Драконы бумажной горы

Этот фрагмент можно читать под музыку: Ed Sheeran & Beyoncé — Perfect Duet

Люмин прислонилась лбом к холодному стеклу, разглядывая проплывающие за окном виды. Макушки елей были увенчаны снежными шапками, и в лучах закатного солнца казалось, будто лес покрылся позолотой. Несмотря на ясную погоду, горные склоны укрылись одеялом туманной дымки. На мили вокруг — ни одного указателя. Люмин и Итэр привыкли путешествовать и успели побывать во многих местах, но, пожалуй, Люмин впервые ощущала себя настолько оторванной от цивилизации. — Ах, какое неуважение! — воскликнула Фишль. — Что это, если не предательство принцессы? Закинув ногу на ногу, она потрясала телефоном с таким надменным видом, будто она и впрямь была принцессой, а телефон — ее покорным слугой. — Что, не ловит? — посочувствовал Итэр. — Как и следовало ожидать, — разочарованно вздохнула Фишль. — Чайльд заманил нас в далекий мир, способный укрыться даже от всевидящего глаза принцессы Нирваны Ночи! Итэр не нашелся с комментарием. Люмин тем временем обратила внимание на Коллеи. Большую часть дороги та дремала, слушая музыку в старомодном плеере, подарке Эмбер на прошлое Рождество. Теперь же она проснулась и, сонно потерев глаза, уставилась в окно с потерянным видом. — Все в порядке? — спросила Люмин. Коллеи неловко рассмеялась и натянула повыше вязаный шарф. — А, да… Я просто немного волнуюсь. — А чего волноваться? — удивился Итэр. — У Чайльда крутые предки. Они даже с Ху Тао смирились — ты им точно понравишься! — Нет, нет, дело не в этом… — смутилась Коллеи. Люмин, Итэр и Фишль обменялись быстрыми взглядами. — Простите. — Щеки Коллеи покрылись румянцем. — Это мое первое Рождество с друзьями. Я просто надеюсь ничего не испортить. От изумления Фишль позабыла о своей излюбленной манере речи, которой обзавелась с тех пор, как начала играть в D&D. — Что ты такое говоришь? — замахала руками она. — Конечно, ты ничего не испортишь! — Ты замечательная, Коллеи, — заверила Люмин. — Это будет лучшее Рождество, — добавил Итэр. — Мы же едем в огромный частный дом на заснеженной горе. Вот увидишь, эти три дня будут незабываемыми! Застеснявшись от такого количества поддержки и внимания, Коллеи ткнулась носом в шарф, но от Люмин не укрылась скользнувшая по ее губам улыбка. Минут через пятнадцать поезд остановился на станции, и все четверо сошли на заснеженный перрон, потягиваясь и потирая затекшие конечности. Фишль еще раз глянула в экран телефона. Сеть безнадежно пропала. Пришлось Фишль убрать телефон в карман — и больше о нем не вспоминать. — Пойдем, — позвала Люмин. Она никогда прежде не бывала в загородном доме семьи Чайльда, но за день до приезда тот дал подробные указания. Пожалуй, даже чересчур подробные — по таким можно было бы целый сборник написать. Зато теперь Люмин без труда отыскала посреди заснеженного леса нужную тропинку, которая вскоре превратилась в широкую вычищенную полосу, ведущую к канатной дороге. — Я думал, у семьи Чайльда не так уж много денег, — шепнул Итэр Люмин. — А все, что есть, уходят на содержание кучи детей. — Надеюсь, ты не станешь ему так говорить? — выгнула бровь Люмин. — Это довольно грубо, знаешь ли. Итэр рассмеялся. — А вообще, насколько я знаю, отец Чайльда унаследовал этот дом от своей бабушки, — добавила Люмин. — Уж не знаю, кем она была. Можешь расспросить Чайльда при встрече. По дороге к фуникулеру Итэр и Фишль затеяли игру в снежки. Смущаясь и извиняясь за каждое удачное попадание (которых оказалось на удивление много), к ним присоединилась Коллеи. Люмин до последнего старалась сохранять нейтралитет, поскольку кому-то нужно было следить за лесной дорогой, но, когда ей за шиворот насыпался снег, не выдержала и отправилась вершить месть. Так они, раскрасневшиеся и запыхавшиеся, добрались до канатной дороги. Свечерело. Солнце окончательно скрылось за хвойной стеной леса, и подножие горы погрузилось в мистический полумрак. Чайльда нигде не было видно. Сгрузив рюкзаки на скамейку, друзья обошли станцию, но так никого и не встретили. — Я так и знал, — заявил Итэр. — Это же типичный сюжет под названием «Детишки приехали на природу и самоубиваются»! — Сюжет чего, прости? — уточнила Люмин. — Как чего, — развел руками Итэр. — Хоррора! — Мы все умрем! — обрадовалась Фишль. Люмин, не выдержав, зафыркала от смеха, но быстро взяла себя в руки. В самом деле, куда подевался Чайльд? Не мог же он забыть о прибытии гостей? Потирая друг о друга озябшие руки, Люмин двинулась в обход канатной станции. Под ногами поскрипывал снег. Канатная дорога находилась в самом сердце хвойного леса, укрытого под конец декабря пушистыми белыми шапками, и оттого тишина казалась осязаемой. Скрип, скрип — звучат шаги. Скрип, скрип — переговариваются между собой сонные деревья. Скрип, скрип… Минутку, а это что еще за «скрип»? Чувствуя, как руки покрываются мурашками, Люмин двинулась на подозрительный звук. Она старалась ступать осторожно, не представляя, с какой опасностью может столкнуться в этом тихом, удаленном от мира лесу. Медведи? Беглые преступники? Ужасные чудовища из хорроров? Нагнувшись, Люмин набрала пригоршню снега и слепила снежок. Она медленно, потихоньку приблизилась к углу домика, откуда управлялась канатная дорога… Бах! Кто-то выскочил прямо перед ней, и Люмин, вскрикнув, зарядила незваному гостю снежком по лицу. — Уй-й! За что? Голос звучал знакомо. Опустив руку, Люмин с изумлением обнаружила перед собой Чайльда. Он стоял в куртке нараспашку и в смешной шапке, обиженно потирая ушибленный нос. — Чайльд! Прости, я… — Испугалась? — лукаво улыбнулся он. Люмин не успела возмутиться: Чайльд сделал широкий шаг вперед и сгреб Люмин в охапку, взлохматив ей волосы на голове. — Где шапку потеряла? Там, на вершине, такой холод, что уши отвалятся! — Сунула куда-то в недра рюкзака и теперь не могу найти, — смутилась Люмин. — И вообще, чья бы корова мычала! Ты бы хоть застегнулся! Чайльд рассмеялся и хлопнул себя по колену. — Ну, я другое дело. Я закаленный. Поразмыслив, он стянул с головы шапку и протянул ее Люмин. Его взлохмаченные рыжие волосы выделялись на фоне заснеженного леса теплым огоньком. — Возьми-ка. Итэр меня вместо индейки на Рождество запечет, если ты простудишься. — Ой, да брось. Итэр — взрослый мальчик и должен понимать, что мое здоровье — моя ответственность. Чайльд недоверчиво выгнул бровь, и Люмин, сдавшись под его пристальным взглядом, все же натянула шапку. В ней оказалось удивительно тепло. Щеки Люмин вспыхнули — должно быть, от окутавшего ее жара. — Пойдем, — позвал Чайльд. — Каталась когда-нибудь на фуникулере? — Спрашиваешь, — отозвалась Люмин. Чайльд шагал бодро, широко, и Люмин еле за ним поспевала. Что уж поделать, если сугробы, которые Чайльду были по щиколотку, доходили Люмин почти до колена. — Эх, ну вот, а я надеялся тебя удивить, — смущенно засмеялся Чайльд. — Ёимия чуть сама в фейерверк не превратилась, когда увидела канатку. — Она уже приехала? — Ага, и Беннет с Кадзухой тоже. Так что ждем только вас. Люмин сунула нос в шарф. — Понятно. — Все в порядке? — встревожился Чайльд. Люмин закивала и напустила на лицо беспечную улыбку. Чайльд хмыкнул, но настаивать не стал и, вытряхнув из головы беспокойные мысли, побежал здороваться с остальными — Итэр, Фишль и Коллеи тем временем прыгали вокруг скамейки, пытаясь согреться. Люмин проводила его взглядом. Ох, ну чего она раскисает? Принимая приглашение Чайльда, она пообещала, что не будет забивать голову глупостями. Но она ничего не могла с собой поделать. Всякий раз, когда Чайльд говорил о Ёимии, сердце Люмин выписывало немыслимые обороты, а потом еще подолгу не могло успокоиться. «Какое тебе дело? Ну влюблен он в Ёимию, и что с того? Ты же сама говорила, что хочешь сосредоточиться на учебе, а не на парнях!» Раздосадованно вздохнув, Люмин постаралась настроиться на праздничный лад и присоединилась к остальным. Когда бурный обмен приветствиями был окончен, а претензии в сторону опоздавшего Чайльда иссякли, ребята устроились в кабине фуникулера. Чайльд закрыл дверь, и кабина медленно поползла вверх, оставляя далеко внизу заснеженные макушки елей и сосен. Люмин прильнула к стеклу, пытаясь рассмотреть дом на вершине горы, но с такого расстояния смогла увидеть только теплые отблески огоньков в окнах. — Добро пожаловать на Бумажную гору, — заметив ее интерес, улыбнулся Чайльд. — Глухомань редкостная, зато таких видов в городе днем с огнем не сыщешь. Завтра посмотрим при свете дня. Некоторое время ребята заинтересованно вертели головами, пытаясь выхватить из мрака очертания леса и дома наверху. Тишину нарушила Фишль: — Поведай Принцессе осуждения, о, правитель глухомани, отчего же эта гора носит название Бумажной? — О, — оживился Чайльд. — Правитель глухомани может поведать целых две версии — папину и прабабушкину. С какой начать? Ребята заговорили наперебой. — С папиной! — потребовали Итэр и Фишль. — С прабабушкиной! — заявили Люмин и Коллеи. Чайльд засмеялся. Затем, призадумавшись, оперся на поручень и взлохматил волосы на голове. В тусклом свете фонаря фуникулера его лицо казалось особенно таинственным — не хватало только мистической музыки на фоне. — Хорошо. Слушайте, дети. Сегодня я поведаю вам легенду… — Чайльд понизил голос до загадочного шепота. — О бумажных драконах. — Не звучит эпично, — заметил Итэр. Люмин пихнула его локтем в бок, велев замолкнуть. Чайльд улыбнулся ей в знак благодарности, а затем, подавшись вперед, заговорил — и в воображении Люмин следом за его словами вспыхивали сказочные картины.              

Этот фрагмент можно читать под музыку: Harry Gregson-Williams — The Wardrobe

Говорят, в древние времена, когда на мили вокруг этой горы не было еще ни одного поселения, в здешних местах жили драконы. Это были могучие и гордые создания. Они безраздельно правили от реки Морроу-Крик до долины, где сейчас стоит Смоллвуд, и каждое утро облетали свои владения. Летом, когда снег сходил с горных вершин, драконы зажигали в лесу огни и звали других мистических созданий на пышный праздник. Зимой же горы вновь укрывались снежным одеялом, и драконы вместе со своими владениями погружались в сон до весны. И вот однажды, очнувшись после спячки, драконы отправились в первый полет, осмотреть свои земли после затянувшейся зимы. Каково же было их удивление, когда они увидели в долине маленьких суетливых человечков, которые трудились, не покладая рук, чтобы построить себе дома! Драконы не стали вредить неожиданным гостям. Вместо этого они предложили предводителю людей свою помощь, ведь их лапы обладают немыслимой силой, а когти режут легче любого ножа. Брат предводителя не доверял драконам и считал их чудовищами, но предводитель был мудр и решил дать драконам шанс. Так в долине образовалось поселение, которое в будущем назовут Смоллвудом, и люди стали жить бок о бок с драконами. Драконы помогали людям строить дома и обустраивать быт, а люди взамен рассказывали им истории из далеких земель. Они смогли вдохнуть жизнь в лес, частично поврежденный пламенем и острой чешуей драконов, и там, где прежде земли пустовали, выросли крепкие деревья и распустились прекрасные цветы. Предводитель людей и предводитель драконов были так дружны, что в их честь каждый год проводились яркие шествия и фестивали. Драконы и люди жили в гармонии. Но однажды, когда драконы погрузились в спячку, а люди остались приглядывать за их заснеженными владениями, у горы появилось таинственное создание. Его называли Повелителем Метели. Был ли он злобным демоном или вредным духом? Из каких земель он явился? Этого никто не знает. Повелитель Метели трижды ударил своим посохом в землю, и снежные вершины покрылись слоем льда. Трижды крикнул Повелитель Метели, и сады людей погибли, а вместо плодовых деревьев из земли выросли ледяные копья. После этого Повелитель Метели вскарабкался на вершину горы и собирался уже трижды ударить по раскидистой ели, которую драконы и люди посадили в знак своей дружбы, но тут спящие драконы пробудились. Расправив могучие крылья, они поднялись в небо, чтобы защитить свои земли и своих маленьких друзей. Повелитель Метели поднял посох, и так началась ожесточенная битва, которая длилась три дня и три ночи. Сильны были драконы, велика была мощь их пламени, но даже оно не способно было растопить ледяные стены, возведенные Повелителем Метели. На исходе последней ночи вся гора была окружена ледяным лабиринтом, а в долине свирепствовали морозные ветра, и от стужи, насланной Повелителем Метели, люди стали болеть и увядать. Брат предводителя людей бесследно пропал, и горе предводителя невозможно было даже измерить. Тогда не выдержали сердца драконов. Слившись вместе в яростном танце, они обернулись могучими огненными всполохами. Пламенные столпы поднимались в звездное небо, высветленное на горизонте восходящим солнцем, и ледяные стены, возведенные Повелителем Метели, рушились одна за другой. Сила драконов была так велика, что посох Повелителя Метели переломился пополам, а он сам пустился в бегство. Говорят, он так спешил укрыться от гнева драконов, что поскользнулся на тающем снегу и слетел с горы, а где он приземлился и какая судьба постигла его после — об этом истории умалчивают. Люди обрадовались победе, но веселье их было преждевременным. Отдав в бою с Повелителем Метели последние силы, драконы угасли, точно перегоревшие свечки. Их тела обратились в искры, а души укрыли долину мерцающим ковром. Люди остались одни. Попрощавшись с павшими друзьями, люди вернулись к своей жизни, из поколения в поколение, из уст в уста передавая легенду о защитниках этих мест. Но история на том не заканчивается. Однажды в заснеженную долину, где опустились души обессиленных драконов, пришла маленькая девочка. Зимой там бывало опасно, и родители строго-настрого запрещали девочке там гулять, но она не послушалась и в одиночку отправилась в путь. Увлеченная снежными забавами, девочка не заметила, как стемнело, а сама она потеряла путь к дому. Пока она блуждала по тропинкам и звала на помощь родителей, пошел снег, и ее следы замело. Окончательно заплутав, девочка опустилась на землю и горько заплакала. Ей казалось, что она осталась одна-одинешенька во всем мире и что к утру она превратится в ледяную статую, словно пораженная посохом Повелителя Метели. И вот, когда девочка уже совсем выбилась из сил, она ощутила, как ее окружило мягкое тепло. Вытерев слезы, она осмотрелась и увидела, как повсюду вокруг нее вспыхивают в темноте теплые огоньки. То были драконы. Пускай их тела исчезли, души, согретые любовью и благодарностью людей, остались в долине, приглядывать за землями вокруг горы. Прижавшись к девочке, души драконов грели ее до самого утра. А утром снегопад прекратился, и при свете дня девочка без труда отыскала дорогу домой, где ее ждали родители. С той поры девочка то и дело бегала в долину, чтобы посмотреть на души драконов. Когда она выросла, она научилась от своих родителей древним заклятиям и стала чародейкой. Не забыв доброту драконов, чародейка создала зачарованные бумажные фигурки и принесла их в долину. А на следующую ночь они исчезли, но говорят, будто жители Смоллвуда видели, как под звездным небом пролетает вереница крошечных существ, точь-в-точь похожих на драконов из легенд. Никто не знает, куда улетели драконы. Одни говорят, будто они отправились искать Повелителя Метели, чтобы он никогда больше не смог навредить людям. Другие верят, что они, став слабыми, отправились в глубины горы и уснули там — до той поры, пока людям снова не потребуется помощь. Так или иначе, но истина о драконах со временем стерлась из воспоминаний людей. И все же кое-что остается неизменным — летом в лесах Смоллвуда зажигают огни, а зимой приносят в долину бумажные фигурки волшебных существ. А еще осталось древо. Ель из легенд, посаженная в знак дружбы между людьми и драконами, все еще растет на вершине горы, ибо, как бы ни старался Повелитель Метели, ему так и не удалось ее срубить.               Когда Чайльд закончил рассказ, Люмин потребовалось несколько раз моргнуть, чтобы прийти в себя. Пускай история и была вымышленной, ей все равно было жалко драконов. — Это версия твоей прабабушки, — догадался Итэр. — Она, видимо, была интересной женщиной, раз смогла придумать такую историю. Чайльд улыбнулся, но в его глазах сверкнула печаль. — Не знаю. Она не дожила до моего рождения. Отец рассказывал, что из-за ее историй в Смоллвуде ее даже называли Чародейкой Бумажной горы. — Ух ты, — выдохнула Коллеи. — На самом деле она была сказочницей, — объяснил Чайльд. — Отец и мой дед росли на ее историях. Люмин опустила взгляд. Они с братом привыкли справляться со всем в одиночку, и теперь она даже не могла припомнить, слышала ли в детстве подобные истории. Казалось, ей всю жизнь приходилось только и делать, что решать взрослые проблемы и принимать взрослые решения. А хотелось бы просто посидеть на коленях у своей бабушки и послушать ее сказки. Но Люмин не знала свою бабушку. Кабина фуникулера остановилась. Чайльд открыл дверь и, первым спрыгнув на снег, протянул руку Люмин. Взявшись за его ладонь, удивительно теплую даже на таком морозе, Люмин выбралась из кабины и осмотрелась. Впереди по дороге, карабкавшейся еще немного в гору, стоял приземистый деревянный дом. Его мягкие огни сулили тепло и безопасность. Неподалеку от дома росла раскидистая ель, явно пережившая немало зим. Люмин догадалась, что именно она стала источником вдохновения для сказки прабабушки Чайльда. — А что насчет папиной версии? — полюбопытствовал Итэр. — О, ну… — Чайльд ухмыльнулся. — Папа говорит, когда-то лес с этой горы шел на производство бумаги. Поэтому гору назвали Бумажной. Вот и вся история. — Твой отец ничего не смыслит в романтике, — заключила Фишль. Остальные дружно ее поддержали. Вскинув голову, Чайльд рассмеялся, а затем первым зашагал по дороге к дому. Друзья устремились за ним. Пошел снег. В темноте никто не заметил, как с крыши кабины фуникулера спрыгнула маленькая тень — не то зверек, не то крошечный человечек. Задержавшись на пару мгновений на дороге, будто к чему-то присматриваясь, неизвестное существо юркнуло во мрак между соснами. Ночной лес снова погрузился в тишину.