Экспедиция

— Нас обязательно оштрафуют. — Эйвин и сама заметила, что когда она хочет подлизаться, ее голос становится тоньше. — Оштрафуют, потому что вы вообще видели, что там Рич с Клето оставили? Она посмотрела на Марса, но бородач уперся взглядом в жирную землю под ногами. — Меня больше беспокоит, что мы ничего не прихватили для нашего Усика. — Мойра догнала Эйвин и теперь дергала за плетеные ремешки ее походного летуна. — Могли бы взять косточку-другую… — Клета посмотрела на девочку так, как будто та предложила выщипать брови императорской овчарке. — Да что ты заладила, а? Не человек он что ли? Уссался бы от радости, увидев кость древнего чудища! — Леди, что за выражения! — Рич едва сдерживал хохот. Дорогу затопило и на каждый шаг они теряли калорий на два пирожных и один компот. Все уснули без ужина, под какими-то дубами, на полпути от кристального лагеря. Эйвин проснулась первой: “Эй, думаю, я переоценила свою усталость вчера”. Она изготовила для Рича стрел на пять колчанов еще до первого глотка кофе и, когда пришло время продолжать путь, ее бедра подрагивали от усталости. Чтобы отвлечься, она слушала рассказы Лазаря: —…Ранней осенью это просто жемчуг на изумруде, я вам говорю! — Да вы поэт. — Клето всегда обращала на себя внимание спутников, если решалась заговорить. — Да как уж тут без поэзии… Нет, ты хорошенько представь, да? Снег значит сухой и пушистый, пнешь — блестит! — Из такого снежков не полепишь. — Мойра жевала багет, по привычке растягивая завтрак на час. — Ну да, не полепишь, но красота! Сухой снег падает шапкой на неуспевший затухнуть мох, поле мха… Такое не каждый день увидишь! — Да уж, жаль что мы пришли туда уже ближе к зиме. — Эйвин старалась участвовать в беседе, но дыхания едва хватало. Лагерь встретил их соблазнительными ароматами базилика, чеснока, масла и грибов. — Узнаю почерк Рубена. — Марс нагнал группу, сделав всего несколько шагов в привычном темпе. — В этот раз он или даст мне рецепт, или получит по башке. Мойра внимательно посмотрела на волосатый кулак адского жителя и беззаботно рассмеялась. На обеде собрались не две, а три команды экспедов: все пережидали недавний ливень. Когда с курицей в грибах было покончено и все принялись обгладывать кости, Лазарь откинулся на кресле-качалке и захрапел. Рич накрыл старика пледом и сел поближе к охотникам. — Если пещеру открыли не вы, то кто? Эйвин и остальные оставили кости и пересели поближе к ним. — Должно быть, голодный дух. Эй, Ларами, кто там у нас? — Или Буран, или Кровь. — Точно, Кровь! Ну да, это объясняет, почему саламандры передохли. — Охотник откинулся на кожаном диване и закурил вонючий табак из Щераки. Все любопытствующие заняли уважительную дистанцию во имя спасения собственных носов. — Видишь, никакого карантина не надо! — Рич шлепнул Марса по коленке, выглядело так как будто великану на ногу упал листик с дерева. — Эй, мелкая, тебе бы не дышать дымом. — Какой ты наглый, когда рядом другие мальчишки. — Мойра зарычала и спрыгнула с лавки. Та зашаталась и чуть не упала. Рич задумался, покраснел и, что-то промямлив, ушел в сторону бани. Вскоре за ним подтянулись все экспеды и, после долгой парилки, завалились спать еще до заката. Только Эйвин никак не могла уснуть и с завистью слушала храп Клеты, совсем неизящный для обладательницы такого волшебного голоса. — Тоже не спишь? Мойра без спроса забралась к Эйвин на кровать, хотя и не покусилась на плед. Эйвин не выдержала и накрыла малышку. — Спи давай. — М-м-м. Мойра поерзала немного, потом легла на спину и уставилась в потолок немигающим взглядом. — А ты можешь за меня поговорить с богами? Эйвин тяжело вздохнула. — Это не боги с Ло, прости. — Но это же боги! — Думай о них как о… Соседях. Невидимых и странных соседях. — Ну пожалуйста! Эйвин положила руку на девочку, не то обняв, не то придавив ее. Мойра тут же прильнула к женщине и уткнулась лбом ей в грудь. Прозвучало сдавленное: “Ну пожа-а-алуйста…”. — Ладно, что ты хочешь узнать? — Что… Что там, после смерти? У Эйвин сжало горло и она заговорила тихо — так, чтобы не разрыдаться: “Кто придумал, что брать ее с нами — хорошая идея? Я на это не подписывалась”. — Про это я тебе расскажу и без Балдура. — Балдура? Это твой бог? “Только в его мечтах” — Эйвин проглотила ком и сказала строго: — Это не мой бог, он просто бог. Даже полубог, знаешь. Стажер. Мойра захихикала и разбудила Клету. Та накинула халат и села на краю кровати Эйвин, стала гладить девочку по волосам. “Как мне хотелось бы быть подругами с такой… Кто умеет так хорошо считывать обстановку. Хотя, от охотницы меньшего не ждешь”. — Ты проснулась! Прости, я тебя разбудила. — Клета с улыбкой покачала головой, мол, все в порядке. У нее на носу еще остался кусочек банного листа. — А знаешь, я тоже собиралась в охотницы. Но… Девочка поморщила лицо и зарычала так же, как тогда, на обеде с другими экспедами. — Слушай, Рич не хотел. — Эйвин обняла девочку по-настоящему, но та стала как из воска, жесткая и холодная. — Сама знаешь, эти мальчишки — полные кретины. — Ты говоришь со мной как с ребенком. Мойра сбросила с себя одеяло и вышла из спальни вопреки протестам Эйвин. “Ладно, я должна это сделать…”, — Но Эйвин даже не успела надеть тапочки, когда Клета остановила ее жестом. — “Не знаю, как немая будет успокаивать глухую, но я… Я спать”. Сон пришел быстро, хотя даже на грезном небе Эйвин ощущала камень поперек горла. Она села на любимое облако и от нечего делать стала отрывать от него кусочки и лепить то, что во всех планетах Империума назвали бы собачьими гениталиями. — И как тебе не стыдно! Балдур наступил на маленькую армию пенисов, которые Эйвин успела выставить вокруг себя. — О, привет! Как видишь, я как раз думала о тебе. — Ха-ха, очень смешно. Тебя не было целую неделю… Опять упахивалась за наковальней? — Сколько раз тебе говорить, я сама разберусь, сколько мне проводить времени за наковальней, а сколько — с тобой… Балдур слепил из самого зеленого облака пухлую кровать и рухнул в нее, как будто смертельно устал. Он растер ладонями лицо для пущего драматизма и от его рук в грезный воздух взлетели веселые полупрозрачные хлопья. — Правильно они говорят, что о природе небесного можно понять по тому, как он общается со своим богом. — Ты еще не бог. Балдур резко сел на кровати и упер руки в бедра, стараясь выглядеть грозно — как лунная ящерица щерит щеки, стараясь выглядеть больше: — А если бы был богом, то ты бы со мной лучше разговаривала? — Может быть. — Хм-м-м. Эйвин старалась сосредоточиться на молодом веснушчатом лице Балдура, но картинка расплывалась все сильнее с каждым его словом. В конце концов слова превратились нитки, нитки в иглы, иглы впились ей в лицо и она проснулась в ужасе, с громко бьющимся сердцем.