Наверное, все же нет, ведь Хана одолевал непрекращающийся мандраж. Подростки группами по пять человек уходили за дверь, и чем меньше их становилось, тем выше к груди подступал страх. Тут, зашедшие минут тридцать назад, начали выходить из зала, и оттуда донесся голос: - Группа номер семь. И вот - то, чего так не хотел слышать Хан, прозвучало в самый неподходящий для этого момент. Бабушка ободрительно похлопала его по плечу, произнося слова поддержки, которые он уже не в состоянии был услышать, потому что уши будто заложило, и в них громкой барабанной дробью раздавался, учащающийся с каждой секундой, стук сердца. Ноги на автомате направляли его в класс, а разум кричал: «Остановись!» Впрочем, останавливаться не было смысла, зачем он тогда вообще пришел? В этих стенах находилось столько желающих поступить сюда, что если ты так не дорожишь этим, то и незачем появляться в этом месте. Сеульская Государственная Академия Хореографии – является древнейшим центром театральной культуры страны. Поражающих масштабов здание, имеющее тридцать танцевальных залов, огромное количество классов, для получения общего образования, собственный оборудованный концертный зал, максимально приближенный к сцене Сеульского Гранд-Театра, и это еще даже не половина. Иногородние ученики могут проживать в общежитии, соединенном вместе с основным корпусом. Академия ежегодно выпускает готовых артистов балета. Именно из этих дверей выходят ведущие мировые звезды танца, которые вносят огромный вклад в культуру страны. Педагоги славятся своим профессионализмом и требовательностью, многие из них являются выпускниками академии. Это место учит огромной выносливости и дисциплине, тут с первых дней нужно работать на пределе возможностей, а для достижения цели требуется ежедневный каторжный труд. Учеников академии сразу видно, благодаря их безупречной осанке, превосходным манерам и идеальной фигуре. Тут огромный конкурс на место, столько талантливых детей, желающих поступить, приходит сюда каждый год, а поступает всего двадцать человек, по десять мальчиков и девочек. Поступившие получают профессию, а по окончании обучения идут работать в Сеульский Гранд Театр, но такого добиваются лишь сильнейшие, с колоссальной силой характера и железной волей. По приходе всей группе велели раздеться до нижнего белья. Ну вот и началось! Все было, как в детстве, но в десять раз страшнее. Преподаватели сидели за поставленными в ряд партами, на которых лежали какие-то бумаги, куда эти преподаватели с серьезным лицом что-то записывали, и то и дело с улыбкой поглядывали на зашедших. Все построились в шеренгу, Джисон занимал второе место с конца, потому что подумал, что слишком трусливо бы было становиться последним, хотя самого внутри выворачивало от подступающей тревоги. Первым вызвался высокий парень, с черными, немного завивающимися у концов волосами. Хоть они все были одного возраста, этот определенно казался самым старшим и самым смелым, видимо он поступал повторно, что заставляло поволноваться, потому что он мог оказаться намного опытнее всех остальных. Ничего нового Хан не увидел, парня покрутили во все стороны, он попрыгал и станцевал небольшую вариацию – все так же, как когда его в 7 лет брали в балетную школу. Выступление брюнета оказалось слишком быстрым, тот уже одевался и готовился уходить. Это конец. Внутри Хана все похолодело, сердце заколотилось в бешеном ритме, намереваясь уйти в пятки. Сжатые ладошки вспотели и задрожали, ком подступил к горлу, мешая нормально дышать. Вдохи стали короткими и обрывистыми. Волнение перерастало в паническую атаку. Ну нет же! Только не сейчас!! Не хватало еще, что он прямо тут грохнется без чувств. Джисон, почему ты такой? Подумай, как за тебя сейчас переживает бабушка, ты не можешь ее так подвести. - Хэй, ты в порядке? – шепот прозвучал прямо рядом с ухом, отчего Хан вздрогнул и сильнее вжал голову в плечи. - Ч-чего? – еле выдавил он из себя, дрожащим голосом, не оборачиваясь. - С тобой все нормально? Ты так дрожишь, - мягко повторил голос, и рука говорящего легла на плечо, легонько поглаживая. Джисон все-таки решил взять себя в руки и, хотя бы обернуться. Его взгляд скользнул на парня, чья рука сейчас находилась у него на плече, и быстро был переведен в пол. Глаза забегали по ногам собеседника, потому что посмотреть в глаза было страшно. Он запомнил его лицо. Его выражение было взволнованным, узкие глаза полумесяцы были наполнены сочувствием, а немного опущенные уголки губ показывали, что тот был неравнодушен. Блондинистая челка полностью закрывала лоб и была чуть ниже бровей. Не дождавшись ответа, парень легонько развернул ничего не соображающего Хана и повёл его в сторону скамеек, едва заметно кивнув преподавателям. Усадив лихорадочно дрожащего Джисона, он присел на корточки и попытался заглянуть ему в глаза, те беспорядочно бегали, не успевая зацепиться за что-либо. - Я понимаю, как тебе сейчас страшно, я и сам невероятно волнуюсь, но твое состояние не сыграет тебе на руку на сегодняшнем экзамене, - его голос, очень нежный, и еще не до конца сломавшийся, напоминал разливающийся весенний ручеек, журчащий и успокаивающий. Хан пытался вникнуть в его слова, понимая, что, если он этого не сделает – паника усилится. Но его вздохи все еще были отрывистыми и резкими, а руки дрожали в безумном темпе. Заметив это, блондин взял его ладони в свои, обращая расфокусированное внимание паникера на себя: - Знаю, тебе тяжело, но нужно успокоиться. Задержи дыхание сейчас вместе со мной, - его голос был таким размеренным и четким, что хотелось довериться, а теплые руки, поверх своих ощущались, как защитный купол. Хан выполнил просьбу. – А теперь медленно выдыхай, пока я буду считать до пяти, - и тут Хан тоже послушался. Пара минут дыхательной гимнастики под руководством этого небезразличного парня, и дрожь в руках немного унялась, вдохи стали более размеренными, а уши стали различать и другие звуки, помимо стука сердца, которое, кстати, тоже уже не так рвалось покинуть грудную клетку. Джисон, наконец, сумел поднять глаза, и увидел сконцентрированного на его реакции своего спасителя: - С-спасибо, тебе, - дрожащим, но не от страха, а, скорее от смущения, голосом ответил он. – Прости, что пришлось успокаивать меня. - Обо мне не беспокойся. С тобой все в порядке? – он посмотрел в глаза, а после отпустил руки. - Да, я чувствую себя лучше. Прости, что потратил твое время, - приподнимаясь и кланяясь произнес Джисон, а потом его взгляд мелькнул на преподавателей. Ох, ну и шоу ты устроил! Сейчас будешь отвечать. - Ян Чонин, вы готовы? – задал риторический вопрос преподаватель, на что получил положительный кивок. Ох, бедный парень, ему же ведь тоже попадет. Не сейчас - так потом, наедине. Блондин начал выступление. Чонин – его зовут Чонин, теперь Хан хотя бы имя его знает. Начали проверять растяжку. Да этот парень гнётся в три погибели! А еще Джисон подметил его худощавое телосложение, оно было очень схоже с его собственным, из-за чего он нередко испытывал комплексы, и хоть в балете это и приемлемо, но все равно немного мышечной массы иметь хотелось. Заиграла мелодичная минорная мелодия – началась вариация. В этом танце были раскрыты все достоинства Чонина. Хан завороженно смотрел на его танец. Все движения были отточены и грациозны, в основном на гибкость спины и ног, но прыжки там тоже были, а в завершение - блистательное фуэте. Джисон еле сдержал желание поаплодировать, но подумал, что это будет не очень уместно. Однако, даже преподаватели с радостью захлопали такому выступлению, и он не остался в стороне. - Спасибо, - на выдохе произнес Ян, кланяясь, а после обернулся через плечо и улыбнулся Джисону так, что на лице появились милые ямочки. Отделавшийся Чонин был отправлен на скамейку в дальнем конце коридора, где уже сидели закончившие свои выступления участники группы. Наступил момент, который решит всю дальнейшую судьбу Джисона. Способность здраво мыслить к нему вернулась, а не покинула навсегда – уже хорошо. И он не совсем уверенной, но твердой походкой зашагал в сторону ковра. Его поставили на середину, прямо напротив ректорши академии, которая сосредоточенно глядела на него. Хан снова хотел вжаться головой в плечи, но не успел, сбоку к нему подошел невысокий мужчина, беря за левую ногу и подтягивая ее прямо к уху, благо у него была хорошая растяжка, у обычного человека, точно бы треснули связки. После, «экзекуции» над телом Джисона продолжились, его сгибали пополам, причем в обе стороны, ставили на полу-пальцы, проверяли выворотность. - Неплохие данные у парня, и фигура красивая, - переговаривались меж собой преподаватели, освещая свои лица снисходительной улыбкой и отмечая галочки в своих бланках. – Можешь приступить к вариации. Заиграли уже знакомые, до боли в ногах, ноты. Джисон принял позицию, а преподаватели с предвкушением подняли на него глаза. Легкие острые шажки па-де-бурре, такие невинные и осторожные, но в то же время четкие, в сочетании с предельно мягкими движениями рук и корпуса. Следом небольшая комбинация ассамбле, Хан прыгал широко и приземлялся бесшумно, точно попадая под стуки клавиш, впрочем, неудивительно, ведь он столько времени потратил на оттачивание этого танца. Движения шли друг за другом, плавно перетекая, никакого стопорения, лишь чистый поток чувств танцора. Вариация подходила к своей кульминации, в завершение Джисон исполнил три пируэта андедан и принял четвертую позицию, оглашающую об окончании выступления. Концертмейстер нажала последний аккорд на инструменте, и абитуриент с облегчением выдохнул. Ни одной технической ошибки! Стертые, до кровавых мозолей пальцы, и вечно больная поясница почти окупились. Джисон был удовлетворен своим выступлением, но главное, чтобы сидящие здесь педагоги были того же мнения. - Такая координация, как у него, не у всех бывает, - негромко произнесла женщина с темными кудрявыми волосами. - А какие точные прыжки! Ну-ка попрыгай на месте, - попросил мужчина, который ранее растягивал Хана и остальных. Хан безукоризненно выполнил его просьбу, высоко подпрыгивая и тяня носки, а после мягко опускаясь на пол; мужчина что-то записал в бланк. - Способности у него есть, - наконец произнесла ректорша, а после посмотрела Джисону в глаза. – У тебя перед выступлением такая трясучка была, а сейчас стоишь, как ни в чем не бывало. До чего же непредсказуемыми бывают дети! А Джисон и сам ничего не понимал. То ли это его так блондин успокоил, то ли адреналин от выступления ударил в голову. А еще было не понятно, почему его все-таки не отчитали? Впрочем, как бы то ни было - это все равно шло ему на руку. - Всем спасибо, можете быть свободны, - объявил голос ректорши. Как же так, а тот последний парень? Видимо, паника у Джисона длилась слишком долго, что он уже успел выступить. Но это уже не имело особого значения, главное, что это сложное испытание подошло к концу. Оставалось дождаться результатов.

🩰

Джисон не мог поверить, что учебный год придет так быстро, а еще больше ему не верилось, в то, как он смог сюда поступить, после всего, что натворил прямо в экзаменационном зале. Это даже вспоминать страшно - сразу в дрожь берет! Все первокурсники стояли в идеально ровно построенные линии: девушки спереди, юноши сзади, и среди этих рядов затесался Хан! Это неописуемое чувство гордости и приятного волнения, перед началом важного этапа в жизни. Только подумать - из целой сотни приехавших со всех уголков страны, были выбраны именно они. И это они сейчас стоят, как первоклашки на торжественной линейке, внимая каждому слову уже знакомых преподавателей. Глаза блестели от совсем детского восторга, отражая свет софитов, бесподобно украшенной сцены. Последние слова наставников были произнесены, и наступало время для самой торжественной части мероприятия, когда выпускники дарят первогодкам подарки: девочкам – пуанты, мальчикам - специальную мягкую обувь. Почему-то именно этот момент означал начало нового опыта, который не сравнится ни с чем другим, происходившим ранее. Девушки-выпускницы в красивых концертных платьях и парни в строгих костюмах вручали символические подарки радующимся младшим, которые с энтузиазмом их рассматривали. А вот взгляд Джисона блуждал совсем не по балетным тапочкам. Парень со светло-русыми волосами в струящейся шелковой чернильно-фиолетового цвета рубашке, приковывал его внимание целиком и полностью. Тот провожал взглядом юношу с четвертого курса с очень ярким рыжим оттенком волос, идущего ему на встречу, и слегка улыбался, открывая перед глазами два передних кроличьих зуба. Они обменялись парой фраз и принялись с серьезным выражением лица слушать завершающую речь. Говорили то же, что и год, и два, то, что повторяется из линейки в линейку, но все все равно слушали, даже выпускники, знавшие уже наизусть каждое произносящееся слово. Традиция или привитое в стенах академии уважение – не важно, но все, в независимости от пола или возраста, с вниманием вникали повествованию о своем новом или уже нынешнем учебном заведении, и о том, какие дисциплины тут изучаются. Но дело в том, что все слушали, а Джисон без зазрения совести пялил на ту же персону, понимая и запоминая через слово. Его привлекала та недосягаямея утонченность, которая будто сочилась из нутра незнакомца. Знаете, когда долго рассматриваешь шедевры знаменитых художников - начинаешь замечать и понимать заложенную в них суть. Наверное, этого и добивался Хан. Он был очень заинтересован личностью этого парня, который казался каким-то другим и по-особому выделялся из толпы, и ему хотелось знать почему. В завершение было добавлено, что полноценные занятия начнутся уже со следующего дня, и те, кто живут в общежитии могут сегодня же туда переместиться, а остальные отправиться по домам.

🩰

Бану Кристоферу Чану - тому самому рыжему четверокурснику, было поручено отвести первогодок по их комнатам. И он, как мама гусыня, шел впереди оглядывающихся по сторонам парней и девушек, заваленных с ног до головы громадными сумками и тяжелыми чемоданами с вещами. Впрочем, тут тяжело было не оглядываться. Шикарные лестничные пролеты, с панорамным видом на усаженный деревьями парк. Хоть шли они и вечером, но можно было представить, на сколько была освещена академия по утрам. Окна, да еще какие – во всю пятиэтажную стену. Сейчас, посмотрев туда, можно было наблюдать, заходящее за крыши небоскребов, солнце. Пот той стене где окон не было, были стекла, через которые можно было видеть заселенные второ- и третьекурсниками этажи, по которым, те, как раз-таки, и расходились, уменьшая концентрацию людей на квадратный метр. Поднявшись, наконец, на пятый этаж пришло время расходиться по своим каютам. По мере приближения к той или иной двери, Чан спрашивал фамилии, отмеченных в списке, и откликнувшимся раздавал ключи. Коридор был не менее зачаровывающим, чем лестницы. Между пронумерованными дверьми, сделанными из темного дерева и снабженными металлическими ручками с магнитными замками, были настенные светильники, свет от которых мягко разливался вдоль всего помещения. На полу был выстлан темный ламинат, в цвет дверей, и контрастирующий с белой отделкой стен. Комната Хана, видимо находилась в самой дальней части коридора, потому что уже практически все первокурсники были расселены. Что интересно, их всех селили на одном этаже, но девочек в начале, а парней «хвосте». Со стороны «хвоста» тоже была лестница, чтобы можно было быстрее переместиться куда тебе нужно. Чан приближался к предпоследней двери, а Хан немного отстал, пытаясь заглянуть в чужую открывающуюся комнату. Но в этом ему помешал влетающий на него со всей скорости старшекурсник, буквально сбивая Джисона с ног, так еще и эта крайне неделикатная особа решила, что этого мало и не упустила возможности бросить пару колкостей, а, напоследок, как бы добивая, растолкать вещи по полу. Конечно же, это неподобающее поведение заметил Чан, но почему-то это не он протягивал руку, согнувшемуся от падения Хану, этим человеком оказался никто иной, как его сегодняшний объект разглядывания. Сейчас он был одет не в свою шелковую парадную рубашку, в которой выглядел, как небожитель, а всего лишь в простую нежно-голубую футболку, идеально сочетавшуюся с его светлыми, уже немного растрепанными волосами. Он протягивал руку, сидя на корточках, а Джисон все еще находившийся в прострации, растерянно смотрел на нее и только хлопал ресницами. - Ох, ты в порядке? Минхо, а ты здесь откуда? – раздался над головой вопросительный голос Чана, заставляя Хана наконец выйти из транса и подняться, воспользовавшись помощью, а после положительно кивнуть, отряхивая брюки. Протянутая рука была холодной, что было полностью противоположно Джисону, который вообще казался ходячей печкой. Так еще он и подал ее так изящно, как подают партнершам во время выступления. - Да вот хотел за тобой зайти, а тут бегают всякие, - он с раздражением посмотрел в сторону пролета, в котором скрылся хулиган. Голос Минхо был мягкий и бархатистый, напоминавший засахарившийся в банке мед. - Пойду-ка я поймаю его, пока он еще чего-нибудь не натворил, - Чан, не говоря ни слова больше, передал приятелю ключи, а сам быстрым шагом устремился к лестницам. - Ты не принимай близко к сердцу, Дину сказали, что его могут исключить, вот он и срывается на всех подряд. Ты просто попал под горячую руку, - невзначай заговорил Минхо, передавая поднятую с пола сумку ее владельцу. - Все хорошо, этот случай не стоит беспокоиться, - заверил Джисон и тут же представился. – Меня, кстати, Хан Джисон зовут, спасибо, что помог, - на лице появилась доброжелательная улыбка. - Хан Джисон значит. Я Ли Минхо, - он посмотрел каким-то хитрым взглядом и развернулся, зашагав прямиком к комнате. Даже после того, как они обменялись парой фраз и представились, это парень все еще оставался для Джисона закрытой книгой, да еще и стоявшей в самой глубине библиотечной полки. Хан поспешил следом, а после принял врученный ему ключ. Он уже хотел войти, но его приостановил голос Минхо за спиной. - Знаешь, не стоит так пристально смотреть на людей, ты можешь их смутить, - как бы на прощание отметил он, а после кивнул и отправился на свой этаж. Хана будто током прошибло, а лицевые мышцы отказали именно на том моменте, когда он только открыл рот, чтобы что-то сказать. И таким образом, он в состоянии полного аута простоял, глядя вслед удаляющемуся светло-русому затылку. Что это черт возьми было? Не покидал голову Джисона вопрос. Неужели он все видел? Они же не встречались взглядами, или это ему только так казалось. Вопросов было больше чем ответов и Хан, не найдя решения лучше, чем просто забить, приложил магнитный ключ, отпирая дверь. Перед глазами открылась удивительной красоты комната. Поражающих размеров шкаф из темного дуба, из него же длинная парта и два стула, что стояли прямо под широким окном, находящимся напротив двери, прямо по середине комнаты. Казалось из такого цвета древесины было сделано все, находящееся в академии, и являлось частью стиля, а может это только на их этаже так. Даже корпуса у кроватей были в цвет, лишь вставки на их спинках были из дуба, но уже светло-кремового. Взгляд скользнул дальше и пал на тумбочки рядом с кроватью и светильники, висящие над ними. Также, видимо, для каждого отдельного ученика был свой будильник и полка над изголовьем кровати. Все выглядело таким новым и нетронутым, а в комнате пахло чистотой, оставалось только добавить в это царство новизны, хотя бы немного уюта, для более приятного существования. Перекатив чемодан через порог, Джисон не сразу увидел Чонина, мирно лежащего в кровати и читающего, какую-то книгу. Но когда заметил – его удивлению и радости не было предела. Знакомый со вступительных, так еще и с одной группы – больше, чем просто совпадение. Кажется, преподаватели специально поселили их вместе. - Вот так встреча! – трепетал голос младшего, приподнимавшегося с кровати. Видимо, он тоже не предполагал такое стечение обстоятельств. - Не могу поверить! Я ведь даже и не заметил тебя на сегодняшней линейке. Как же хорошо, что именно ты оказался моим соседом, - воодушевленно щебетал Джисон. - Ох, да тебя не узнать, такой радостный и живой, - прыснул Чонин, – честно сказать, я был поражен твоим танцем, и тем, как у тебя получилось совладать с эмоциями. - Тут не обошлось без твоей помощи, - открыл шкаф Хан и тут же обомлел. На вешалке висело четыре подписанных комплекта школьной формы, по два на каждого человека. А на полках аккуратно были сложены вещи Чонина и, принадлежащий Джисону костюм для занятий хореографией – серые лосины и белая футболка. И даже носки лежали. - Там и обувь есть, - добавил Ян, заметивший, что сосед увлеченно рассматривает содержимое шкафа. И правда, внизу на специальной подставке для обуви стояли черные тканевые кеды с белыми шнурками. Как для Хана выбирали, чес-слово! Закончив раскладывать вещи, Джисон безжизненно плюхнулся на кровать и устало выдохнул. - Ты не будешь переодеваться? – задал вопрос Чонин, глядя на рубашку Хана, спинку которой тот уже, наверняка, помял. Сам-то он был в просторной майке и шортах и ощущал себя комфортно, потому что ничего не сковывало движений. - Думаю сделать это после душа. 🩰 Ученики размеренным шагом поднимались из столовой, чтобы принять душ и подготовиться ко сну. Все они вымотались за сегодняшний день, и им требовался полноценный отдых. Джисон, все еще не до конца адаптировавшийся, изредка шарахался от людей, но его уже не трясло от мысли о том, что он сейчас в многолюдном месте, непохожем на дом, вдали от бабушки и семейного уюта, хотя легкая, щемящая тоска, то и дело мелькала в груди давящей грустью. Во время ужина Хан пытался не думать о случае с Минхо, но взгляд инстинктивно старался отыскать его среди толпы – не нашел. В общем-то и к лучшему, ему же прямым текстом сказали - не пялиться. Поднявшись в комнату, Джисон быстро захватил с собой полотенце, пижаму и пакет купальными принадлежностями, которые заранее подготовил перед ужином, и направился в душ. Самым главным недостатком являлось то, что душевая находилась на этаже второкурсников и была общей. Ну вот опять лишний контакт с людьми, да еще и с голыми. Ну почему Хан живёт не в Сеуле? Сейчас бы спокойненько себе мылся в своей ванной, не задумываясь о том, как бы переодеться, не засветив ничем. Вдох-выдох, и перекрестившись, Джисон нашел в себе силы надавить на ручку двери. Сразу стало слышно шум воды из части с кабинками, а в нос ударил душистый аромат шампуня. Ну вот, тут кто-то есть, хорошо в раздевалке пока никого. Получилось быстро раздеться без посторонних, и накинуть на себя полотенце. Хан осторожно пошлепал в сторону душевых, пытаясь смотреть только перед собой, чтоб, не дай бог, не увидеть того, кто сейчас здесь находится. Кабинки закрывались замутненной стеклянной дверцей, вот уж спасение! Но только Джисон хотел войти в выбранную, как из той, что была через две от нее, без любого стеснения вышел парень, вытирая полотенцем длинные светлые волосы. Хан вздрогнул так, что чуть не поскользнулся и, ухватившись за дверь душевой громко затараторил: - Боже, извините! Простите меня пожалуйста! – кланялся Джисон, заливаясь краской, и как можно крепче жмурил глаза. - Не Боже, конечно, но тоже ничего, - начал парень, а потом понял в чем дело и, расплываясь в улыбке, обернул неприличное место полотенцем. Хан пулей залетел в кабинку, защелкивая замок, и сокрушительно ударяя по стене двумя кулаками. До чего же стыдно! Он что сегодня - магнит для неловких ситуаций? А вообще, если подумать, что в этой ситуации неловкого? Он же не за девчонкой в раздевалке подглядывал, почему это ощущается так, будто он сделал что-то стыдное. Возможно, это сказывается недостаток мужского воспитания. Хан рос вместе с бабушкой и мамой, интернетом особо не баловался, и ему никто ничего о взрослых темах не рассказывал. Но хоть это была и не такая уж взрослая тема, все равно было довольно неудобно перед тем парнем, ведь раньше Хан не видел особо никого полностью без одежды. Мыльная вода стекала по ногам, а после по плитке, устремляясь прямиком в слив. Джисон стоял рекламно закинув голову так, чтобы горячие струйки из душа попадали ему на лицо и грудь, согревая и расслабляя мышцы. Внутреннее напряжение спало, и разум был готов к перезагрузке. В раздевалке получилось без происшествий. Парень, смутивший Джисона, видимо, уже ушел, предварительно недолго пошумев феном, а больше никто и не заходил. Сейчас Хан поднимался к себе, планируя еще немного поболтать с Чонином перед сном. Но в итоге поболтать совсем не получилось. Расстеленная кровать манила прохладой своих простыней, а мягкая подушка, стоило лишь положить на нее голову, стремительно забирала в царство Морфея. Завешанные шторы почти полностью не пропускали лунный свет и мерцание звезд, создавая в комнате приятный полумрак. Да и вообще сам Чонин как-то притих, отвернувшись к стене и свернувшись в компактный клубочек, словно маленький лисенок в своей норке, что его совсем не хотелось тревожить. Все казалось таким кротким и исполненным спокойствия, что Джисон тут же заснул крепким сном, вместе с грезами о будущих событиях, ожидавших его в этом удивительном месте.