Укрытие от бури

Лютик почувствовал, как его сердце подпрыгнуло, когда он увидел знакомый черный Chevy Impala, приближающийся по грунтовой дороге. Геральт Ривия, возможно, не самый «разговорчивый» из его клиентов, но наблюдать за тем, как этот мужчина общается со своей одиннадцатилетней дочерью Цири, было достаточно, чтобы у Лютика подкашивались ноги. (Итак, у него слабость к детям, подайте на него в суд. Он ничего не может поделать с тем, что у него что-то вроде фетиша на семейную жизнь. Мужчина, который хорошо ладит с детьми, есть и всегда был криптонитом Лютика.) Он передал Йеннифэр, своему «лучшему другу» и давнему деловому партнеру, короткое сообщение со своего наблюдательного места на чердаке амбара. Клиент прибыл. Он мой. Пойди побеспокой Трисс в мастерской по изготовлению венков или еще куда-нибудь. Ответа не было, что означало, что либо Йеннифэр уже утащила Геральта, либо уже нашла Трисс в гараже и прижимает ее к лоткам с пуансеттией. В любом случае, Лютику нужно было действовать быстро. Он спустился по лестнице и выбежал во двор, где с огромным облегчением обнаружил Геральта и Цири. — Ах, мои любимые клиенты! — весело произнес он и устроил небольшое шоу, целуя руку Цири в перчатке исключительно ради того, чтобы заставить ее хихикнуть, что она и сделала. — И чем, позвольте спросить, я могу быть полезен сегодня, мои милые? — Как ты думаешь, для чего мы здесь? — проворчал Геральт, поднимая свой топор (к тому же довольно внушительный) повыше на плечо. — Покажи нам уже деревья. — Может сначала горячий шоколад? — спросила Цири с невинным видом из-под светлых ресниц, и Геральт сразу смягчился. Лютику пришлось прикрыть улыбку рукой. На ферме «Одуванчиковое дерево» выращивали зеленые и голубые ели и много других растений, и предоставлялся полный спектр услуг. В стоимость елки входило: поездка на поле, помощь при рубке, если необходимо, обработка выбранного дерева и, конечно, чашка горячего сидра или шоколада, чтобы согреть покупателей во время поиска. Лютик гордился своей скрупулезностью, и все его сотрудники были строго проинструктированы обращаться к нему за помощью, чтобы «все исправить» при первых признаках расстроенного или недовольного клиента. Его бизнес процветал, потому что ферма «Одуванчиковое дерево» была намного популярнее любых других мест, где можно было купить рождественскую елку в их районе. — Как и просила маленькая леди, — ухмыльнулся Лютик и подвел своих любимых клиентов к витрине, где улыбающийся подросток, одетый как лесной эльф, ждал, чтобы подать горячие напитки, леденцы и печенье. Он заказал ему напитки и два больших свежеиспеченных сникердудля. — За счет заведения, — произнес он, когда глаза Цири загорелись при виде сладостей. — И когда вы будете готовы, мы пойдем рубить елку. — У тебя что, нет для этого людей? — пробормотал Геральт с набитым ртом. — Здесь мы гордимся индивидуальным подходом, — ответил Лютик, а затем повернулся и поманил их следовать за ним к фургону. — Вперед. Идеальное дерево ждет нас. — Твоя раздражающе дерзкая задница ждет моей ноги, — услышал он бормотание Геральта за спиной, за тем последовало смущенное «ну пап» от Цири. Лютик был рад, что стоял к ним спиной, потому что это означало, что он может тихо смеяться и Геральт его не увидит. Это не самое любезное, что можно сказать, правда, но по крайней мере, Лютик утешался тем фактом, что его тайный возлюбленный вслух сказал, что заметил, какая у Лютика дерзкая задница.

***

Цири была бессовестно счастлива от таких вещей, как покупка рождественских елок, выпечка печенья и открытие подарков, и Геральт давно поклялся себе, что никогда не будет воспринимать эту радость как должное. Она заслуживает всего этого. Давным-давно он пообещал ее родителям, что позаботится о ней, если они не смогут. Когда умерла ее мать, отец сломался, как веточка и внезапно Геральту пришлось это сделать. Он увез ее из лондонского дома на средний запад Америки по необходимости; чем дальше она будет от человека, который вел себя как осел и поклялся жениться на ней, когда она достигнет совершеннолетия. Даже сейчас он содрогается при воспоминании об этом. Он клянется каждый раз, когда вспоминает это, что Цири никогда не узнает об этом. Возможно, он немного перестарался в своей цели сделать так, чтобы у нее было лучшее детство, о котором только может мечтать девочка. Он знал, что сильно ее избаловал, может быть, даже чересчур, и иногда беспокоился, что она не будет знать, как постоять за себя, когда придет время. Но Цири умная и сильная, и всегда умела притворяться, и он не мог заставить себя отговорить ее от этого. Итак, когда она выскочила из фургона, то подбежала прямо к тому месту, где елки росли по кругу и ахнула: — О, это волшебное кольцо фей? — Геральт не смог заставить себя сказать ей «нет». Лютик, однако, не колебался. Он спрыгнул с водительского сиденья, взял Цири за руку и повел ее глубже в круг деревьев. — Конечно. Разве ты не знаешь, в этом секрет того, как я делаю свои деревья такими высокими? Это волшебная пыль. Вот что я тебе скажу, малышка. Обязательно подружись с феями, если у тебя будет такая возможность. Если ты им понравишься, они тебе помогут. — А если они этого не сделают? — Ну… ты слышала о Крампусе? — Цири кивнула. — Он лучший пример, который я могу привести о сердитом фейри, — торжественно произнес Лютик, и глаза Цири расширились. — Хватит, — вмешался Геральт, крепко сжимая свой топор. — Цири, он просто рассказывает тебе байки. Крампуса нет, и даже если… — Как ты от него избавился? — нетерпеливо спросила Цири Лютика, грубо прервав Геральта. Тот вздохнул и постарался не ругаться вслух. Он отлично знал, что Цири слишком взрослая, чтобы действительно верить в такие сказки. Он отлично знал, что слишком ее опекает. Но он также знал, к сожалению, что у него были чертовски веские причины для этого. Не обращая внимания на возражения Геральта, Лютик ухмыльнулся и закрутил Цири, как в танце. — В духе Рождества, конечно. И лучший способ распространить рождественское настроение… — Петь громко, чтобы все слышали, — закончила Цири, хихикая, когда узнала строчку из знакомой песни. — Именно так, милая. Что ж, тогда… Я полагаю, ты знаешь, что делать. Геральт покачал головой, разрываясь между весельем и тем, чтобы утащить Цири обратно к машине, в то время как его дочь и торговец деревьями скакали посреди деревьев, распевая веселую песенку (Лютик, черт бы его побрал, знал, что это одна из любимых песен Цири) во всю глотку. Возможно, это к счастью, размышлял Геральт, что приближалось время закрытия и снег шел быстрее и обильнее, а это значило, что поле фактически в их распоряжении. Он никогда бы в этом не признался, даже через миллион лет. Но Геральт не мог не заметить некоторых вещей (он полицейский детектив, это буквально его работа), в Лютике Панкраце. Прежде всего, этот мужчина чертовски хорошо ладил с Цири; он соглашался на любую игру, которую она придумывала, всегда заставлял ее улыбаться, знал, как мягко подразнить, на самом деле не высмеивая ее, и волшебным образом знал, когда ей нужны дружеские объятия. За те пять или около того лет, что Геральт его знал, он ни разу не говорил о том, есть ли у него собственные дети, но они должны быть, потому что он слишком хорошо ладил с детьми. Что было прискорбно. Потому что, Геральт заметил еще кое-что: Лютик глупо, абсурдно, несправедливо привлекателен. И это только усложняло ситуацию, потому что из всех людей Геральт не собирался встречаться с фермером, который, тьфу ты, является деловым партнером «бывшей» Геральта, обнимающей деревья. (Почему нет, он не злился на тот факт, что Йеннифэр бросила его ради учителя естествознания с глазами лани, которого Цири, к сожалению, боготворила. Нет. Вовсе нет.) Лютик находился под строгим запретом. И Геральт говорил себе это сто раз. Так что не имело значения, что здесь пахнет свежестью и чистотой, и что снег падает гигантскими сверкающими снежинками. Не имело значения, насколько хорошо Лютик выглядит в этом ирландском шерстяном свитере и джинсах, которые так идеально облегают его хорошо сложенную задницу и бедра. Конечно, не имело значения, что обычно хорошо контролируемое сердце Геральта пропускало несколько ударов при виде Лютика, делающего Цири такой счастливой. Нет. Вовсе нет. Неважно, как сильно он (втайне) этого хочет.

***

Цири не торопилась в поисках «самого идеального» дерева, и к тому времени, как она выбрала красивую семифутовую ель, землю покрыл толстый слой снега, а небо полностью почернело. Температура упала на добрых десять градусов. У всех троих перехватило дыхание, когда Геральт затаскивал дерево в фургон. Лютик оглянулся назад, и увидел, как Геральт снял свой шарф и накинул его на Цири и… ладно, возможно, это действительно самое милое, что он сегодня видел. «Если бы у меня были яичники, они бы взорвались прямо сейчас», — размышлял Лютик и тут же решил, что его новогоднее решение — затащить Геральта Ривию в постель. Грунтовая дорога обратно к фермерскому дому стала более ухабистая и гораздо более скользкая, чем была, когда они выезжали в поле. К тому времени, как они возвратились, к снежинкам явно примешались кристаллики льда. Ферма выглядела странно заброшенной, а киоск с горячим шоколадом был уже закрыт. — Йенн отправила всех по домам примерно час назад, — обратилась вышедшая им на встречу Трисс. — Дороги становятся действительно плохими. Это плохо. Лютик внезапно представил себе, как Геральт и Цири замерзают в канаве, будучи сбитыми с дороги неосторожным водителем. Нет. Так совсем не пойдет. На совести Лютика это точно не будет. По крайней мере, когда есть довольно простое решение. Йеннифэр, одна из оставшихся сотрудниц, только что приняла последний платеж от Ривии. — Тебе нужна помощь, чтобы привязать эту штуку к твоей машине? — спросила она, кивая на дерево. Геральт покачал головой, когда к ним подошла Трисс. — Нет. Трисс… — он подтолкнул к ней свою дочь. -Может Цири могла бы взглянуть на мастерскую по изготовлению венков, прежде чем мы уедем. Лютик понял, что он задумал. Мастерская по изготовлению венков находилась в сарае. Там теплее. Цири загорелась и быстро убежала в сарай с Трисс, в то время как Лютик чуть ли не погнался за Геральтом до машины. — Я думаю, вам не стоит ехать, — произнес он, когда Геральт без особых усилий водрузил елку на крышу машины. — Я имею в виду, если на дороге так ужасно, как говорит Трисс. — С нами все будет в порядке. У меня зимние шины. — У тебя Chevy Impala, насколько это может быть безопасно? — нетерпеливо сказал Лютик. — Послушай, я знаю, что ты очень гордый, и это является твоей сильной стороной, но подумай, что бы ты чувствовал, — ему пришлось пригнуться; Геральт не очень заботился о веревках, которыми он привязывал дерево к крыше машины, а концы постоянно били Лютика по голове, и ветер не улучшал ситуацию, — если бы вы слетели с дороги и эта бедная маленькая девочка замерзла насмерть, пока ты бегал за помощью. Геральт бросил на него мрачный взгляд и что-то угрожающе проворчал, но Лютик держался стойко. Ему снова пришлось пригнуться, потому что Геральт продолжал размахивать веревками, но не отступал. Наконец, с нетерпеливым вздохом Геральт затянул последнюю веревку и захлопнул дверцу машины. — Ты настоящий засранец, ты знаешь это, Панкрац? — Засранец, который в данном случае абсолютно прав, — чопорно ответил Лютик. — Итак, ты собираешься принять мое предложение как разумный человек, или я буду вынужден прибегнуть к таким радикальным мерам, как кража ключей от твоей машины? — Не смей, — прорычал Геральт, и направился к фермерскому дому, а Лютик торжествующе поплелся следом. Он выиграл битву. Геральт будет рядом сегодня вечером, и внезапно Лютик почувствовал, что готов лопнуть от счастья. Лютик быстро соображал. Несколько лет назад, на его тридцать второй день рождения, отец удивил его, построив на ферме гостевой дом. Это неизбежно стало местом обитания Йенн и Трисс, поэтому, конечно, он не может поселить там Ривиа. Нет… у него в доме есть комната для гостей… он поселит их там. Или он отправит туда Цири, и, возможно… Не забегай вперед. Он не захочет спать в твоей постели. — Планы изменились, — сообщил Геральт Цири, когда они добрались до сарая. — Мы остаемся на ночь. Снаружи чертовски холодно, и Лютик очень любезно предложил нам остаться здесь, чтобы мы не оказались в какой-нибудь канаве. — Он ухмыльнулся и добавил: — Очевидно, он не верит в мою способность водить машину в снежную погоду. Лютик издал возмущенный вопль, в то время как девочки засмеялись. — Это не так, и ты это знаешь. О, прекратите, — прошипел он Трисс, отчего она захихикала еще сильнее. — Цири, дорогая, скажи своему отцу, чтобы он вел себя прилично. — Пожалуйста, как будто он меня послушает? — Цири немного подпрыгивала на месте. — Можно мне поспать в сарае с лошадьми? — спросила она с нетерпением. — Я бы с удовольствием позволил тебе переночевать в сарае, милая, но, по-моему, для этого там слишком холодно. Боюсь, у тебя, в отличие от животных, нет меховой шубы, и я почти уверен, что твой отец превратил бы меня в удобрение для деревьев, если бы я позволил тебе здесь простудиться, — Лютик не смог удержаться от улыбки, видя, как Цири надула губки. — О, пойдем. Пойдем в дом. Я приготовлю нам что-нибудь вкусненькое на ужин, и мы посмотрим рождественский фильм перед сном. Его предложение было немедленно принято, и Цири практически вприпрыжку побежала в дом, бесконечно болтая о том, как, когда она была маленькой, Геральт разрешал ей смотреть Санта-Клауса всякий раз, когда она не могла уснуть, даже летом. Лютик украдкой бросил взгляд через плечо на Геральта, который плелся позади них, и его сердце подпрыгнуло, когда ему показалось, что он увидел, пусть даже на такой краткий миг, легкий намек на улыбку.

***

— Ты откармливаешь нас на убой? — спросил Геральт, когда Лютик предложил Цири порцию индейки, картофельное пюре и макароны с сыром еще раз. — Не будь придурком, папа, — произнесла Цири, набивая рот рулетом на закваске. Она нетерпеливо кивнула, и Лютик положил ложку макарон с сыром в ее тарелку. — Конечно. Это очень вкусно. Лютик буквально просиял от комплимента. — Какая же ты прелесть! Вот, малышка, возьми еще овощей, — и добавил немного горошка ей на тарелку. Геральт бросил на него непристойный взгляд, на который Лютик ответил скромной улыбкой. Однако, если быть честным, ему приятно было видеть, как Цири ест вот так. Они были не очень состоятельны; они могли оплачивать коммунальные платежи, и никто не ложился спать голодным, а Геральту удавалось откладывать достаточно денег каждый год, чтобы подарить своей дочери достойное Рождество. Но это домашнее застолье было таким, которое могло бы соперничать с одобренным Мартой Стюарт Днем благодарения. Геральт, конечно, не мог позволить себе устраивать Цири такой ужин каждый вечер. И в конце концов, у него не хватило бы времени и умения приготовить его, даже если бы он мог себе это позволить. Так что, как бы ни было неприятно сознавать, что кто-то другой заботится о его маленькой девочке, Геральт неохотно позволил себе испытать благодарность к Лютику, только в этот раз, и постарался не закатывать глаза, когда увидел, что на десерт был не один, а два пирога. — Теперь я знаю, что ты пытаешься нас откормить, — пробормотал он, когда Лютик отрезал от каждого по ломтику для очень взволнованной Цири. — Позволь мне вас побаловать. В конце концов, не каждый вечер у меня бывают гости на ужин, — Лютик счел своим долгом также доверху наполнить пирогом тарелку Геральта. — Приятно время от времени с кем-то поужинать. Девчонки иногда приходят ко мне, но в основном им хорошо и уютно в их маленьком домике, а я здесь совсем один. — О-о, это печально, — Цири пнула Геральта под столом и бросила на него многозначительный взгляд, а Геральт постарался не закатывать глаза. Утонченность — это не та вещь, в которой Цири преуспевает. — Нам следует почаще навещать его, папа. — Зачем? — спросил Геральт. — Не похоже, что у нас есть срочная необходимость покупать рождественскую елку раз в две недели. Ну конечно. Как будто нужен какой-то предлог, чтобы приехать на ферму. Например весной, на Пасху здесь продают лилии и венки из цветов сирени, а иногда школа Цири устраивает экскурсии. Летом — сельская ярмарка и местный пикник 4 июля проходят на ферме Одуванчиковое дерево. Осенью здесь продают огромные тыквы, причем дешевле, чем в магазинах. И Цири это знает, но у нее хватает ума не говорить об этом. Просто ухмыляется и засовывает в рот кусочек пирога, одновременно снова пиная Геральта под столом, как бы напоминая ему, что она знает его секрет. Геральт ненадолго лелеет фантазию о том, чтобы наказать ее только за это, но он знает, что у него не хватит духу сделать это. Черт возьми, он едва может заставить себя наказать ее, когда она действительно этого заслуживает. После ужина Цири заснула на середине фильма «Ночь перед Рождеством». Она выглядела такой очаровательной и милой, свернувшись калачиком на диване в маленьком гнездышке из плюшевых одеял, что Геральт не смог заставить себя разбудить ее, перенеся в постель. — Ничего, если она тут поспит? — произнес он, неся ее тарелку с попкорном на кухню, где Лютик все еще убирал со стола. — Конечно, — рассеянно ответил Лютик. Он закончил мыть форму для запекания и аккуратно поставил ее на подставку для посуды. — Подай мне вон те стаканы, пожалуйста. Чувство вины охватило Геральта при виде этой горы посуды, разложенной на сушилке. Лютик явно старался изо всех сил ради них, а Геральт даже не предложил помочь с уборкой, просто сидел на диване и смотрел телевизор со своим ребенком. — Тебе не следовало этого делать, — пробормотал он, забирая у Лютика кухонное полотенце и мягко подталкивая его бедром к кухонному диванчику. — Садись. Я закончу. — О-о, — Лютик выглядел искренне пораженным. — Тебе не обязательно, — застенчиво запротестовал он, даже не пытаясь сесть. — Обязательно. Ты приготовил нам ужин, и, что бы ты ни думал, меня вырастили не волки. Лютик тихо засмеялся, оттолкнул Геральта в сторону ровно настолько, чтобы снова оказаться перед раковиной, и взял второе кухонное полотенце. — Позволь отметить, что это сказал ты, а не я. Некоторое время они работали в дружеской тишине. Геральта поразило тепло, исходящее от стройного тела Лютика стоящего рядом с ним. Как и сосновый аромат его волос. Боже, но Геральт напомнил себе, что это плохая идея. — Спасибо тебе, — услышал он свой голос, такой тихий и чужой для его собственных ушей. — За то, что ты так добр к Цири. Она… она заслуживает этого. Он чуть не сказал, что она через многое прошла. Факт в том, что она, вероятно, не помнила большую часть этого; ей едва исполнилось пять лет, когда умерла ее мать, а отец сошел с ума. Но Геральт помнил. Он помнил все, и это причиняло боль. Его мать бросила его. Его посвящение в «Ведьмаки», викканское братство в его колледже. Боль, которую он испытал, когда президент братства Каир набросился на него и выгнал. Смерть его возлюбленной из колледжа, Ренфри, в ужасной автомобильной аварии, в которой он до сих пор винит себя (хотя, как сто раз заверяла его Йеннифэр, технически это была не его вина). Геральт прошел бы через все это снова, на этот раз трезвым, если бы это каким-то образом означало, что он может защитить Цири от повторения своих ошибок. Он избавит ее от этой боли любым возможным способом. Даже если это означало отказ от самого себя. Лютик был такой милый. От него пахло мятой, шоколадом и рождественскими елками. Он улыбается, и комната озаряется светом. Но что, если он бросит тебя, как Йенн? Это будет больно, даже если ты этого заслуживаешь, и Цири будет раздавлена. — Ты слишком громко думаешь, дорогой, — мягко произнес Лютик, а затем пара теплых рук обхватили лицо Геральта и прижали к его гладкому лбу. — Ты знаешь, чего я хочу. — Мы не можем… У меня ребенок, я… — У тебя тоже есть потребности, милый, — большие пальцы Лютика поглаживали напряженные линии скул Геральта. — Цири больше не ребенок. Она достаточно взрослая, чтобы понять. Геральт издал тихий, дрожащий смешок. — Я бы никогда не сделал ничего, что могло бы навредить Цири, дорогой. Ты это знаешь. Но то, что я думаю, пугает тебя еще больше, — рука Лютика опустилась на грудь Геральта и легла на его колотящееся сердце. — Ты сам можешь пострадать. Этого ли ты боишься, любимый? Потому что ты должен знать… Я скорее умру, чем причиню тебе боль. Геральт хотел сказать что-то в ответ. Но вместо этого выругался, а затем, совершенно не контролируя себя, прижал Лютика к столешнице и впился в его симпатичный пухлый ротик в отчаянном поцелуе. Поцелуй оказался сладким. Его рот был теплый, и Геральту показалось, что он вполне может утонуть в ощущении этих мягких губ на своих. Он обвивался вокруг Лютика, как защитное одеяло, и наслаждался этим прекрасным ртом, отмечая с каким-то нераскаявшимся удовлетворением, что Лютик, кажется, совсем не спешил заканчивать этот момент. На самом деле, он становился восхитительно податливым в объятиях Геральта и красиво поддавался поцелую, запрокидывая голову назад, чтобы Геральт мог трогать его шелковистые волосы. Ему нужно подстричься, с нежностью подумал Геральт, а затем совсем перестал думать, когда Лютик открыл рот и позволил Геральту хорошенько попробовать его язык на вкус. Поцелуй быстро перешел в беспорядочные, страстные ласки. Лютик прижимался всем своим стройным телом к Геральту, и тот застонал, когда почувствовал интерес Лютика к его бедрам. Лютик дрожал всем телом и шептал: — Хочу тебя, хочу тебя, хочу тебя. Это чувство было взаимно. Геральт оторвался от губ Лютика только для того, чтобы наклониться и поцеловать нежную кожу у основания его шеи. — Тише, — предупредил он. — Цири услышит нас. Больше всего на свете он хотел бы раздеть Лютика и трахнуть его прямо здесь, на кухонном столе. Но сегодня этого не произойдет. Есть тысяча причин, по которым торопиться с этим было бы ужасной идеей. Лютик никуда не исчезнет. Ради всего святого, они живут в шести милях друг от друга. Геральт знал, что как бы сильно он ни хотел добиться своего, это плохая идея. Они должны сделать это правильно. — Ты прекрасен, — прошептал он в изгиб шеи Лютика. — Боже, я хотел тебя. — Ты никогда ничего не говорил, — задыхаясь, запротестовал Лютик. — Но ты знал, не так ли? — Я надеялся, — произнес Лютик и впился в губы Геральта. Трудно было остановиться. Но факт в том, что они не могли вечно целоваться как подростки. Рано или поздно их либо поймают, либо они устанут и им придется остановиться. Но они целовались так долго, как только могли, пока у них не закончилось дыхание, и им пришлось отстраниться, чтобы глотнуть воздуха. На мгновение возникло сомнение. Холодный страх поселился в желудке Геральта, как испорченная еда. Лютик такой чертовски милый, невозможно сладкий, никто не может быть таким милым. Он чувствовал это к Ренфри, к Йеннифэр, а потом каким-то образом все равно остался один. «Я, должно быть, не в своем уме. Это плохо кончится, так всегда бывает, и на этот раз не только я буду виноват, если все пойдет наперекосяк. Если бы у меня было чутье безмозглого комара, я бы сказал ему, что все закончится здесь и сейчас». Он начал отстраняться, но Лютик вцепился в него и по-детски зашептал: — Нет, останься, останься. Холодок тревоги стал медленно рассеиваться. Геральт протянул руку и нежно обхватил ладонью мягкую мальчишескую щеку, его сердце бешено колотилось в груди, когда красивые голубые глаза Лютика закрылись. Впервые Геральт позволил себе поверить, что кокетливая невинность Лютика — это не игра. — Я очень хочу остаться, но., — сказал он, и глаза Лютика снова распахнулись. — Что я могу сделать, чтобы убедить тебя? — прошептал Лютик, и от любого другого это прозвучало бы как реплика в поддержку. От него это была искренняя мольба. В ответ Геральт снова поцеловал его. — Будь со мной, — ответил он и получил в награду мягкое, трепетное дуновение на своей коже, когда Лютик уткнулся лицом в шею Геральта и держался так, словно никогда не отпустит. Завтра, когда метель закончится, Геральт заберет Цири домой, и ему придется оставить Лютика здесь и надеяться, что он все еще будет здесь, когда Геральт вернется. Им придется жить своей жизнью и выяснять, как освободить место друг для друга, и это не будет волшебством, этого не может быть; им придется быть практичными и осторожными и методом проб и ошибок учиться заполнять пустые места друг у друга. Но, по крайней мере, на сегодняшний вечер у них может быть это, и Геральт позволит себе поверить, хотя бы на данный момент, что это хорошо, что этого достаточно.