Разбитые коленки и кофейные зёрна

Ar lan y môr mae rhosys cochion Ar lan y môr mae lilis gwynion Ar lan y môr mae 'nghariad inne Yn cysgu'r nos a chodi'r bore. — Эй! — худощавый бородатый мужчина, сидящий на деревянной коробке из-под яблок возле автобусной остановки, прервал своё пиликание и приветливо махнул рукой пожилой женщине и маленькому мальчику, спрыгнувшему с автобуса прямикой к ней в объятия. — Это что за славный цыплёнок, Кэтрин? — Мой внук, Уилли. Он приезжает каждые выходные, помнишь? — О, — Уилли озадаченно усмехнулся. — Помнится, он был чуточку ниже ростом. Хороших выходных, Янто! — Спасибо, сэр! — Эй, я тебе не «сэр», я Уилли! — Спасибо, Уилли. Уилли помахал им на прощание и снова достал скрипку, вытягивая на ней протяжные ноты. Янто улыбнулся, поднимая взгляд на Ба. — Он всегда делает вид, что не помнит меня, поэтому я всегда делаю вид, что не помню, что его зовут Уилли, — мальчик прошептал заговорщическим тоном, словно это была сокровенная тайна. — О да, — Ба ответила так же серьёзно. — Бедняга Уилли так одинок, не будем судить его за желание хоть с кем-то поболтать… Ну что, начнём с печенья abberffraw, что здесь стряслось? Янто активно закивал, и они направились дальше по протоптанной дорожке мимо деревенских лугов, ведущих в крохотный посёлок Ба. Позади было слышно пение Уилли на языке, который Янто мечтал бы знать лучше — однако ни Ма, ни Па на нём не разговаривали. Янто мотнул головой, стряхивая мысли о семье: сейчас Ма и Па были далеко в другом городе, а у него было особенное время — его время с Ба. Их выходные.

***

— Эй, Янто! — Янто здесь! — Смотрите, внучок Джонсов приехал! Куда бы Янто не пошёл, на какую улицу не свернул и в какой магазинчик бы не заглянул — его всюду встречали улыбками и тёплыми словами, и крохотная пекарня, где Ба всегда покупала его любимое печенье, не стала исключением. В этом маленьком посёлке так относиться к любым детям — как своим, так и чужим — было привычным делом, но Янто, привыкший к равнодушию суетливого Кардиффа, каждый раз чувствовал себя угодившим в странную сказку. Его то и дело похлопывали по спине или плечу, говоря что-то приятное, и пусть в обычной ситуации Янто терпеть не мог прикосновения, уж точно не от незнакомцев, сейчас он был совершенно не против. Улыбаясь и здороваясь им в ответ, он чувствовал себя странно, даже несколько сюрреалистично — разве кто-то мог его так ждать, так радоваться его приезду? Разве кому-то могло быть до него дело? К тому же совершенно незнакомым людям! — Ты лучше чем календарь, ей-богу, — посмеиваясь, сказал один из местных старичков. — Как увижу, точно знаю: выходные! — Да, всегда вовремя. — приветливая женщина рядом поддакнула, и от и от теплоты её тона приятно защекотало в груди. Улыбчивая пухленькая продавщица за кассой протянула Ба бумажный пакет со свежеприготовленным печеньем и подмигнула: — Положила чутка больше печенья для мальчонки. Такой худенький, кожа да кости! Совсем заморили в этом своём Кардиффе… — И не говори, милая, и не говори, — Ба вздохнула. Янто тем временем уже помахал всем рукой и выскочил на улицу: ему не терпелось побыстрее вернуться домой. Дом Ба уже давно стал для него роднее собственного.

***

— Гр-р-р, я тебя съем! Маленький резиновый динозаврик — тираннозавр, если говорить умнее — был намертво прилеплен к деревянным ступенькам крыльца, в то время как резиновый динозаврик побольше — стегозавр, если говорить совсем уж по-взрослому — побольше навис над ним с хитрой искоркой в глазах. — А-а-а-а, кто-нибудь, спасите! Детские пальчики потеребили тираннозавра, имитируя попытку освободиться из клейкой ленты, а свободная рука вжала стегозавра в его шею. — Ням-ням-ням… — Бог ты мой, Cariad, что здесь стряслось? Моргнув, Янто запрокинул голову на Ба. Затем поднял стегозавра и легонько потряс в воздухе: — Он съел маленького динозавра. — Бог ты мой, — Ба озадаченно кивнула. — А что же, маленький не мог сбежать? — Не-а, большой его привязал, видишь? — Вот безобразник! — Он мстит, Ба. Маленький съел его лучшего друга. — Что же, я могу со всей уверенностью сказать, что нет вещи глупее мести, — Ба сказала с совершенно искренним возмущением и резко опустилась рядом с Янто, всё так же озадаченно качая головой. Лёгкий ветер колыхал её седые волоски, выбивающиеся из небрежного пучка — и вполовину не так туго затянутого, как Ма затягивала себе. — Если он настолько глуп, чтобы купиться на подобное, я могу его лишь пожалеть. — Поздно, — пробормотал Янто и резко сорвал тираннозавра с крыльца. — Он уже совершил свою месть и теперь будет жить долго и счастливо. — Бог ты мой, хоть у кого-то в этой истории счастливый конец, — Ба добродушно усмехнулась. — Ты можешь забрать их в Кардифф, знаешь ли. Янто покачал головой: недавно вся его коллекция динозавров перекочевала к Ба, потому что дома он уже не может с ними играть. Ему целых восемь лет, а в восемь уже не играют в резиновых динозавриков. По крайней мере так ворчливо заметил папа, пинком расшвыривая его коллекцию по затёртому линолеуму, когда она однажды попала ему под ноги. Теперь Янто играл с ними исключительно здесь. — Бог ты мой, — Ба понимающе улыбнулась. — Мой мальчик совсем уже взрослый. — Ага. — Видно, скоро будешь слишком взрослым для меня — совсем как твоя сестрёнка… — Ты что, Ба, никогда! — Янто подскочил как ужаленный, уставившись на Ба в ужасе. — Я никогда не буду слишком взрослым для тебя! — Неужели? — Ба иронично изогнула бровь. — Ну да. Обещаю! Каждые выходные я буду сидеть вот здесь, на этом крыльце, даже через десять лет, даже через двадцать, даже… А-а-а, Ба! Он взвизгнул, когда Ба неожиданно притянула его ближе и крепко стиснула в объятиях. Впрочем, скорее для приличия: нельзя же показать, что ему действительно нравится, когда его так обнимают. — Мой маленький джентельмен, — Ба улыбнулась, и Янто не мог не улыбнуться в ответ. Он ненавидел, когда взрослые его так называли, потому что за этим ласковым «джентельменом» обычно стоял уничижительный «паинька» или «маменькин сынок». Но Ба почему-то произносила это слово совершенно иначе — так, будто оно означало что-то крутое. Охрененное. На волосы что-то капнуло, и Янто недовольно вздрогнул. Взглянув на заволакивающееся тучами небо, Ба ласково погладила мальчика по плечам. — Бог ты мой, — она вздохнула. — Похоже, на пруд мы сегодня не пойдём. Янто улыбнулся: — Ничего страшного. Я люблю сидеть дома. Янто любил выходные — особенно субботу. Какая бы ни была в этот день погода, а суббота всегда была лучшим днём недели.

***

— Подай мне тарелки, Annwyl! — Сейчас! В мире существовало слишком много еды, которую Янто не мог есть. И здесь даже не стоял вопрос, хотел ли он или нет — он просто не мог. Картофельное пюре от Ма. Жареные, тушёные и варёные овощи. Хлопья с молоком. Но дома Янто не спрашивали, что он мог есть, а что не мог. И Ба не спрашивала — Ба почему-то знала и так. Сегодня на ужин была пастушья запеканка, которую Ба приготовила на двух маленьких противнях: в одном обычную, для себя, в другом — без овощей, для Янто. Свежий горошек, кукуруза и морковь были поданы на отдельной тарелке. Па назвал бы это баловством, Ма бы молчаливо согласилась — Ба называла это тем, чем оно была в действительности: пастушьей запеканкой без овощей. — Джимми всегда ел пастушью запеканку именно таким образом, храни Господь его душу, — она добродушно улыбалась, накладывая Янто большущую порцию. — Всегда говорил, что эти дурные овощи противно ощущались на зубах. — Он был такой же странный, как и я? — поинтересовался Янто, запустив в рот ложку. Он очень любит слушать о дедушке, пусть и чувствовал ужасную несправедливость всякий раз, когда Ба о нём рассказывала — казалось совершенно нечестным, что они не успели познакомиться. — О да, Cariad, о да, он был очень странный, — Ба с энтузиазмом закивала. — Восхитительно странным человеком был твой дедушка! Мне приходилось гладить его чулки и бельё и сортировать в особом порядке, иначе по утрам он выглядел очень забавно-растерянно. Ещё он никогда не здоровался и не прощался и вообще не любил говорить по пустякам. Ему просто это казалось незначительным. Незначительным! О, столько людей его терпеть не могли… Сунув в рот очередную ложку, Янто опустил взгляд. Ба легонько усмехнулась. — Эти несчастные люди. Они столько все упустили, слишком обеспокоенные своими дурными незначительными правилами! Ещё поискать стоит такого чуткого, доброго и славного человека, как Джимми. Он был ужасно смел — никогда не боялся быть собой. Тихонько вздохнув, Ба покачала головой. Янто молча уставился в свою тарелку. Теперь, когда ему было восемь, он стал намного лучше врать. Он прятал все свои маленькие странности так хорошо, как только мог, стараясь сойти за нормального мальчика. Обычного мальчика. Просто чуть тише большинства… — Что же, — Ба уверенно тряхнула головой, смахивая разговор, — время какао! Янто тут же схватил пустые тарелки и отнёс их к раковине. Через несколько минут комнату наполнил восхитительных запах какао, от которого губы мальчика сами собой расплывались в улыбку. Если в этом мире и было что-то, что Янто действительно любил есть, это непременно было какао. А если говорить совсем уж правду, то исключительно какао Ба. — Какао можно варить исключительно на свежем молоке, видишь ли, — она ворчала привычно и беззлобно, помешивая напиток в маленькой кастрюльке. — Не на той пастеризованнай дури, которую эти городские мамочки впихивают вас каждой утро! В любой другой ситуации Янто ни за что не посмел бы попробовать свежее молоко — чем старше он становился, тем осторожнее относился ко всему, что могло потенциально его отравить. Но здесь была Ба. Его Ба. И почему-то рядом с ней было совсем не страшно. Она была единственным человеком, с которым Янто мог быть собой. — Вот когда я была малюткой твоего возраста, мы все пили исключительно свежее молоко, — Ба продолжила деловито помешивать какао, — и мы были намного здоровее вашего поколения! Только взгляни на себя, кожа до кости, никак не поспеешь за Рианнон… Так почему она больше не приезжает? — У неё друзья в школе, — Янто пожал плечами. — Каждые выходные они ходят друг к другу в гости и шушукаются про мальчиков. — Бог ты мой! А что насчёт тебя? — А у меня друзей нет. Выражение лица Ба ничуть не переменилось от этих слов: она так же невозмутимо перелила какао в большую синюю чашку с белым ободком и завершила десерт домашними взбитыми сливками, ложкой кленового сиропа и густым шоколадным соусом. Не прошло и нескольких секунд, как дымящая кружка восхитительного шоколадного напитка стояла перед носом мальчика. — Для этого у тебя есть я, — сев напротив Янто, Ба широко улыбнулась. Тот улыбнулся в ответ, сделал глоток и зажмурился от удовольствия. Запах, вкус, текстура — всё было идеально. Янто всегда любил навещать Ба, но чем старше он становился, тем больше ценил эти моменты вместе. Пожалуй, он был даже рад, что Ри потеряла интерес в подобных выходных — теперь это были выходные их двоих. Выходные Янто и Ба. Она налила себе кружку кофе — без сахара и молока, как всегда. И, как всегда, Янто уставился на неё с немым удивлением и возмущением одновременно. — Как ты можешь это пить? — он скептически приподнял бровь. — А как ты можешь это пить? — Ба кивнула на его кружку в точности так же скептично. Хихикнул, Янто зарыл нос в прохладных взбитых сливках. У них всегда был один и тот же спор, который всегда звучал так же, как предыдущий, до слов и жестов. Янто никогда от него не уставал — это было такой же традицией, как и какао. — Ну что же, Cariad, как прошла твоя неделя? Надеюсь, ты приготовил для меня много интересных историй? — Ба задала вопрос, который задавала каждую неделю, и, как всегда, у Янто была масса историй, которыми он мог поделиться — потому что больше никому он их не рассказывал. Для своей семьи Янто был тихим и замкнутым мальчиком, который держал язык при себе и молча решал свои проблемы, никогда не нуждаясь в помощи. Не то, чтобы так вышло специально — просто им было удобно думать о нём именно так. — Я получил хорошую оценку на тесте по математике, а Карвин попытался затащить меня в туалет для девочек, потому что ему это казалось чем-то смешным, но я сбежал, — Янто затараторил, машинально сминая вязаную скатерть, — Ри всё ещё ноет, что она устала делить со мной комнату, Па купил новую машину и Ма рада, потому что старая протекала… А ещё появилась Люси. — Люси? — Ага, — Янто затеребил скатерть чуть нервознее, и Ба, заметив это, положила на его пальчики свою морщинистую ладонь. — Это девочка в нашем классе, она очень хорошая. Другие девочки её терпеть не могут, потому что она носит кепку и плюётся дальше всех мальчиков. Мы особо не разговариваем, но вчера она спросила, есть ли у меня лишний карандаш, что странно, потому что мы сидим далеко друг от друга, и она могла попросить кого угодно, думаешь… Думаешь, она хотела бы со мной дружить? — Янто Джонс, ты что, влюбился? — Ба коварно улыбнулась, и Янто тут же покраснел. — Бог ты мой, и вправду! Ты должен ей об этом рассказать! — Нет, она будет надо мной смеяться! — Почему это? — Потому что… Потому что все надо мной смеются. — Все? — голос Ба стал неожиданно строг. — Я не смеюсь. Янто заулыбался: — Ты хорошая. — Ты и эту девочку назвал хорошей! — Ну… А вдруг нет? — Если нет, тогда зачем с ней дружить? Янто застыл с разинутым ртом, лихорадочно думая, что ответить. Но ответа попросту не было. Не могло быть. — Ладно, всё равно ничего особенного не случилось, — он пробурчал под нос. — Просто какой-то тупой карандаш. Ба легонько хлопнула его по запястью и вдруг крепко сжала. — Ты такой замечательный и добрый мальчик, Cariad. Если она не захочет с тобой дружить, это её потеря. Но ты никогда не узнаешь, если не спросишь. Задумавшись, Янто прикусил губу. Затем кивнул: — Ладно. Я спрошу. — Мой славный Янто! — Ба ущипнула его за щёку и широко улыбнулась. Пока она споласкивала посуду в раковине, Янто лежал на столе и прислушивался к тихому журчанию воды. В этот миг он действительно верил, что сможет набраться смелости и заговорить с Люси — пусть и знал, что растеряет всю решимость как только заберётся в автобус обратно в Кардифф. Всё, что происходило у Ба, оставалось у Ба. Но пока он ещё был не в Кардиффе. Пока ещё была суббота.

***

Потрескивающий звук хвороста в камине был тёплый и уютный — как и тихое позвякивание вязальных спиц Ба. Янто свернулся в комочек рядом с ней, прижимая колени к подбородку и дыша почти неслышно. — Я уже не донесу тебя до чердака, знаешь ли, — он услышал мягкое посмеивание над собой и поморщился. — Я ещё не сплю. Просто хочу чуть-чуть полежать. Его ресницы уже вовсю слипались, но он по-прежнему изо всех сил боролся со сном: несмотря на усталость, Янто знал, что проснётся он уже в воскресенье. Он не хотел, чтобы воскресенье наступило. Не сейчас. — Ты уже десятый сон видишь, родной, — Ба тихо рассмеялась, поглаживая его по волосам. Янто недовольно фыркнул, пусть и понимал, что Ба была права. Huna blentyn ar fy mynwes Clyd a chynnes ydyw hon Breichiau mam sy'n dynn amdanat Cariad mam sy dan fy mron. Тихая колыбельная Ба, которую та пела каждую выходную ночь, переплеталась с потрескиванием дров, постукиванием спиц. Капли дождя звучали всё реже и реже, отдаваясь гулким эхом в отяжелевшей детской голове — должно быть, завтра будет солнечный день. Впрочем, значения это не имело. Янто терпеть не мог выходные — особенно воскресенье. Какая бы ни была в этот день погода, а воскресенье всегда было худшим днём недели. Он проснулся там же, на диване тесной гостиной, укрытый тёплым стёганым одеялом. Восхитительных запах панкейков давал понять, что Ба на кухне. Они поели завтрак. Они ещё немного поговорили. Они пошли на пруд и накормили уток пшеном и кукурузой. А потом наступило то самое время, которое Янто ненавидел больше всего на свете. Каждый раз он тайно надеялся, что это воскресение закончится иначе, но воскресения всегда заканчивались одинаково — билетом в Кардифф. Возле автобусной остановки росли цветы — Янто знал, что нельзя трогать ничего на улице, ведь подхватить инфекцию и умереть очень легко, но эти правила не распространялись на выходные, поэтому он собрал небольшой букетик. Холодный осенний ветер взъерошил волосы на макушке: Янто поёжился в своей лёгонькой курточке, прижимая букетик к груди, и отвернулся от дороги. Автобус, готовый вырвать его из этой сказочной атмосферы безопасности, был уже виден на горизонте. — Уже уезжаешь, Ян? — Уилли, как всегда, сидел на деревянной коробке из-под яблок со своей потёртой скрипкой в руках. — Неужто выходные так быстро прошли! Янто мрачно кивнул, не находя в себе силы сказать и слова. Автобус был всё ближе и ближе, а Янто был всё беспокойнее и беспокойнее. Он вовсе не был уверен, что смог бы сейчас выпить свежее молоко. Или смог бы позволить незнакомцу похлопать его по спине. Или смог бы держать в руках букет цветов, сорванных с дороги… Его пальцы затряслись совсем чуть-чуть, едва ли заметно, но от внимательного взора Ба не ускользнула даже такая мелочь. — Это для меня? — она мягко улыбнулась, забирая букетик из вспотевших детских ладоней. Не сказав ни слова, Янто ринулся ей в объятия, уткнулся лицом в старенькое клетчатое пальто, давно вышедшее из моды. Он чувствовал руки Ба, поглаживающие его как-то очень по особенному — не ласково и нежно, а с сильным и уверенным нажимом. Ба прижала его ещё крепче, и по-странному это успокоило бешено забившееся сердце. Как же хотелось, чтобы его обнимали так чаще! — Мой маленький джентельмен, — Ба прошептала, и Янто уловил грустные нотки в её голосе. — Я могу остаться, — он предложил, с затаённой надеждой задирая голову. — У вас тут есть школа? Ба тихо рассмеялась, взяла его лицо в свои старые морщинистые ладони и коротко чмокнула в нос. Затем мягко похлопала мальчугана по плечам: автобус как раз затормозил у остановки. — Я была бы очень рада, Янто. Но твоя семья тебя ждёт не дождётся! «Но я чувствую себя здесь лучше, чем с ними», — в голове Янто промелькнула отчаянная мысль, но он не стал её озвучивать — лишь тихонько вздохнул, забираясь в салон автобуса. — Увидимся на выходных, Янто! — Уилли помахал ему, и Янто помахал в ответ. Затем сел на своё место и прилип взглядом к фигурке Ба, которая становилась всё меньше и меньше, пока наконец не растворилась на горизонте.

***

Янто пришлось трижды надавить на звонок, пока Па не соизволил открыть дверь. Мальчика уже давно не встречали на автобусной остановке — Па говорил, что он достаточно взрослый, чтобы добираться самостоятельно. — Один раз, Янто! Один раз позвонить вполне достаточно! — он сердито выкрикнул, распахивая дверь. Янто инстинктивно вжал голову в плечи и поспешно прошмыгнул мимо, чтобы не получить дополнительный нагоняй. Ма стояла на кухне у плиты, ворочая на сковороде мясо вперемешку с овощами. Янто остановился на пороге, наблюдая за её механическими действиями и машинально ковыряя косяк пальцами. Конечно, никто не сделает ему овощи отдельно. Это баловство. — Привет, Ян, — Ма кивнула ему и отвернулась, заглядывая в холодильник. — Как прошли выходные? Янто не ответил сразу: первым инстинктом было ответить как обычно, но… было столько всего, что он мог рассказать! Он мог рассказать про Уилли, его старенькую скрипку и удивительные песни, которые тот пел на незнакомом языке. Про местных жителей, которые всегда были рады его видеть, словно он пропадал на месяцы, а не всего лишь на неделю. Про восхитительное печенье, которое они пекли. Про резиновых динозавриков и их странные приключения в доисторическом мире, где работает только один закон: съешь или будешь съеден. Про пастушью запеканку без овощей и самое лучшее на свете какао, вкус которого уже который год оставался неизменным. Про Люси, про потрескивающие в камине дрова, про уток, которые так смешно дрались за зёрнышки… — Ри! — Ма крикнула, резко захлопывая дверцу холодильника. — Рианнон Джонс, только попробуй мне сказать, что ты забыла купить молоко! — Я занята! — со второго этажа донёсся раздражённый голос Ри. Ма устало закатила глаза. — Неужели? Слишком занята, чтобы завтра позавтракать? Хорошо, хорошо… Никакой помощи в этом доме… Чёрт! Она ринулась к плите и убавила огонь, но вспенившийся бульон уже перелился через крышку, заливая поверхность. — Из-за вас всё! — Ма зло пробормотала, не обращаясь ни к кому конкретно. — И кому это всё теперь убирать? Конечно же мне, как всегда. Проще заставить слова танцевать, чем добиться хоть какой-то помощи от вас… Янто вздохнул, прижимаясь щекой к дверному косяку. — Нормально, — он тихо прошептал. — Выходные прошли нормально.