Все, что я хочу о тебе знать

      Хоппер, уже не такой толстый и не такой противный, как раньше, приводит тысячу и один аргумент в пользу обучения подростков стрельбе и силовым тренировкам. Аргументы требуются родителям; сами подростки активно желают учиться защищать себя: в конце концов, они живут у расползающегося входа в иное измерение и ждут, когда из-под земли полезут кровожадные твари.              Майк наблюдает, как Хоппер учит Уилла стрелять. У того тысяча и одна травма, связанная с прошлым опытом обучения Лонни, но и прошлые уроки оборачиваются пользой, Уиллу нужно работать только над меткостью, в то время как Майк, кажется, не умеет пользоваться своими руками; те, как назло, дрожат, пальцы дергаются на курке, пули оказываются где угодно, но не в мишенях.              И все же это попытки стать ближе к победе. Пусть и занимают много времени в течении недель, обманывающих тем, что ничего не происходит. Потому что-то происходит: на последних тренировках Уилл выглядит хуже.              Но на прямой вопрос, который Майк решается задать, презирая себя за мучительные сомнения, Уилл только пожимает плечом, не смотрит в глаза, отмахивается от Майка с улыбкой, которая не поощряет продолжать разговор. И спешит присоединиться к Робин, уже с другим выражением лица, с другой, искренней улыбкой, не обращая внимания на то, как Майк в отчаянии сжимает кулаки, пытаясь прийти в себя в центре разрушающегося прямо сейчас мира.              Он ведь чувствовал, что к этому все шло. Короткие разговоры, больше состоящие из оправданий, почему не получится встретиться, стали еще и редкими, вымученными. Почти как с Эл, только мучительнее: Эл высказала всё, что хотела, объяснила так подробно, как могла, и успокоилась. А Уилл… Уилл продолжает делать вид, что всё в порядке.              Уилл продолжил лгать.              Наивное «друзья не лгут» впивается шипами в шею Майка, сбивает дыхание. Уилл шутит с Робин, та смеется, бросает взгляд на Майка — из тех пронизывающих взглядов «что-то хочешь сказать, Уилер?». Майк ничего не хочет сказать; Уилл чувствует, что Майк наблюдает за ним. Уилл игнорирует это внимание. Уилл не оборачивается.              И Майк заставляет себя отступить.              Еще можно было заставить себя не смотреть!              Хоппер хлопает Уилла по плечу после неудачных выстрелов, тихо, без злости и раздражения просит повторить, когда не получается сделать нормальную подсечку, позволяет повалить себя на спину, пусть раз. Майку Хоппер не спускает ни единой промашки, и от частых подзатыльников голова вот-вот оторвется; неудивительно, ведь Майк рассеянный, потому что всегда смотрит на Уилла. Не хочет смотреть, пытается отвести взгляд.              Тщетно.              — Когда нападут демопсы, тоже будешь витать в облаках? — спрашивает Хоппер зло, и Майк, насупившись, сосредотачивается, чтобы повалить на маты Дастина.              Счастливого Дастина, к слову, ведь названия тварей, которые тот придумал в экстремальных ситуациях, прижились. На этом адреналине друг сильно прикладывает Майка головой о мат, и Майк сидит какое-то время в звенящей тишине, пытаясь сфокусироваться на чем-либо, кроме движущихся размытых пятен.              Эта тренировка заканчивается тем, что он не может отбиться от настойчивого предложения Нэнси отвезти его к врачу. Рядом не отрывает от него сожалеющего взгляда виновник случившегося, хотя Майк и заявляет с раздражением, что от извинений ему становится хуже.              Врач светит Майку в глаза и не проявляет нежности, крутя его головой в разные стороны. К счастью, никакого сотрясения, но лучше поваляться в кровати пару дней. Дастин раздражает теперь просто говорящим взглядом, и Майк смотрит на проплывающие мимо очертания изменившегося города, только бы не видеть, как несчастен друг.              — Ты сваришь мне какао и весь день будешь делать только то, что я скажу, — выдвигает он условие, которое Дастину не приходится по душе, но которое может восстановить его дух.       — Ты ведь терпеть не можешь какао, — прищуривается Нэнси и, кажется, начинает переживать за Майка больше, чем перед посещением врача.       — Ну, варить какао на чужой кухне мучительно.              Дастин вздыхает; Дастин заслужил и наигранного отношения, и того, что пропустит тренировку, и того, что Майк заставляет его читать вслух комикс, потому что телевизор для Майка под запретом. Нэнси ценит кровожадность брата, и, взяв обещание ничего опасного сегодня не устраивать, возвращается к Хопперу.              — Ты уверен насчет какао?       — Уверен! И не филонь, пусть хорошенько покипит. И добавь побольше сахара.              Какао, да послаще, когда-то давно любил Уилл. Неизвестно, что он любит теперь, но Майку хочется хоть так вернуться к прошлым детским воспоминаниям. Он, к слову сказать, не чувствует себя больным и пострадавшим, он хотел бы остаться со всеми, смотреть, как Стива атакуют девчонки, как волосы бывшего короля школы от пота висят паклями. Ведь это забавно: видеть в Стиве обычного парня, а не напоминание, насколько сам Майк не идеален.              — Ну прости меня, чувак, я правда не хотел.              На третьей чашке приторно-сладкого напитка Майк понимает, что выбранный способ не работает. Он не возвращается в детство, и рядом — не Уилл. Вечером не придется рано ложится спать, а утром, может быть, Векна кого-то убьет.              — Уилл плохо выглядел сегодня?              Дастин смотрит скептически, но решает поддержать разговор.              — Насколько я знаю, ему действительно хуже. До этого он говорил только о кошмарах, сейчас не говорит и о них, но… Что-то происходит. Чувак, не дергайся так. Он не скрывает ничего от взрослых, если что. Просто нам не рассказывают. Векна слаб, но не думает умирать. Поэтому он придет за Уиллом и это — только вопрос времени.       — У Векны разнообразный выбор, ведь так? Не сошелся же мир на одном только… Уилле.              Дастин смотрит с сожалением, но отрицательно качает головой.              — Дело не в том, что Векне нравится Уилл. Просто Уилл, ну… доступнее остальных, ближе. Я был бы рад, если бы мы уже начали действовать. Найти эту тварь, пока он пытается восстановиться, найти и покончить с ним. Но мы не готовы. Эл не готова. А самое страшное, что она боится. Она рискнула однажды… и винит себя в том, что случилось с Макс.       — Макс выжила благодаря ей!.. То, что врачи называют чудом, было вовсе не чудом! Это ведь Эл… ну, заставила сердце Макс снова биться, так?! Все ведь это понимают, правда?       — Не кипятись так, чувак, у тебя аж глаза покраснели. Эл воспринимает все иначе. И ей наверняка тяжело каждый день видеть, до чего доводит Уилла эта… связь. Как и всем нам. Но пока мы выбираем ждать. Тренироваться, красить стены в светлые тона, раздавать воду пострадавшим… все, только бы оправдать себя, что еще не пришло время идти к дому Крила и позволять Уиллу звать чертова ублюдка.       — Уилл не будет этого делать, так?.. Это ведь… ну, блин, посмотрит на Макс! Посмотри, к чему это привело!..       — Эй, Майк, — Дастин хлопает друга по плечу, пытаясь уложить обратно на диван. — Они связаны. Нравится нам это или нет, эта связь… ну, медленно убивала Макс. И делает то же самое с Уиллом. Как думаешь, долго ли он сможет терпеть в собственной голове жаждущего крови монстра? Пока у нас еще есть время, но кто знает, сколько его на самом деле? Мы должны быть готовы раньше Векны. Уилл должен быть готов. Эл должна быть готова. А мы должны их поддержать. И избавиться от сукиного сына до того, как он избавится от нас, так?              Майк ни к месту представляет, что на руках Дастина умер Эдди. Что смерть, какой ту изображают в фильмах и книгах — вовсе не круто. Смерть — это кровь, и кишки, и стоны, и застывающая вместо лица восковая маска. Майк знает, что месть Векне что-то вроде личной мести для Дастина — равно, как и для Лукаса, равно как и для всех остальных.              То, что никто из них не поддается эмоциям, не пытается заглушить собственную боль необдуманными действиями, вызывает уважение. И будто ставит его, Майка, живущего в прошлой версии вселенной, где всегда можно просто уехать подальше и все закончится, на ступень ниже.              — Ты прав, — говорит Майк с тяжелым вздохом и ложится обратно на диван, сжимая кулаки до боли. — Ты прав, — повторяет, надеясь поверить в собственные слова. — Нам просто нужно еще немного времени.              В голове один вопрос: что, если Уилла спасет только бегство? Уилл видел здесь так много плохого, Уилл этому городу ничего не должен. Что, если ему лучше бежать и никогда не возвращаться? Майк бы точно убежал с ним. Или увез его насильно, только бы спасти… если бы мог. Если бы Уилл позволил.              Но Уилл не позволит. Больше нет.