Экспериментальные грёзы.

Отведенное время для завтрака оказалось коротким, а еда, которую Осаму попытался успеть съесть за несколько минут до истечения этого времени, оказалась сухой и безвкусной. Все эти мгновения были пропущены в раздумьях, и главный вопрос, беспокоящий Осаму, звучал как загадочное отсутствие воспоминаний — почему он не может вспомнить ничего? Уже через некоторое время их повели на следующую процедуру. Ожидая своей очереди в толпе, Осаму не мог не заметить выдающуюся личность с огненно-рыжими волосами. Эта загадочная фигура, несмотря на явные признаки болезни, упорно отказывалась от таблеток, создавая некий интригующий контраст в серой повседневности. Он не мог оторвать взгляд от её растрепанного хвостика, который был не только аккуратно собран, но и будто искусно ткал нить интриги в воздухе, заставляя сердце Осаму биться быстрее. — Идите вы на хуй с этой дрянью! — бунтовал юноша, размахивая руками в разные стороны. — Вы должны выпить это, молодой человек! Или Вы хотите остаться в этой больнице на всю свою грёбаную жизнь?! Попытался успокоить его парень с бейджиком, на котором было, по всей видимости, его имя. «Ни-ко-лай», кажись, но, к сожалению, фамилию распознать расстояние не позволяло. Эта легкая манипуляция оказала свое воздействие на рыжеволосого, который, сопровождаемый скрежетом и едва слышными возмущениями, несмотря на все усилия устоять против санитара, все же проглотил таблетку. С растрепавшимися волосами и внутренним недовольством он направился в отделение для осмотра, оставив после себя эхо небольшого внутреннего протеста. В ходе своих размышлений Дазай, склонив голову, не удержал себя от мысли: «Какой занятный…» Он пристально наблюдал за удаляющимся парнем, пока тот не растворился вдали, словно часть какого-то неведомого сценария, оставив в воздухе почти неощущаемое ощущение лёгкости. Пара человек, стоявших перед Дазаем в очереди, тоже подверглась тем же процедурам перед приемом таблеток, и, наконец, наступила очередь самого Дазая. Быстро проглотив действительно отвратительную таблетку, он решительно помчался в погоню за рыжеволосым, надеясь хотя бы догнать его. Однако все усилия оказались напрасными: тот исчез из поля зрения, словно растворившись в воздухе. С беспокойством в сердце краем глаза Дазай уловил знакомую фигуру, приближающуюся к нему. — Привет, Ацуши-кун! Какая неожиданная встреча! — воскликнул парень, раскрывая руки в знак приветствия. — Не резвитесь так, тут нельзя бегать! — крикнул стажер, стараясь придать себе угрожающий вид, но смог только вызвать смех своего пациента. — Куда сейчас все идут? —На осмотр, я проведу вас. Парень послушно кивнул и направился вслед за уходящим приятелем. — А кто будет его проводить? — Заместитель главврача, а если повезёт, то босс. — «Если повезёт»? — Господин Достоевский обычно не присутствует на таких осмотрах. «Как легко он раскрывает все карты… Похоже, попросить его поставить свою подпись на какой-нибудь непонятный документ будет проще, чем детский лепет». Юноши достигли нужного кабинета, где дверь была широко распахнута, а за её пределами уже ожидали пациентов. Накаджима показал на свободное место, предложив Осаму присесть. Тот послушно опустился, не имея представления, чего ожидать. Комната выглядела достаточно просторно, больше напоминая обычную больницу, чем психоневрологический диспансер. У стола стояла девушка с волосами, похожими на те, что у бунтующего недавно парня в коридоре. Дазай заметил, что её цвет был более насыщенным, ближе к красному, чем рыжему. Волосы были аккуратно уложены в низкий пучок, украшенный кандзаси — японской заколкой для волос. Этот хорошо гармонировало с её вишнёво-красными глазами. Девушка была одета в белый халат, застегнутый на все пуговицы, который был немного великоватым и обтекал до колен. — Имя, фамилия? — строго спросила женщина. — А Вы скажите мне своё, прелесть? — ответил ей юноша, облокотившись на руку и пристально наблюдая, как врач поднимал голову и устремлял взгляд на столь нахального пациента. — Дазай Осаму, так и запишем, — сказала девушка, только взглянув на пациента, на что тот нефальшиво удивился. — Я столь популярен в этой клиники, мисс Кое? — Нам запрещено общаться с пациентами, а сейчас можете проходить за дверь, которая находиться перед вами, — монотонно ответила она, не показывая хоть каких-то эмоций. Осаму медленно обратил свое внимание на массивную белую дверь, словно преодолевая невидимый барьер ожидания. Поднимаясь из-за столика, он обогнул его, каждый шаг звучал в тишине, направлял его к двери. Однако когда он оказался уже на пороге, внезапно и решительно обернулся. Его взгляд встретился с врачом, оставляя в воздухе след недосказанности. — Даже не хотите узнать, откуда я знаю Ваше имя? — задал он увертливый вопрос. — На бейджике прочитал, очевидно ведь, — девушка наконец-то улыбнулась юноши, от чего тот гордо поднял голову. — Х ах, мы ещё увидимся, мисс! — он улыбнулся наивной и идиотской улыбкой, на что Кое ответила ему такой же ухмылкой. — Безусловно. В течение всей прогулки Дазай предпочитал уютную тень под одним из высоких деревьев, словно прячась от света. Там, в покое, он наслаждался миром, сопя мирно, а окружающая территория, отведенная для прогулок больных, казалась ему чем-то из мира сновидений. Ничем не выделявшийся парк больше напоминал загон для собак, нежели место для прогулок человека. Когда Дазай ступил на небольшую дорожку, которая тянулась сквозь этот своеобразное место, он не мог избежать ассоциации с лабиринтом, где каждый поворот обещал новое открытие. Пациенты в основном беседовали друг с другом, выглядя словно таинственные обитатели этого особенного уголка. Единственного уголка, где пациенты могли подышать воздухом и побыть наедине с собой. Время, проведенное в этом необычном уголке, прошло так же непредсказуемо, как и началось. Юноша проснулся от легкого прикосновения туфли, когда знакомая фигура в больничном халате толкнула его, напоминая о неизбежном возвращении в реальность. — На обед, — спокойно произнесла она, как только заметила, что пациент очнулся. — Знаете, чтобы Белоснежка очнулась, ее нужно поцеловать, а не пнуть, — съязвил парень, на что она никак не отреагировала, а лишь молча направилась обратно в здание, намекая, что Осаму нужно сделать так же. Через пару минут Дазай уже занимал свое место за столом, вяло ковыряя ложкой в супе, который был приготовлен для пациентов на обед. Он оценивал обстановку, бросая взгляды на других больных. В основном это были представители мужского пола, но можно было выделить пару женщин, скучающих за столом в углу, шепчущихся о чем-то своём. Надо было отметить, что их не разделяли по половому признаку во время обедов, прогулок и приема лекарств. Сам Дазай занял место около окна, защищенного решеткой, но это не помешало ему наслаждаться видом деревьев и кустарников, чрезмерно странно посаженных для городской среды. Когда он устал фиксировать свой взгляд на одной точке, он перевел внимание на своих соседей по столу, общающимся между собой. Проанализировав всех присутствующих, он вдруг уловил звук стекла, что привлёк отчего-то его внимание. Резко повернувшись, он обнаружил, что звук исходит от его соседа с уже знакомыми рыжими волосами. Дазай схватил свой поднос и, даже не задумываясь, моментально переместился к парню, занимая ранее пустое место. — И что это у нас здесь? — на лице у Осаму появилась ехидная, насмешливая ухмылка. — Чего надо? — ответил парень и посмотрел на подсевшего к нему человека. Только тогда Дазай поднял взгляд, и перед ним открылись холодные лазурные глаза, как окна в холодное зимнее утро. Изгибы его лица отличались изысканной грацией, а крупные глаза привлекательно подчеркивали длинные густые ресницы, создавая таинственный фокус в этом портрете с хмуро-выразительным взглядом. В это мгновение Дазай словно погрузился в мир внутренних отражений, раскрывшихся в этих глазах, как в открытой книге, скрытой от посторонних глаз. — Вопросом на вопрос. как некрасиво! — Слышь, умник, не беси меня и свали, пока я не размазал твое смазливое личико по стене, — прорычал рыжеволосый. — Это у кого из нас ещё личико-то смазливое? — Заткнись и исчезни отсюда! — рявкнул парень, привлекая внимание всех присутствующих в помещении к подозрительной паре. Дазай заметил, что на них смотрит та самая девушка, которая раздавала всем еду, и по ее взгляду мгновенно понял, что она собирается вызвать охрану. На это он начал махать головой, давая понять, что не нужно поднимать из-за этого шумиху. Надеясь на ее понимание, Осаму повернулся обратно к собеседнику. — Видишь, какой шум устроил? И зачем тебе это нужно было? — с ложным выражением злости бросил Дазай. — Отвали. — Можешь рассказать, как ты оказался здесь? — поинтересовался Осаму у парня. — Тебе-то какое до этого дело? Осаму едва успел начать выражать свое неодобрение по поводу грубости собеседника, когда из громкоговорителя прокатился мужской голос, оповестивший о завершении этапа приема пищи. Рыжеволосый пациент, встав со своего места, направился к выходу, объединяясь с многочисленным потоком других пациентов, собравшихся двигаться в одном направлении. — Дазай Осаму! — крикнул тому вслед перебинтованный юноша. — Накахара Чуя, — неожиданно для Дазая ему ответили, из-за чего он усмехнулся. — Мы ещё поговорим, коротышка! — парень ещё с первой их встречи, на приеме лекарств, нашел, за что зацепиться. — Иди к чёрту! — прорычал сквозь зубы Накахара. Все оставшееся время молодого пациента занимала мысль о побеге из этого мрачного и унылого места. Осаму не принадлежал к тем, кто верит всему сказанному. Ему явно не нравилось соблюдать множество правил, а тот факт, что он не помнил ничего до появления в психиатрической палате, казался подозрительным. Парень из столовой, которого он встретил, тоже продолжал мучить его мысли. Белый потолок и душная комната, скорее проходившая на подвал, не бала чем-то нормальным в глазах Дазая. Лежа на не самой удобной кровати, он осознавал, что ощущения рядом с Накахарой были странными, как будто он уже встречался с ним раньше. Даже для такого «больного» человека, как Осаму, эта ситуация казалась необычной. Он, честно говоря, не знал, что с этим делать, но был уверен, что больше не хочет находиться в этом месте. В палате, где он оказался, он был не один: еще трое мужчин преклонного возраста сидели на кровати и пялилась в одну точку. В мучительной бездне психиатрической палаты его сознание плетется по темным переулкам забытых воспоминаний. Плутая в мраке неведения, он обнаруживает себя в тесноте палаты, наполненной двумя чужими личностями, которые становятся источником раздражения. Без воспоминаний он терзается не только неведением, но и неопределенным дискомфортом, созданным невыносимой близостью незнакомцев в этом таинственном мире психиатрического лечения.