Ближе

— Есть ли у вас общие друзья, с которыми вы проводите время? — Есть, конечно! — Азирафаэль приободрился. Он, в принципе, воспринимал любого знакомого как хотя бы потенциального друга. — Расскажите мне о них. Как вы познакомились? — терапевт навалилась на спинку своего кресла, приготовившись слушать рассказ.       Кроули в этот раз особенно раздражал ее «язык тела». Она же совершенно отрепетировано двигается. Ее интонации сформированы специально для общения с клиентами. Ей абсолютно наплевать на то, что они из себя представляют. Да, задача клиентов увидеть истинных друг друга, а не настоящую ее, но можно было проявить хотя бы врачебную заинтересованность болячкой. Эта кукольная анимация уже заколебала. А прописанные каким-то сценаристом реплики, идущие по алгоритму? Да Кроули буквально видел, как после каждой фразы ангела у тетки запускался механизм в голове, направляющий беседу по ветвям «да», «нет» и «наверное». — Сложно сказать насчет «проводите время», ведь для нас с Кроули человеческий век, будто миг. Кроули спит обычно дольше, — он указал вглядом на демона, тот подтверждающе кивнул. — Но, если мы встречаем кого-то интересного, мы общаемся с ним. Например, Шекспир. Мне он очень нравился смотреть, а Кроули нравилось наблюдать, — тот снова кивнул. — А сейчас у вас есть друзья? — Да, есть. Когда мы предотвращали апокалипсис, мы познакомились с потомственной ведьмой, двумя ведьмоловами, мальчиком-антихристом, его друзьями и сомнительной гадалкой, — он загибал пальцы. — И таким составом вы предотвратили конец света? — Верно. — И вы общаетесь сейчас. — Ну, прошло всего полгода, мы еще не успели выдохнуть как следует. Но я более чем уверен, что нас как минимум позовут на свадьбу, — ангел шаловливо улыбался. — И антихристу мы понравились. Славный мальчик, — он обернулся к демону, чтобы получить очередной подтверждающий кивок. — Насколько естественно для вас общение с детьми? Какое окружение вы обычно выбираете для себя? — Мы изначально думали, что антихристом является другой мальчик, поэтому мы пытались оказать на него равномерное влияние. Чтобы в нем было в равной степени света и тьмы, чтобы он был более человечным к тому моменту, когда явится его отец, — «отец антихриста? Сатана?». — Но не люди, — ангел показал рукой на себя и демона. — Не могут воспитать человека. — Мне кажется, что мы как раз-таки справились со своей задачей. Наше влияние было равномерным. Таким, каким мы его и планировали. Но мы не учли сторонние факторы, а они были катастрофичными. Если б наш парень оказался антихристом, на Земле не осталось бы уже ничего живого, — Кроули защищался. Он сидел, обняв себя руками, отстранившись от участников беседы, вжавшись в угол дивана. Он защищался, будто его атаковали, будто он в любой момент может быть ранен кем-то из присутствующих. Но кем? — Ты прав, — выдохнул Азирафаэль. — Вот у вас намечался конец света. Вы подозревали, что умрете в ближайшем будущем, верно? Что вы делали? — докториня уже давно поняла, что клиенты будут придерживаться своей сверхъестественной легенды до последнего. Оставалось только подыгрывать. — Ну, у нас такое было не один раз, — Кроули был раздражен. Он старался не начинать психовать. Дурацкая затея эти «психоштуки». Стоило поддерживать поверхностную беседу с психогичкой, чтобы тянуть время и относительно контролировать ситуацию. — И что же вы делали? — Напивались вместе. — Звучит, как что-то, само собой разумеющееся. — А это не так? — Обычно люди стараются провести время с любимыми, осуществить то, что давно хотели, заняться тем, что приносит удовольствие, совершают всякие глупости. — Допустим. — Люди напиваются от горя и стресса. В моменты счастья редко кому хочется. Я правильно понимаю, что вы таким образом и празднуете победы, и готовитесь к смерти? — К чему Вы это? — Быть может, вам тяжело справляться с собственными сильными эмоциями, поэтому вы заглушаете их алкоголем. Для вас неестественно испытывать что-то в такой степени яркое. — Может быть. — Чем обычно заканчивается ваше «мероприятие»? — Мы вместе трезвеем. — Ясно. Это происходит в какой момент? Осознанно или само собой? — Осознанно. — Хорошо. Я не хотела бы портить вам посиделки своим заданием, но всё же попробуйте в следующий раз проследить, в какой именно момент вы решаете прекратить пить и «протрезветь». — Если бы вам решили стереть всю память, но позволили выбрать какое-то одно воспоминание из прошлого, ситуацию, может, которую бы сохранили нетронутой. Что это было бы? — Серьезно? Что за вопросы сегодня? — хоть их препарируют не вглубь, а в ширь, что могло бы быть относительно безопасно, Кроули абсолютно не хотел здесь находиться. Одно дело соглашаться на безобидный бред, но регулярно заниматься тем, что выводит из равновесия, а теперь еще и выбешивает? Нет, спасибо. — Я знаю, — решил взять слово Азирафаэль. Демон, несколько удивившись, обернулся. Ему потребовалось бы время, чтобы вычислить такое воспоминание. — Это произошло в прошлом веке в церкви. Само место играет большую роль. Если я не помню ничего, кроме этой истории, я осознаю свою причастность к ангелам благодаря своим ощущениям внутри церкви и вижу в Кроули демона благодаря тому, как он реагирует на святую землю. Мои ощущения подтверждаются тем фактом, что Кроули совершил несколько демонических чудес. То есть, сохранив в своей памяти это воспоминание, я имею общее представление о людях, хотя бы догадываюсь о том, кто я, помню Кроули, догадываюсь, кто он. И я помню, что он спас меня и мои книги. — Почему для вас важно помнить именно это? — Потому что все мое существование строится вокруг этих данных. Мне хватит их, чтобы организовать жизнь: настоящее и будущее. — Интересно. Мистер Кроули, что насчет вас? — Я не знаю.       Он и вправду не знал. Ангел вычислил момент, исходя из которого можно оценить весь мир. Стоит ли так запариваться? Хочет ли Кроули помнить все? Определенно нет. Он часто думал о том, какие моменты ему стоило бы забыть. Кто-то из философов прошлого сказал ему, что человек способен ценить хорошее, только если пережил много плохого. Считал ли бы Кроули Азирафаэля таким невероятным, не будь его существование таким хреновым? За шесть тысяч лет происходило всякое, но Азирафаэль был неизменно офигенен.       Судя по всему, пауза затянулась и психолог решила, что демон не хочет с ней откровенничать, поэтому дала следующее задание: — Возьмите снова по листочку и напишите то, что считаете достаточным аргументом скрывать что-то друг от друга. Что заставляет вас соблюдать дистанцию? Если вдруг к настоящему моменту у вас еще остались какие-то тайны друг от друга, то почему? — Необходимо обозначить не сами тайны, а почему они есть? — уточнил Азирафаэль, беря в руки карандаш. — Да, все верно. Этот вопрос непростой, так что минуток восемь-десять вам дам подумать, и после обсудим. — Хорошо, — ангел подвис в размышлениях. Кроули же, как и в прошлый раз, не торопился взять в руки листок.       Что заставляет его все еще здесь сидеть? Он бы не влип во всю эту историю с сокрытием тайн, если б не согласился на «консультации». Разве ему нужны были советы? Он мог бы убедить ангела вместе жить другим путем, мог бы оставить все, как есть. Они могли бы найти компромисс самостоятельно, без стороннего вмешательства. И при всех этих вариантах ему не пришлось бы «открывать душу». Она у него вообще есть? Ему не пришлось бы делиться личными вещами, которые хотелось оставить в секрете. Более того, он и сам не знал многое из спрятанного внутри. И ему не становится легче от знания. Даже хуже. Он уже вытащил из себя столько всего, что боится не уследить за всеми своими переживаниями. Он эмоционально, ментально, психически… вымотался за эти несколько месяцев больше, чем за столетия. Он начинал подозревать, что ему придется отпихнуть ангела на время от себя, чтобы успокоиться, разобраться со всей херней… И это иронично, ведь они оказались здесь, потому что он предложил жить вместе и потому что они хотели стать ближе. А теперь он считает правильным отдалиться. И на это так много причин. Самая главная и страшная для озвучивания — ангел может пасть из-за того, что один демонический дурак хотел быть чьим-то другом, хотел быть понят и принят. Нет, этого нельзя допустить.       Время шло, а Кроули ничего не писал. Ему нечего сказать нового, только переформулировать старое. А ведь это старое уже было больше, чем можно было себе позволить. Он так ошибся. Вся его жизнь — череда ошибок, многие из которых фатальны для него, многие опасны для других. Он — демон. Утягивание в ад — его работа, его проклятие. Нельзя этого допустить с ангелом. — Мистер Кроули? Как идут ваши дела? — выдернул его из размышлений голос психолога. — Я понял, что катастрофически ошибся, когда согласился на весь этот психобред. Я не понимаю, почему я все еще здесь, — он невнятно махнул рукой. Нельзя показывать ничего кроме агрессии. Он — демон. Он — зло во плоти. По крайней мере, должен им быть. Пора валить отсюда, пока его судьба не распространилась на других. — Что вы планируете делать дальше? Поменялись ли как-то ваши планы на будущее? — Конечно, поменялись. Я все осознал, большое спасибо, — демон, скорчив гримасу, соскочил со своего места, буквально перешагнул через кофейный столик, бросив, будто на него: «Прощайте», — и скрылся в коридоре. Тактика отступления. Бегство. Как и много раз до этого.       Азирафаэль несколько минут смотрел на оставшуюся открытой дверь. Он знал, что демон не вернется. Во всяком случае, сейчас. Почему-то комнату затопило чувством покинутости, брошенности. Примерно так, как было в беседке, но гораздо сильнее. Скорее всего от того, что ситуация ощущалась интимной. Они делились чувствами, переживаниями. Азирафаэль честно пытался понять и себя, и друга. Он говорил абсолютно искренне и так подробно, чтобы его точно правильно поняли. Он был готов ответить на любой вопрос, открыться полностью. Но Кроули, судя по всему, не испытывал того же энтузиазма. — Это уже не первый раз, когда он уходит во время разговора? — Да, ничего страшного. Все предыдущие разы он скоро возвращался, — Азирафаэль неловко улыбнулся женщине. — Вы очень заметно расстроены. — Да. Обычно его уход — реакция на мои слова. — Причина конфликта одна и та же? — До этого была — да. А сейчас я ничего не понял. — Но, видимо, что-то понял он. Ладно, — она дала пару мгновений прийти в себя. — Вы ведь что-то написали. Не хотите обсудить? — А, да, — ангел взглянул на цветной листок бумаги, который все это время неосознанно сжимал в руке. — Считаете ли вы, что иметь тайны допустимо? — Я бы не хотел иметь тайн. Я бы не хотел, чтобы что-то скрывалось от меня. — Но вы скрываете что-то от мистера Кроули, почему? — ангел снова посмотрел на бумажку в руке. — Потому что я не могу быть уверен, что он способен испытывать такие же эмоции, как я. Насколько его эмоциональный спектр широк? — Вы знаете его дольше меня, вы можете ответить на этот вопрос? — Демоны обычно испытывают ярость, зависть, злость, но я не видел ни одного дружелюбно улыбающегося! — Я правильно понимаю, что вас беспокоит его возможная неспособность на чувства, а не то, что ваши могут остаться без ответа? — Правильно. Я видел его сострадание, самоотверженность, благодарность, восторг… Кроули может проявлять заботу и нежность, но это то, что он на самом деле испытывает, или часть его работы? Я чувствовал вспышки любви, когда находился рядом с ним, но исходили ли они от него? — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, но он хотел, чтобы вы считали его другом. Наверное, он способен на множество разнообразных переживаний.

***

      Прошло меньше недели, когда Кроули снова ворвался в книжный магазин. — Ангел, поехали на пляж. Пройдемся, подышим влажным воздухом, — он выглядел совершенно обычно. Как всегда, прекрасен и самоуверен. Ничего, что выдавало бы всплески едва контролируемых эмоций в их последнюю встречу. — Чудесная идея, дорогой, — ангел искренне обрадовался. Он знал, что демон вернется сам, и очень этого ждал.       Погода была славная. Солнце гладило и грело открытые участки кожи. Легкий ветерок, будто уличный музыкант, старался сыграть собственную мелодию шуршанием листвы. Волосы на голове приятно приподнимались от каждого порыва. Ангел и демон медленно прогуливались по тротуару, наслаждаясь состоянием спокойствия. Поскольку они давно прошли мимо пляжа, все толпы людей и всевозможный шум остались позади. Теперь лишь набережная и они. — Спасибо, что пригласил. Здесь очень здорово. Мы не были здесь больше века. — Да, все выглядит иначе, чем тогда. — Это точно. Но ведь изменения — часть жизни. Прогресс — это череда изменений. — Деградация — тоже изменения, — демон сделал паузу, чтобы смысл следующего предложения трактовался отдельно. И требовалось время чтобы решиться. — Не стоит ничего менять.       Азирафаэль замер. — Я не понимаю. Это же ты предложил вместе жить. — Я ошибся. Это была дурацкая идея. Ангел, давай просто закроем этот вопрос. — Нет, скажи мне. Почему ты передумал? — Это просто бессмысленная суета, которая требует много лишних усилий. Можно просто оставить все, как есть. — Что заставило тебя передумать? — Ангел, забей уже! — Скажи мне, что я сделал не так! — они стояли посреди пешеходной тропы друг напротив друга. Пауза в диалоге затягивалась. Азирафаэлю пришлось смущенно отойти чуть в сторону, чтобы несколько людей смогли их обойти. — Дорогой, если я что-то не то сделал, просто скажи мне. — Ангел, ты не виноват. — Прости меня. — Ангел! — демон сделал полтора шага к лавочке рядом, бросил на нее сумку, которая у него была с собой, и через секунду он уже держал руки Азирафаэля в своих. Он просто почувствовал, что они оба должны осознать наличие связи, показать, что они все еще друзья, что ни один из них не держит обиды на другого, не злится, не избегает. Что проблема не между ними, а где-то в стороне. — Ты ни в чем не виноват, тебе не за что извиняться. — Тогда что происходит?       Кроули пожалел уже миллион раз, что обещал говорить правду. Но у него есть лазейки: он же демон. Нужно всего лишь отфильтровать то, что говорить не стоит. — Наверное, я не ожидал, что столько всего вылезет из меня из-за этих психоанализов. Мне до крайности некомфортно. Меня бесят эти тупые вопросы, меня раздражает эта тетка, меня напрягает невозможность предсказать последствия. У меня нет ощущения, что я контролирую ситуацию. Я в аду, блин, был в бегах, меня убить пытались, но я контролировал ситуацию и знал, что делать.       Азирафаэль переплел их пальцы и сжал крепче. — Ты ведь честен со мной? — Вполне, — размытый ответ. Ангел щурился. — Я знаю, что между нами есть недосказанность. Я чувствую ее почти болезненно. Ангел должен быть открытым, искренним, доверяющим, а я… — А ты? — Кроули всматривался в уже родное лицо. Азирафаэль прятал взгляд, смотря то на их сцепленные руки, то на деревья за спиной друга. В следующую секунду в них практически влетел велосипедист. Подавал ли он сигналы, тормозил ли… Кто ж разберет? Но рассоединиться и отскочить в сторону все же пришлось. — Пойдем присядем где-нибудь поближе к воде, — предложил демон, забирая свою сумку.       С лавочки, которую выбрал Кроули, открывался волшебный вид: волны, чайки, утки, камыши… Солнце, по обыкновению, сделало вид, что его не существует, и спряталось где-то в серых тучах. Пешеходная зона осталась позади, поэтому никто не будет мельтешить перед глазами. Обычно демону было спокойнее, если он, наоборот, садился спиной к стене или хотя бы к кустам, чтобы можно было не ждать нападения сзади и видеть все перемещения впереди, но в этот раз ему, почти точно подсознательно, хотелось отгородиться от всего остального мира и оказаться в этом парке только вдвоем.       Приготовившись впитывать в себя улыбку светоносного друга, Кроули вынул из сумки большое полотенце-скатерть, несколько довольно крупных контейнеров и термос. Усевшись слева от ангела, он разложил все это на лавке между ними. В один контейнер ранее были аккуратно сложены суши, в другом находились разные канапешки, в третьем, битком вдавившись друг в друга, разные пирожные и печеньки. В бумажном пакете, расположившемся рядом, находились столовые приборы, которые тут же были вынуты для дальнейшего использования. А крышка термоса в один миг превратилась в две небольшие кружки, наполненные чаем. — Дорогой, это так мило! — Азирафаэль буквально потирал руки в предвкушении, раздумывая над тем, как организовать процесс поедания. Обычно он ведь ел, по крайней мере, за столом.       Кроули любовался. И было совершенно не стыдно игнорировать роскошный парк и великолепную набережную, чтобы любоваться ангелом. Никогда не будет никого и ничего столь удивительного и заслуживающего внимания. — Я часто думаю о том, что наша дружба стоила того, чтобы упасть, — вдруг произнес демон, не переводя взгляда. Азирафаэль закашлялся. — Дорогой, не говори так, — он отложил все, что держал ранее в руках, в сторону. — Я ведь помню свою жизнь до падения, ангел. — Расскажешь? — Скажу только, что сейчас чувствую себя как никогда живым. — Благодаря мне? — Да. — Ты сказал мне только что, что тебя злит, что ты не контролируешь ситуацию. — Это правда. Я испытываю не только положительные эмоции. Но жизнь — это ведь череда положительных и отрицательных эмоций, их сложная смесь. Я еще не разобрался в этой смеси. Но я благодарен, что она у меня вообще есть. Сомневаюсь, что у рядовых ангелов есть подобное. — Да и у демонов наверняка нет.