Бесконечный август

Дома пришлось исполнить перед бабой Клавой целую пантомиму, дополняя небольшим набором выученных за это время слов, поясняя, что обед они с Шанем пропустят, потому что решили устроить пикник на речке, если баба Клава изволит сварить им с собой вот эту пачку, и что ещё посчитает нужным. Клавдия Васильевна напряженно внимала, но вроде поняла, кивнув, забрала пакет, показав на часах, что к трём будет готово. Странно конечно, с пельменями на пикник, но черт их там разберет, что у китайцев за традиции. Шань появился полтретьего, весь в опилках, но довольный удачной поездкой. Изложенный Тянем план по обеду на речке воспринял положительно, на всякий случай приложился прохладной ладонью ко лбу, проверяя, что Тянь действительно в порядке, и пошёл мыться и переодеваться. Ровно в три часа баба Клава вручила им объемистый пакет с замотанной в полотенце кастрюлей, а Тянь заскочил на сеновал и откопал припрятанный в сене подарок Серого, сунул в холщевую сумку, завернув в тонкое одеяло – пригодиться, чтобы на земле не сидеть, и они не спеша выдвинулись на место на верных великах. Место располагалось на высоком речном берегу, Тянь с рыжиком часто заворачивали сюда по дороге на рыбалку, купаться, или в лес. Несмотря на то, что мимо тянулись во все стороны тропинки, само место почему-то популярностью не пользовалось, и они вытоптали в густой высокой траве полянку, которую не было видно со стороны, зато с неё открывался замечательный вид на реку и сосновый лес на другом берегу. Бонусом, место хорошо продувалось, поэтому на нем не было надоедливой мошкары. Лучше не придумаешь. Оставив велики и расстелив одеяло, расположились друг напротив друга. Между ними исходила паром кастрюля пельменей, к которой заботливая баба Клава положила вилки, пачку майонеза, перышки зеленого лука, нарезанный черный хлеб и бутылку холодного травяного чая. Тянь торжественно достал самогон. - Я слышал, что русский самогон – это нечто. Мы просто обязаны это попробовать. Шань вскинул бровь. - Вот это да. Ты где его раздобыл? - Где раздобыл – там больше нету. Хотя не уверен. Ты же голодный, давай «вздрогнем» и поешь, а потом уже всё остальное. - А рюмки ты взять не догадался, добытчик – это был даже не вопрос. Тяню вспомнился их пикник в горах, к которому трое из четверых оказались категорически не готовы, один Шань взял всё, что было «за ним», в остальном понадеявшись на друзей. Оно и понятно, с таким-то бэкграундом. - Значит, по очереди, из горла… - заключил рыжий. – чо тормозить, погнали. Первый глоток обжог горло, по которому прокатился вниз огненной волной, перехватывая дыхание. Сколько здесь, вашу мать, градусов? – подумал Тянь, смаргивая выступившую слезу. Шань перехватил у него бутылку, принюхался, поморщился, но сделал глоток, помотав головой и потянулся к горбушке хлеба. А ведь это непрямой поцелуй – подумалось Тяню. – раньше Шань никогда, ни разу не пил при нём ни с кем из одной посуды, предварительно не помыв, тщательно протирая край. Интересно, он понимает, что сейчас они по уши «нацелуются», пока бутылка опустеет? А что потом? Как и о чем они будут сейчас говорить? – эта мысль заставила его запоздало напрячься. За суетой приготовлений он как-то не задумался о самом важном. Впрочем, как тут спланируешь? Пусть будет, как будет. Последние несколько дней Шань был как на иголках. Он как бы обещал Тяню подумать, и дисциплинированно занимался этим дни, а иногда и ночи напролет, пока не почувствовал, что сходит с ума. Ну хорошо, вот скажет он ему «да». Великий Будда, даже звучит-то по-гейски. Хотя чего тут уже, вопросы собственной ориентации Шаня почему-то занимали в последнюю очередь. Короче, согласится, что бы это там в итоге не значило. Тянь всегда напоминал ему хищного зверя, а он себе самому – удирающее травоядное. Стоит зверю поймать свою жертву, адреналин погони схлынет, а вместе с ней, не исключено, и остальные чувства, оставив скуку и стремление найти что-то новое, более интересное. А что тогда будет с ним? С появлением Тяня вся его жизнь перевернулась, словно на детскую раскраску плеснули водой – и проявились невидимые до этого цвета. Без его голоса, присутствия, вездесущих рук, которые трогают, тащат, поддерживают, тормошат, Шань ощущал пустоту. К нему тянуло, нет, тащило, как магнитом, и, если всего этого вдруг не станет… но и продолжать вечно эту погоню невеликий смысл. Если Тянь устанет от него, то устанет при любом раскладе, сдастся он, или продолжит упираться. Ну и какая тогда, в жопу, разница? Как-то так получается, что Шань-то для себя всё решил, и теперь их возможное будущее зависит от того, который сидит напротив и глотает сейчас терпкий ядреный самогон, потому что опять не выдержал ожидания и решил вытащить его таким образом на разбор полетов. Да уж, терпение – это не о Тяне. Спустя некоторое время, когда кастрюля с пельменями опустела, а бутылка самогона была, как говорится, толи наполовину полна, толи наполовину пуста, Тянь так и не придумал, как именно лучше будет спросить Рыжего, что тот решил. А Шань не видел причин делать его жизнь проще, хотя и понимал, и даже, в какой-то мере сочувствовал. На фоне закуски и нервяка хмель их не брал, в голове слегка шумело, но мысли были ясными. Чэн всегда советовал Тяню: если у тебя какая-то проблема – говори с людьми словами через рот. Мудрый брат хуйни не посоветует, поэтому дальше тянуть кота за причинное место не стоило. - Знаешь, у меня никогда ещё не было отношений – Тянь старательно рассматривал далекий лес, не в силах заставить себя посмотреть Шаню в глаза. – Я не знаю, как это делать правильно, если вообще есть люди, которые это знают. Поэтому если ты согласишься, мы будем пробовать вместе. Пытаться, проебываться, и пробовать снова. В чем я уверен – только в том, что хочу этого именно с тобой. - Хреновый у тебя вкус, - хмыкнул Шань, - И как ты себе это представляешь? Ау, мы парни, старшеклассники, у тебя впереди пиздатый универ, у меня – работа с утра до ночи, чтобы свести концы с концами. Ты живешь в огромной хате один, я – с мамой в самом дешевом районе, и тот едва вывозим. У тебя толпа друзей и поклонниц, меня все обходят по кривой. Сколько ни ищу пересечений – ни одного не вижу, кроме того, что у тебя на меня встает. И наоборот, будем честными – добавил он про себя. Выговорить это вслух всё ещё было невозможно. Шань покачал головой, чувствуя во рту горечь не столько от самогона, сколько от только что сказанных слов. Такая откровенность была для него нехарактерна, но всё, что кипело внутри, просто выкипало сейчас через крышку. - Если ты видишь только это – дело дрянь, - Тянь оторвал взгляд от красот природы и посмотрел наконец прямо. – Но чего хочешь ты, Мо Гуань Шань? - Да кого ебет, чего я хочу?! – взорвался Рыжий. – Как все люди, хочу кем-то стать, заниматься тем, что мне нравится, а не куда меня согласятся взять из милости. Чтобы меня любили прямо так, как есть, со всеми моими ебаными загонами. Хочу, чтобы мама больше не боялась открывать приходящие счета. Чтобы времени хватало и на сон, и на учебу, и на, блядь, пойти с друзьями пошароёбиться, а не на что-то одно. - Меня ебет. – тихо ответил Тянь. – И я люблю тебя со всеми твоими загонами. Хочу быть рядом и помогать тебе всем, чем смогу, всем, что ты согласишься принять. Вернемся, буду искать подработку, по-другому ты от меня юаня не возьмешь, верно? - Я хочу тебе верить. Так блядски хочу тебе верить. – Шань спрятал лицо в коленях, свернувшись в клубок, пережидая пока отпустит всё накатившее. - Но сомневаюсь, что у нас получится. Как бы ты мне не... нравился. - Мы же можем попробовать? Шань. Мы можем. – Тянь подполз ближе, обнимая напряженное как натянутая струна тело. - Малыш, я не отстану. Ни сейчас, ни через месяц, ни через год. Буду доставать тебя с другого края земли, куда хотят отправить меня учиться Чэн с папашей, если не удастся уломать их передумать. Теперь тебе придется меня терпеть, потому что ты не послал меня нахуй прямо сейчас. А это значит, что ты хочешь быть со мной. - Я тебя понял, хотя логика, конечно, дебильная. – под руками Тяня его плечи слегка расслабились. – Из чего этот самогон делают, что после него сначала говоришь, а потом уже поздно? - Не поверишь, из яблок. – серьёзно ответил Тянь.